Юнтай не подняла панику, она сперва просто смотрела на Тайцзэ взглядом, от которого хотелось исчезнуть на месте, а если не исчезнуть, то уткнуть нос в пол и сидеть так несколько часов кряду. Она даже по поведению напоминала императора. Она сама была императором. Тайцзэ едва не забыл об этом. И на колени он не рухнул, заявляя, что ничего не видел, только потому, что был шокирован. Просто стоял и смотрел. Просто не верил в происходящее. Вода в ванне колыхалась, ловя блики от всех собранных вокруг свечей. Прозрачная вода, ничуть не скрывающая её наготы. Любую другую девушку, застань он её в таком виде, попытался бы соблазнить, но сейчас осознавал, что смотрит на Его Величество. Или уместнее было бы называть Её Величество.

Он трижды глубоко вдохнул, надолго задерживая воздух в груди. Время как будто остановилось. Снаружи всё так же доносились обычные дворцовые звуки, где-то далеко слышались отголоски человеческой речи, настолько слившейся в один тон, что ни словечка разобрать нельзя. Не побоялись нарушить покой Его Величества своей болтовнёй. Тайцзэ одновременно ко всему прислушивался, словно ожидал явления стражи в любой момент. Проник в святая святых и узнал страшную тайну. За это точно не похвалят.

Пора было что-нибудь делать. Он снова вдохнул и не успел ничего сказать, потому что заговорила она, руку протянула к стойке и произнесла твёрдым уверенным голосом, каким говорила всегда:

— Подай полотенце.

И встала. Тайцзэ не смог сдвинуться с места, рассматривая её помимо воли. Самое бы время склонить голову и попросить прощения, а он стоял и смотрел. Юнтай всё ещё тянула руку к стойке, на которой висела вся её одежда и полотенце, и смотрела на Тайцзэ в ответ. Как будто они развернули поединок взглядами.

— Тайцзэ…. — поторопила она мягко, но отнюдь не испуганно. В её голосе было всё, кроме неуверенности. И они оба понимали, что придётся объясниться. В большей степени придётся объясняться Тайцзэ, зачем он вошёл без предупреждения.

— Тайцзэ… — повторила она немного иначе, со стальной ноткой.

Тайцзэ очнулся, развернулся к стойке и снял полотенце, тут же расправляя его перед Юнтай, а потом ловя её в плен из рук. Не мог удержаться, привычка сработала.

— Простите, Ваше Величество, — он тут же исправил положение, выпустил её из объятий.

— Ничего. Всё-таки ты моя императрица.

Юнтай перешагнула бортик ванны. Юнтай, так не похожая на обычную себя, завёрнутую в императорские одеяния. Обычная женщина, кажущаяся хрупкой и миниатюрной, хотя она была высокой, да и императорские одежды прибавляли ей роста. У неё даже грудь была небольшая, что позволяло её надёжнее скрывать.

Тайцзэ вдохнул и на этот раз долго не выдыхал. Думал о ней, как об обычной женщине, но в её венах всё равно текла кровь императора. Не может быть, чтобы на трон посадили дочку какого-нибудь министра. Это было бы настоящее преступление. Негласная смена династии и переворот. А может быть, Юнтай — дочь министра финансов?

Тайцзэ тут же отмахнулся от этой мысли. Будь это так, Юнтай не вела бы настолько ожесточённую войну с министром. Она вообще бы была довольна всем происходящим и жаловала отца всевозможными подарками и титулами.

Тайцзэ молча помог ей вытереться, потом одеться, на сей раз стараясь смотреть в пол, потому что глазеть на обнажённого императора, будь он хоть какого пола, чревато. Никогда не угадаешь, в каком он пребывает настроении, приласкает или выгонит с глаз долой.

Юнтай выгнать Тайцзэ не могла. С помощью Тайцзэ она завершила одевание, не проронив ни слова. Одевать женщину в мужскую одежду было странно, но Тайцзэ отлично справился, куда лучше, чем с женскими одеждами — опыт сказывался, наверняка больший, чем у неё.

— Спасибо, Тайцзэ, — наконец нарушила повисшую тишину Юнтай.

— К вашим услугам, Ваше Величество.

Роли странным образом поменялись. Тайцзэ сам утратил уверенность. Он хотел тут же признаться в своей тайне, но не смог произнести ни слова. Он даже не знал, боится ли на самом деле.

— Вынужден попросить прощения, — продолжила Юнтай, — но я продолжу обращаться к тебе как император.

— Да н-ничего… собственно.

Тайцзэ был растерян. Никогда не думал, что однажды растеряется из-за женщины. Его философия гласила, что надо сделать всё возможное, чтобы понравиться даме, а тут язык не поворачивался повторять привычные фразочки.

Они вместе проследовали в личные покои императора. От Юнтай вкусно пахло травами. Любая женщина хотела бы источать аромат цветов, а ей приходилось маскироваться. Тайцзэ хотел расспросить её о том, как ей удавалось столько времени скрываться, но он мог предположить. Если в воинской части умерла не принцесса, а наследный принц, у Юнтай и правда не оставалось выбора.

— Ты винишь меня? — спросила Юнтай, берясь за расчёску.

— Нет, — покачал головой Тайцзэ, потянулся к её руке с расчёской. — Можно мне?

Юнтай согласилась. Причёску Тайцзэ тоже мог сделать без долгих мучений. Гораздо сложнее было бы причёсывать императрицу, чем императора. Тайцзэ до сих пор порой путался в прядях и задумывался, куда какую заправить. Благо, во дворце было много служанок, и он старался их менять как можно чаще, чтобы они не начали замечать некоторых нюансов.

— Просто расчеши, — попросила Юнтай. — Дай волосам высохнуть.

— Я часто делала причёску брату, я могу помогать вам укладывать их впредь.

— Ты не задала ни одного вопроса, — напомнила Юнтай, поймала руку Тайцзэ, уже занесённую над головой со сжимаемой в ней расчёской.

— Я не смею задавать вопросов без позволения Его Величества.

Юнтай вздохнула, только этим показывая, как ей тяжело. Её не хотелось проклинать за обман. Теперь Тайцзэ не видел ничего странного в её желании «жениться» на той, которая не желала делить ложе с императором. Стало так сложно думать о ней как о женщине, что Тайцзэ начинал путаться.

— Тогда выслушай, — приняла уклончивый ответ Юнтай. — Прежде всего, ты и дальше должна относиться ко мне как к мужчине, даже наедине, чтобы не ошибиться при свидетелях.

— Я поняла, Ваше Величество.

— Историю моей семьи ты можешь прочесть в хрониках. Летописцы нынче шустро работают. Только успевай за ними следить, чтобы не приукрасили историю. Тебе следует знать только то, что у Его Величества прежнего императора не осталось сыновей… — Юнтай впервые дрогнула. Даже не сама, а голос предательски подвёл. Видно, как она держалась все годы правления. Пусть не десятилетия, но даже половина года могла показаться мучением в таком напряжении при дворе. — Я вынужден был сделать это, чтобы не развязать гражданскую войну. А вслед за гражданской войной может последовать нападение соседей.

