Тайцзэ снова пил, не зная, что ему делать ещё. Юнтай всерьёз озаботилась племянником, говорила, что брат подарил ей прощальный подарок. Она пыталась во все концы направить весь следственный отдел, но вовремя спохватилась и продолжала вести себя степенно, как и положено императору.

Тайцзэ скучал по дому, по гуляниям, хотя подозревал, что если и вырвется, больше не получится вести себя беспечно, как раньше. Всё изменилось в тот момент, когда убийцы напали на дом Чэнь. Если бы Тайцзэ был хотя бы чуточку трезвее, он не потерял бы столько времени в сараях, пытаясь совладать с собственным телом.

Он пил и вспоминал всех знакомых людей, включая Юэ, которая всё чаще и чаще стала всплывать в его памяти. Всё-таки стоило поинтересоваться девушкой Тао Юэ и попросить прислать её к нему в качестве личной служанки. Если она не заметила его сущности во время пути, где они практически спали вместе, то, возможно, не заметит и впредь.

Всё это было лишь безосновательными мечтаниями.

Тайцзэ опрокинул чашу вина в горло и тоскливо посмотрел на почти полный кувшин. Выпить он любил, но не тогда, когда больше абсолютно нечем заняться. Так и спиться недолго, а для императрицы это недопустимо. Пока совет не узнал. Или узнал? Тогда вскоре он вмешается. Могут даже сказать, что императрица не может забеременеть из-за своей тяги к вину.

— Прибыл Его Величество! — объявил громкий голос за дверью.

Тайцзэ остановил руку, уже тянущуюся к кувшину за добавкой, но с места не поднялся. Он просто сидел и смотрел на Юнтай, вышагивающую широкими императорскими шагами по центру ковровой дорожки. Только тогда Тайцзэ подхватился, оставил и чашу, и кувшин в покое и вознамерился встать, но она опередила его:

— Оставайся на месте, Тайцзэ.

Он остался. Слугам не нужно было повторять каждый раз: они сами ретировались, пятясь первую половину пути, а, развернувшись, почти убежали. Юнтай подошла к столу и осталась стоять, возвышаясь над Тайцзэ.

— Снова вино? — не одобрила она.

— А у вас снова не нашлось времени за весь день навестить меня? — ответно укорил Тайцзэ и наконец встал. — Простите, я понимаю, что сейчас вы обязаны проследить за юным принцем. Вы должны быть с ним.

— Да, я должен быть с ним… — Юнтай вздохнула и исправилась, — должна.

— Всё хорошо, вы можете говорить от мужского лица.

— День свадьбы уже назначен. Тебе придётся помочь мне… — она глубоко вдохнула. — Ты поможешь мне?

— Конечно, помогу, — растроганный её доверительной интонацией, Тайцзэ не выдержал, поддался эмоциям, каждый раз охватывающим его при виде Юнтай в её истинном обличье, а не императорском. Она хотела заботы. Она хотела ласки, как и любой другой человек, не только женщина. Тайцзэ тоже этого хотел и не предпринимал никаких попыток обольщения из-за статуса Юнтай. На этот раз он снова не сдержался. Раз поцеловав, он словно сорвал замки.

Юнтай не сопротивлялась, немного неуверенно, но она ответила сразу. Её хотелось целовать и ласкать. Он целовал и ласкал, настойчиво поглаживая её спину, завёрнутую в пуд тряпья. Императорские одеяния тяжелы в обоих смыслах. Вместе с этими роскошествами на плечи императора ложилась забота обо всём государстве, а не только о супруге.

Она остановилась первой:

— Тайцзэ, не надо…

— Почему? — он внял её просьбе. — Простите. Я уже говорил: мне тяжело сдерживаться.

— Я должна вернуться к ним.

К ним — это к женщине, которую она собиралась «взять в жёны», и к её ребёнку.

— Я не сомневался, что из вас получится любящая мать, — Тайцзэ изобразил улыбку. — Давайте выпьем. Это поможет.

Юнтай некоторое время медлила, а потом села на его место. Тайцзэ только оставалось подсесть рядышком, вплотную к ней. От неё исходил совершенно невообразимый аромат, который невозможно ощутить носом. Она сверкала, как прекрасная дриада, повстречавшаяся заблудившемуся путнику в лесу. Тайцзэ молча налил вина в две чаши — он всегда выставлял две, даже если никто не заглядывал. Абсолютно никто, включая слуг, которые, конечно же, отказались бы пить за одним столом с императрицей. Ему становилось одиноко в этих огромных покоях. Он мечтал снова выйти и вызвать на поединок стражника, но прошлая ошибка кое-чему его научила.

Юнтай выпила, Тайцзэ — вслед за ней.

— Можно мне выразить просьбу? — спросил он, когда дно чаши громко стукнулось о поверхность стола.

— Какую угодно, — тут же откликнулась Юнтай.

— Я хочу увидеть девушку, с которой путешествовал до столицы. Её зовут Тао Юэ. Но я не хочу, чтобы её приводили ко мне против воли.

Юнтай молчала, кажется, даже губы поджала, выражая недовольство. Тайцзэ не видел тому причины, но напора не ослабил.

— Вы говорили, что найдёте любую служанку, которая приглянется мне. Я долго думал и не могу выделить никого, кроме неё. Она… она не такая, как все остальные. Она принимала меня таким, какой я есть. И если она не рассмотрела во мне мужчину, то, может быть…

— Я знаю эту девушку, — интонация Юнтай изменилась. Тайцзэ уставился на неё, явно расслышав недовольство.

— Знаете? — переспросил он.

— Она не может прислуживать тебе.

— Но почему?

— Ты хочешь допросить меня?

Тайцзэ угомонился. Он мог бы допросить кого угодно, но не Юнтай, которая могла вспылить, что продемонстрировала совсем недавно. Но в этом был виноват сам Тайцзэ: не следовало раскрываться на улице, когда вокруг находилось много людей. Он обязан был подготовить Юнтай, а он рубанул с плеча.

— Простите, я не должен, — он опустил взгляд на пустую чашу. — Ещё вина?

— У неё есть работа, — пошла на компромисс Юнай. — На плечах Юэ лежит большая ответственность. Даже я не могу взять её в личные служанки. Образ её жизни немного отличается от образа жизни других женщин, поэтому… — она усмехнулась, — она не заметила твоего пола.

— То есть, она совсем необразованная?

— Дело не в этом, — покачала головой Юнтай. — Но я не буду отвечать на твой вопрос. Если хочешь, я передам ей твои слова, но пригласить во внутренний дворец не могу.

— Да, пожалуйста. Скажите ей, что я благодарен ей и… я не знаю, как выразить всё это, — он покрутил руками вокруг своей груди, словно «всё это» сидело там. А где ещё оно могло сидеть? — Я скучаю по ней, — выдохнул Тайцзэ, отказавшись искать определения «всему этому». — Я не забыл. Передайте ей, пожалуйста, что я не возгордился своим высоким положением и не стал бы смотреть на неё свысока, даже если бы она стала оборванкой.

— Я передам, — кивком подтвердила Юнтай.

— Да я сам… наверняка закончу хуже, чем она.

