Юнтай не заметила, как поддалась. Она чувствовала, что рванулась навстречу. Ей было важно обхватить Тайцзэ и удержать, потому что если она отступит, опомнившись, может испугаться и исчезнуть. Ей некуда было бежать, но скрыться она могла. В себе. Поэтому, недоумевая из-за происходящего, ощущая дрожь в теле, как от предчувствия наказания за проступок, она держала Тайцзэ и не могла остановиться, целуя её. Она ощущала крепкие объятия, чуть крепче, чем обнимала бы возлюбленного сама Юнтай.

Затем, когда мир снова вернулся, она испугалась. Этого не должно было произойти. Всё это — сплошная нелепость, начиная с момента свадьбы. Как будто жизнь в мужской шкуре начала менять и осознание Юнтай. Нельзя, чтобы ко всему случившемуся ещё прибавилась и любовь к женщинам. Это будет настоящее извращение.

Она тихонько охнула, когда наконец получила возможность дышать полной грудью, не урывками. Она не закрыла глаз, смотрела на Тайцзэ, которую, кажется, вообще не смущала ни такая откровенная близость, ни поцелуй.

— Юнтай… — почти в ухо шепнула Тайцзэ. Проникновенно, странно, низким тоном, так, что внутри всё перевернулось от предчувствия иного — предчувствия беды.

Юнтай опомнилась, сумела вырваться из слабости и громко скомандовала, стараясь придать голосу железной уверенности:

— Всем отвернуться и отойти! Нечего вмешиваться в личную жизнь императора!

Слуги как будто с ног сбились, суетливо забегали, принялись кланяться и пятиться. Их нескончаемые оправдания только раздражали её. Наверное, им было крайне неловко наблюдать со стороны. Наверное, каждый из них хотел выслужиться, но сейчас было не до них. Юнтай никого не видела, кроме Тайцзэ. Бессовестной и улыбающейся Тайцзэ, словно поцеловать императора — её самое заветное желание. Мысли у Юнтай путались. Она не могла сложить всё воедино. Если Тайцзэ так отчаянно сопротивлялась браку, почему сейчас настойчиво отрицает все свои слова и намерения?

Юнтай сжала руку на её спине, прихватывая кожу, но Тайцзэ ничем не показала, больно ли ей. Оттого Юнтай ещё больше нервничала. Ей хотелось накричать на слуг, чтобы они вовсе убирались с глаз долой, но она молчала. Она была напугана собственными действиями, но должна была скрыть это от всех, даже от Тайцзэ. Особенно от неё.

— Всё хорошо, Юнтай, — шепнула Тайцзэ возле уха.

Юнтай вздрогнула и наконец сообразила, отчего её охватывает смятение из-за каждого слова Тайцзэ. Она заставила себя отважно взглянуть ей в глаза. Тайцзэ говорила не так. Низкий шёпот, скорее похожий на шёпот брата, когда он затевал вылазку, а Юнтай ловила его.

Очередное решение, как молния, пронзило резко и без раздумий.

— Тайцзэ! — Юнтай сама чуть не сорвалась на женский тембр.

— Простите меня, Юнтай, — Тайцзэ тоже удерживала её и продолжала повторять. — Простите меня. Я заслуживаю сурового наказания. Я мог и дальше обманывать вас, но больше не хочу. Я потерял покой, размышляя об этом, и с каждым днём становится всё тяжелее от обмана и своей трусости признаться вслух.

Юнтай почувствовала, как рука ослабла. Она выпустила спину Тайцзэ и отступила на два шага, снова теряясь в происходящем. Тайцзэ осталась на месте, не пытаясь прятать глаз и скрывать очевидных признаков, которых Юнтай не замечала прежде. Тайцзэ больше не опускала голову, когда сглатывала. Дважды, друг за другом. Отчётливое движение кадыка лишь подтвердило нелепую догадку, оказавшуюся правдой.

— Как ты… — Юнтай не договорила. Она руку подняла, указывая на Тайцзэ пальцем. — Как ты посмела?!

Только тогда Тайцзэ опустилась на колени и склонила голову, предъявляя ещё одно доказательство — заговорила мужским голосом, без знакомой мелодичной нотки:

— Я тоже жертва. Я понимаю, что прощения мне нет, что я осквернил дворец и вас своими прикосновениями…

— Замолчи! — скомандовала Юнтай, не хотела этого слышать. Не хотела подтверждений. Пусть всё остаётся как прежде! Пусть всё вернётся назад!

Тайцзэ, оказавшаяся мужчиной, упомянула то, чего Юнтай мгновенно устыдилась. Он видел её в ванне, совершенно голой, помогал вытереться и одеться, нагло прикасаясь своими грязными руками.

— Похотливый шакал, — Юнтай не могла остановить себя. — Воспользовался моментом, наслаждаясь моей глупостью?

— Нет, всё совершенно не так…

— Замолчи! — она ярилась. Она боялась, что сейчас же прикажет назначить наказание. А наказание за обман императора и оскорбление короны — только смерть. — Немедленно возвращайся в свои покои и жди моего решения!

Она могла бы совершить суд на месте, но привыкла не рубить с плеча, и сейчас логика возвращалась к ней. Если только Тайцзэ почувствует приближение смерти, он взбунтуется и наговорит много лишнего. Правильнее всего немедленно отрезать ему язык. Юнтай сжала руку на рукояти меча, силой сдерживаясь, чтобы не ударить. Один удар, точный, по самому уязвимому месту — горлу. Полыхая яростью, Юнтай могла бы снести ему голову с плеч.

Она огляделась, призывая себя немного остынуть, чтобы продолжать думать. Нельзя поддаваться эмоциям. Никто из слуг не посмел оглянуться и посмотреть, что творится у них за спинами, никто не слышал тихой мольбы Тайцзэ, ибо отступили они достаточно далеко. Если их фигурки измерить поднесёнными к глазам пальцами, они окажутся не крупнее навозного жука.

— Юнтай. Прошу вас, выслушайте меня…

Тайцзэ выглядел виноватым, словно его и правда мучила совесть с момента разоблачения Юнтай. Как можно было не заметить? Как можно было очароваться? Как можно было довериться незнакомому человеку? Тайцзэ она знала всего ничего, а уже посчитала её близкой, как родную сестру. Потому что Тайцзэ казалась искренней и по-настоящему пыталась поддержать Юнтай.

— Возвращайся в свои покои, — повторила она в разы спокойнее, — и не смей выходить оттуда до моего распоряжения. Не смей ни с кем разговаривать и даже выражать просьбы. Я сам решу, когда и что тебе нужно.

— Да, — Тайцзэ склонил голову, сложил жест уважения и покорности, что Юнтай неимоверно разозлило, но она смолчала, только поджала губы. Гнев получалось контролировать. Она умела это и до того, как стала императором. А потом довела привычку до совершенства. Только нечто совершенно неординарное могло вырвать её из состояния равновесия. Тайцзэ это сделать сумел.

Он прошёл мимо и всё-таки остановился, оглянулся. Юнтай не смотрела на него, крепко стискивала кулаки. Если посмотрит, снова может не сдержаться.

