Время словно остановилось. Джисон не знал, что ему делать дальше. Он не чувствовал под ногами опору, ощущал себя слепым котёнком, который обречён на смерть в этом жестоком мире. Для чего… Для кого ему теперь что-то делать? Хан понимал, что мать когда-нибудь умрёт, но никак не ожидал, что это произойдёт так скоро и внезапно. Он не знает куда податься. Месть не состоялась, да и сам Джисон наконец осознаёт, насколько глупо и безрассудно было соваться на Землю. Пусть в нём и кроется огромная сила, но сейчас парень ничтожно слаб. Он действительно никак не смог бы противостоять ангелу. Не подоспей Минхо вовремя, сейчас Хан вряд ли был бы жив. Но так ли это плохо? Всё, что сейчас может чувствовать Джисон — боль. Боль и ничего кроме. Она везде, ей пропитан воздух, она течёт в венах. Эта та боль, избавиться от которой никогда не получится. Это боль от потери. И Джисон, сейчас, сидя на этой огромной кровати в Аду, полностью осознаёт, что больше нет на Земле человека, который всегда бы был на его стороне. Который никогда бы не осудил и ждал его дома. Этого человека у него нагло отобрали. Отобрал сам грёбанный Бог. Сможет ли он пойти против Бога? Чёрт, его в два счёта едва ли не убил какой-то ангел, так что думать о битве с Богом слишком самонадеянно и смешно. Джисон либо сумасшедший, либо самоубийца, раз планирует месть тому, кто это всё начал. Сейчас Хан больше склоняется ко второму. Когда теряешь кого-то настолько близкого, собственная жизнь начинает казаться бессмысленной. Нужно лишь преодолеть этот период, Джисон всегда успеет умереть, так к чему торопить события? К тому же, возможно, Суджин была всё-таки не единственной, кому парень по-настоящему дорог?

— Хватит мельтешить перед глазами. — Мечущийся из стороны в сторону Минхо уже начинал немного раздражать.

  Демон без конца кусал губы и шумно вздыхал. Услышав голос Джисона, Ли ещё раз тяжело выдохнул и рухнул в кресло, зарываясь пальцами в волосы. То, насколько он был на взводе, Джисон мог почувствовать кожей. Но, к сожалению, они оба сейчас не в самом лучшем расположении духа из-за ряда произошедших событий.

  Спустившись обратно в Ад, демон оставил Хана, сразу же отправившись на поиски Хёнджина. Прошло приличное количество времени, но найти ангела так и не получилось, поэтому он снова вернулся к Джисону, который честно не понимает зачем демон вломился в его спальню и начал наматывать по ней круги. Минхо молчал уже около часа и Хан не испытывал желания первым начинать диалог. Он вообще не горит желанием делать что либо. Джисону просто хочется закрыть глаза и уснуть, а проснувшись понять, что всё произошедшее было всего-навсего страшным сном. Минхо никакой не демон, Суджин жива, а отец Хана не какой-то загадочный демон. Ему не нравится ничего, что сейчас происходит, и даже наличие невероятной силы никак не радует.

  О странных ощущениях от объятий Минхо в их с Суджин квартире Джисон усиленно старается не думать. В его жизни сейчас и так слишком много всего происходит. Если он перестанет убегать от мыслей о том моменте, то его голова абсолютно точно превратится в огромный шар, готовый вот-вот лопнуть. Но отрицать тот факт, что в объятиях демона Хан чувствовал себя по-настоящему в безопасности, спокойно, он просто не может. Это было бы абсолютно глупо и по детски с его стороны. Но всего лишь взглянув на Минхо, на его такие знакомые, едва ли не родные черты лица, всё внутри Джисона тянется к нему, просит о продолжении того момента. Хочется снова ощутить тепло его тела, ладонь на спине и то вселенское спокойствие. Особенно в этот момент, когда тревога сопровождает каждую мысль. Хочется снова прижаться к нему и желательно никогда больше не отпускать. Джисон не может продолжать себе врать: после смерти Суджин единственный, кто не позволяет ему пойти ко дну и затеряться в урагане из тревоги и боли — это Минхо. Насколько правильно то, что чувствует Хан? Насколько это уместно? Должен ли он бороться с этими порывами нежности и желанием быть ближе к Минхо? Следует ли ему просто оставить тот момент в прошлом и больше не возвращаться к нему? Минхо ведь просто поступил как настоящий друг в трудную для него, Джисона, минуту. Но почему, чёрт возьми, Хан не ощущал тогда никакой дружбы между ними? Почему эти объятия были настолько интимными и никак не выходят из головы парня? Думает ли об этом Минхо?