— Да, я изучала историю и тактики, — кивнул Тайцзэ, не задумываясь.

— В вашей семье женщины изучают военное дело?

— Нет, — поспешно исправился Тайцзэ, пока она не сообразила. — Я любила своего брата, а он был тем ещё разгильдяем. И в итоге мне приходилось заставлять его учиться вместе со мной.

Тайцзэ спрятал взгляд, своевременно прикрываясь почтением к фигуре государственной важности. Кольнуло в груди из-за такого непочтения к почившим сёстрам. Им редко приходилось наставлять непутёвого брата на путь истинный. И они не сидели за его книгами, не участвовали в тренировках и при рассуждениях о стратегиях. В последние года три отец сам часто вызывал Тайцзэ на такие разговоры, называя их обучением. Тайцзэ не был прилежным учеником. Он улавливал только самое необходимое, то, что обязан знать и уметь любой мужчина. Военный стратег из него вышел бы неважный.

— Ты продолжаешь удивлять меня, Тайцзэ, — Юнтай повернулась к Тайцзэ, снова заставляя его замереть и поднять голову. Тайцзэ не мог отвести от неё взгляда. Он всё ещё не мог привыкнуть. Да как вообще можно привыкнуть за столь короткое время.

— Я удивлён тем, как спокойно ты отнеслась к моему секрету… — она взяла руки Тайцзэ в свои. Он не сопротивлялся. — Но с этого дня я должен опасаться тебя. Я не знаю, что сделал бы, подними ты шум. Я очень тебе обязан, но на кону стоит гораздо больше, чем твоё доверие ко мне.

Продолжала говорить о себе в мужском роде…

— Я понимаю, — Тайцзэ не колебался. Если сам хитришь и изворачиваешься, какое право имеешь обвинять в обмане других? Особенно если на карту поставлено так много. Особенно если начал очаровываться с первых мгновений раскрывшейся истины.

Тайцзэ сглотнул, опуская голову, чтобы Юнтай, внимательно за ним наблюдающая, не заметила движения кадыка.

— Мне пришлось принести тебя в жертву, Тайцзэ, — продолжала Юнтай. — Ты такая же жертва, как и я. Только у меня не было выбора, а тебя заставили втянуться во всё это.

— Зная, как вам приходится тяжело, Ваше Величество, я ничуть не возражаю, — заверил Тайцзэ в порыве. Плохо, если снова начал следовать за эмоциями. В порыве чувств он способен наделать множество ошибок, половина из которых наверняка окажется роковой. Стоило признаться прямо сейчас, а он не смел, полагал, что тут же утратит своё положение. Юнтай не выглядела той, кто способен предать, но у неё было полно обязательств. Она просто обязана разоблачить обман Тайцзэ в ту же минуту, как узнает о нём.

Тайцзэ начинал надумывать несуществующее, ещё глубже забивая свой секрет. Снова хотелось сбежать, хоть ночью, рискуя попасться охране. По крайней мере, так у него появится хоть крошечный, но всё-таки шанс.

Тайцзэ вспомнил о расчёске в руках, посмотрел на неё и принялся приводить волосы Юнтай в порядок. Она только повернулась, чтобы ему было удобнее. Лучше, если руки чем-то заняты.

— Ты долго молчишь, — раздался её голос. — Ты осуждаешь меня?

— Нет.

— Не смеешь или просто не осуждаешь?

— Не осуждаю, Ваше Величество.

— Почему? — она слегка повернула голову, желая видеть собеседника. — Это же обман, который обычно карается смертью. Обман всего государства.

— Я не хочу, чтобы Ваше Величество пострадали за грехи вашей семьи.

— Что ты сказала?! — она рассердилась. Считала свою семью неприкосновенной, даже если она погрузилась в пороки.

— Простите, — поспешно произнёс Тайцзэ, приостанавливая расчёсывание. — Я сказала, не думая. Но вы ведь тоже слышали сплетни при дворе. Которые из них правдивы?

— Тех, кто распускает злые сплетни, тоже ждёт кара, — заверила Юнтай.

Грозная Юнтай. Тайцзэ помедлил, прежде чем продолжить работу руками. При таком характере она действительно походила на монарха.

— Сплетни поползли ещё при моём отце, — Юнтай быстро избавилась от грозного взгляда, но продолжала говорить низким голосом. Какая ирония: им обоим приходится скрывать свои тела и искажать голоса, чтобы выжить в этом мире. — Он изменился после болезни, стал меньше времени уделять государственным делам…

Насколько помнил Тайцзэ, в хрониках было указано, что отец Юнтай всегда был большим любителем женщин. Но он всё-таки был ей отцом, поэтому она его защищала даже перед сплетнями.

— Если бы он был немного сдержаннее в своих желаниях, он мог бы и сегодня управлять Поднебесной. И тогда его дети не погибли бы один за другим…

— Мне кажется… — осмелился перебить Тайцзэ, — что такая череда смертей могла быть подстроена.

— Кем? Министром финансов? — она усмехнулась. — Он игрок, но он бы не осмелился посягнуть на императорскую семью. Ты видела, как рьяно он взялся за мою женитьбу, едва его дочери достигли брачного возраста? Он не мог свергнуть отца, он бы не осмелился. Потому что с захватом власти приходит множество других проблем, включая сопротивление и народные бунты. Любая смена власти основана на крови. Если ты изучала историю со своим братом, должна это знать.

Тайцзэ не думал, что министр финансов просто побоялся. Ему ещё мало чего было известно о дворцовых интригах, но если человек ввязался в них, чистеньким уже не выйдет. Он не стал говорить этого вслух. Юнтай полагала, что у министра кишка тонка для открытого противостояния императорской семье. Она провела с ним больше времени, ей виднее. Но однажды он мог набрать достаточно сил, чтобы задавить и императора. Он так и сказал:

— Он набирает силы за стенами столицы. Вы не думаете, что он устроит переворот?

— Силы — это всегда риск, — согласилась Юнтай. — Если бы он хотел свергнуть династию Цзяо, он бы не пытался породниться с моей семьёй. У него другие цели. Он собирается править за моей спиной, заодно избегая огласки народа. Виноват всегда император, Тайцзэ. Не министры, которые допускают беспорядки, а тот, кто стоит над ними.

— Хорошо, что я не император, — выдохнул Тайцзэ, забирая очередную мокрую прядку. С волос уже не стекала вода, но они всё ещё склеивались в холодные сосульки.