— Могу ли я рассчитывать на прощение, Юнтай? — спросил он совсем тихо.

Мужской проникновенный голос снова вызвал дрожь. Юнтай резко развернулась:

— Тебе нет прощения за твой вероломный обман!

— У меня не было выбора, Юнтай. У вас тоже его не было. Мы ведь понимали друг друга.

— Не смей называть меня по имени.

— Юн… Ваше Величество… — Тайцзэ явно хотел ещё что-то сказать, но разумно промолчал.

— Если я узнаю, что ты нарушил хоть один запрет, велю запереть тебя в Холодном дворце.

Юнтай сделала первый шаг. Второй дался легче. Она прошла мимо, быстро, стремительно, являя слугам свой гнев. Она остановилась перед кучкой постоянных слуг Тайцзэ и распорядилась:

— Императрице запрещается покидать покои. Вам запрещается выполнять её приказы и просьбы. Даже если она захочет пить, дверей не открывать.

— Слушаюсь, Ваше Величество! — хором ответили слуги.

Юнтай мимо прошла, ничуть не сомневаясь, что её приказ выполнят. Только в конце дорожки она осознала, что Тайцзэ мог не послушаться. Слишком близко от ворот. Совершенно чужой человек, планов которого Юнтай не знала. Все его добрые намерения превратились в лживые.

Она остановилась, дабы увидеть, в какую сторону пойдёт Тайцзэ. Он двигался к покоям, покорно склонив голову. Слуги следовали за ним в пяти шагах, нагнувшись ещё ниже. Им явно было невдомёк, из-за чего разъярился император — императрица ведь не сделала ничего предосудительного. Любовь между супругами — нормальное явление. Теперь пойдут слухи, а Юнтай даже не знала, откуда начинать их пресекать. С другой стороны, весть о том, что император запер императрицу, всё равно распространится с ужасающей скоростью и, возможно, выйдет за пределы дворца уже сегодня. Юнтай не хотелось этих сплетен. Ей не хотелось отчитываться перед министрами, которые явно поинтересуются, чем императрица прогневала супруга. Но тут у Юнтай была отличная отговорка — внутрисемейные ссоры. Все видели, как они целовались. Ни у кого не возникнет сомнений.

Юнтай убедилась, что с Тайцзэ никто не заговорит, и продолжила путь.

Казалось, всё то время, что наставник бился с её обучением, было потеряно напрасно. Юнтай хотела успокоиться и не могла. Тайна Тайцзэ слишком потрясла её, чтобы можно было сосредоточиться на государственных делах. Лучше бы она не ходила на его поиски, когда получила весть о том, что императрица дерётся со стражником. Лучше было бы и дальше обманываться. У неё хотя бы было немного времени, чтобы уладить остальные дела. Но Тайцзэ хотел раскрыться. Он сам это сказал. С другой стороны, не так трудно изобразить раскаяние. Сейчас Юнтай испытывала лишь непонятный отголосок боли от обмана близкого человека. Точно так же, когда ей пришлось обвинить чиновника, что помогал ей превратиться в мужчину. Он лучше неё понимал, в какой опасности находится империя, и любыми способами желал предотвратить неизбежное.

— Он всё равно не сказал… — едва слышно произнесла Юнтай перед собой. У дверей её покоев стояла охрана. Она не остановилась ни на миг, не отдала никаких распоряжений, просто прошла мимо, не оглянувшись, закрылись ли за ней двери. На слуг, наверное, положиться легче, чем на того, кому доверять хочется.

Она опустила руки в тазик с водой и наклонилась над ним, вымыла лицо, потом ещё раз и ещё, пока вода не потекла за шиворот. Мокро и мерзко. Она только тогда потянулась за полотенцем и так же долго, как и умывалась, вытирала лицо и шею. Всё, что происходило сейчас, никак не могло быть правдой. Это какой-то абсурд. Если обо всех дворцовых тайнах узнает совет, Поднебесная превратится в хаос, особенно стараниями министра финансов. Нельзя давать ему ни шанса.

Юнтай повесила полотенце на стойку. Следовало просмотреть все сообщения от следователя Тао немедленно. Юнтай только хотела отдать распоряжение, что все прошения и доклады на сегодня отменяются, как из-за дверей громко прозвучал голос:

— Начальник стражи просит аудиенции у Его Величества!

Так случалось всегда. Если что-то выходило из-под контроля, всем скопом наваливались и другие проблемы, и дурные вести со всех концов страны. Юнтай хотела распорядиться отложить встречу на следующий день, как вспомнила о другом очень важном деле, которое затеял Тайцзэ.

Она медлила. Голос за дверью больше не звал. Всем отлично было известно, что император уже услышал и теперь готовится отдать распоряжение, каким бы оно ни оказалось.

Юнтай быстрым шагом двинулась к двери. Её услышали загодя. Перед ней распахнули двери. Оставалось только раздать приказы.

— Немедленно принести в зал для аудиенций все сообщения от следователя Тао, — начала она. — Начальника стражи проводите туда же. Отменить все встречи с чиновниками, запереть двери внутреннего дворца и никого не пропускать ни внутрь, ни наружу без моего особого позволения.

— Будет исполнено, Ваше Величество, — поклонились все слуги одновременно.

Юнтай ничего больше не сказала, мимо прошла. Возможно, она доберётся в зал для аудиенций ещё раньше, чем начальник стражи, хотя один из резвых евнухов опрометью ринулся выполнять распоряжение. Юнтай смотрела перед собой и не видела дворцовых красот, над созданием и поддержанием которых слуги корпели годами, ежедневно. Ей было всё равно, потому что внутри всё горело от возмущения и чувства иного, робкого, неправильного. Оно изобличало Юнтай, перед самой собой выставляло жестокой. И когда она опустилась на стул в большом зале, когда накрыла лицо ладонью, злость наконец отпустила её. Она столько неприятного наговорила Тайцзэ, а ведь он даже не пытался выдать её. Обман за обман. Но если бы Юнтай на самом деле была мужчиной, Тайцзэ и тогда бы притворялся.

— Ваше Величество, вы нехорошо себя чувствуете? — тихонько осведомился евнух Шэнь, пристроившийся в двух шагах от стола, за который уселась Юнтай.

— Пять шагов назад! — приказала она во избежание неприятностей.

— Слушаюсь, — евнух живо сбежал вниз и поклонился. Юнтай не стала озвучивать позволения выпрямиться — сам пусть думает. Он не думал, он продолжал стоять в почтительном поклоне.

Потом вошёл начальник стражи, уже переодетый и умывшийся с дороги, после возвращения из деревни, где одна из женщин брата прятала его сына. Юнтай приказала всё разузнать, но пока оставить мать с ребёнком в покое. Она даже не помнила, что именно приказывала — так на неё повлияли события последних суток. Приходилось действовать спонтанно, больше полагаясь на решения других.

— Ваше Величество! — начальник стражи склонился в почтительном жесте, выставляя руки перед собой, продолжал смотреть в пол, пока Юнтай не соизволила разрешить ему выпрямиться.

— Что разузнали твои люди? — спросила Юнтай, не тратя времени понапрасну. — Надеюсь, та женщина не сбежала?