  Джисон правда считает, что сейчас не самое лучшее время для обсуждения этой темы, поэтому игнорирует дурацкое желание подойти к Минхо и забраться на кровать с ногами, придвигаясь едва ли не к самой стене. Вместо того, чтобы быть ближе, он старается противиться и действует прямо противоположно своим желаниям.

— Ты в порядке? — Минхо нервно заламывает пальцы, не поднимая глаз на Хана. Они буквально на разных концах комнаты. — Я имею в виду…

— Да, я в норме. — Джисон слишком очевидно выдавил из себя улыбку, на что демон усмехнулся, бросив кроткий взгляд на его лицо.

— Врёшь ведь.

— Я потерял мать и чувствую себя так, как чувствовал бы любой другой, окажись на моём месте. — Парень опустил голову, разглядывая свои потёртые джинсы.

  Он не менял одежду буквально с момента своей человеческой смерти, но это последнее, чем он хочет забивать себе голову. Особенно сейчас. Если подумать, то кроме Минхо у Джисона больше нет никого действительно близкого и от этого на душе очень тяжело.

— Я должен был немного поторопиться, чтобы успеть спасти её. Прости…

— Да чтоб тебя! — Джисон шумно выдохнул, откидывая голову назад и опираясь затылком о стену. — А я не должен был соваться на Землю. Но это всё сейчас настолько бессмысленно… Поздно разбираться кто виноват, а кто нет. Тот, чья вина действительно ощутима — здесь всё равно Бог. К тому же я уже говорил тебе не извиняться за это. Ты — последний, кого я хочу винить, ясно?

  Минхо упрямо поджал губы, продолжая рассматривать свои пальцы и молчать. Да и что он может сказать? Джисон знает, что сколько бы раз он не повторял одно и то же, демон не перестанет себя винить. Не примет правду, в которой не является виновником в смерти Суджин. Джисон знает это. Именно благодаря этому, парень считает, что они действительно всегда были чем-то похожи.

  Но Джисон прав. Искать виновника среди них — бессмысленно. Его мать мертва из-за прихоти Господа, а значит на нём и лежит большая часть ответственности. Другая часть на плечах того ангела, который сделал это. Виноват ли кто-то из них двоих? Наивно полагать, что ангелы не нашли бы Суджин, не спустись Джисон на Землю. А Минхо просто не мог знать, что ангел доберётся до неё настолько быстро. Заниматься самоуничтожением посредством самобичевания — не то, чем им следует заниматься. Сейчас в приоритете сила Джисона, раскрыв которую он сможет встретиться с отцом и узнать, что же от него конкретно хотят. Он наконец сможет узнать ответы на некоторые из своих вопросов, и может даже узнает, как противостоять самому создателю. Главное быть достаточно сильным для такого. Джисон не знает, сколько времени уйдёт на весь этот процесс, но уверен, что игра несомненно стоит свеч.

— Иногда я так скучаю по своей человеческой жизни. — Хан взглянул на Минхо из-под опущенных ресниц. — По временам, когда не знал обо всём этом дерьме и просто прожигал время со своим лучшим другом… — В памяти всплыл момент, в который едва ли не ушёл Джисон, когда Хёнджин погружал его в собственное сознание. — Ты ведь думал о том, что будет с нами когда правда всплывёт?