— Тайцзэ, — она развернулась, решительно обхватила его руку, сжимающую расчёску, посмотрела в глаза, вынуждая сделать то же самое, — поклянись мне, Тайцзэ, что мне не придётся заставлять тебя молчать.

Заставить замолчать можно разными способами. Можно отрезать язык. Но если человек умеет писать, то ещё и руки, вкупе с выколотыми глазами. Можно запереть человека и никого к нему не допускать. И можно убить. О подкупе Тайцзэ не думал. Он бы не стал молчать за взятку. Наверное, он перенял черты отца, отказывающегося работать на всякую шваль. Но у Тайцзэ слишком мало было от отца, как и у Юнтай от её отца.

— Клянусь, Ваше Величество, — без колебаний озвучил он. — От меня никто не узнает вашего секрета. Вы можете запереть меня и выставить наблюдение, я пойму. И я пойму, если вы попытаетесь меня убить.

— Попытаюсь? — усмешка, но не коварная, не торжествующая, а скорее как усмешка над собой. — Я могу сделать это безо всяких попыток. Но я не хочу терять единственного друга, Тайцзэ. Поэтому мне очень важна твоя клятва. В свою очередь я обещаю защищать тебя и делать всё, чтобы вернуть тебе хоть немного чувства свободы.

Но она не могла выпустить Тайцзэ из дворца. Он вздохнул, осторожно высвобождая руку:

— Можно мне продолжить? Ваши волосы удивительно мягкие и очень приятные на ощупь.

— Прекрати.

— Что прекратить?

— Перестань превозносить меня. Я занимаю трон незаконно. Я мог бы поставить совет в известность о трагической кончине моего брата, и тогда назначили бы регента, пока я не выйду замуж и не дам престолу нового наследника…

Она осеклась. Тоже думала о наследнике, но не видела способа заполучить его. Тайцзэ снова подавил желание открыть свою правду. Сейчас этого просто нельзя делать. Сейчас Юнтай и так на взводе, она могла сделать поспешные выводы, о которых потом неминуемо пожалела бы. Тайцзэ так к ней привык, пока она играла роль императора, что почти мог угадать, как она поступит в той или иной ситуации. Она давала Тайцзэ столько поблажек, сколько не получала ни одна императрица за всю историю существовании Поднебесной.

— Я помогу вам, Юнтай.

— Поможешь? Как?

Тайцзэ остановился, сам руки уронил, сообразив, как можно расценить его слова. Пока Юнтай не знала, но обязательно узнает. Или нет? Он сам не знал, поэтому сейчас остервенело помотал головой.

— Тайцзэ… — Юнтай снова повернулась к нему. — Что с тобой?

— Ничего, Ваше Величество. Просто… я хочу помочь. Если вы знаете как, только скажите.

— Ты не рвалась помогать так отчаянно, когда я был императором.

Разница между хрупкой девой, которую мужчина обязан защищать, и обученным воином. Император просто не может быть неумехой. Любого императора с детства учат владеть оружием, скакать верхом и изучать военное дело. Возможно, он не станет гением и мастером клинка, но он всё равно обязан учиться.

— Почему ты больше не расчёсываешь мои волосы? — поторопила Юнтай.

— Простите, задумалась.

Тайцзэ возобновил равномерные движения, погружаясь в тревожные мысли всё глубже и глубже.

Тайцзэ не мог заснуть до самого рассвета. Он был допущен на императорское ложе и всю ночь созерцал спящую Юнтай. Милую Юнтай, притягивающую, соблазнительную. У неё не осталось выбора. Она не могла позволить себе сразу же довериться. Если она ошибётся, пострадает не только она. И она держала Тайцзэ при себе весь остаток дня, оставляя наедине с собой только во время похода в уборную. Тайцзэ вынужден был соврать, что ванну сегодня принимал, так как Юнтай намеревалась сопроводить его и туда.

А теперь Тайцзэ просто смотрел на неё. Беззащитную и растрёпанную во сне. Её блестящие чёрные волосы разметались по всей подушке, переползая и на подушку Тайцзэ. Он всю ночь, начиная с того момента, как она легла рядом, боролся с возбуждением. Это было настоящей пыткой после долгого воздержания.

Тайцзэ в очередной раз приподнялся на локте, рассматривая Юнтай почти с вожделением. Он не переставал фантазировать о ней. Это были очень недостойные мысли, но он уже не был над ними властен. Он пытался себя осаживать, поворачивался к Юнтай спиной, отодвигался на самый дальний краешек ложа, но забывался и мгновенно приближался снова и снова. Он гладил её волосы, лежащие на подушке, едва ощутимо прикасался к её щеке, подбородку, сначала украдкой, а потом чуть смелее, едва выяснив, как это сделать, чтобы не разбудить её. Только раз она проснулась, когда он посягнул на её губы, открыла глаза и ничего не сказала. Тайцзэ изо всех сил притворялся спящим, даже рот приоткрыл и сопел весьма убедительно. Видимо, Юнтай посчитала, что прикосновение ей приснилось, и вскоре снова заснула.

Пытка продолжалась и продолжалась. К утру Тайцзэ уже казалось, что у него болит всё тело. Он, не в силах больше это выносить, осторожно сел и начал передвигаться к краю кровати. Он активно вертелся всю ночь, а Юнтай не замечала. Понадеявшись, что не заметит и на сей раз, он почувствовал, как сердце ухается вниз и внутри всё сжимается, когда услышал за спиной шевеление.

— Тайцзэ, — позвала Юнтай, тоже садясь.

Тайцзэ повернулся, увидел её строгий взгляд. На миг он подумал, что она притворялась всю ночь, желая проверить, что он будет делать. Но он точно знал, что она спала. Возможно, беспокойнее, чем обычно, но всё-таки спала.

В первые мгновенья Тайцзэ растерялся, намереваясь начать оправдания, которые наверняка перетекли бы в смутные объяснения, вызывающие больше вопросов и подозрений. Тайцзэ глубоко вдохнул и попытался придумать одно единственное оправдание, которое удовлетворило бы его самого в такой ситуации. Он открыл рот, исторгая слова, получившиеся хрипловатыми после долгого молчания:

— Мне нужно в уборную, Ваше Величество.

Юнтай изменила положение, села уже увереннее и помедлила перед ответом, руку к глазам приложила, пытаясь справиться со сном, и только потом произнесла:

— Ступай. Только не задерживайся. В таком виде появляться на людях… — она оглядела Тайцзэ с головы до пятой точки, на которой он сидел. Ноги уже свешивались на пол, и Юнтай не могла их видеть.

— Императорская уборная совсем рядом, — не удержался от улыбки Тайцзэ. — Но мне ещё надо вернуться в свои покои и переодеться, Ваше Величество.

— Ты не хочешь называть меня Юнтай?

— Что?

— Юнтай, — повторила она, выбираясь из-под одеяла. — У императора не может быть подруги?