— Нет, Ваше Величество, — отбарабанил докладчик. — Мы застали всю семью в крайнем волнении и даже страхе. Мальчик и правда очень походит чертами на вас. Мы не осмелились самовольно отлучать его от матери и везти во дворец, но в деревне остались наши люди, готовые выполнить приказ немедленно.

Значит, сегодня дворец, возможно, не перевернётся вверх дном. Это случится завтра или послезавтра, или через месяц — в любой момент мог грянуть гром.

— Евнух Шэнь!

— Да, Ваше Величество?

— Ты утверждал, будто женщина больна?

— Так точно, Ваше Величество!

— Женщина правда серьёзно больна, — подхватил начальник стражи. — Мы выяснили у лекаря: её болезнь неизлечима, но периодически утихает, ничем не напоминая о себе.

— Что за болезнь? — спросила Юнтай. Она даже не могла посочувствовать несчастной матери, у которой не было ни мужа, ни спокойствия. Вся жизнь в страхе: ребёнка могли забрать или казнить вместе с ней. Но никто бы не осмелился казнить принца, будь он от императрицы или от случайной женщины. Только сам император мог подписать смертный приговор или жадные до власти министры, рассчитывающие посадить на трон того, кто им больше по нраву. В любом случае, ребёнка следует хорошо защищать. Когда о нём станет известно, он и в самом деле может оказаться в опасности.

— Лекарь утверждает, что при рождении ребёнка она потеряла сознание, было сильное кровотечение, после чего развилась болезнь, постепенно ослабляющая её и мешающая работе внутренних органов. Повторные роды она вряд ли выдержит.

— И она неизлечима? — уточнила Юнтай, уже подумывая послать в деревню одного из дворцовых лекарей.

— Деревенские целители не так искусны, Ваше Величество. Если мне позволено будет высказаться…

— Привезите к ней одного из наших лекарей, — наконец озвучила это Юнтай, не зная, верно ли поступает. Женщина могла заметить подмену императора, но пожелать ей скорой смерти Юнтай не могла. Дело даже не в сострадании, а в банальной женской солидарности. Нелегко пришлось бедняжке, в страхе бежавшей из столицы. Однако недалеко же она убежала. Возможно, были и те, кто ушёл дальше — и под небом ходят ещё племянники и племянницы Юнтай. Она хотела отыскать их всех, но понимала несостоятельность этого желания.

— Что она говорит обо мне? — продолжила Юнтай. Неловко брать все грехи брата на себя, но больше некому.

— Она клянётся в верности Вашему Величеству.

— И не требует особых привилегий? — Юнтай обязана была это спросить.

— Нет, Ваше Величество. Она только молила оставить ребёнка с ней. Она сказала, что готова делать любую работу, даже самую грязную, лишь бы во дворце, чтобы видеть сына.

— То есть, она не отрицает, что это наследник престола? — Юнтай не ожидала, насколько торжественно прозвучит это заявление. Евнух и начальник стражи вздрогнули. Все, кто очутился в зале, несвоевременно узнавшие новый секрет, по сути таковым уже не являющийся, ибо страже было отдано распоряжение с пояснением, иначе они не смогли бы выполнить приказ как подобает.

— Нет, Ваше Величество. Это отчаявшаяся женщина, искренне любящая своё дитя.

— Утаить наследника династии Цзяо — это преступление, — Юнтай не знала, хмуриться ей или смягчиться. Сейчас много казалось доведённым до крайности. — Однако, учитывая обстоятельства, она уберегла его.

Неизвестно, кто совершил худшее преступление: те, кто скрыл принца, или те, кто под отговоркой благополучия империи убивал невинных женщин, возможно, тоже беременных.

— Моё распоряжение таково! — Юнтай сжала кулаки — все это видели, ибо руки лежали на столе. — Мы не будем разлучать ребёнка с матерью — передайте это ей. И ещё приказ императора: ждать дальнейших распоряжений и заботиться о своём здоровье.

— Слушаюсь, Ваше Величество!

— Все вы! — Юнтай обвела присутствующих жестом. — Чтобы не смели распускать сплетни! А ты… — она вернула внимание к начальнику стражи, — подробно расскажешь мне о семье ребёнка, образе их жизни и обо всём, что сочтёшь нужным.

Двери снова открылись, после громкого объявления пропуская в зал слугу с полной охапкой свитков — посланий из провинций, которые проезжал Тао Юэ. Юнтай отчасти растерялась, не зная, за что хвататься. Оба дела были крайне важны. Она только жестом показала, куда все свитки свалить, и жестом отослала слугу обратно.

Всё-таки сперва стоило разобраться с наследником. Это сейчас куда важнее обмана Тайцзэ, как бы обидно из-за него ни было. А Юнтай было очень обидно. Она понимала, что и сама заслуживает осуждения, но сейчас со своими эмоциями сделать не могла ничего.

Следователь Тао подробно описывал происходящее в провинциальном городе. Он писал не каждый день, как хотелось бы Юнтай, особенно сейчас, когда назревал большой скандал. Если информация просочится за стены императорских покоев, то неминуемо выйдет и за пределы дворца. Слухи невозможно остановить. Всегда, какими бы верными ни были слуги, личное становилось общественным. Лучше вообще не подпускать ни одного человека к тайнам дворца. Юнтай не подпускала до того момента, как встретила Тайцзэ. Теперь о личности Тайцзэ узнает группа следователя Тао. Юнтай с замиранием сердца ждала изобличающей его вести. У всей группы обязательно возникнут вопросы, среди коих главным будет: почему император не разоблачил супругу после первой же брачной ночи?

Юнтай отослала всех слуг, включая евнуха Шэня, которого обязала всегда находиться рядом. Но он, кажется, и впрямь являлся сообразительным человеком и искренне желал благополучия императорской чете. В доказательство его верности до сего дня не просочилось ни единого словечка о поисках наследника.

Юнтай провела половину дня за подробным изучением отчётов. Следователь Тао при желании не мог бы посылать их каждый день. Для этого пришлось бы брать с собой целый отряд сопровождения, чтобы хватило курьеров. Он благоразумно сослался на недоверие к частным курьерам, способным потерять письмо или прочесть его по пути. Следователь Тао был крайне осторожен. В отчётах он высказывал и свои суждения, делился догадками и некоторыми планами. Юнтай часто хотелось вмешаться, но, находясь далеко от провинции, она могла неосознанно ограничить действия несвоевременными приказами. И у неё не было опыта следователя. Тао Юэ — именно тот человек, которому она доверила бы самое секретное расследование.

Тао Юэ не написал ни строчки о принадлежности Тайцзэ к мужскому полу. Это настораживало. В итоге Юнтай усомнилась даже в нём. Тяжело оставаться в полном одиночестве, не имея возможности ни с кем поделиться своими страхами и переживаниями.

Сегодняшний день тянулся очень долго. Юнтай была даже рада, ибо в пустой спальне продолжила бы думать о произошедшем. Более того — надумывать несуществующее, превращая половину верных подданных в коварных интриганов. Она пыталась переключится с изученных вдоль и поперёк отчётов на дела иные, но у неё всё валилось из рук. Мысли продолжали возвращаться к делу семьи Чэнь. День превращался в мучительный и грозил пробудить в Юнтай все самые недостойные намерения. Дошло до того, что единственный найденный наследник начал выглядеть предателем.

