От страха в округе взвоет зверьё
И всадника сбросит конь.
А я заберу дыханье твоё,
И спрячу в свою ладонь…
Канцлер Ги — «Manaviddan»
Звон стали разносился по округе тревожной песней. Её звук был громче редкого рычания крупного бескрылого монстра, треска сухих веток и хруста выбеленных ветрами хрупких останков под ногами сражающихся. Там, где у пологого холма сошлись двое — отважный охотник и терзавший округу невиданный зверь, костей хватало. Поблизости как раз располагалось его логово и в его отсутствие мелкие падальщики растаскивали то немногое, что осталось от жертв по всей степи.
Но я думала не о том, сколько бедствий и горя причинил зверь. Я просто смотрела, как ловит красные блики заходящего солнца крепкая броня чёрного существа и лезвие полуторного меча воина. Нанятый местным людом охотник был не только храбр, но сам по себе таил немало тайн. Он был единственным, кто сумел противостоять свирепому чудовищу, не отставая от него в скорости реакции. И причиной тому была вовсе не удача или отточенные навыки.
Однако, как бы там ни было, мужчина вызывал восхищение. Он заслужил его по праву, не танцем на грани совершенства, а непоколебимой волей. Видимо, оттого было так тяжело наблюдать за его сражением безучастно. Но помочь ему мне не позволили, предупредив заранее:
— Он давно обречён, а потому и сражается так.
Грустно вздохнув, я взглянула на сражающихся под другим ракурсом. Мой спутник только озвучил очевидное. В сердце и разум отважного охотника давно проникла тьма. Наверное, это был не первый убитый им изменённый скверной зверь и, возможно, изначально он не знал на что шёл. Потом же, просто не осталось выбора. Точнее, выбор был не слишком справедливым: покориться необратимым изменениям и сдаться или угаснуть в борьбе с ними. Его и этого зверя разделяло только время.
— Ты должен будешь забрать обоих? — тихо спросила я у Анвиела.
— Да. И уже скоро, — последовал такой же тихий ответ. — Ты знаешь, что делать.
Молчаливо кивнув в ответ, я перехватила рукоять клинка, с которым отныне не расставалась ни на миг. Он словно стал частью меня, как Пламя, запертое внутри мятежного сердца, так и не принявшего такую участь. И хотя иногда мне начинало казаться, что в этом и заключалось моё истинное Предназначение, неугасимая искра надежды, позволяла видеть большее. Я знала, что это не навсегда.
Чёрная броня зверя была невероятно крепкой, а шипы и когти напоминали стальные, из-за чего и рождался такой звон. Даже веки его были прикрыты прочными мелкими чешуйками. На шее и животе чешуя немного светлела и как будто становилась прозрачнее, но подобраться так близко было практически невозможно. Но вот, воин решился на самый отчаянный шаг и, извернувшись, нанёс удар снизу вверх, вставшему на задние лапы зверю.
Над степным простором разнёсся страшный вой, предвещающий скорый конец кровожадного монстра. Только он не намерен был так просто сдаваться и, ударив спину охотника когтями, успел вцепиться в его плечо зубами, прокусывая ненадёжные лёгкие доспехи. Боль не остановила мужчину: освободив вторую руку, он выхватил свой кинжал и всадил его по самую рукоять в широко распахнутый глаз врага. Затем мужчина резко выдернул оружие и отшатнулся, позволяя тяжёлой туше упасть на землю, к тому времени щедро залитую чёрной и алой кровью.
Печально было наблюдать за раненным охотником — тем, кто как никто другой заслуживал жизни. Пусть он был наёмником, но что для него деньги теперь? Нет, не за звон монет он сражался и не за них умирал.
Мужчина устало привалился к большому валуну, тяжело переводя дыхание, а поверженный зверь недвижимо лежал в нескольких шагах от мужчины. Победил и на этот раз. Только в самый последний.
Приблизившись сначала к зверю, я повторила действия, которые постепенно превращались в отработанный ритуал. Время неизменно замирало, а тьма верно льнула к моим рукам, словно в поисках последнего прибежища. Но она, как и много раз прежде, сгорала, кружась серым пеплом, незримым для смертных. Заключённая в страшные путы энергия высвобождалась, соприкасаясь с моей сущностью.
— Кто ты? — послышался полный недоумения вопрос в спину.
Обернувшись, я неспешно подошла к раненному мужчине.
— Ты видишь меня… — удивлённо пробормотала я, внимательно разглядывая смуглое лицо охотника, его волевые черты лица и болезненную складку, залегшую между бровей. Он первый, кто обратился ко мне спустя такое долгое время. И отчего-то для меня стало важным запомнить и сохранить этот образ.
— Смерть моя? — хриплым голосом предположил он и, закашлявшись, сплюнул на землю густую кровь. Поразительно, но он всё ещё боролся, и его собственная душа была для него самым главным полем боя.
— Милосердие, — возразила я, качнув головой.
— Каруна, — понимающе прошептал охотник, и губы его искривились в болезненной усмешке. — Что ж, я благодарен светлым богам за то, что они услышали меня на этот раз и избавили от проклятия. Я прощён…
Я не стала спорить с ним и возражать, посчитав всё это неуместным. Но даже здесь и сейчас я не смирилась с таким положением вещей. Глубоко во мне всё ещё жило упрямое несогласие, укоренившееся настолько прочно, что на него не действовали доводы моего нынешнего наставника.
