нордские руины всегда кишели опасностями: драугры, призраки, разбойники — одна напасть хуже другой, но вот желающих с ними разбираться было не много. йувон же, как оказалось, причислял себя к любителям порыться в рассыпающихся урнах и осколках древних стершихсч барельефов.

когда-то давно, в бытность еще студентом коллегии, маркурио углубленно изучал такой предмет, как историю древних нордов — несомненно, со своей хорошей памятью он может блеснуть знаниями, и, может быть, даже получить за это какую-нибудь надбавку к плате.

как оказалось, его наниматель был чуточку глубже в своих знаниях, чем простые обыватели.

про себя маркурио, имея в виду «чуточку», мог бы со всей честностью признать, что йувон знает историю и культуру древних нордов чуть ли не лучше, чем его бывший преподаватель, закоренелый исследователь и автор нескольких трудов, парочка из которых были их учебниками во время занятий.

йувон, неохотно рассказывающий о своей жизни до наема маркурио, с удовольствием говорил и пояснял о бытности древних нордов, на примере рассказывал об особенностях языка и искусства и много — действительно много, маркурио за все свои годы учебы и половины этого не написал — размышлял, описывал и рисовал в своих исследовательских журналах и пустых свитках.

на подходе к их первым руинам маркурио думал, что ему придется всегда идти впереди и самостоятельно отбиваться от нечисти, пока его наниматель копировал бы очередной на половину сколоты барельеф, и, конечно, отчасти это было так.

отчасти.

пока имперец, нервно потея от напряжения магического резерва, отбивался от толпы — слабых, как он потом начал их классифицировать у себя в голове — драугров с ржавыми палками и дубинками на перевес, йувон уходил вперед, проскальзывая мимо запечатанных саркофагов и не забывая заглядывать в древние урны. в этот первый раз маркурио было решил, что его новый наниматель, казавшийся добропорядочным альтмером без расовых предрассудков, показал свою гнилую натуру: бросил напарника на растерзание нежити, а сам — вот же сукин сын! — нагло сбежал от опасности.

сам маркурио тогда, конечно, отбился; когда он уходил из коллегии ему не за красивые глазки предлагали остаться на повышение до мастера-волшебника школы разрушения.

чуть не буквально пылая от возмущения и желания навалять предателю, имперец гневно направился вглубь руин, надеясь еще отыскать своего горе-нанимателя. и его уверенность постепенно начала угасать, замечая по пути обуглившиеся туши драугров, выглядевших явно посильнее тех, от кого отбился еще в начале пути он сам.

йувон встретился в церемониальной зале, сидящий напротив стены с засечками вместо текста и что-то усердно писавший прямо на полу. недалеко от него тут и там валялись горелые останки тех, кто недавно защищал это место, пара кучек еще сверкающей лиловой пыли и какой-то странного вида доспех — либо же просто одежда — напоминающий собой шкуру ящерицы.

возле йувона лежала маска — такая же, как на его лице: страхолюдская и старая, но зеленого, даже малахитового цвета и будто из какого-то другого материала. маркурио, аккуратно и тихо подошедший к своему нанимателю, удивился — он сидел с открытым лицом, на котором ярко вычерчивались три шрама, и задумчиво закусил губу, левой рукой перечерчивая символы со стены, а правой тут же их выводя на тамреэлике.

альтмер выглядел чрезвычайно заинтересовавшимся, да и маркурио, впервые столкнувшийся с подобным, сел поодаль и наблюдал в ожидании. вскоре йувон отложил уголь, мотнул головой, растрепав выбившиеся из косы прядки, и неожиданно повернулся к имперцу.

тогда маркурио впервые услышал о Стенах Слов, культе дракона и впервые устраивал привал в усыпальнице древнего жреца-лича.