— Нет, — отрезала Юнтай, стиснув пальцы на опустевшей чаше.

— Вы же не можете прятать меня вечно, Юнтай. Я это понимаю. Это понял бы любой здравомыслящий человек.

— Ты знаешь, что повлечёт за собой твоё разоблачение? — Юнтай стала строже. — И думать забудь!

— Я тоже здравомыслящий человек и не могу об этом не думать. И я… я не хочу умирать, Юнтай. Если бы я мог обратиться птицей и улететь. Вам тоже было бы намного проще объявить сбежавшую супругу вне закона, чем вести следствие из-за обмана, и вы всё равно бы не нашли её.

Тайцзэ знал, что, случись это на самом деле, Юнтай не захотела бы его искать. Она бы всё сделала, чтобы искали женщину, а не мужчину. Тайцзэ поверил в это и каждый раз укреплялся в своём мнении, когда видел её.

Она сама подняла руку, сама прикоснулась к его щеке, провела до подбородка и двинулась обратно, выше, к его виску, к волосами. Тайцзэ ощущал прикосновение её пальцев, готовый жмуриться от удовольствия. И он снова подался к ней, ощутил жар её губ, услышал её шумный вздох и настойчивость её языка. Он снова целовал её, обнимая крепко-крепко, опасаясь, что не сможет сдержаться на этот раз. Каждый раз опасался и каждый раз как-то получалось остановиться.

Юнтай не останавливалась, как будто компенсируя все ограничения, которые выстроились перед Тайцзэ частоколом. Она позволяла ему действовать, выбирать самому, когда следует остановиться. И она совершила огромную ошибку, вверив контроль над ситуацией ему.

Тайцзэ прервал поцелуй и легко подхватил Юнтай на руки. Она этого никак не ожидала, вцепилась в него и широко распахнула глаза. Вероятно, она давно забыла время, когда сама была ребёнком и позволяла взрослым поднимать себя на руки.

— Всё хорошо, — шепнул Тайцзэ.

Он остановится, если она скажет об этом.

Но она не сказала.

Видимо, и у императора иногда появлялось свободное время. Тайцзэ счёт ему потерял, казалось, половина дня уже минула, а с улицы слышалось только птичье щебетание и стрёкот цикад. Он не знал, как это получилось… с Юнтай. Он обнимал её, прижимая к себе так, будто она могла вытечь из его рук подобно воде. Он никогда прежде не задумывался о долгих ласках — терпения не хватало — а сейчас это казалось привычным. Он повозил носом в волосах Юнтай, вдыхая терпкий запах трав, ещё не выветрившийся после утреннего купания, и тогда она шевельнулась.

Тайцзэ почудилось, будто она прямо сейчас вырвется и уйдёт, он потянулся и чмокнул её в висок.

— Пожалуйста, ещё немножко, — тихонько попросил он.

— Тайцзэ, — отозвалась она ничуть не громче, — мне нужно вернуться к делам.

— Дела государства не могут подождать ещё четверть часа? — он приподнялся, вынужденный расцепить объятия. Он не знал слов, чтобы выразить все эмоции. Наверное, этого было и не нужно, потому что он сполна показал их все, когда целовал, когда гладил её тело, когда старался причинить как можно меньше боли. И он чувствовал себя виноватым. Что-то не получалось. Не должно быть настолько противоречивых чувств. Если любишь, не должно оставаться неприятного осадка, а он Тайцзэ всё время преследовал. Юнтай, возможно, тоже. Она попыталась приподняться, но Тайцзэ уложил её обратно.

— Слишком много того, что может помешать нам, — с сожалением произнёс Тайцзэ. Именно это не позволяло ему забыться полностью.

Юнтай предприняла ещё одну попытку и наконец села, но тут же низко нагнулась и подтянула колени к себе. Тонкое одеяло съехало с её обнажённого плеча, упало с груди, а она даже не дрогнула. Она переживала точно такой же эмоциональный всплеск. И она страшилась того же самого. И она была совсем неопытна. Тайцзэ сел рядом с ней, снова накрыл одеялом и снова чмокнул, на этот раз в уголок глаза:

— Насколько ваш брат был развязным, настолько же вы непорочны.

— Мой брат… — она замолчала. Тайцзэ знал всё, что она хотела сказать, но не сказала. — Что мне делать с Цзие?

— С кем? — Тайцзэ не сразу сообразил и уж тем более вспомнил о будущей наложнице.

— Я сама издала указ, что беру её в наложницы. Я посчитала, что она поможет мне, но теперь мне страшно.

Всегда отважная и решительная Юнтай открыто признавалась, что ей страшно.

— Мне повезло с тобой, Тайцзэ, но сможет ли войти в моё положение она? Женщине нужен сильный мужчина, а не переодетая женщина.

Признавала свои слабости. От этого Тайцзэ захотел оградить её от всего мира, защитить и заколоть каждого, кто посмеет сказать гнусное слово в её адрес. Но он этого сделать никак не мог. Он обнимал её, поглаживал по плечу и пытался подобрать нужные слова, чтобы дать ей ответы на все вопросы. Он не знал таких слов, поэтому молчал. Никто не знал. Он даже пообещать ничего не мог.

— Я могу поговорить с ней, — вызвался он. — Если нужно раскрыть женское сердце…

— Я знаю о ней достаточно, чтобы осмелиться предложить замужество, — перебила Юнтай.

— Когда оно ещё казалось нереальным, — понял Тайцзэ. — Мне тоже было бы не по себе. Что это за женщина? Она будет молчать?

— Она любила моего брата. До сих пор его любит. Не думаю, что она захочет навредить его сестре. Тем более, она не захочет вредить репутации своего сына.

— Это выяснил для вас какой-то особый человек?

— Да, — Юнтай подняла голову, посмотрела прямо в глаза. — Ты знаешь этого человека. Я просила Юэ втереться к ней в доверие.

— Юэ?

— Мой брат сам говорил Цзие, что женится на ней. На это должны быть причины. Да, он был большим любителем женщин, но он обычно развлекался. А с Цзие заговорил о замужестве.

— Но вы не знаете этого наверняка, — справедливо подметил Тайцзэ. — Вы не знаете, что он говорил другим женщинам, всем тем, которые убиты.

— Тайцзэ! — резко осадила его Юнтай и сбавила тон, привыкшая скрывать правду о своей семье. — Ты говоришь о моём брате.

— Простите, я забылся.

Он снова поцеловал её в висок, а так хотелось развернуть её к себе и заняться её губами. Он сдержался, понимая, что Юнтай больше не расположена к ласкам.

— Если Цзие именно такой человек, как вам доложили, полагаю, она согласится подыграть вам, — Тайцзэ заставил себя забыть о нежностях, вернуться к делу. Теперь помогать Юнтай всеми силами — его личная ответственность.

— Да, — согласилась Юнтай. — Я думала об этом и до сих пор думаю.

— Но вас беспокоит не только Цзие.

— Нет, не только. Я думаю о будущем в целом. Что если я однажды сильно заболею? Что будет, когда совет подберёт мне других наложниц? Что случится, когда ни одна из них не забеременеет? А если они будут проводить время с другими мужчинами, их дети не будут принадлежать к династии Цзяо. Я сама уничтожаю свой род, Тайцзэ. И я не знаю, как это предотвратить.