Тайцзэ замолчал уже надолго, не знал, как ответить. Снова начинал испытывать вину за молчание. Он нагнулся вперёд, совершенно не думая, как будет выглядеть со стороны, обхватил голову обеими руками и продолжал размышлять. Признаться сейчас и получить в лучшем случае выговор за обман. Если правда вскроется, скандал затронет не только двор, но и всю Поднебесную. Мыслимо ли: император — женщина, а императрица — мужчина.

Он головой тряхнул и услышал совсем рядом с собой, почти над ухом:

— Ты не хочешь называть меня по имени, потому что я император?

Да! Все пресвятые демоны! Да!

Тайцзэ поднял голову, позволяя рукам упасть на колени, и слегка повернулся вбок, чтобы только видеть Юнтай краешком глаза, и соврал. Снова врал:

— После вчерашнего потрясения разболелась голова.

— Позвать лекаря?

— Нет, не нужно, — поспешно отказался Тайцзэ, запоздало поняв, что сию секунду лекаря всё равно не удалось бы вызвать, пока Юнтай не облачилась в императорские одеяния.

— Вчера ты не выглядела сильно потрясённой, — созналась Юнтай и вздохнула. — Ты сильная женщина, Тайцзэ. Наверное, поэтому ты смогла спокойно меня выслушать и принять тот факт, что супруг никогда не сможет любить тебя как мужчина.

И снова балансирование по краю пропасти. Тайцзэ поёжился, представляя, во что может вылиться ситуация, особенно подкреплённая подобными разговорами. Тайцзэ мог бы открыть ей глаза. По какой-то причине Юнтай всё ещё не замечала его мужской сущности. Возможно, потому что не имела возможности рассмотреть «супругу» поближе. Он судорожно вспоминал все женские жесты, которые перенял от Юэ, и обхватил себя руками, представляя, как жалко сейчас выглядит, ещё и согнулся посильнее. От этого стало лишь хуже, потому что Юнтай прикоснулась, пробуждая все те чувства и эмоции, с коими Тайцзэ боролся всю ночь. Он молчал только потому, что не мог шевельнуть языком. Как будто кто специально запечатал эти слова внутри него. Как будто с их звучанием всё тело пронзит ужасная боль.

Боли Тайцзэ не боялся. По крайней мере, не такой, какую он вынужден был испытывать по жизни во время тренировок или сражений, настоящих или показательных. Не всегда его клинок мог успеть за клинком противника. Он помнил боль от падения с лошади, от прищемлённого пальца, от лопнувших мозолей на ладонях. Боль бывает разной. Тайцзэ подозревал, что мог вскоре постичь новую боль, ту, с которой он не в состоянии будет справиться. Если он откроет рот сейчас, возможно, совершит самую большую ошибку в своей жизни. Он пытался убедить себя, что Юнтай не скажет из-за риска раскрыть собственный секрет. Тайцзэ бы не рассказал. Для него было одинаково важным благо государства и самой Юнтай. Хрупкая женщина, старающаяся казаться всемогущей, играющая чужую роль, она заслуживала только поддержки и благодарности за свои непосильные старания. Она справлялась даже лучше, чем справился бы на её месте Тайцзэ.

И она поглаживала его по распущенным волосам в попытке успокоить. Но она явно успокаивала его по другой причине, не подозревая, что творится у него внутри.

— Я оденусь и схожу к лекарю, — наконец разомкнул губы Тайцзэ. Снова пришлось тихонько прокашляться, ибо голос опять звучал хрипло. — Не тревожьтесь, Ваше Величество, я не собираюсь раскрывать вашего секрета. Судьба Поднебесной волнует меня не меньше вашего.

— Я… — она явно колебалась, не позволяя себе поверить окончательно, но пересилила сомнения и шумно выдохнула, опуская руки, — верю тебе. Ступай.

Тайцзэ ощутил, как расслабляется, когда она перестала поглаживать его, считая подругой и союзницей. Тайцзэ был союзником, но никогда не сможет стать подругой. Стыдно продолжать обманывать, тогда как она выложила все карты на стол.

Тайцзэ вдохнул поглубже и выдохнул вместе со словами:

— Ваше Величество… Юнтай, я должна сказать вам…

Он понял, что не скажет, когда уже начал фразу.

— Что сказать? — разумеется, Юнтай прислушалась. Сейчас для неё любое слово Тайцзэ играло огромное значение. Она не могла не бояться. Сейчас практически её судьба была в его руках. Даже если его словам не поверят, сомнения всё равно прокрадутся — и рано или поздно совет потребует у лекарей выяснить правду.

— Ваша причёска, — нашёлся Тайцзэ. — Не заправляйте все волосы в пучок. Это очень подчёркивает стройную шею, которая куда тоньше, чем у мужчины, — сказал и выдохнул остаток воздуха. Казалось, что задохнётся. Он и сам опускал побольше волос, стараясь, чтобы они всегда свисали на грудь, дабы скрыть большую часть шеи. Только бы Юнтай не решила сравнить их шеи. Тогда ничего не останется, как признаться.

— Ты заботливая, — Юнтай сразу поверила его словам. — Я учту и больше не буду рисковать понапрасну.

— Вряд ли кто-то заметил, — поспешил успокоить её Тайцзэ. — Вы благоразумно держите всех на расстоянии.

— Но ты тоже не заметила, хотя была допущена куда ближе остальных, — Юнтай снова играла, снова придвинулась и проговорила это почти в ухо.

— Как я посмею поднять глаза на Его Величество, — нашёлся Тайцзэ.

— Так уж никогда не смела? — усмешка за спиной.

Тайцзэ ощутил, как сердце рвётся наружу от волнения, как тело горит от желания. Он мог бы повернуться к ней и урвать заслуженный поцелуй, но это было бы чересчур. Он еле держался. А когда понял, что больше не в состоянии контролировать дыхание, встал и потянулся за одеждой.

— Ты не собираешься умываться? — Юнтай никак не прокомментировала его бегство.

— Вода приготовлена для вас, Ваше Величество. Я умоюсь в своих покоях. А сейчас, боюсь, мне срочно нужно в уборную.

Тайцзэ чувствовал, как дрожат пальцы, какими деревянными они стали, едва не роняя одежду на пол. Он ощущал взгляд Юнтай, старался закрывать лицо волосами и продолжал суетиться, чем только усугублял положение.

— Тайцзэ, приходи в главный зал. Я хочу, чтобы ты и дальше поддерживала меня перед советом, — как будто вырвалось у неё. Словно она держала всё это в себе долгое время.

— Да, Ваше Величество, я поддержу вас, какое бы решение Вы ни приняли.

— Ты можешь не беспокоиться о своей жизни, Тайцзэ.

— Я знаю и благодарна вам, — он должен был поклониться. Он поклонился и снова услышал:

— Тайцзэ!

