По войне не плачут.

Когда осколок разрывает лёгкое — боль исчезает. Ничего не остаётся на передовой. Медленно ползут грозовые тучи, сплошной патокой нависающие над разбитой землёй. Тишина звенит в ушах. Внезапно — ультразвук. Щёлочь в пыли летит под ресницы, чужая кровь сливается с собственной гнилью в ране. Кто-то выключает свет в конце тоннеля.

***

Глубокие раны не затягиваются. Фантомно ноет у сердца, вновь перекатывается огонь под кожей. Сокджин прикасается рукой к обнажённой груди в отражении зеркала, не решаясь смотреть на то, что когда-то было красивым. Трещина по периметру фарфора, изогнутая сквозь складки пережитков времени. Там нет даже крови — последняя капля переполнила чужую чашу. Шершавыми пальцами по пыльному стеклу, пустыми глазами по забытому напрочь лицу. На Тэхёне — потрёпанная битвами шинель. Он не улыбается, как прежде. Сквозная рана на сердце перешита кровавыми нитями, неумело затянута руками Сокджина. Крепкая броня обрушилась, оставляя ветру перемен гулкий траурный свист. Встреча взглядами неизбежна. Тэхён смотрит с сожалением, едва касаясь широкого плеча. Как будто льдом по коже — Сокджин перемещает руку выше, в отражении нащупывая призрачное тепло. Так командиры отправляют в последний бой, ждут победы над бедой, про себя моля о быстрой смерти. Сил нет отпустить. Другой рукой Тэхён вытирает сухие слёзы на красивом когда-то лице. Сокджину хочется обернувшись прикоснуться к живой плоти, да только нет там никого — лишь память горечью отдаёт. Потрачено, убито.

***

Не отпускает. Плечо саднит от крепкой хватки, рёбра ломаются — как и тогда. Молчаливый крик пронзает поле боя. В огромной ране последние удары. Тэхён падает навзничь, рука его слабнет. Сокджин теряет чужой пульс. Потрескавшиеся на ветру, сухие губы шепчут в отражении вдруг: — За смертью не идут, по войне не плачут.