— У вас есть наследник. Возможно, если хорошо поискать, найдутся ещё. Даже евнух из дворца справился. Неужели у следователей меньше возможностей?

Юнтай снова на него смотрела. На этот раз с надеждой. Ей хотелось поверить, но она так привыкла полагаться только на себя, что не позволяла себе надеяться.

— А что если я забеременею? — спросила она, ничуть не стесняясь — выработанная привычка. Она не должна краснеть из-за того, что заставило бы смутиться женщину.

— Я «выношу» нашего ребёнка и «рожу» его, — немедленно вызвался Тайцзэ.

Не думал, что это возможно. Его могли разоблачить в любой момент. Оставалось только рассчитывать на Цзие, готовую ради брата Юнтай солгать общественности.

— Не ты, — понимала это и Юнтай.

— Тогда только Цзие, — указал и подтвердил единственный выход Тайцзэ. — Так или иначе, тогда вам придётся пожертвовать хотя бы одним лекарем. В прошлом ведь из-за этого и погибло много людей, потому что ваши верные помощники стремились замести все следы.

— Цзие… — повторила Юнтай, не дождавшись гарантий, что у них всё получится. — У меня не получается доверять Цзие.

— Мне вы тоже не доверяли. Но я могу сделать всё за вас. Я ведь императрица как-никак. И мне обязана подчиняться любая наложница, даже если она ей только собирается стать.

Юнтай выбралась из объятий Тайцзэ, встала, ничуть не стесняясь своей наготы.

— Она смертельно больна. Как она может выносить ребёнка? — продолжила она разговор, берясь за одежду. Снова торопилась. Снова долг ответственности звал её. Даже когда у неё выпадало свободное время, она не переставала думать о государстве. Храня ужасную тайну, трудно расслабиться.

— Вы опасаетесь, что она умрёт?

— Не смей, — Юнтай остановилась, задержав руки на поясе нижних штанов. — Ты сам любишь женщин, так как можешь отзываться о них с таким пренебрежением? Цзие не виновата в своей болезни. Она моя спасительница и, возможно, всей Поднебесной.

— Простите, — Тайцзэ встал чуть погодя, видел, как от волнения Юнтай не может совладать с мужским одеянием, и сам принялся помогать ей. В конечном итоге, она сообразила, что, принимая участие, только будет мешать, и расставила руки в стороны. — Я не имел в виду, что ей можно пожертвовать. Но вы же сами сказали, что у династии Цзяо может не быть будущего. Может, сейчас не время думать об ущемлённых чувствах наложницы? Вы же не станете угнетать её или запрещать выходить из покоев. Напротив, она будет жить в тепле и заботе, лелея мысль, что таким образом отдаёт последнюю дань своему возлюбленному и вашему покойному брату.

Юнтай придержала волосы, когда Тайцзэ накинул ей на плечи нижнюю кофту, а затем и ханьфу. Одеть мужчину не так уж и сложно, гораздо быстрее, чем женщину.

— Весть о его кончине разобьёт ей сердце, — поделилась своими тревогами Юнтай. — Неужели она обречена отдавать эту дань до самой смерти?

— Но если нет, что ждёт Поднебесную? — ещё раз надавил Тайцзэ. — Я не тот человек, который желает, чтобы женщины подчинялись каждому моему слову. Но я ещё и верный подданный Вашего Величества. Если мне прикажут взяться за оружие и идти отбивать налёт соседей, я сделаю это и не буду жаловаться. Потому что это мой долг.

— Значит, её долг — жертвовать собой ради династии? Она не успела пожить счастливо. Мать с отцом — это одно, а любящий муж — совершенно другое.

— Но у императора много жён, — напомнил Тайцзэ, просовывая руки подмышками Юнтай, чтобы обхватить её поясом сзади. — И нет никакой гарантии, что ваш брат отдал бы предпочтение ей. А иногда бывает, что наложница проводит лишь одну ночь с супругом, потому что она ему попросту не приглянулась. И он в этом случае не будет страдать от недостатка женской любви.

Юнтай нечего было возразить. Более того, Тайцзэ, сам будучи мужчиной и любителем женщин, мог смело говорить с позиции почившего наследного принца, так и не взошедшего на престол. Юнтай этого просто не желала замечать.

— Мужчины жестоки, Юнтай, — в довесок добавил он. — Обеспеченный деньгами, вниманием и заботой мужчина не станет задумываться о жизни неприметной девушки, которой он раз или два подмигнул, будучи в хорошем настроении. Вашему брату просто было позволено больше, чем другим мужчинам.

— А ты? — Юнтай наконец опустила руки, когда он закончил с поясом. — Ты тоже не задумываешься о судьбе тех женщин, с которыми проводишь время?

— В большинстве это женщины из борделя, — сознался он без стеснения. — Я не совращаю приличных девушек. И мне за них могло быть очень стыдно.

— Но ты без раздумий овладел мной.

— Отнюдь, Юнтай. Я очень долго думал. Если бы я повёл себя легкомысленно, я бы воспользовался первой же возможностью. Но я тоже признаю ответственность. К тому же, мы законные супруги.

— Ты думаешь? — Юнтай повернулась к нему, когда он пытался собрать её волосы. — Если совет узнает, что ты мужчина, будет ли тогда этот брак считаться законным?

— В вашем случае, ни один из браков не будет законным, — подтвердил Тайцзэ. — Но вы хорошо скрываете правду, и я почти уверен, что никто не сможет вас разоблачить.

— Мои наложницы и лекарь, который будет «присматривать за моей беременной женой».

— О, так вы уже обдумали эту идею и согласились с ней? — улыбнулся Тайцзэ.

— Я достаточно разумна, чтобы не отвергать её сразу. Мне просто обидно за Цзие.

— Она не останется в обиде, не волнуйтесь. Я уверен, она привыкнет к дворцовой жизни и проживёт намного дольше, чем в деревне в тяжёлых условиях и с посредственными лекарями.

— Она использует каждую минуту своей жизни, чтобы поднять на ноги сына, — согласилась Юнтай.

— Я выясню её настроение, — вызвался Тайцзэ. — Пусть Юэ и успела немного её узнать, моё мнение ведь вам тоже пригодится?

— Твоё мнение… — она подняла руки и прикоснулась к его плечам. — Мне оно стало очень дорого.

— Тогда присядьте, я не могу собрать волосы.

Она послушалась, вернулась к кровати и опустилась на её краешек. Она лишь на миг поморщилась, но Тайцзэ почувствовал укол. Это из-за него. Как он ни старался быть нежным, первый раз всегда больно. Он ничего не сказал, продолжил расчёсывать её шелковистые волосы, пахшие свежими травами.

Дата свадьбы была назначена сразу же, как только Цзие переехала во внутренний дворец и получила собственные покои. Цзие, что оказалась вполне приличной женщиной, немного робкой, но ничуть не сомневающейся в своём выборе. Она вела себя скованно при Тайцзэ и начинала светиться, когда видела Юнтай. Она правда была влюблена. Она как будто выздоравливала, но лекари утверждали обратное. Как же ей будет тяжело, когда она узнает правду о своей любви.