Как будто он уходил насовсем, а она отчаянно пыталась вернуть его. Фантазия вытворяла с Тайцзэ немыслимые вещи. Ему хотелось, чтобы Юнтай чувствовала к нему то же, что сейчас чувствует он. Ему хотелось, чтобы она привязалась к нему. Но это были обычные эгоистичные желания любого мужчины. Все любили, чтобы женщины засматривались на них, щедро одаривали улыбками и ласками.

— Я приду… Юнтай, — повторил он её имя. — Приду.

— Постарайся не пить пред заседанием совета, — тут же прозвучало наставление.

Тайцзэ замер. Он действительно собирался продолжить традицию принять на грудь несколько чаш восхитительного императорского вина. Он не повернулся и не стал спорить, просто снова поклонился, не как женщине, но как императору:

— Не смею ослушаться.

Он не собирался нарушать обещания. Сегодняшним утром он не станет пить.

Тайцзэ совершенно забыл про евнуха Шэня, которому дал распоряжение каждое утро приносить немного императорского вина. Поначалу он пил бездумно, наслаждаясь вкусом и привыкая к нему, а потом решил ограничиться, ибо императрица, злоупотребляющая вином, выглядела либо отвратительно, либо странно. Особенно императрица, выбранная самим императором, отвергающим все остальные кандидатуры. В итоге Тайцзэ распорядился приносить лишь две чаши вина, одну из которых отдавал евнуху и просил выпить вместе.

Евнух Шэнь уже ждал его возле дверей, как и вся остальная свита, чересчур шумная с самого утра. Видимо, сплетни пересказывали из-за того, что Его Величество соизволил позвать супругу на ночь в свои покои. Неловко от осознания того, что его принимают за сдавшуюся воле мужчины женщину. Скоро ещё и беременность надумают. Люди всегда найдут, о чём посудачить. И всегда приукрашивают, если находят внимательных слушателей.

Второй вопрос, вставший не менее остро — это внешний вид. Императрица всегда обязана выглядеть величественно и идеально. Тайцзэ таковым себя не чувствовал. Еле сбежал из покоев Юнтай, не умывшись, не одевшись как следует. Нагрудник он вообще не затянул, как завязки ослабли ночью, так и висели. Не было возможности поправить. Если бы только Юнтай заметила, как грудь Тайцзэ сдвинулась вместе с нагрудником, неминуемо разоблачила бы на месте. Столько нюансов, что за всеми не усмотришь, поэтому Тайцзэ предпочёл ограничиться самым необходимым минимумом и поспешно отступить.

— Евнух Шэнь! — позвал Тайцзэ, компенсируя небрежность во внешнем виде командным голосом. Чем скорее свита склонит головы, тем меньше шансов, что разглядит все эти детали.

Свита покорно склонилась.

— Да, Ваше Высочество, — отозвался евнух, по привычке согнувшись вместе со всеми.

Обычно Тайцзэ мало волновало, кто в какой позе и на сколько застыл, а на сей раз решил немного попользоваться властью.

— Почему на дорожке листья?! — нотка недовольства в голосе заставила прислугу пасть на колени и ткнуться лбами в землю. Только евнух Шэнь остался стоять с подносом в руках. Единственное, что он сделал, это бухнулся на колени, но глаз не смел поднять.

— Мы заслуживаем наказания, — за всех ответила старшая служанка, — но просим о милости. Мы немедленно всё уберём.

— И чтобы живо, — подтолкнул Тайцзэ, насколько можно быстро шмыгнув между ними, боясь, что кто-нибудь из них поднимет голову и увидит потрёпанную императрицу с кое-как заправленными волосами, без косметики, с провисшей грудью и явно мужскими чертами. Хоть у Тайцзэ и было лицо слегка миловидное, всё же служанка в поместье Чэнь немало времени потратила, чтобы найти нужную комбинацию косметики, способную сгладить черты.

Тайцзэ потянулся к дверям — и тут слуги опомнились. Видимо, им казалось, что императрица надорвётся, если сама откроет двери. Двое тут же подхватились, всё ещё согнутые пополам, но живо, по большой дуге, опередили Тайцзэ — он даже не успел рукой прикоснуться — и распахнули обе створки.

Тайцзэ постоял немного, раздумывая, стоит ли рявкнуть, но не стал. Никто же не виноват в его затруднениях. Сам себе могилу вырыл, представ перед императором в женском обличье. Он прошествовал мимо них и остановился, когда услышал шелест одежд позади — евнух Шэнь с подносом в руках. Стоило велеть подождать за дверью, а Тайцзэ уже его окликнул. Он задержался на месте в раздумьях, а когда пауза грозила превратиться в замешательство, скомандовал:

— Евнух Шэнь, оставь поднос на столе.

— Слушаюсь, Ваше Высочество.

Тайцзэ сразу двинулся к ширме, за которой уже висела смена чистой одежды. Переодеваясь, он начинал мысленно возмущаться. Если слуги знали, что сегодня императрица ночует у императора, могли одежду и туда принести. Или покои Его Величества настолько неприкосновенны? Тайцзэ приостановился, держась за лямки нагрудника, задумался. И правда ведь неприкосновенны. Юнтай ни к чему лишние глаза и уши. Она намеренно создавала вокруг себя ауру вечного ожидания грозы, удерживая любопытных на расстоянии. У неё не оставалось выбора, кроме как использовать смерть брата, чтобы притворяться озлобленной, ради спасения Поднебесной. Тайцзэ ощутил, как по телу мурашки побежали от осознания того, что ей пришлось пережить. Она до сих пор это переживала. Да ещё остро вставал вопрос с наследниками. Если бы она могла кого-нибудь посвятить в тайну, давно бы это сделала.

Тайцзэ обнаружил, что просто стоит и мнёт в руках верхнее платье. Оделся неосознанно. Видимо, женский образ тоже входил в привычку. Благо, поблизости не обнаружилось мужской одежды. Да и не могло её быть в покоях супруги императора, если он не ночевал в её постели.

Когда наконец Тайцзэ покончил с одеванием и умыванием, обнаружил, что евнуха Шэня и след простыл: оставил поднос с вином и бросился бежать. Трус. Все придворные, независимо от пола, являлись трусами. Да и как не трусить, если любая ошибка могла стать фатальной. Тайцзэ заставил себя не сердиться. Никак не удавалось отойти от образа разгневанной императрицы. Он настолько в него вжился, что сам себя представлял чуть ли не главой государства. Холодок по коже прошёл.

Тайцзэ распахнул двустворчатые двери, ведущие на улицу, и громко позвал:

— Евнух Шэнь, утренний доклад!

— Сей момент, Ваше Высочество, — евнух постоянно кланялся, что снова начинало выводить Тайцзэ из себя. Он столько бился над смелостью евнуха, и оказалось, что тщетно. Если бы Тайцзэ был «женой» обычного чиновника, стал бы евнух так расшаркиваться?