Она выпрямилась, подавляя в себе желание выдать несколько распоряжений. Сейчас даже самое невинное назначение могло обернуться катастрофой. Единственное, что можно было сделать, не навредив ни себе, ни государству — это отдать распоряжение насчёт трапезы. Как оказалось, еда уже была готова — и слуги только ждали за дверями. Они вошли друг за другом, семеня короткими шажочками через весь громадный зал, расставляя кушанья перед императором, заставляя ими весь стол. Некоторым из блюд не хватило места, поэтому их держали на руках.

Юнтай потянулась было за вкусно выглядящим пирожком и остановилась. Тайцзэ был заперт в покоях. К нему никто не заходил. Более того, вероятно, даже не подходил к дверям. Если императорский приказ выполнялся добросовестно, никто не отвечал на его просьбы или вопросы.

Юнтай не дотронулась до пирожка, встала и вышла из-за стола, стремительно зашагала по центру зала к выходу, лишь на миг задержавшись перед слугами.

— Принесите всё это в покои императрицы, — приказала она и первой двинулась в указанное место.

Оставить человека на весь день голодным и с тяжестью на сердце — крайне жестоко. Тайцзэ, в конце концов, помимо обмана, не сделал ничего плохого. Он не только скрывал тайну Юнтай, но и пытался помочь. Если бы он не затеял своё тайное расследование, возможно, Юнтай никогда бы не узнала о сыне брата. Возможно, после первой удачи в поисках, она захочет найти их всех и уже думала, как провернуть это дело. Находясь во дворце, трудно уследить за расследованием. Ей оставалось ждать лучшего решения.

С мыслями о том, кто ещё утаивал информацию от императора, Юнтай вошла в покои императрицы. Вслед за ней спешили слуги с полными тарелками еды, всё, что они принесли в зал для аудиенций, где до сего часа сидела Юнтай.

Тайцзэ не бездельничал. Возможно, только потому, что сидеть сложа руки было бы невыносимо. Да и мысли возникали мрачные. После того, как Юнтай буквально при всех выказала своё недовольство, всё, о чём он мог думать — это о своём будущем, выглядящим незавидно.

Тайцзэ тут же отложил хроники императорской семьи. Юнтай успела нахмуриться, ибо незачем ему больше знать о её семье. Но чуть раньше, с позиции императора, она сама вручила их ему. Может быть, Тайцзэ искал изъяны во всей династии Цзяо, чтобы получить шанс выкарабкаться живым. Как разрешить непростую ситуацию, Юнтай не представляла. Первый порыв немедленно огласить правду об обмане миновал. Теперь можно было проанализировать ситуацию сравнительно объективно, хотя Юнтай оставалась предвзятой стороной. И более сильной, так как оставалась императором, подавляя все права Тайцзэ.

Она постояла внизу, перед возвышенностью, где терпеливо ждал Тайцзэ, поднявшийся со стула при появлении гостей. В руке он держал полуразвернувшийся свиток с красной кисточкой, достающей до колена. Он точно так же терпеливо ждал, пока слуги оставят еду и поспешно ретируются. Юнтай сама их поторопила. То, что не уместилось на столе, она велела унести. И потом двинулась к Тайцзэ. Он стоял как изваяние и следил за каждым её шагом. Тайцзэ, от взгляда которого мурашки бежали. Юнтай снова хотелось накричать на него, но она, стиснув зубы, шла и шла, пока не заняла его стул, стоящий по центру стола.

— Садись. Ты, должно быть, голоден, — пригласила она.

— Разве я достоин сидеть за одним столом с Вашим Величеством?

Юнтай словно удар получила, едва не подскочила снова, и снова сдержалась, только палочки сжала в руке со всей силы. Она отказалась развивать конфликт. Злости уже достаточно.

— Я тоже несу ответственность за всё это, — пошла она на компромисс. — Я не распознала в тебе мужчину и виновна в той же мере.

— Вы говорите как женщина, — заметил Тайцзэ.

Она дёрнулась. Не хотела показывать своей нервозности никому, а эмоции снова опередили.

— Не беспокойтесь, Ваше Величество, я же обещал никому не раскрывать вашего секрета. Даже если вы не простите меня, я сдержу обещание.

— Если ты так уверен, что моя тайна останется тайной, почему всего лишь обещаешь, но не клянёшься?

— Клянусь, Ваше Величество, — без промедления произнёс он, оставаясь стоять на значительном расстоянии от забитого яствами стола.

Юнтай забыла о еде, пристально наблюдая за каждым вздохом Тайцзэ. Он говорил искренне — она была уверена и всё же не могла избавиться от подсознательного страха. Люди, что посадили её на трон, внушили ей этот страх и постоянно подпитывали, пока были живы. Хуже, что к нему добавилась ситуация, совершенно непредсказуемая. Она могла взорваться ярким фейерверком в любой момент.

— Садись, Тайцзэ, — она наконец указала на место напротив себя. Тайцзэ не вспомнил о стуле, он сел на колени прямо на пол, словно мысленно упрекая Юнтай, и низко склонил голову, едва не макая волосы в жаркое:

— Благодарю, Ваше Величество.

В подтверждение в его животе громко заурчало. Очень своевременно, ибо этот звук остудил все мечущиеся противоречивые эмоции Юнтай. Тайцзэ всем своим видом показывал, насколько неопасен, насколько он обыкновенен, даже хотел есть, как обычный человек. Но он хорошо изучил этикет и ждал первого жеста от императора. Юнтай вняла словам разума и взялась за палочки, отведала первое блюдо. Затем и Тайцзэ подключился, медленно, будто робко, не смея пересекать половины стола, будто заранее разметил свою территорию и чужую.

— Ты считаешь, что с тобой поступают несправедливо? — осведомилась Юнтай.

— С чего бы мне так считать? — он оторвался от еды, выглядел настороженным, но отнюдь не запуганным насмерть.

— Тебя силой заставили выйти замуж. К тому же обязали хранить секрет, противоречащий всей политике Поднебесной. И ты со всем согласен?

— Я не могу не согласиться, Ваше Величество.

— Полно, — Юнтай вскинула руку. Палочки взметнулись вверх, поднимая на уровень лба кусочек свинины. Они с Тайцзэ оба уставились на этот кусочек. Юнтай сунула его себе в рот, дабы избавиться от отвлекающего фактора. — Называй меня по имени. Я тоже вспылила. И виноваты мы оба.

— Но моя вина усугубляется.

— Чем твоя вина сильнее моей?

— Вы делаете всё для государства, а я лишь для своей выгоды.

— Разве ты не делаешь это ради своей погибшей семьи, дабы успокоить духи предков? — напомнила Юнтай.

— Вы правы, но я не должен был являться в образе женщины, — Тайцзэ выдохнул и положил палочки.

— Почему ты не ешь?

— Я не голоден.