День свадьбы приблизился слишком быстро. Куда быстрее, чем казалось. Три недели пролетели незаметно. И за эти три недели Цзие правда похорошела. Тайцзэ старался не мельтешить у неё перед глазами, чтобы лишний раз не нервировать. Со стороны могло показаться, что виной всему ревность. Наверное, так было даже лучше. Придворные выбрали самый логичный вариант, и Тайцзэ это устраивало.

Он снова сидел в своих покоях, на этот раз без вина, за столом, нагромождённым свитками. Он достаточно хорошо изучил придворный этикет и историю династии Цзяо. Он получил возможность разобраться в характерах предыдущих императоров и их самых известных сыновей. Обычно у императора рождалось много детей, но отец Юнтай первый и, наверное, единственный, у которого почти всё потомство погибло.

Тайцзэ также получил шанс подробно изучить всю историю расследования, касающуюся семьи Чэнь. В историю входили деяния осуждённого и уже приговорённого министра финансов. Совет вынес решение казнить только мужчин семьи Ван, а женщин распорядился отправить в ссылку. Никто не воспринимал женщин всерьёз, а наглядный пример великих деяний женщины был прямо у них перед глазами. Тайцзэ усмехнулся, когда читал рассуждения летописца. Уже и изложить для истории успели. Только те, кто принимал участие в расследовании, точно знали, что происходило.

Евнух от входа сообщил о прибытии Его Величества. Тайцзэ немедленно позволил развёрнутому свитку скрутиться снова и встал навстречу. Юнтай пришла одна. За ней только двери закрыли и, вероятно, отступили подальше, чтобы случайно не услышать звуков любви старшей четы государства. Возможно, звуки они всё-таки издавали время от времени, хотя оба старались сдерживаться. Никого бы не удивили стоны с брачного ложа, но Тайцзэ, как и Юнтай, опасались одного и того же. Если Тайцзэ разоблачат, любовные звуки могли вызвать уйму проблем.

— Юнтай, — Тайцзэ сошёл со ступенек, протягивая к ней руки. А она мимо прошла, взволнованная, даже, кажется, чуточку растрёпанная. Обычно она не позволяла себе небрежности во внешнем виде. Юнтай не заметила разбросанных свитков, когда села за стол, случайно смахнула пару из них, но не обратила внимания. Если Юнтай не замечает халатного обращения с официальными документами, то произойти должно было что-то и правда из ряда вон выходящее.

— Что случилось? — Тайцзэ подошёл, проигнорировал её нежелание прикасаться или обмениваться любезностями, рядом подсел и взял её за руку, поглаживая ладонь большим пальцем. Она на него взгляд подняла, растерянный и чуточку испуганный. — Что произошло, Юнтай?

Тайцзэ подозревал, что могло произойти. Он много думал о том, что будет, когда его раскроют, но представить этого момента всё равно не мог. Всё слишком жутко, отталкивающе. Он не думал о грязной тюрьме, не думал о болезнях из-за отсутствия целителей. Заключённым не полагается лечение. Он не верил, что никогда больше мог не увидеть неба над головой. А больше всего он отвергал самое суровое наказание. Совет мог не простить обманщика и придать преступлению Тайцзэ множество других смыслов. Тогда его не спасла бы даже Юнтай. Но Тайцзэ не стал бы клясть её за это. Он знал, что она за человек, и верил в её милосердие. И она бы стала мучиться до конца своих дней, зная, что ничего не смогла сделать для Тайцзэ.

— Две недели, Тайцзэ, — она смотрела на него, не отрываясь, не вырывая руки.

— Что? — он не понял.

— У меня задержка две недели. Я была у лекаря сегодня в городе, переодевшись в обычную женщину, и…

Тайцзэ всё равно не понимал. Он пытался сообразить, о какой задержке она говорит. И если она уже длится целых две недели, то почему не упомянула раньше?

— Вы заболели? — сделал он единственный вывод, который пришёл ему на ум. — Можно было воспользоваться услугами придворного лекаря, я бы сам стал ухаживать за вами по его предписаниям.

— Нет, ты не понимаешь, — покачала она головой, но выглядела уже спокойнее. Она набрала воздуха в грудь и с шумом его выпустила, а потом закончила. — Я беременна.

Тайцзэ охнул и примолк. Не надо быть провидцем, чтобы предсказать беременность женщине, регулярно разделяющей ложе с мужчиной. Он замешкался ровно настолько, чтобы успеть осознать, что она смотрит на него с чувством иным, не похожим ни на какое, виденное им прежде.

— Я хочу родить этого ребёнка, — упрямо заявила она, словно Тайцзэ всеми силами уговаривал её избавится от зародыша. — Империи нужен наследник, — принялась объяснять она. — Я хорошо помню трагедию моей семьи. И я боюсь, Тайцзэ. Я боюсь за племянника и за ещё нерождённое дитя. Если даже у меня родится принцесса, она всё равно станет надеждой для Поднебесной. Я… — она снова глубоко вдохнула и продолжила. — Я стану регентом для наследного принца, а потом, когда он достигнет совершеннолетия и научится управлять государством, я просто уйду. Я могу это сделать. Народ помнит мою резкую перемену, и в этот раз можно сослаться на нестабильное состояние моей души…

— Юнтай, — остановил Тайцзэ её поток, пригладил её волосы, потом ещё раз и ещё, и улыбнулся. — Не нужно уговаривать меня. Я хочу, чтобы этот ребёнок родился. Мой ребёнок… наследник фамилии Цзяо. Возможно, в будущем он даже станет императором. Я буду гордиться им, хотя никто об этом не узнает.

Юнтай нахмурилась, словно готовилась к длительному спору, но не встретила никаких препятствий. Тайцзэ нагнулся к ней и дотронулся губами до лба. Она прикрыла глаза, принимая эту маленькую ласку, а потом, не поднимая головы, совсем тихо спросила:

— Правда?

— Клянусь. Я врал только из-за своего безвыходного положения. При других обстоятельствах я бы никогда не посмел. И я продолжал врать, потому что надеялся однажды обрести свободу. Но теперь ведь это несбыточная мечта, правда?

Он думал, она найдёт слова и для него, постарается показать хоть один выход, но она не произнесла ни словечка, подалась вперёд и положила голову ему на грудь, а Тайцзэ обнимал её. Юнтай стала походить на обычную женщину. Она так сильно ему доверяла, что позволяла себе забыться, но ни разу не ошиблась ни при посторонних, ни будучи в одиночестве.

Тайцзэ гладил её по длинным волосам, перебирал её мягкие прядки пальцами, чувствовал аромат её волос, уже почти совсем не пахших травами. Она целиком открылась ему и вверила свою судьбу, возможно, даже любила. Тайцзэ понимал, что чувства здесь не слишком уместны, но эгоистично надеялся на них.