— Да. — Минхо пару раз кивнул головой, так и не поднимая взгляд. — Мне было страшно, что я потеряю тебя. — Голос демона был тихим, едва долетающим до ушей Джисона. — Потому что никогда в жизни не был так близок с кем-то… Мне нравилось проводить с тобой время. Иногда я даже забывал, что мой настоящий дом в Аду. — Ли усмехнулся и тряхнул головой. — Я с чего-то решил, что больше не буду тебе нужен, когда настанет время возвращаться в Ад. — На пару минут он замолчал, а после добавил как-то совсем неуверенно и ещё тише: — Просто всё, что касается тебя, у меня впервые… И иногда я просто не знаю как должен себя вести, и что нужно делать. Я боюсь сделать что-то не так, или быть неправильно понятым, знаешь…

— М-м…

  Джисон прикусил щёку изнутри, заторможено кивнув демону. В тот раз он тоже не знал что должен делать? Может Хан неправильно понял Минхо и эти объятия не значат ничего такого, о чём Джисон уже успел подумать? Но почему же тогда они ни капли не ощущались как дружеские? Или всё это лишь разыгравшаяся фантазия? Возможно Минхо просто не знает иного способа, как выразить то, что Хан ему дорог и просто растерялся. Но если парень продолжит и дальше думать об этом, то его голова действительно взорвётся. Ему следует забыть об этом. Вряд-ли Минхо посещают те же мысли. Нужно всего-навсего оставить это в прошлом и перестать забивать голову всякими ненужными рассуждениями. Они друзья. Джисон не должен думать иначе.

— И ещё… — Минхо прочистил горло, неловко поднимая глаза на Хана. — Я хотел извиниться за то, что вёл себя как мудак, когда ты только спустился сюда. Я вовсе не считал себя твоей нянькой и всё, что было на Земле, было по-настоящему. Мои слова всегда были искренними.

— Хорошо. — Джисон поджал губы и в который раз кивнул демону.

  Неужели их отношения действительно налаживаются? И Джисон обрадовался, если бы мог чувствовать сейчас хоть что-то кроме боли, переполняющей его. Боли, настолько сильной, что и слёзы уже не идут.

  Джисон хотел обезопасить свою мать, сохранить её жизнь, но не вышло. В чём теперь ему искать мотивацию, если ради себя сражаться не хочется?

— Спасибо тебе.

— За что ты меня благодаришь? — Хан нахмурил брови, глядя на друга с непониманием. Нет ни одной идеи на счет того, за что Минхо может говорить ему эти слова. По сути, это Джисон Должен быть благодарен парню за то, что демон терпит его выходки и приходит каждый раз на помощь. Сам же Хан приносит в его жизнь одни лишь проблемы.

— Благодаря тебе, я смог понять каково это, чувствовать себя по-настоящему нужным… Ты единственный, кто был со мной честен и не ждал ничего взамен за свою помощь. Никогда не использовал меня для собственной выгоды. С тобой я смог узнать, что значит чувствовать себя живым. Поэтому спасибо, Джисон. Без преувеличений ты — самое хорошее, что было в моей жизни.

  От чего-то Хану становилось не по себе под пристальным взглядом Минхо. Он не врал. Демон был искренен и вместо тысячи слов было достаточно заглянуть в его глаза. Джисон не видел его таким уязвимым уже очень давно.

  В районе сердца неприятно кольнуло. Джисон провёл кончиком языка по губам, пытаясь прочесть хоть что-то по лицу демона. Оттолкнувшись от стены, парень подался вперёд, опираясь ладонями о кровать. Что-то однозначно было не так и Минхо не торопился раскрываться сию секунду. Хан поймал себя на мысли, что всё-таки неплохо знает демона и сейчас тот что-то недоговаривает ему. Может пытается собраться с мыслями, может оттянуть момент, кто знает. А возможно вообще не знает как начать или не хочет посвящать Джисона в свои проблемы, учитывая что тому и так приходится не сладко.

— Хо? — настороженно зовёт парень и Ли опускает веки, сжимая губы в тонкую полоску, — Что-то ведь произошло? Расскажи мне.