— Неправда, — она нахмурилась. Зная, что он мужчина, не получалось причислять и себя к мужскому полу. Юнтай как будто переосмыслила всю свою жизнь. Это было опасно, ибо забывшись она могла и при посторонних заговорить от женского лица.

— Я голоден, это так, — подтвердил Тайцзэ и тут же привёл объяснения. — Но я не могу смотреть на еду, не зная, что ждёт меня дальше.

Юнтай задумалась, пристально его рассматривая. Тайцзэ казался искренним и всё-таки немного испуганным. Любой бы испугался, окажись на его месте. Каждый человек испытывает страх, но половина его преодолевает. Сейчас Тайцзэ вёл борьбу внутри себя, в которой не мог победить.

— И всё же поешь. Это приказ императора, — распорядилась Юнтай.

Тайцзэ покорно взял кусочек мяса и сунул в рот, принялся жевать с выражением лица, словно не ощущает вкуса.

— Почему ты пришёл ко мне в образе женщины? Сколько я ни думала, я не вижу на то причины, — задала Юнтай очередной волнующий её вопрос.

— Я скрывался от убийц, — тут же предъявил он объяснения. — Я ехал так всю дорогу, а затем вынужден был войти во дворец, так как со мной была спутница.

— Спутница? — Юнтай пыталась вспомнить все подробности того, казалось, далёкого времени. — Точно. Ты говорил, что с тобой ехала девушка. Но как она не разоблачила тебя?

— Вы ведь тоже не разоблачили.

— Это другое! Я так привыкла играть роль мужчины, что перестала замечать разницу. Она же, по твоим словам, обычная девушка из простой семьи. Кто она?

— Если ей грозит наказание, я не хотел бы называть её имени, — покачал головой Тайцзэ, делая вовсе несчастное выражение лица. — Она добра и отважна. Я восхищался ей и одновременно сердился на неё. Я уже не помню почему. Но она приняла меня со всей моей заносчивостью и резкостью. Она даже обижалась спокойно, как будто… — он задумался. В груди сжало от ожидания, как будто результат этого ожидания окажется крайне негативным.

— Она тебе симпатична?

— Очень, — Тайцзэ взгляд поднял и тут же принялся оправдываться. — Поверьте, она очень хороший друг, который не бросит в трудное время. Без неё, наверное, я бы сгинул в пути. Я бы не нашёл в себе мужества до конца переодеваться женщиной. Я вынужден был уделять много времени своему маскараду и учился во время пути, иначе она бы меня разоблачила. Не зная этого, она спасала меня от преследования. Поэтому я не хочу, чтобы вы искали её и призывали к ответу. Она ни в чём не виновата.

— Это всего лишь девушка, — Юнтай вернулась к трапезе, — я не стану преследовать её. Но если правда о тебе раскроется, как ты думаешь, не захочет ли она что-нибудь добавить в общий котёл волнений?

— Что? — Тайцзэ замер с приоткрытым том, держа кусок картофеля перед губами, потом опустил руку вниз, кладя еду обратно на тарелку. — Нет, она не такой человек. Она не станет подливать масла в огонь. Возможно, она мне даже посочувствует. Но… Ваше Величество… Юнтай… — он сделал паузу, на миг состроив болезненное выражение, — неужели вы стремитесь разоблачить меня?

Юнтай не хотела его раскрывать. Она не хотела никаких перемен. Она знала, что за всем этим последует, а видеть смерть ещё одного ставшего близким человека казалось слишком страшным.

— Если прозвучит хоть одно слово правды, я уже не смогу защитить тебя, Тайцзэ, — честно ответила она. — Я обязана буду приказать начать расследование и бросить тебя в тюрьму. Это не зависит от моего желания. Это закон, который я, как император, не имею права нарушать, чтобы не привести Поднебесную к беде. Отсрочку я объяснить могу, ибо император не желал брать супругу силой. Но я не смогу обосновать укрывательство преступника.

— Я… понимаю, — Тайцзэ сидел, опустив голову, но не из-за учтивости, а из-за собственных тревог. Возможно, он чувствовал нарастающее отчаяние. Он не мог убежать, Юнтай не могла отпустить его. Может, организовать нападение разбойников на императорский эскорт? Но разве есть в мире разбойники, которые справились бы с таким противником? А если справятся, это уже будут не разбойники, а хорошо организованный отряд, враждебный к короне. Это будет бунт или вторжение чужеземцев, которым мешало благополучие Поднебесной.

— Тайцзэ…

Юнтай подавила желание прикоснуться к нему, чтобы всё стало как прежде, но уже не станет. Она не могла позволить себе обманываться.

— Что?

Он поднял взгляд, не такой отчаявшийся, как ожидалось. Вероятно, он уже не раз обдумал свою незавидную участь и отважно принял её, но не переставал надеяться на чудо. Вероятно, он думал об этом с той минуты, как Юнтай объявила, что женится на нём. Он и тогда пытался что-то сделать. Теперь беспорядки из-за нападения мужчины накануне свадьбы не выглядели таинственными. Преступника никто не найдёт, потому что он сейчас сидел прямо напротив Юнтай.

— Почему ты не нашёл другой способ признаться?

— Потому что тогда, перед воротами, не смог сдержаться. Я же мужчина, Юнтай. Меня влечёт к вам. Я не могу сосредоточиться, когда прикасаюсь к вам и…

— Это так отвратительно — выставлять напоказ свои похотливые желания.

— Нет, это не так, — он покачал головой. — Представьте, как если бы были смертельно голодны, а перед вами, прямо в шаге, стояло ваше любимое блюдо, до которого невозможно дотянуться. Что бы чувствовали вы? — пауза, после которой он решил сломить сопротивление противника. — Смогли бы вы удерживать всё в себе бесконечно?

— Это всего лишь сравнение, — возразила Юнтай, — Чувство голода не постыдно.

— Разве постыдно влечение к другому человеку?

— Влечение должно быть душевным.

Юнтай поверила ему. Более того, она не просто поверила, а видела его совершенно в другом ракурсе. Тайцзэ был тем человеком, на которого хотелось опереться, потому что можно было не защищать его от пересудов и мужских взглядов. Он не станет стесняться и прятаться ни за чьей спиной.

— Вы простите меня? — спросил он.

Уже простила. Юнтай не ответила. Она выпустила палочки из пальцев, оставила их на тарелке, встала и обошла стол, затем присела рядом, не представляя, как поступить.

— Было бы низко осуждать тебя за то, в чём я повинна сама.

— У вас была веская причина так поступить.

— У тебя ведь тоже. Ты пытался защитить честь своей семьи.

— Но я мог войти во дворец попозже. Если бы не испугался осуждающего взгляда той девушки, я бы… — он запнулся, глубоко вдохнул, — я бы…

Он снова потянулся к Юнтай, мягко коснулся её губ. Она не торопилась отодвигаться. Она вообще не знала, как лучше поступить: обозначить строгую границу или позволить сократить дистанцию. Она не могла разобраться в собственных эмоциях. Испытывая холодок страха и желания наконец оставить позади разногласия и попытаться создать что-то новое. Был бы жив отец, он бы давно позаботился о её муже, но теперь она обязана обо всём думать сама. И о наследниках тоже.