— Мы уже говорили об этом, — не отрывая свою голову от груди Тайцзэ, произнесла Юнтай, — но тогда всё это выглядело нереальным, а теперь я понимаю, что единственный шанс родить этого ребёнка — ты или Цзие. Я хочу, чтобы это был ты, Тайцзэ. Я не могу довериться ей. Слишком много народу узнают мой секрет. Наверно, я не такая стойкая, как хочу показаться. Но представить то, что может случиться в будущем…

— Я буду поддерживать вас столько, сколько потребуется, — заверил Тайцзэ. — Но, увы, вы были правы в тот раз, «рожать» я не стану. Слишком рискованно.

— Но Цзие любит моего брата. Как она будет себя чувствовать, когда услышит, что он погиб?

О том же размышлял Тайцзэ, но не с такими эмоциями. Он был уверен, что она больше волнуется из-за, казалось бы, безвыходного положения, а не из-за Цзие. Тайцзэ повозил губами по её волосам, вытаскивая из «короны» ещё одну прядку. Он хотел забрать все волнения Юнтай себе, но такого способа не существовало. И у него оставались собственные тревоги. Вместе с нервозностью Юнтай он сам начинал нервничать, все его страхи становились острее. И излечить их можно только вином. Жаль, что сей способ временный. И он точно больше не подходит Юнтай.

— Сейчас я должна сосредоточиться на свадьбе, — она взяла себя в руки и выпрямилась, но смотрела на Тайцзэ. — Я не заметила, как нашла в тебе опору. Мне нравится чувствовать, что кто-то стоит за моей спиной, но не нравится, потому что это чувство не должно было возникнуть у меня.

— Радикальные перемены — радикальные решения, — Тайцзэ встал, увлекая её за собой, держа уже за обе руки. — Теперь я должен беречь своего супруга вдвойне.

Юнтай улыбнулась. Наконец-то открытая улыбка, настоящая. А казалось, она не придёт в себя ещё очень и очень долго. Наверное, даже Юэ не смогла бы так. Юнтай сама поцеловала Тайцзэ, а потом приложила указательный палец к его губам, когда он захотел большего.

— Я больше не могу так беспечно себя вести, — вымолвила она. — И я надеюсь, что моя императрица поможет мне уложить волосы.

— О… — Тайцзэ этого не ожидал, намереваясь долго и усердно заверять Юнтай, что всё будет хорошо. — Конечно. Только гребень возьму, — он с сожалением отпустил её, проследил, как она садится перед зеркалом, расправляет ханьфу, каждую складочку. Вероятно, она пришла, уже хорошенько обдумав произошедшее и приняв решение, и желала только обеспечить себя поддержкой. Ей было важно услышать, что она поступает правильно.

— Интересно, что бы сказали ваши наставники, узнай они об этом, — вслух подумал Тайцзэ.

— Полагаю, они пришли бы в ужас.

— В такой, в какой пришли вы?

— Нет, — она качнула головой, наблюдая за его действиями. — Я не в ужасе. Испытывать страх — нормально. Хуже, если не испытываешь ничего. Тогда я бы без сожалений избавилась от ребёнка.

— Я рад, что вы испытали этот страх. То есть, страх — это плохо, но вы ведь сами сказали, что равнодушие хуже.

— Полагаю, — продолжила Юнтай, — мои наставники поступили бы так же, как хотим поступить мы. И они наверняка тоже выбрали бы Цзие.

— Потому что она ваша единственная наложница женского пола.

— Нет, не поэтому. Я не хочу показаться чудовищем, но она больна и вряд ли протянет дольше трёх лет, — она вздохнула. — Это не мои расчёты. Так бы поступил мудрый советник, столкнись с подобной ситуацией.

— Но мудрый советник не стал бы переодевать в мужские одежды принцессу, — изложил альтернативную точку зрения Тайцзэ. — Как вы и сказали, даже если у государства есть лишь одна принцесса, она может продолжить род.

— Но сколько пришлось бы ждать? У нас не было выбора, Тайцзэ. Если бы мы ждали совершеннолетия моего ребёнка, министр финансов воспользовался бы ситуацией и подгрёб Поднебесную под себя.

— Тоже верно, — сдался Тайцзэ, приближаясь к ней с гребнем в руке и берясь за шпильку. От одного его движения волосы Юнтай рассыпались по плечам, упали на лицо, мягко погладили его руку. — У меня нет вариантов. Возможно, это и правда был единственный выход. Но я бы не стал выдавать принцессу за императора.

— Но сам переоделся в женщину, — ткнула она.

— Я мужчина и хорошо знал, сколько времени и усилий тратит мой отец на дела. Самые обычные ежедневные дела. А вы — хрупкая женщина и вынуждены тащить на себе груз всей Поднебесной. Я считаю это несправедливым. И после всего этого вы ещё сомневаетесь, посвящать ли в тайну Цзие?

— Пусть все страдают одинаково? — сделал она вывод из слов Тайцзэ.

— Это слишком чёрство, но по сути так и есть.

— Наглец.

— Несомненно, Ваше Величество, — он отпустил её волосы, наклонился и поцеловал в висок. С ней было не так, как с другими женщинами. Каждый миг словно на пороховой бочке.

Юнтай говорила, что должна раскрыть глаза Цзие до свадьбы, хотя ничего бы уже не изменилось. Приказ уже подписан, согласие получено. Запертая во внутреннем дворце женщина навсегда оставалась в нём. Девушки, привыкшие слушаться родителей и не делать ничего, что могло бы вызвать осуждение других, чувствовали бы себя как дома среди всех роскошеств дворца. Здесь было правда красиво, но Тайцзэ редко обращал внимание на окружающие весь громадный двор цветочные клумбы, стройные деревья и замысловатые каменные фигуры. Он не обратил на них внимания и сейчас, когда садился за один из почётных столов с кушаньями. Для императора и его жён подавали всё только самое лучшее. Тайцзэ ощутил, как слюнки потекли, хотя не был голоден. Сегодня весь двор праздновал императорскую свадьбу. Невеста выглядела бледной, словно её против воли тащили под венец, но Тайцзэ видел настоящие причины. Юнтай ей рассказала и наверняка сразу же поставила перед фактом о беременности. Правда, сделала она это наверняка мягким способом. Но ничто не может унять горя Цзие, пока она не осознает истины и не привыкнет к ней. Она улыбалась, притворялась счастливой. Перед ней склоняли головы чиновники и министры, перед ней заискивали слуги. И Юнтай шла с ней под руку, лично усадила её за стол, а потом села за него сама. Тайцзэ сильно сомневался, что место императрицы во время свадебного торжества там, где его посадили. По всем правилам, другим жёнам императора должно быть неприятно, что супруг женится снова, поэтому они, скорее всего, должны были сказаться больными или занятыми, все сразу. Тайцзэ чуть не прыснул в кулак от этой мысли и беспечно протянул руку к закускам. Его ничуть не беспокоило, как на него смотрят придворные. Все наслышаны, что Его Величество зачастил в покои императрицы, даже чувства разглядели. Несомненно, чувства были, но вряд ли те, какие рождаются в настоящем браке.

Цзие поймала его взгляд и кивнула. Он кивнул в ответ, размышляя, рассказала ли Юнтай о настоящей личине императрицы. Тайцзэ был склонен думать, что нет. Юнтай вообще очень неохотно открывала секреты. Она так приучила себя таить свою личную жизнь от всего мира, что порой и при Тайцзэ снова играла роль всемогущего императора.