Нет, даже жёнам министров вряд ли прислуживали евнухи.

Доклад начался не сразу. Пока Тайцзэ располагался на своём обычном месте за столом, евнух ожидал команды. В дни, когда Тайцзэ вредничал и показывал характер, его боялись так же, как и императора. Тайцзэ это сердило, потому что он вёл далеко не такой образ жизни, как большинство привилегированных особ.

Тайцзэ взял чашу с вином, поднёс к губам и остановился. Он же обещал Юнтай не пить сегодня. Пускай одна чаша погоды не сделает, но он сын благородной семьи и обязан держать слово. С сожалением, с непонятной опустошённостью, ощущая скопившуюся усталость от предыдущего дня и бессонной ночи, он поставил чашу обратно на поднос и указал на вторую:

— Выпей.

— Ваше Высочество нездоровы? — робко осведомился евнух Шэнь. — Вы никогда не отказываетесь от вина.

— Сегодня откажусь. Сегодня… — Тайцзэ запнулся. Не мог выдумать достойной причины. Снова начиная злиться из-за скудной фантазии, он наконец сообразил, что не обязан отчитываться перед слугами. — Неважно. Гораздо важнее, что сегодня принёс мне ты. Ты был вчера в городе?

— Как Вы велели, Ваше Высочество. Мне удалось выяснить один крайне любопытный факт, — напуганный утренним концертом, евнух тщательно подбирал слова и старался не давать повода задавать наводящие вопросы. Он хорошо изучил характер Тайцзэ, если полагает, что излишнее угодничество способно вывести его из себя. Ничего не оставалось, как мысленно вздохнуть и смириться.

— Продолжай, — Тайцзэ больше не злился. Да и злость была наигранной. Только Тайцзэ сам поверил в эту злость и в какой-то момент превратил её в настоящую. Нехорошо позволять эмоциям брать над разумом верх.

— Я выяснил, что во времена, когда женщин, как-то связанных с покойным наследным принцем, безжалостно преследовали, одной из них удалось бежать, переодевшись в робу нищего. Скорее всего, она затаилась в деревне у родственников. Я долго искал название этого места и, увы, не успел ничего проверить. Но если Ваше Высочество отдаст распоряжение, я немедленно продолжу поиски сегодня.

— Где эта деревня? — ухватился Тайцзэ. — Далеко от столицы?

— В дне пути, Ваше Высочество, пешим ходом. И если вам будет угодно, я отправлюсь в путь и вернусь через три-четыре…

— Дай подумать, — Тайцзэ заволновался. Как он и полагал, убийцы не могли добраться до всех женщин. Покойный наследный принц — язык не поворачивался называть его Юнтаем — мог иметь не обязательно одну любовную связь за ночь. Найти всех женщин невозможно просто потому, что о них могли не знать. Самые умные исчезли сразу же, не оставив следов. Теперь, когда атмосфера немного разрядилась, могли появиться и некоторые слухи. Даже если женщина, которую обнаружил евнух Шэнь, являлась лишь плодом сплетен, проверить всё же стоило.

Евнух Шэнь помалкивал, пока Тайцзэ искал лучший вариант. Ждать три-четыре дня ему вовсе не хотелось. Любопытно становилось уже сейчас. Когда он пришёл к решению, обнаружил, что снова слишком увлёкся и принял не совсем пристойную для женщины позу: сел, широко расставив ноги, и на одно колено положив руку, свободно свесив кисть и перебирая пальцами в воздухе. Он живо исправил положение и, пока евнух не начал от скуки размышлять о поведении императрицы, отдал распоряжение:

— Возьми лошадь и отправляйся в ту деревню. Выясни всё, что сможешь. Если эта женщина на самом деле существует, объясни ей… ну не знаю… поклянись, лишь бы она поверила, что не желаешь ей зла, что не собираешься раскрывать её личность двору.

— Как прикажете, Ваше Высочество, — поклонился евнух, так и не притронувшись к вину. Да и ждать не стоило.

— Для прикрытия… — Тайцзэ снова замешкался: не мог с ходу придумать причину отлучки, — раздобудь мне сладостей, каких не продают в обычных лавках. Скажешь, что императрица соскучилась по традиционному семейному блюду и послала тебя его разыскать.

— Как прикажете, Ваше Высочество.

— Да что ты… — Тайцзэ рукой махнул. — Ладно, можешь рассыпаться в церемониях, сегодня я не против, — весть слишком волнительная. Наконец-то хоть какая зацепка. — Можешь рассказать поподробнее, что это за женщина и что с ней стало?

— Судя по тому, что рассказала о ней бывшая сослуживица, эта женщина только раз встречалась с наследным принцем, но он пробыл с ней в одной комнате всю ночь, не покидая её ни на миг. Говорят, она мечтала стать императорской наложницей, но осознавала правду жизни и ни разу не претендовала на привилегированное место на самом деле. После первой же ночи она ушла с работы и переехала в другой конец города. А когда начали преследовать всех, кто был связан с семьёй Его Величества, выискивая шпионов и виновных, она одна из первых всё бросила и уехала. В то время было много запуганных, поэтому мало говорили и неохотно вспоминали. Каждый думал, как бы самому не попасть под горячую руку. Я помню, Ваше Высочество, какого страху натерпелся весь двор… — он осёкся, сбившись с дыхания. Слишком много собирался сказать без единого вдоха.

— Не торопись, — посоветовал Тайцзэ. Вино евнух, конечно же, пить откажется. Не стоило больше и предлагать. — Так она просто уехала и ни разу не заявляла больше о себе?

— Да, это так. По слухам, сейчас она работает на земле.

— Вышла замуж?

— Мне это неизвестно, Ваше Высочество. Но судя по всему, после любви наследного принца она долгое время сторонилась любого мужчины.

— Любила, значит?

— Я не…

— Если любила, значит, и ребёнка выносить могла, — подытожил Тайцзэ. — Не будем терять времени. Если поспешишь, уже сегодня можешь начать расследование в той деревне, а завтра с утра вернуться во дворец.

Пока евнух Шэнь заверял Тайцзэ, что сделает всё в лучшем виде, мысли крутились совершенно другие, не такие, какие были до сегодняшней ночи. Сейчас Тайцзэ хотел искренне помочь Юнтай найти наследника. Не для того, чтобы от него не потребовали кого-нибудь родить, что поставило бы его в безвыходное положение, а ради неё самой. Даже не ради престола, а ради её душевного спокойствия. Она заслуживает шанса увидеть племянника или племянницу. И ей просто необходимо найти выход, пока императора не объявили бесплодным и не созвали всех целителей государства.

Тайцзэ снова забыл о евнухе, шумно вздохнул и только тогда поднял голову. Не дожидаясь очередного вопроса о самочувствии, он махнул рукой, не глядя на покорного своей судьбе слугу, и соизволил дать напутствие на дорогу:

— Иди, не задерживайся в пути и будь осторожнее. Поднебесной важны эти сведения.