Она не отодвинулась, но и не проявляла инициативы. Тайцзэ отступил, не спеша выпускать её из объятий:

— Я… — прошептал он прямо в губы, — не смогу сдерживаться постоянно.

Звук просящего еды желудка отрезвил их обоих. Юнтай не заметила, как сама увлеклась и, пребывая в некоем невнятном смятении, развернулась к столу, протягивая через него руку, чтобы взять палочки, оставленные на тарелке. Скрывая последствия маленького происшествия, она произнесла:

— Давай есть, твой живот урчит громче, чем грохот копыт целого табуна.

Курьер выглядел уставшим и запылённым, с тёмными кругами под глазами, почти серый, волосы спутанные, одежда наполовину мокрая — попал под ливень, что бушевал всю ночь. Юнтай дела отложила, чуть сама не встала навстречу, подозревая, от кого этот курьер.

— Как ты смеешь представать перед Его Величеством в таком неопрятном виде?! — возмутился евнух Шэнь, живо сообразивший, как себя вести при императоре. Он сам к курьеру подался, но Юнтай остановила его жестом. Не знала, как вообще можно что-то увидеть, стоя спиной, а он как будто по колебанию воздуха распознал, сразу развернулся боком, чтобы и курьера держать в поле зрения, и императора.

— Докладывай, — распорядилась Юнтай.

— Послание от следователя Тао, — курьер припал на колено и вытянул обе руки перед собой, удерживая на них свиток, перевязанный шнурком и скрепленный сургучной печатью.

— Ты гнал без остановок? — спросила Юнтай, дабы убедиться в догадке, пока евнух Шэнь забирал послание из рук прибывшего и нёс к императорскому столу.

— Следователь Тао велел не задерживаться, чтобы письмо пришло раньше него.

— Так он возвращается? — Юнтай сломала печать, но разворачивать не спешила. — Когда?

— Полагаю, в течение ближайших суток. Возможно, двух или трёх, если что-то произойдёт в дороге. Он посчитал, что возвращаться без предупреждения нетактично, поэтому послал меня вперёд, распорядившись беречь только лошадь, чтобы не пала по пути.

При этом подразумевалось, что пока лошадь отдыхает, курьер делает то же самое. Юнтай не могла придраться к логике следователя Тао. Сейчас, пожалуй, он был лучшим следователем столицы, сменив наставников и даже возглавив некоторых из них.

— Расследование завершилось успешно? — спросила Юнтай перед прочтением.

— Да, Ваше Величество. Все подробности следователь Тао привезёт с собой, высылая вперёд только краткий отчёт.

— Хорошо, — Юнтай жестом отослала его прочь, чтобы наконец-то помылся и поспал, и развернула послание.

Юэ писал о том, о чём и упомянул курьер — о благополучном завершении дела. В отчёте он перечислил имена и должности причастных к преступлению людей, которых оказалось на удивление много, включая небезызвестных личностей, на которых прежде никто не мог найти управы. В конце списка даже стояло имя главного врага императорской семьи — министра Вана.

Юнтай не поверила. Она позу изменила, подалась вперёд и снова прочла эту строку:

«…Глава уезда Линь был подкуплен министром финансов Ваном с целью захвата провинции Западная Чу под личный контроль и последующее обогащение посредством утаивания от императора и совета части налогов…».

Министр Ван?

Юнтай едва не переспросила вслух. Она грозно покосилась на евнуха Шэня, стоящего над душой, вмиг посчитав, что он мог что-то увидеть в послании. Она к нему повернулась и грозно отчитала:

— Немедленно десять шагов назад! Что за привычка — крутиться под ногами?!

Евнух, расшаркиваясь и прося прощения, отступил, занял прежние позиции. Оставалось надеяться, что он не мог увидеть ничего из написанного. Юнтай некоторое время на него смотрела, снова заражаясь недоверием. Евнух Шэнь не раз доказал, что намерен верно служить императору и императрице. Он не распустил слухов, когда мог сделать это, когда за них Юнтай сердилась бы на Тайцзэ, а не на слуг. Наконец, убедив себя, что он безопасен, Юнтай выдохнула и вернулась к отчёту. Ничего лишнего и одновременно всё кристально ясно. Оставались лишь вопросы, на которые Юнтай намеревалась получить ответы сразу же после возвращения Юэ.

Юнтай дочитала до конца и убедилась, что Юэ ни разу не упоминал о половой принадлежности Тайцзэ. Не могло такого быть, чтобы истина не раскрылась во время расследования. Она перечитывала и недоумевала, пока не осознала, что больше думает о Тайцзэ, чем о министре Ване, практически пойманном на месте преступления, осталось собрать дополнительные доказательства. Юнтай не сомневалась, что в следственном отделе много чего найдётся — косвенные улики, которые теперь могли получить подкрепление. Юнтай настолько укрепилась в решении поскорее свергнуть противника всей своей семьи, что перестала брать во внимание изворотливость министра и всех его людей, тайно и явно засевших на своих позициях.

— Евнух Шэнь, — обратилась она, опуская свиток на стол перед собой, — распорядись немедленно проводить ко мне следователя Тао, когда бы он ни прибыл. Если он явится глубокой ночью, разбудите меня.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— И ещё: передайте Её Высочеству, что я желаю видеть её в зале для аудиенций, когда прибудет следователь Тао.

— Слушаюсь, Ваше Величество. Но если Её Высочество будет погружена в ночной сон?

Юнтай нахмурилась было, на миг посчитав, что с ней начинают торговаться, а потом выдохнула, выпуская вместе с воздухом всё несостоятельное недовольство. Нехорошо, если император возьмёт в привычку будить жён по ночам ради приёма гостей. Она бы не вспомнила сама об этом нюансе, потому что Тайцзэ было очень важно услышать об итогах расследования. Но он был императрицей, будущей матерью династии. Юнтай не представляла, как справиться со всей этой абсурдной и трагичной ситуацией. Наверное, никто такого не мог представить. И Тайцзэ не мог подсказать ничего конкретного, только волновался вместе с Юнтай.

— Нет, ночью не нужно её будить.

Расскажет ему позже, с рассветом, когда хождение в гости не будет выглядеть неприличным. Хотя у императора было право явиться в покои императрицы после аудиенции. Юнтай ещё не знала, воспользуется ли этим правом или решит подготовиться к откровенному разговору с Тайцзэ. Сейчас гораздо важнее сама аудиенция. Сейчас Юнтай волновали не только результаты расследования, но и раскрытие Тайцзэ. Почему Юэ ни словом не упомянул об этом? Хоть бы намёк оставил. Подозревать всех и вся научили Юнтай наставники. Тот минимум наставников, который хранил её тайну во время обучения мужским привычкам, осанке и обязанностям.