— Ну не прекрасная ли пара? — с улыбкой прокомментировал один из гостей, удостоившийся почётного места, как и Тайцзэ.

Тайцзэ-то точно знал, что в совете возник спор по поводу женитьбы императора. Никто не хотел принимать больную женщину. Сейчас большинство разговоров сводилось к наследникам, а от болезненной жены кто же родится?

— Тс-с-с, — тут же остановил гостя другой гость, сидящий по другую от него руку, за соседним столиком.

Тайцзэ повернулся к ним, поставил локоть на стол, забывая о приличиях:

— Полагаю, господа искренне сочувствуют императрице из-за того, что теперь ей придётся делить мужа с другой женщиной?

— Прошу прощения! — в один голос воскликнули оба.

Тайцзэ мигом разоблачил их. Пока он ещё обладал таким правом.

— Нет-нет, продолжайте, мне очень интересно, что думает обо мне двор, — он приготовился внимательно слушать, понимая, что не услышит больше ни одного искреннего слова.

— Мы были невежливы, просим великодушно простить.

Никакого толка. Тайцзэ налил вина в чашу и поднял перед собой:

— Надеюсь, вы хоть выпьете со мной?

— С удовольствием. Это огромная честь…

Они выпили, а потом Тайцзэ услышал, как прокашливается Юнтай — деликатно напоминала, чтобы он не кокетничал с гостями. Он с чувством вздохнул: нелегка доля женщины во дворце.

В центр зала вышла танцовщица, разодетая в перья всех расцветок. Тайцзэ всмотрелся в её фигурку, в её личико, в её плавные движения. Женственностью от неё так и веяло. Куда там Юнтай до этой коварной соблазнительницы. Тайцзэ начал строить глазки уже ей. Она была полностью в его вкусе. Он бы попробовал охмурить её, встреть в другое время в другом месте, но сейчас он — целомудренная императрица, мать нации. Хотя про целомудрие он, конечно, загнул. Никто во дворце не верил, что императрица до сих пор девственна и невинна.

Танцовщицу сменила группа девушек, а Тайцзэ продолжал пить, потом на его столе чудесным образом материализовывался новый кувшин с вином. Он мог выпить очень много, но снова услышал кашель Юнтай. Она смотрела на него с упрёком, даже чуточку грозно. Он опомнился и поставил чашу на столик, горестно вздыхая. Он мог бы выпить у себя в покоях, но не посреди торжества, на глазах у множества гостей.

Юнтай, явно сердитая на Тайцзэ за его любовь к выпивке, налила и себе, но Цзие, сидящая возле её руки, дотронулась до запястья Юнтай, останавливая. Она даже не повернула головы, не подтвердила просьбу жестом. Юнтай тоже поняла, отставила чашу в центр стола, как напоминание, что вино ей противопоказано. Женщина лучше поймёт другую женщину, хотя Тайцзэ знаком с Юнтай намного дольше и даже делил с ней ложе. На миг он захотел обидеться, но ревновать к Цзие глупо. Она уяснила свою задачу. На руку играло ещё и то, что она заблаговременно переехала во дворец, а Юнтай часто посещала её — хорошая возможность объяснить две недели «беременности». Кажется, даже слух прошёл, что императору не терпится и он вошёл в покои наложницы до свадьбы.

После выступления группы девушек поднялся один из министров, демонстративно хлопая в ладоши. Но это были, по сути, только бесшумные прикосновения одной ладони к другой:

— Какой замечательный сегодня день, — выдал он торжественную речь. Тайцзэ фыркнул от столь пафосного начала. Благо, никто не расслышал. — Мы счастливы видеть нашего благодетеля, Сына Неба, императора всей Поднебесной, в добром здравии и в стремлении поскорее жениться…

Тайцзэ чуть не хрюкнул. Ну кто же такие речи произносит? Совсем глупо. Хотя чиновниками двигал страх не меньший, чем испытывала Юнтай. Но причины страха у всех были разные. Придворные боялись, что с единственным найденным наследником случится то же, что и с сыновьями предыдущего императора. Они согласились даже на женщину со смертельным недугом, наверняка подозревая, что она уже носит второго ребёнка Его Величество. И подозревали не без основания.

Министр говорил долго, а все вокруг рукоплескали. Тайцзэ тоже время от времени хлопал, когда та или иная фраза казалась ему забавной. Он вообще не мог смотреть на эту свадьбу без улыбки. Однако Тайцзэ никак не ожидал, что напоследок министр затронет в своей речи и императрицу:

— …Я уверен, что и Её Высочество в скором времени подарит нам принца, — он руку протянул.

Вот мерзавец!

Тайцзэ чуть не поперхнулся.

— Все женщины стесняются оглашать эту деликатную новость, и я почти готов поклясться, что Её Высочество, обладая скромностью и послушанием…

Ага, скромностью. Аж из ушей лезет.

— …просто не желает оказаться в центре внимания, а на самом деле…

— Полно, — остановила его Юнтай. — Вы говорите о моей императрице.

— Прошу прощения, — министр резво завершил речь и склонился.

Тайцзэ сам чуть не раскраснелся и бросил благодарный взгляд в сторону Юнтай. Цзие его даже не заметила. Ей было всё равно. Она упивалась своим горем.

— Разумеется, наша очаровательная императрица прекрасно танцует, — услышал Тайцзэ чей-то громкий ответ и тут же зашарил взглядом по рассаженным в ровные рядки гостям.

— Просим! — тут же раздались голоса.

Тайцзэ молниеносно повернулся к центральному столу. Юнтай хмурилась, но молчала. Не может быть, чтобы она оставила его одного барахтаться в болоте. Она обязательно что-нибудь придумает, просто слова выбирала.

— Ваше Высочество, — поклонился ей сидящий рядом с ним гость, полагающий, что имеет право требовать от императрицы танца, раз успел перекинуться словечком, — очень вас просим. Вы, должно быть, искусны в незнакомых нам танцах, раз родом из дальней провинции.

«Боюсь, единственный танец, который я знаю — это танец меча, — мысленно ответил Тайцзэ, сверкая глазами на оппонента, — даже если и не такой искусный, как у настоящих воинов».

Юнтай не проронила ни слова. Это в порядке вещей — требовать от императрицы танец?

Юнтай наклонилась к Цзие, что-то ей сказала, а потом подложила в тарелку кусочек мяса и получила за это немедленную благодарность.

Тайцзэ выпрямился. Его не могут заставить выйти в центр зала, если он не захочет.

— Ах, я думаю, — он прикрыл рот веером, так как не мог скрыть зловредной улыбки, — министр тоже хорош в танцах. И дабы порадовать глаз драгоценной императрицы, он не откажется продемонстрировать его нам.

Министр замер с приоткрытым ртом. Юнтай тоже отвлеклась от Цзие. Нежности там устроили! Тут человека спасать надо, а она развлекается.

— Помилуйте, Ваше Высочество, — удручённый министр поклонился, — как я могу? Уже немолодой мужчина, осквернять своими неумелыми танцами взоры дорогих гостей?