Когда евнух ушёл, привычно раскланиваясь, Тайцзэ бездумно подхватил одну чашу с вином, поднёс к губам и вдохнул тонкий аромат. Запах ударил в нос и мгновенно отрезвил Тайцзэ. Сегодня утром не следует пить ни глотка. Тайцзэ с сожалением уставился на чашу с божественным эликсиром и всё-таки остановился. С сожалением вдохнув неповторимый, чуть терпкий аромат ещё раз, он поставил чашу обратно на столик и стремительно взвился на ноги — долой искушения.

Наконец-то появилась возможность привести себя в порядок.

Весь день Тайцзэ ждал возвращения посланника. Весь день сидел как на иголках, то и дело отвлекаясь от событий, вертящихся вокруг него колесом. Совет — это что-то масштабное, даже страшное, если пытаться взвалить на себя все выложенные на нём задачи, выслушать все предложения и протесты. Каждый чиновник стремился проявить свой ум, которым, впрочем, могло бы похвастать большинство чиновников. Не просто же так их назначают на высокие посты, и вряд ли глупый человек способен выполнять все обязанности чиновника. Тайцзэ поначалу слушал, а потом почувствовал, что его голова готова взорваться от этого пафоса. А Юнтай выслушивала это регулярно. На её месте Тайцзэ давно вспыхнул бы факелом, на который плеснули масло. Юнтай часто посматривала на него и один раз даже обратилась, стремясь осадить одного из чиновников, который никак не желал мириться с тем, что представленная им проблема таковой на самом деле не являлась. Юнтай стукнула кулаком по столу, останавливая все звуки, погружая зал в благостную тишину и заодно заставляя Тайцзэ вздрогнуть от неожиданности, но вместе с ним вздрогнула половина собравшихся, вторая половина ссутулила плечи в попытке стать незаметнее.

— Пусть моя дражайшая супруга скажет, — заговорила Юнтай привычным низким голосом, — стоит ли нам запретить лавочникам торговать вблизи от центральной улицы? Следует ли оставить эту улицу только для проезда?

Тайцзэ сперва не поверил: она действительно его спрашивает?

Она спрашивала его и ждала ответа. Отчаянно ждала, всеми силами изображая крик о помощи.

Тайцзэ не мог оставить даму в беде. Он бы не оставил и императора, но зная о его истинном лице, тут же вознамерился поумерить разыгравшийся аппетит чиновника, желающего очистить все центральные улицы от торговых лавок.

— Это невозможно, — произнёс Тайцзэ громко, снова вызывая ропот. Никто не желал слушать нового члена совета. Но Тайцзэ был императрицей. Он обязан заставить всех считаться с собой, поэтому тут же привёл обоснования. — Помимо того, что это будет неудобно для людей, вынужденных из-за запрета ходить за покупками на другой конец города, это окажется неудобно проезжим. Не каждый путник быстро сориентируется с поисками нужного ему товара. Более того, если убрать все торговые лавки с указанных точек, затруднения будут испытывать и дворцовые слуги. Ради пополнения кухонных запасов им придётся пересекать дополнительное расстояние и тратить на это больше времени.

Тайцзэ просто высказался, но почувствовал, будто из него все соки вытянули. Стало неуютно. Его рассматривали, как коня на рынке. Он осознавал, что скорее надумывает себе, и его персона волновала всех присутствующих только как супругу императора. Последующие выступления чиновников показали, что не все готовы к кардинальным изменениям. И как бы ни кричал предложивший это, он остался в меньшинстве.

А после заседания Юнтай подошла к Тайцзэ и погладила руку:

— Ты хорошо выступила. Я не ошибся с выбором императрицы.

— Вы могли сами остановить эту пустую болтовню, — мягко укорил Тайцзэ.

— Любое возражение следует подкреплять доказательствами. Сегодня мы выиграли. Завтра может быть другое не менее нелепое предложение. И я хочу, чтобы моя супруга тоже занималась государственными делами.

— Но это не женское дело, ваше…

— Верно, не женское. А что делать?

Тайцзэ заткнулся. Ему нечего было возразить. Во время совета он совершенно забыл, что Юнтай тоже женщина, видел в ней Сына Неба, настоящего монарха, ничем не выдающего его истинную личину.

Тайцзэ вынужден был согласиться:

— Вы абсолютно правы, Ваше Величество.

— В таком случае позволь мне выразить благодарность императорским обедом.

— Он и так у меня императорский, — выдохнул Тайцзэ и тут же спохватился. — То есть, я очень признательна за заботу, мой возлюбленный супруг…

Сказал и чуть не прыснул в кулак. Нелепость приобретала очертания серьёзности. Тайцзэ нравилась Юнтай. Она выгодно выделялась, будучи мужчиной, а теперь ещё и приобрела особое очарование. Всё-таки женщину красит сама её сущность, само осознание, что она женщина. А Юнтай была ещё и выдающейся женщиной. Как она могла не понравиться искушённому в поисках романтических приключений Тайцзэ?

Юнтай только усмехнулась. Миг спустя Тайцзэ понял истинную причину её веселья: их окружала императорская свита. Много кто мог услышать. Теперь-то сторонних обсуждений личной жизни императора точно не избежать. Но Тайцзэ не собирался ни выдумывать оправданий, ни робеть от неловкости. Он пошёл в атаку:

— Если мой супруг не возражает, могу ли я выразить просьбу?

— Вино вместо чая? — предположила Юнтай.

Тайцзэ широко улыбнулся. Все уже знали, что императрица любит выпить, но Юнтай это, кажется, не беспокоило.

— Это был бы чудесно. Нигде нет такого изумительного вина, — слегка поклонился он, — но просьба у меня будет другая.

— Что же это за просьба? Скажи, моя императрица, мне очень любопытно.

— Мне будет крайне неловко проявлять знаки внимания к супругу в окружении всех этих людей… — Тайцзэ показательно шагнул к Юнтай поближе, а она подхватила, взяла его за руку и остановилась. — …а в остальное время Его Величество очень занят. Мне просто некуда деть все мои чувства.

— Все свободны, — Юнтай соизволила уступить, махнула рукой, отправляя свиту восвояси. — Ты довольна, моя возлюбленная супруга? — пока они ещё могли слышать, поинтересовалась она.

— Поползут слухи, — наконец смог расслабиться Тайцзэ.

— Они уже ползут. Но разве это плохие слухи? Наоборот, — Юнтай сразу изложила свою позицию, — пусть люди говорят о неземной любви императорской четы, чем о раздорах в первой семье государства.