Оставался ещё принц, пребывающей в деревне. Она чувствовала себя загнанной в угол, жалея, что не может разорваться на две половинки. Беспокойство граничило со страхом за благополучие государства, Тайцзэ, принца и всю её семью. Всё катилось по наклонной, и это уже нельзя было остановить. Пока не произошло ничего ужасного, но скоро обязательно произойдёт. Оно может произойти сразу после официального объявления императора о найденном наследнике. Следовало поторопиться и дать мальчику княжеский титул, разумеется, после осмотра лекарями и подтверждения, что он — сын Юнтая. Женщина, его мать, утверждала, что не имела ни с кем любовной связи, кроме наследного принца. Замуж она тоже не выходила. Семья создала видимость замужества, чтобы избежать осуждения соседей. Выдумать находящегося на службе отца ребёнка не так сложно, даже если он ни разу не появился в деревне.

Юнтай не знала, о чём думать в первую очередь. Она больше не смотрела на отчёт, не пыталась переключаться на другие не менее важные государственные дела, не трогала документов, требующих её заверения.

Она не представляла, как пережить этот день. Одно становилось ясно: сегодня аудиенций больше не будет, кроме одной. Она надеялась, что Юэ прибудет хотя бы к вечеру.

Юнтай не сказала Тайцзэ о возвращении следственной группы. Сперва она хотела разузнать всё сама, чтобы прийти к Тайцзэ с готовыми фактами и заключениями. Она осталась одна со всеми волнениями, одна ожидала, сидя как на иголках, одна пыталась заставить себя вернуться к государственным делам. Из рук снова всё валилось. За последние дни, начиная с момента, когда личность Тайцзэ раскрылась, она не находила себе покоя, не получалось привыкнуть к переменам. Юнтай казалось, вся её жизнь перевернулась вверх дном. Она нервничала, часто рявкала на слуг и придворных, даже генералу раз досталось, когда он пришёл с не удовлетворяющей Юнтай вестью, но она быстро взяла себя в руки и рассмотрела полученную информацию с объективной позиции, только прощения не попросила за грубость. Император не должен просить прощения. Она к этому уже привыкла и принимала как само собой разумеющееся. Неловко всё равно стало, ненадолго, потому что, считай, повысила голос на человека, вдвое старше неё самой.

Она задержалась в зале для аудиенций до поздней ночи. Только после того, как пробил полуночный час, евнух Шэнь робко напомнил, что императору следует отдохнуть, дабы утром с новыми силами и свежей головой вернуться к важным делам. Начинал проявлять заботу. Юнтай послушалась голоса разума и ушла в покои, не заглядывая к Тайцзэ. Она не смогла бы долго молчать о том, что её беспокоит.

Ей казалось, она едва глаза закрыла, как громкий стук в дверь и чужой голос поднял её с постели. Она села, первые мгновенья оглядываясь по сторонам, чтобы сориентироваться. Спать хотелось безумно. Даже когда она вспомнила, что ждёт вести из Западной Чу, она не смогла сразу же отказаться от сна.

— Впустите! — громко объявила она. Дежуривший в конце комнаты евнух, пришедший на смену евнуху Шэню, так как слугам тоже иногда надо отдыхать, не осмелился зайти внутрь покоев. Он поклонился, показывая, что понял приказ, и двинулся к дверям. Стук повторился, столь же настойчивый. В любое другое время Юнтай отчитала бы любого за шум по ночам, если это не срочная весть, но сегодня она сама велела разбудить её. Она предчувствовала, что прибыл Тао Юэ. Она так хотела поскорее его увидеть, что небрежно схватилась за одежды, утаскивая за ними и пояс, и уронила его на пол. Любому императору помогали одеваться слуги. Юнтай в своё время изменила традиции, обосновав это тем, что не желает, чтобы к императорской особе прикасались без крайней необходимости. То время было жутким, все боялись и приняли распоряжение как должное, посчитав, что император боится за свою жизнь, поэтому никого не допускает к своему телу. Юнтай этот слух понравился, и она с удовольствием добавила к нему подробность, что якобы даже прикосновением можно отравить.

— Ваше Величество, — докладчик остановился в начале покоев, тут же склоняясь, ибо Юнтай ещё только сводила полы императорского ханьфу вместе, чтобы закрепить поясом. — Докладываю: четверть часа назад следователь Тао с группой проехали центральные ворота. Следователь Тао получил распоряжение немедленно, не заезжая домой, явиться на аудиенцию к Вашему Величеству.

— Где он сейчас? — Юнтай отмахнулась от помощи евнуха, сама удержала полы и взялась за пояс, хотя это было не слишком удобно — рук не хватало.

— Следователь Тао прямо сейчас въезжает на территорию дворца.

— Хорошо. Отведите его в зал для аудиенций.

Юнтай закончила со сборами. Причёску она закрепила наскоро, воспользовавшись только шпилькой, не прикоснувшись к золотому украшению. Вряд ли Юэ придаст особое значение внешности императора, отлично понимая, что его подняли с постели. Юнтай могла задержаться и привести себя в полный порядок, но ждать не осталось сил. Она только убедилась, что грудь хорошо скрыта, что одежды не перекосились, что волосы держатся крепко, и первой двинулась к выходу. Евнух и докладчик поспешили за ней по пятам. Возле дверей присоединились ещё двое слуг и один охранник. Каждый соблюдал дистанцию, одновременно оставаясь на своём месте. Кажется, порядки нового императора вышколили всех придворных.

Она прибыла в зал раньше Юэ всего на несколько мгновений, только успела занять своё привычное место за столом на возвышенности, откуда было отлично видно каждый уголок, каждого человека.

Юэ, вопреки ожиданиям Юнтай, выглядел не совсем так, как курьер, накануне принёсший весть о возвращении. Отличие состояло в том, что Юэ всё-таки казался чуть менее измождённым и грязным. Только одежда несвежая, да причёска ослабла, волосы начали выбиваться из пучка. Он гнал свою группу без остановок, вероятно, только последнюю четверть суток, спеша доставить сообщение. Вероятно, рассчитывал перед аудиенцией заглянуть домой и привести себя в порядок, возможно, отдохнуть и с рассветом посетить дворец. Это было логично и наиболее ожидаемо. Только Юнтай не могла ждать так долго. С другой стороны, во сне время летит незаметно, но она считала, что глаз не сомкнёт этой ночью.

Юэ поприветствовал Юнтай, как это делают все, не забыв о почтительном поклоне. На колени он не упал, только стоял, согнувшись. Юнтай обвела присутствующих взглядом и подняла руку в прогоняющем жесте:

— Все — пошли вон. Я буду говорить со следователем наедине.

Никаких возражений. Всех как ветром сдуло. Очень удобно обладать репутацией сурового самодержца, не терпящего неповиновения. Только министры могли несмело возразить, видя императора в подобном расположении духа, но перчить не стали бы даже самые возмущённые из них.

— Можете выпрямиться, следователь Тао, — соизволила разрешить она.

— Благодарю, Ваше Величество, — снова стандартная процедура. Юнтай не стала заострять на этом внимания, хотя желала немедленно забросать прибывшего вопросами. И она хмурилась, понимая, что стоит на первом месте: истинное лицо Тайцзэ. Наверняка Юэ нашёл правду. Оставалось выяснить, что он думает по этому поводу и как с ним поступить.

— Твоя группа обязалась хранить тайну расследования? — приступила Юнтай.

— Моя группа — профессиональные следователи, показавшие себя с лучшей стороны. Я им всецело доверяю. Ваше Величество может не беспокоиться о том, что итоги расследования увидят виновные раньше, чем им полагается видеть.