«А танец беременной императрицы ты не считаешь оскверняющим нежные взоры, мерзавец?!»

На миг Тайцзэ пожалел, что это не министр финансов. Того он имел право унижать, а этот явно нарывался на грубость.

— Успокойтесь! — наконец подключилась Юнтай. — Я думаю, никто не захочет принуждать мою дорогую императрицу танцевать против её воли. Она сильно переживала и выпила немного больше, чем может принять, поэтому вряд ли танец моей супруги покажется вам изысканным.

— А чтобы ублажить желания гостей, я станцую для вас, — вызвалась Цзие.

Юнтай дёрнулась было остановить её, но не остановила. Казалось, в празднестве император играет очень маленькую роль. Она проследила за Цзие взглядом, дождалась, пока она примет изящную позу в ожидании музыки — музыканты немедленно заиграли — а потом снова обратила взор на Тайцзэ, едва заметно кивнула ему и что-то прошептала. Он не расслышал. Он подавил в себе желание подойти и переспросить, но не подошёл, виновато опустил голову, признавая свою глухоту. Юнтай это не остановило, она хотела донести мысль до Тайцзэ. Она позвала стоящего за спиной евнуха Шэня, бессовестно отнятого в неравной борьбе, и вскоре завладела листком бумаги и кистью, а потом долго выводила иероглифы.

Тайцзэ получил письмо после мучительных минут ожидания. Он обо всём успел передумать — любопытство бежало впереди него — даже о том, что Юнтай теперь будет больше времени проводить с Цзие, так как не станет рисковать беременностью, развлекаясь в постели с мужчиной. За время ожидания Тайцзэ даже успел рассердиться: он всегда проявлял понимание и чудеса терпения по отношению к ней. Но письмо таки легло в его ладонь, и он его поспешно развернул.

«Сегодня мне придётся провести ночь в брачных покоях. Не волнуйся, я до сих пор предпочитаю мужчин».

Вот ведь! Как будто Тайцзэ волнуется из-за смены предпочтений Юнтай. Он усмехнуться хотел, но ограничился аппетитным кусочком мяса. Она ведь и с ним ночь провела после свадьбы. Если император убежит к себе в покои или к другой жене, это будет выглядеть странно. Юнтай не хотела сплетен. Она была образцовым императором. Исключением являлись как раз её жёны. Юнтай сопротивлялась, но даже она не могла противиться обязанностям и традициям.

Тайцзэ повернул голову к Юнтай и кивнул, состроив беззаботное выражение лица. Она осталась довольна. Только потом она посмотрела в зал, на танец «матери второго наследника». И Тайцзэ, проследив за её взглядом, обратился к Цзие. Танцевать она умела. Вероятно, долго тренировалась ради наследного принца, всё ждала и надеялась. Любая женщина поняла бы, что о ней забыли, через несколько-то лет, а она всё равно ждала. Хотя ждать она могла чуда в той же мере, что и смерти.

Тайцзэ сам себя осудил за такие мысли. Нехорошо рассчитывать на болезнь другого человека. Цзие следовало пожалеть.

Он снова взялся за вино. Миг, когда император с наложницей должны будут уединиться в брачных покоях, близился. И Тайцзэ от этого ожидания начинал сильнее волноваться. Ему казалось, что с этой минуты всё кардинально изменится.

Ночь обещала быть длинной. Тайцзэ не заметил, как успел привыкнуть к Юнтай у себя в покоях. Сегодня она ночевала не здесь. Тайцзэ долго смотрел на кровать, кажущуюся огромной пустыней цвета бежевого песка на берегу моря с серебряными камешками, выстроившимися в ряд замысловатыми узорами.

Тайцзэ, не имея привычки истязать себя, захотел отвлечься так, как делал это всегда. Если у него не было возможности встретиться с друзьями за кувшином вина, то он в любой момент мог выйти на тренировочную площадку. Занятия с мечом отец одобрял. Если Тайцзэ задерживался на площадке на лишний час или два, он поощрял непутёвого сына словом.

Разумеется, в покоях императрицы не могло быть никаких мечей. Посреди ночи попросить стражников сразиться — чрезвычайно необычный и тем более глупый поступок. Тайцзэ отдавал себе отчёт в том, что он делает, поэтому ограничился простой прогулкой. В конечном итоге, может же императрица метаться в бессоннице. И она вполне может выйти полюбоваться на луну, идущую на убыль. Она может постоять в окружении цветов, которые не закрываются даже на ночь. Она может на свежем воздухе послушать пение птичек и стрекотание насекомых. Даже отвлечься на комаров и то лучше, чем метаться по громадным пустым покоям.

Он вышел, самолично распахнув двери и на миг задержавшись в проёме, удерживая обе створки, а потом шагнул вперёд, увлекая за собой взволновавшуюся стайку прислуги. Тайцзэ не слишком осознавал, чем придворная дама отличается от служанки. Она точно так же должна была прислуживать императору и его жёнам. Правда, она не занималась грязной работой, не подметала дорожки, не стирала и не чистила отхожее место. Придворных дам в окружении Тайцзэ было две из постоянного состава, но периодически приходили другие, порой группой по пятеро. Тайцзэ, искушённый женской лаской, обычно заводил с ними непринуждённый разговор на отвлечённые темы. Но иногда, в настроении, подобном сегодняшнему, ему вообще не хотелось рта раскрывать, и тогда он просто стремительно, как не подобает императрице, проходил мимо, даже не глянув по сторонам. Тогда вся свита затихала, не произносила ни словечка, превращалась в часть окружающего Тайцзэ двора, украшенного зеленью и каменными фигурами.

Он прошёл мимо, но не столь стремительно, как если бы торопился воплотить в жизнь какой-то план. И он приостановился посреди моста, облокотился локтями о перильца и уткнулся взглядом в воду, в блики от фонарей. Луны сегодня не было, дул ветер, небо затягивалось облаками. Наверное, будет дождь. Под стать настроению Тайцзэ. Он не переставал думать о своём доме, о семье, об окружении, об обычных буднях, в которых живёт каждый человек в мире. Он переживал, как Юнтай договорится с Цзие. Ему хотелось помочь, но Цзие не доверяла ему, опасалась. Тайцзэ даже не знал до сих пор, рассказала ли Юнтай ей о его настоящей сущности, и этот вопрос мучил его сильнее остальных. Тайцзэ должен знать, как вести себя с первой наложницей. Придётся побеспокоить императора с утра и заодно помочь ему облачиться. Хотя, возможно, Юнтай поможет Цзие. У неё был родной брат, которому наверняка время от времени она помогала. Но у Тайцзэ было куда больше опыта в одевании мужчин. Наверное, он теперь и некоторых женщин переплюнул бы.

Он опустил голову и услышал тихий голос у себя за спиной:

— Ваше Высочество, вам нехорошо?

— Нет, со мной всё в порядке, — отозвался он, предотвращая всяческие волнения среди свиты.

— Ваше Высочество, конечно же, понимает, что Его Величество обязан жениться, — робко ступила вперёд одна из придворных дам.