Тайцзэ высвободил руку, сам дальше пошёл, увлекая за собой Юнтай:

— Меня беспокоит ещё кое-что, — сознался он. Негоже все дела проворачивать за спиной императора, особенно касающиеся самой Юнтай. — Что скажут люди, когда выяснится, что императрица не может забеременеть?

Это был нужный вопрос, одновременно трудный, являющийся испытанием для их окрепшей связи. Тайцзэ прямо сейчас открыто влезал в дела семьи Юнтай. Она только нахмурилась, чем стала сильнее походить на мужчину. Тайцзэ поразился, как минимум макияжа способен изменить лицо. Трудно из мужского сделать женское, но ещё труднее наоборот. Тайцзэ даже не заметил бы бледных румян, скрывающих мягкие черты и подчёркивающих грубые, если бы не присмотрелся сейчас. Он разглядывал косметику Юнтай как служанка, готовая взяться за лицо госпожи с утра.

— Ты считаешь меня некрасивой? — спросила Юнтай совершенно неожиданно.

— Нет. То есть, это неверный вопрос. Я считаю вас очень привлекательной.

— У меня не слишком красивое лицо. Но ты не мужчина, чтобы стесняться изъянов своей супруги.

Тайцзэ дёрнулся. Юнтай это заметила и взяла его за предплечье, стиснула чуточку сильнее, чем следовало: вела себя как истинный мужчина. Видимо, у неё был отличный учитель.

— Мужчина непременно заметит все ваши достоинства, как замечаю их я, — покачал головой Тайцзэ. — И вы не правы, у вас симпатичное лицо, когда вы не скрываете его.

Хотелось погладить её по щеке, тронуть её губы, прикоснуться к ним своими. Тайцзэ избавился от наваждения, потому что снова испытывал это сжигающее изнутри чувство. Он мог бы сейчас совершить ошибку, если бы забыл, где находится. Если их не слышали, это ещё не значило, что никто не видит. Он бы проявил излишнюю настойчивость, какую проявлял всегда, и выставил бы себя невоспитанной особой, а то ещё и распутной.

— Тебе не стоит мне льстить, Тайцзэ, — не поверила Юнтай.

— Вы не правы, Юнтай, — тоже перешёл на доверительный тон Тайцзэ. — Если бы я захотела подольститься, я бы расписывала все ваши достоинства, в том числе несуществующие, раз за разом, называя их прекрасными и неповторимыми. Я предпочитаю смотреть на мир открытыми глазами.

— Верно. Твои глаза открыты шире, чем у многих чиновников, с которыми мне приходится работать. Из-за страха выбрать не ту фракцию они постоянно медлят с решениями и игнорируют действительно насущные проблемы.

— В таком случае, почему бы вам не упразднить фракции? В государстве должна быть одна фракция — императорская.

Юнтай снова усмехнулась, но ничего не ответила. Не так-то просто заставить всех подчиняться единой власти. Вряд ли фракции вообще возможно запретить.

В стороне мелькнули одеяния евнуха. Тайцзэ показалась его походка знакомой. Он невольно обронил перед собой:

— Евнух Шень…

Тайцзэ дернулся было за ним, но понял, что обознался. Евнух Шэнь никак не мог вернуться так скоро. Возможно, он приедет только завтра: смотря сколько времени займёт расследование, которое Тайцзэ не хотел выносить на люди, поэтому распорядился сделать всё как можно тише. Только Юнтай решать, как поступить с найденным наследником, если повезёт его отыскать.

— Тайцзэ, — Юнтай смотрела на него строго, как суровый император, — ты слишком много времени проводишь с евнухом Шэнем.

— Что? — Тайцзэ растерялся. Это ревность? Нелепо.

Объяснения последовали незамедлительно:

— Лучше бы ты выбрала любимицей одну из служанок. Во дворе и так полно нелицеприятных слухов. Не хочу однажды услышать, что императрица увлеклась евнухом.

— Что? — повторил Тайцзэ с иной интонацией, возмущённо. — Евнухи и допущены во дворец только потому…

— Духовная измена, — перебила Юнтай. — Я не смогу защитить тебя от слухов, Тайцзэ. Даже если расследование покажет на их несостоятельность и виновные будут наказаны, ты всё равно можешь пострадать. Я не хочу, чтобы пострадала ты. Ты мой единственный друг, которому я могу довериться.

Она просто стояла и смотрела, пытаясь внушить мысленно свою позицию. Тайцзэ согласиться не мог. И рассказать пока — тоже. Хотя бы до завтрашнего дня. Хотя бы до вечера. Даже если окажется, что та женщина не была беременна, Тайцзэ обязан рассказать о своих замыслах.

Он выдохнул и сыграл дурачка: поклонился и выдал стандартное извинение:

— Я слишком неосмотрительна. Я признаю свою вину, Ваше Величество. Прошу вас, будьте милостивы.

— Тайцзэ! — резко воскликнула Юнтай. Она сердилась. Она отлично понимала, что Тайцзэ уходит от ответа, но вынуждена была подчиняться этикету и не раздувать тех самых слухов, о которых только что упоминала. — Хорошо, Тайцзэ, — она быстро успокоилась, — ты вольна делать, что пожелаешь, но будь осторожна. Здесь любое слово может быть трактовано по-своему. Но я надеюсь, что ты всё-таки расскажешь мне, что тебя привлекает в евнухе Шэне.

— Обязательно, Ваше Величество, но не сейчас.

Если это заметила Юнтай, значит, заметил кто-нибудь ещё. Люди любят посудачить, а евнух Шэнь каждый день приносил вино в покои императрицы и надолго там задерживался. Тайцзэ стало не по себе. Надо и правда прекращать развязывать собственные интриги, на какое бы большое благо они ни были направлены. Так и рождались фракции, потому что каждый считал себя правым. Тайцзэ не станет виновником рождения ни одной из них. Он снова увлёкся, переживая приступ вины перед Юнтай, и взял её за руку, крепко стискивая её пальцы в ладони, затем накрывая второй рукой, и поднял на неё взгляд. Юнтай просто стояла, не шевелясь. Возможно, её смутила бы такая настойчивость, если бы Тайцзэ скинул притворную личину, или она не была знакома с мужским заигрыванием, но она не усмотрела в его жесте ничего необычного. Тайцзэ этим пользовался и задержал её руку в своих, ощущая тепло её кожи, её мягкость, её гладкость. Всего лишь прикасаясь к её руке, он чувствовал, как желание поднялось от живота и ударило в виски. Пора было всё это останавливать. Он не мог пошевелиться, и взгляда не мог отвести.

Это сделала сама Юнтай, медленно высвободилась и первая пошла к обеденному залу. Тайцзэ помедлил, прежде чем шагнуть следом. Он волновался. Сегодня он пересёк какую-то неощутимую грань. Пора признаваться во всех своих грехах.

Он только вздохнул, прежде чем поравнялся с Юнтай, и молча пошёл рядом, удерживая дистанцию.