— Ты сможешь подтвердить и доказать преступление министра финансов? — ещё один немаловажный вопрос, который должен был стоять выше остальных, а Юнтай всё равно думала о Тайцзэ.

— Да, Ваше Величество. Нам до сих пор не хватало свидетелей, чтобы подкрепить большинство доказательств. Так как теперь нам известны имена сообщников, дело остаётся только за арестами и допросами. Я уверен, что министр финансов не сможет устранить всех сообщников до окончательного составления обвинения.

— Мне следует задержать его прямо сейчас?

— Как решит Ваше Величество.

— То есть, ты утверждаешь, что дело уже решённое? И не всплывёт иных свидетелей? Никто не усомнится в собранных доказательства?

— Вряд ли, Ваше Величество, — отчитывался, как по листочку. Он настолько был уверен в итогах, что даже настораживало. Оставалось поскорее увидеть результаты. Юнтай понимала, что торопиться не стоило. Придётся вникать постепенно и делать выводы. Но если можно арестовать министра и всю его семью за сговор с ним, то следовало поторопиться, дабы не всплыло каких-нибудь сюрпризов.

— Доказательства, — одним словом потребовала Юнтай.

— У нас есть подтверждение о подкупе глав уездов нескольких провинций, подтверждения мы собирали по пути. Половина подчинённых им людей убита. Также убиты двое чиновников. Их смерть выдали за несчастные случаи, но при ближайшем расследовании удалось узнать, что это подстроено кем-то, находящимся в столице. По показаниям причастных, это ни кто иной, как министр финансов Ван, который плетёт свои интриги со времён правления вашего батюшки, — Юэ шумно вдохнул и говорил дальше. — Также получено подтверждение причастности министра финансов к бунту крестьян и ремесленников из-за самовольного повышения налогов в одной из провинций. Завтра с утра я намереваюсь отправить туда другую следственную группу, чтобы она подробно описала все последствия и, возможно, доставила ваш приказ, если вы посчитаете нужным напрямую навести там порядки.

Юнтай понимала, что ей буквально навязывают выдачу этого приказа, но Юэ говорил очень разумные вещи. Юнтай сама бы издала этот приказ — ей просто немного помогли своевременной подсказкой.

— А также, — продолжил Юэ, — пользуясь привилегиями, выданными мне Вашим Величеством, я назначил временных чиновников на места тех, чья вина доказана.

— Ты уверен в этих людях? — спросила Юнтай.

— Не совсем, Ваше Величество. На тот момент они показались мне наименее отстранёнными от всех интриг. На тщательную проверку ушло бы много времени.

— Не говоря уже о том, что это не твоя работа — проверять каждого нового чиновника.

Это обязанность императора — назначать правильных людей на высокие посты. Она осознала, что мнёт под столом пальцы — так не терпелось поскорее услышать итоги расследования, менее значительного для государства.

— Ты блестяще справился с двумя заданиями, хотя был послан только ради расследования убийства семьи Чэнь, — напомнила Юнтай. Все подробности она увидит незамедлительно, сразу после устного отчёта, а сейчас её волновало положение, в котором могла оказаться в любой момент. — Ты основательно размотал клубок интриг, побеседовал со всеми знакомыми семьи Чэнь, увидел записи личные и официальные. Что ты можешь рассказать именно о семье Чэнь?

Юэ замешкался, что только убедило Юнтай в его осведомлённости, но заговорил он о другом:

— Семья Чэнь не была втянута в борьбу за власть. Глава уезда Линь пытался подкупить главу семейства, но встретил только недоверие. Смею полагать, что господин Чэнь Туфэй подозревал о назревшем положении при дворе и придерживался мнения своего покойного отца — оставаться верным только императору.

— Это я прочитал в отчёте, — перебила Юнтай, начиная хмуриться. Юэ темнил, доверие к нему постепенно начинало трещать по швам. Если он начнёт выкручиваться, Юнтай могла не сдержаться и назначить наказание за ложь. — Что ты можешь сказать об остальных членах семьи Чэнь? — в лоб.

Юэ помедлил, его замешательство лишь усилилось, но он явно уже понимал, в чём дело. Значит, он давно выяснил, кто есть Тайцзэ на самом деле. Значит, об этом давно знали и все остальные. Риск услышать новые слухи из провинции Западная Чу возрастал в разы.

— Почему ты не удосужился упомянуть в отчёте и последующем докладе о том, что Чэнь Тайцзэ — сын Чэнь Туфэя?! — швырнула Юнтай вопрос, возмущённая донельзя. — Это скрытая корысть или расчётливый шаг? С какой целью?

Юэ-таки стушевался, снова согнулся в поклоне и дал исчерпывающий ответ:

— Я виноват и заслуживаю наказания за молчание. Чэнь Тайцзэ — единственный сын семьи, незаконнорожденный, но принятый супругой господина Чэнь как собственный.

— Почему ты только сейчас мне об этом говоришь? Если бы я не спросил, ты бы и дальше продолжал таиться?

— Я не смею, Ваше Величество. Я посчитал, что имена и составы преступлений виновных более значимы для…

— Мне решать, что более значимо, — перебила Юнтай его оправдания, до коих он прежде не опускался. Всегда был уверенным и честным, а сейчас походил на всех тех подлых интриганов, что стремятся урвать и себе кусочек пожирнее. — По-твоему, брак императора с мужчиной — это незначительное событие?

Юэ молчал. Ему нечего было сказать, а оправдываться он больше не хотел, чем вернул уважение к себе. И Юнтай немного остыла. Вся эта история была до того неприятной, что хотелось обвинить половину придворных, взвалить на их плечи преступления, о которых они даже не подозревали. Юнтай хорошо помнила наставления учителей, что хороший император не должен рубить с плеча. А если рубанул, то впоследствии признать поспешность своего решения и смягчить наказание. Отказаться от наказания — никогда, ибо тогда он признает свою полную неправоту. Для народа император всегда должен быть прав.

— Что говорят в провинции относительно дворцовых дел? — уже спокойнее произнесла Юнтай.

— Ваше Величество, провинция считает Её Высочество дочерью благородной семьи. Нигде не было сказано, что она — дочь Чэнь Туфэя. Относительно скандала вам не следует беспокоиться. Правду выяснил только я и два члена моей группы, за которых я могу поручиться жизнью. Тайна супруги Вашего Величества в безопасности, если она зависит от отдела расследований.

Не забыл и об оговорке, что другие источники могли выдать её.

— Если ты поручишься за них, но в итоге окажешься не прав, примешь ли ты своё наказание?

— Безоговорочно, Ваше Величество.

— Завтра я желаю видеть всех, кто осведомлён, здесь, в зале для аудиенций.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Юэ нервничал. Он явно что-то утаивал. То, что не выдал бы и под пытками. Юнтай не знала, как лучше поступить: потребовать всей правды или пока довольствоваться официальной версией.

— Теперь твой подробный отчёт по делу, — распорядилась Юнтай, зная, что не оставит всё так, как есть. Не настолько она наивна, чтобы полагаться на слово.