— Да, я понимаю, — подтвердил он, не сразу сообразив, отчего вообще кто-то заговорил об этом. Любой во дворце предполагал, что императрица будет ревновать. Цзие — старая знакомая императора, которую он, возможно, любил. И вот она входит во внутренний дворец на положении его супруги. Не каждой жене такое понравится. Тайцзэ не мог сознаться, что тревожится он по другому поводу. По множеству поводов. Все они навалились разом, как предвестье какой-то страшной беды.

— Принеси мне вон тот цветок, — Тайцзэ наугад ткнул в сторону клумбы.

— Сию минуту, Ваше Высочество, — придворная дама поклонилась.

— Но, Ваше Высочество, во дворце не положено рвать цветы, — тихонько напомнила одна из служанок.

— От одного цветка сад не станет выглядеть общипанным. Мне хочется вдохнуть яркий аромат, который появляется только к ночи.

Он не знал, какой цветок собиралась сорвать придворная дама, но наверняка после услышанного выберет самый душистый. Тем лучше, повозится подольше. Только что делать с этим цветком потом, Тайцзэ не представлял. Сунет себе в волосы или закрепит во множестве складочек платья. Он не знал, как всё это называется. Проще простого сунуть безобидный цветок за пазуху, так, чтобы торчала только головка. И Тайцзэ будет вдыхать приятный запах, куда бы ни пошёл.

Придворная дама не успела принести цветок, потому что на дорожке появилось ещё одно лицо. Самое неожиданное лицо. При виде Юнтай Тайцзэ встрепенулся, мгновенно ощутив нехороший укол. Она не могла пренебречь традициями без причины. Сейчас, по всем расчётам придворных, она должна была либо предаваться любовным утехам с новой женой, либо крепко спать в её объятиях. Тайцзэ знал, что Юнтай не делала ни того, ни другого. Он хорошо помнил, как она провела брачную ночь с ним, сидя за столиком и работая с документами.

Он выпрямился, шагнул навстречу. Придворная дама, что сорвала цветок, съёжилась, опасаясь наказания за порчу цветника. Юнтай прошла мимо неё, будто не заметила. Это тоже являлось дурным знаком. Тайцзэ необдуманно руку протянул и встретил руку Юнтай. Вопреки его ожиданиям она улыбнулась:

— Цзие слишком слабенькая. Я её так вымотал, что она уснула в полном изнеможении. Но я ещё не насытился. Твоя очередь, моя возлюбленная императрица, — произнесла она.

Улыбка предназначалась только для придворных. Хорошее настроение тоже должно было обмануть их, но Тайцзэ насторожился. Обычно Юнтай стеснялась выносить свои любовные дела на публику.

— О, я в предвкушении и счастлива, что супруг не забыл обо мне, — поклонился Тайцзэ.

Они вместе, рука под руку, пошли к покоям императрицы. Теперь столь короткий путь показался слишком длинным. Юнтай продолжала улыбаться, призывая делать Тайцзэ то же самое. Они оба улыбались, но Тайцзэ казалось, что они больше похожи на марионеток, которым нарисовали вечную улыбку. Мелкие капельки начинающегося дождя настигли их возле самых покоев. Им пришлось выдержать их усиливающийся натиск и не побежать. Это выглядело бы несолидно. В такую ночь старшая чета государства обязана оставаться на высоте. Свита отстала ещё дальше, чтобы ненароком не подслушать разговора супругов. Они вообще редко приближались, если подходила Юнтай. Ей приходилось сурово смотреть на слуг, чтобы они не разглядели в ней женских черт.

Евнухи едва успели обогнать их, чтобы открыть двери, а потом закрыть за ними.

Юнтай отпустила руку Тайцзэ, хотя он пытался удержать её. Это тоже о многом говорило. Сейчас ей было совсем не до любви. Она резко развернулась, едва её лицо попало в пятно света, льющегося от канделябра, лицо её преобразилось. Она была бледна и снова испугана. Но это был не тот испуг, выражающий страх или ужас. Это был скорее испуг, осознающий близкое несчастье.

— Что случилось, Ваше Величество?! — не выдержал, чуть не воскликнул Тайцзэ.

— Тс-с-с, — она поднесла палец к губам и не сделала ни шагу навстречу. Тайцзэ тоже оставался на месте. Их разделяли добрых пять шагов.

— Что должно было произойти, если вы решились покинуть покои супруги в брачную ночь? — спросил Тайцзэ, сам сокращая это расстояние.

— Тайцзэ, послушай меня, — она тоже шагнула навстречу, подняла обе руки и крепко стиснула его плечи, — я не думала, что найдутся люди… Мне поклялись, что этого не произойдёт.

— Что… — Тайцзэ сглотнул, — произойдёт?

— Слухи, Тайцзэ. Они просочились. Мне только что доложили о последних новостях из города.

— Слухи?

— Они были сравнительно безопасны и считались байкой, пока ползли по лавкам ремесленников. О, если бы я услышала о них вовремя! Но они достигли ушей министров. Сегодня.

— Слухи о чём? — Тайцзэ похолодел, подозревая, что ответит Юнтай.

— О том, что императрица — переодетый мужчина.

Тайцзэ замер. Он ждал этого и всё равно не был готов. Все суставы словно закостенели. И зная об этом, Юнтай всё равно сыграла перед слугами роль любящего мужа. И этому причину Тайцзэ увидел: она давала отсрочку Тайцзэ и всему двору. Завтра её слова уже не будут столь безобидными.

— Я уже послала за человеком, который принёс мне клятву, что его люди не проговорятся. Я должна знать, когда и как это произошло. И только тогда мы сможем оценить масштаб трагедии. Но… — она покачала головой, стиснула руки в кулаки.

— Вы не сможете спасти меня, — выдохнул Тайцзэ.

— Мне очень этого хочется, Тайцзэ. Но я не знаю ни единого способа. Лучше, если я убью тебя сейчас, исключая вероятность, что под допросами проговоришься ты.

— Так убейте. Смерть лучше позора!

Император, узнав, что его столько времени обманывали, имел полное право во гневе покарать преступника. Сложнее будет доказать, что он не спал с императрицей. Но сейчас это не слишком волновало ни одного из них.

Юнтай потянула руку к ножу, который обычно носила с собой. Как император, мужчина, она предпочитала демонстрировать любовь к оружию, тем самым заявляя, что хорошо им владеет. Меч на поясе смотрелся бы вовсе неуместно. Нож воспринимали как само собой разумеющееся.

Юнтай сделала несколько быстрых шагов к Тайцзэ, приближаясь к нему вплотную, и вытащила нож, уткнула его остриё в грудь Тайцзэ. Он не дрогнул. Он боялся смерти, осознания, что сейчас всё оборвётся, но обязан был принять её достойно, по-мужски. Он только глаза на миг зажмурил, но заставил себя открыть их. Время шло, а Юнтай так и не нажала на рукоять, а потом вовсе отступила, опуская руку с клинком вниз. Не произнося ни слова, она развернулась и двинулась к выходу.

— Юнтай! — позвал Тайцзэ.

Она не обернулась.

— Юнтай!!! — Тайцзэ сделал за ней несколько шагов, а она толкнула двустворчатые двери и исчезла в темноте, всё так же сверкая клинком в опущенной вниз руке.