— Не думаю, что сейчас подходящий момент для этого. Тебе нужно время, чтобы прийти в себя. У тебя было и так слишком много потрясений с самого момента спуска в Ад и я…

— Минхо, просто скажи мне в чём дело. Хуже уже всё равно не будет.

  Тяжело вздохнув, демон покачал головой из стороны в сторону, зарываясь пальцами в волосы. Джисону уже пора привыкнуть к тому, что проблемы не будут спрашивать о том, что есть ли у него силы справиться с ними. Жизнь сама по себе штука дерьмовая. Неприятности приходят именно тогда, когда ты меньше всего к ним готов. Главное суметь всё это выдержать, не сломавшись под тяжестью груза. Хан благодарен Минхо за заботу, но у них нет времени на слабости Джисона.

— Сейчас всё очень серьёзно. — Голос демона всё еще звучал приглушенно. Он снова никак не мог поднять глаза на Хана. — Грядёт нечто ужасное: война близко и нельзя быть уверенным, что мы оба выйдем живыми с поля боя. Сейчас вся надежда на тебя. Никому не важно, что ты чувствуешь. Ты должен как можно лучше овладеть своей силой… — Демон сделал глубокий вдох, выпрямляя спину и вылавливая взгляд Джисона. — И выжить. Поклянись, что сделаешь всё для этого! Выживешь, даже если придётся пожертвовать целым миром, потому что твоя смерть — мой кошмар. Пусть я и могу прозвучать как эгоист, но я не хочу, чтобы ты умирал. К чёрту всё и всех, только выживи любой ценой, ладно?

— Говоришь так, будто провожаешь меня на фронт прямо сейчас. — Джисон неловко потёр шею, отводя взгляд в сторону. Минхо был пугающе серьёзен.

— Я просто боюсь, что потом могу не успеть сказать тебе всё это.

— Ты слишком утрируешь. — Хан свёл брови на переносице, двигаясь к подножью кровати. — С чего бы ты не успеешь сказать мне это потом? Или ты заранее себя хоронишь, придурок? — Джисон шутливо пнул друга по голени, вызывая у того тихий смешок. — А я думал, что это у меня проблемы с придумыванием всякого.

— У меня вся жизнь перед глазами пролетела, когда тебя едва не придушили. Я не готов терять тебя. Поэтому, если понадобится, то пожертвую собой. Твоя жизнь сейчас имеет слишком большой вес, даже не столько для мира, сколько для меня.

— Ещё одно слово, и мы точно начнём драться по-настоящему. — Джисону совсем не нравилось то, что говорил Минхо, и если этот разговор не прекратиться, он начнёт очень сильно злиться. — Не хочу больше слышать от тебя ничего подобного! Возьми себя в руки, чёрт тебя дери. Никто из нас не умрёт, ты понял меня?

  Хан не хотел сейчас думать ещё и о таких вещах. Он едва осознает смерть Суджин и все мысли крутятся вокруг неё. Предполагать, что Минхо так же может умереть в скором времени, было слишком болезненно и страшно. Джисон бы хотел обойтись без мыслей об этом.

— Я не уверен, но думаю, что скоро ты встретишься со своим отцом. — Демон резко увёл тему разговора в другое русло и Джисон не мог не обрадоваться этому.

— С чего ты это взял?

— Потому что тянуть больше нельзя. У ангелов душа твоей матери, а если она знает кем является твой отец, то раскроет его личность и в Раю больше не станут медлить. Ситуация становится всё более непредсказуемой и если продолжить откладывать, то вряд ли из этого выйдет что-то хорошее.

  Слова демона звучали вполне логично, и если он прав, то в ближайшее время список вопросов Хана значительно уменьшится. От осознания возможной близости момента встречи с отцом, внутри Джисона что-то скрутилось, а кончики пальцев отозвались лёгким покалыванием. Неужели он правда сможет встретиться с ним? Узнать кто же всё-таки его отец и чего от него, Джисона, ждут? Волнительно. Хан не волновался так даже перед первым экзаменом.

*  *  *

  Цепи звенели при каждом движении Феликса. Он сидел на холодном полу, опираясь о свои колени и склонив голову. Врать о том, что ангел ничуть не боится грядущего — до смешного глупо. Феликс боится. Ангел понятия не имеет как Сынмин мог оставаться спокойным, когда знал, что его казнят через считанные минуты. Как он мог улыбаться в тот день, словно ничего и не происходит? Феликс, как и Сынмин тогда, прекрасно знает, что его ждёт. Он знал на что идет, когда освобождал монстра. Знал и всё равно не остановился. Успел ли он исправить свою ошибку, или сделал лишь хуже — ангел уже не сможет узнать. Единственное, что сейчас он может делать — это смиренно ждать когда дверь в темницу откроется и его поведут к тому же алтарю, к которому когда-то вели Сынмина.

  Феликса держат в сырой тёмной камере, а у двери сторожат двое архангелов. Он сейчас самый опасный преступник на небесах. Ему не позволено полюбоваться облаками перед смертью, как это было с Сынмином. Ангел не хочет думать о том, как именно его казнят, потому что это точно не произойдёт быстро. Он ведь поставил под угрозу всех ангелов своим поступком. Но знали бы они, что сейчас есть проблема куда серьёзнее пожирателя ангельских сердец, ведь у Бога оказались секреты, о которых никому нельзя знать, и которые будут иметь свои последствия. Можно ли думать, что Создатель является настолько чистым, как все считают?

  Тяжёлая дверь в камеру открывается настежь и Феликс жмурится от яркого света, поднимая глаза на вошедшего. На него сверху вниз, с непроницаемой холодностью смотрит отец, один из первых сыновей божьих. Все говорят, что они слишком похожи. Практически одинаковые черты лица, манера говорить, поведение и преданность своему делу, беспрекословное послушание и повиновение Господу. Раньше Феликс неистово гордился собой, когда старшие ангелы сравнивали его с отцом. Но сейчас он не уверен, правильно ли они оба поступали, доверяя Богу всецело.

  Архангел сделал широкий шаг вперёд и с размаху влепил сыну пощёчину. Феликс упал на бок от силы удара, чувствуя во рту металлический привкус. Это было ожидаемо. Ангел молча вернулся в прежнее положение, глядя вперёд, сквозь фигуру отца яростно сжимающего и разжимающего кулаки. Феликс и не думал, что архангел погладит его по голове за проделанное и всё ещё убеждён, что отец сам его казнит. Это же Михаил, главный слуга Бога, его любимый сын, верный подданный, который никогда не ослушивается приказов. Для него позор — иметь сына, посмевшего пойти против воли Господа и ослушаться его. Для него в таком случае куда лучше иметь мёртвого сына, чем предателя. Но что-то всё равно отдалось острой болью в сердце от таких мыслей. Феликс поступил правильно. Возможно, даже впервые за всю свою жизнь. Но никому нет дела, никто не знает почему он это сделал и вряд ли ангела поймут, объясни он свои мотивы.

  Замахнувшись ещё раз, Михаил со звонким шлепком наградил ангела второй пощёчиной, от которой тот вновь потерял равновесие. Феликс знает, что отцу не интересны причины, по которым он сделал то, что сделал. Теперь он — пятно на безупречно чистой репутации тошнотворно правильного отца, от которого Михаилу уже не избавиться, даже стерев сына в порошок.

  Феликс вновь поднимается с пола, тыльной стороной немного дрожащей ладони вытирая красную дорожку с подбородка. Он убеждён, что архангел хочет убить его прямо здесь и останавливают его лишь какие-то формальности вроде суда божьего. Пусть отец думает как ему удобно, но Феликс знает, что впереди Михаила ждёт страшное разочарование в том, кому он верил всю свою жизнь. Пусть ангел и погибнет от рук отца сегодня, когда правда раскроется и архангелу придётся жить с осознанием того, что он убил собственного сына и был предан тому, кто этого оказался недостоин. Даже не смотря на то, что Феликсу не известно всё и он не может ясно видеть картину, это не умаляет его уверенность в том, что Бог — точно не положительный герой во всей этой истории и верить ему довольно опасно. Но, к сожалению, сейчас его никто и слушать не станет, как когда-то не стали и Сынмина. Поэтому и пытаться не имеет смысла. Исход лишь один — его смерть.

  Кандалы неприятно натирают нежную кожу. Феликс провёл здесь уже несколько часов. Его руки ужасно болят и ноют от тяжести металла, поэтому, когда Михаил замахивается в третий раз, ангел даже не поднимается. Просто переворачивается на спину и шумно выдыхает ртом, лениво моргая и глядя в потолок.

— Как ты мог, будучи моим сыном, поступить так бессовестно?! — Ещё немного, и кажется, что архангел начнёт плеваться ядом. — Как ты посмел выпустить существо, которое тысячелетия назад мы с братьями с таким трудом смогли запереть в клетке?

— Придёт время, отец, и вы узнаете почему я так поступил. Извиняться не буду, говорить, что мне жаль — тоже. Я был и есть в здравом уме и знаю, что поступил правильно.

— Ты точно спятил… — Михаил мотнул головой из стороны в сторону, стоя на прежнем месте. — Я не узнаю в тебе своего сына.

— «Тот, кто носит имя создателя, прячет под маской лицо предателя» — эти слова были началом последней речи Сынмина. Вас не было на казни и вряд ли вы слышали их. — Феликс прикрыл глаза, вспоминая, что было дальше. — «Падшие знают истину веры и то, что отец наш не знает меры» — это меня натолкнуло на мысль о Люцифере. — Ангел мог почувствовать, как напрягся его отец, ведь до этого момента он никогда не упоминал брата своего отца. Брата, которого Михаил сам и вынудил скрываться в Аду. — Все в Раю знают историю его падения, но вам самому не кажется, что всё получилось как-то странно?

— Не смей упоминать его. — Михаил сжал кулаки до побеления костяшек. Феликс мог поклясться, что услышал скрежет его зубов. — Люцифер был слишком эгоистичен и самолюбив. Ему не место среди ангелов.

— Но всё же он остался жив, будучи архангелом и тем более одним из первых детей Бога. Как он смог выжить в Аду, когда всех ангелов туда ступивших настигала смерть? Вам не кажется это странным?

  Тот загадочный ангел, которого Феликс встретил на Земле, вызывал у него слишком много вопросов. Феликс точно знал, что он пришёл не за тем, чтобы убить нефилима. Он пришёл вместе с демоном, который и выбил тело парня из рук ангела. Если бы в Раю кто-то заимел дружбу с демоном, это вряд ли осталось бы незамеченным. Если сопоставить некоторые факты, можно вполне логично предположить, что перед Феликсом был сам Люцифер. Архангел, который миллионы лет не покидал пределы Ада и никак не напоминал о себе. К сожалению времени у Феликса было не так уж и много, а мысли заняты совершенно другими вещами, поэтому он даже на секунду не смог предположить о личности стоящего перед ним ангела. Если он действительно смог встретиться с Люцифером, то нефилим имеет огромную ценность, что в принципе было и так известно. Жаль, что ангел не сможет подтвердить свои догадки.

— Не смей поднимать эту тему. — Михаил прошипел сквозь плотно сжатые зубы, горящими глазами глядя на сына. Пожалуй глаза — единственное, что выдавало его едва сдерживаемую ярость. — Я пришёл сюда не для того, чтобы дискутировать на его счёт. — Феликс поднял брови и открыл глаза, встречаясь взглядом с отцом. — Суд не нужен для вынесения наказания. И так ясно, что тебя казнят. — В горле пересохло, а всё внутри неприятно стянуло, но ангел не мог позволить себе показать отцу, что боится. Спрашивать о том, как именно его собираются казнить, Феликс не стал. Он отчаянно не хотел этого знать, но Михаила это мало волновало. — Господь намерен вытянуть из тебя всё, что ты успел узнать о нефилиме, поэтому не рассчитывай на быструю смерть. Тебя казнит лучший палач небес и ты не умрёшь ровно до тех пор, пока не расскажешь всё.