Тяжело вздохнув, мужчина с трудом отбросил в сторону клинок, но взгляда не отвёл, желая видеть всё то, что произойдёт. Золотисто-карие глаза без страха смотрели неотрывно прямо на меня. Моё прикосновение он принял, не дрогнув, с должным достоинством. А когда его жизнь прервалась, и исчезли путы тьмы, дух воина вдруг восстал в своём прежнем образе, оставив бренное тело покоиться на земле.
Теперь его фигуру будто переполнял незримый свет, отражаясь во взгляде и разбегаясь причудливыми бликами по ножнам и рукояти верного меча снова висевшего у него за спиной. Мужчина улыбнулся и кивнул мне на прощание, восприняв появление Проводника, уже как нечто естественное и ожидаемое.
Анвиел отреагировал на произошедшее как обычно, то есть абсолютно спокойно. И я поняла, что если и будут какие-либо объяснения, то мне придётся подождать.
Мой наставник что-то сказал охотнику, а через мгновение оба растворились в воздухе. Поток времени снова ускорился, и я увидела, как стягиваются к месту сражения тёмные фигуры с факелами. Среди них не было крепких мужчин — только женщины и старики. Но, тем не менее, тело воина кое-как погрузили на носилки и с причитаниями и тихим плачем куда-то понесли. Я уже не последовала за ними — не было смысла, да и работы теперь много.
Возвратиться я могла теперь и сама. Постепенно я обретала если не прежние способности, то очень напоминающие их. Адманта и несколько ближайших к ней миров отныне всегда были открыты для меня. Но, кроме того, иногда я перемещалась и туда, где была нужна. Не знаю, что именно притягивало меня — тьма или такие вот молитвы о милосердии — только чувствуя призыв, я имела возможность последовать на голос взывающего.
Каруна. Отныне я слышала это слово столь часто, что начинала забывать собственное имя. Да и не до размышлений о собственной личности, когда всё существование замкнулось на обучении и выполнении божественной миссии. Страшно было забыть лишь об одном. Об Элигоре. И я не переставала думать о нём, бережно перебирая воспоминания, видя его образ перед своим внутренним взором.
Я обещала ему вернуться и часто повторяла это обещание, словно молитву. Ничья воля не могла отнять у меня это стремление и погасить Пламя, которое оставалось единым на любом расстоянии. Боги сумели пленить меня, но это всё, на что они оказались способны, когда в сердце богом оставался только один.
Не могла забыть я и о брате. Наше с ним расставание вспоминалось мне всякий раз, когда я отправлялась по зову или странствовала по мирам вместе с Анвиелом. Я втайне ждала нашей с ним встречи. И боялась. Что скажет он, когда узнает, чем я стала? Как отреагирует?
Страшнее всего была мысль о том, что Беллирель не простит меня. А мне так хотелось когда-нибудь снова взять за руки своих самых близких и назвать семьёй. И сильнее этого желаний не было. Они всё, что у меня было. Лишь благодаря им я становилась такой, какой хотела быть, всякий раз отбрасывая всё чуждое.
Пусть возрождаются и гибнут миры, подчиняясь природе всего сущего. Пусть канет в небытие сама память о пленившей меня Адманте. Только однажды всё сбудется, я верю в это.
Хочу в это верить…
Нужно лишь продолжать идти. И почаще поднимать голову, чтобы не захлебнуться и не утонуть в потоке времени. Ведь это так просто — забыться в его стремительном течении. Особенно рядом с тем, кто являет собой само воплощение безмятежности.
Но однажды бесконечный путь прервётся, и я вернусь домой. Туда, где не нужно будет силиться удержать память, и где я не буду чувствовать себя проклятой.
Каруна. Мне всё ещё казалось странным то, что кто-то видел в таком милосердии свет и принимал, словно божественное благословение. Поэтому мне оставалось только пытаться сохранять спокойствие и продолжать выполнять свою работу. Хорошо, что поучиться этому спокойствию было у кого.
Прислушавшись к очередной мольбе о милосердии, я последовала на зов и столкнулась с изменёнными созданиями, сохраняющими прежнюю память и личности. Обитали они в сырых катакомбах под каким-то городом, но трудность заключалась не в этом. Во-первых, их было слишком много. Чрезвычайно живучие твари пополняли свои ряды стремительно, заражая собственных же жертв через укусы. Бороться же с ними на их же территории было некому, и потому они легко избегали преследований, прячась в тёмных извилистых лабиринтах. Во-вторых, они видели меня и даже несмотря на то, что я превосходила их в скорости, пришлось хорошо побегать.
Выбиралась я из катакомб далеко не в самом лучшем расположении духа. В ушах всё ещё отдавалось эхо истошных воплей, а тьмы я пропустила через себя столько, что хотелось на время обратиться живым факелом и помедитировать так, чтобы никто не трогал. Но я предпочла выползти под яркое солнышко и с закрытыми глазами полежать на траве, воображая себя живой и беззаботной.
— Ты хорошо справилась, — раздался надо мной знакомый голос.
— Старалась, — откликнулась я, не понимая как ещё можно охарактеризовать всё то, что я вытворяла некоторое время назад. Там мне разве что по потолкам не приходилось бегать.
— Рад, — добавил Анвиел, чем вызвал у меня приступ подозрительности. Я даже открыла глаза и поднялась с травы.
— Я что-то упустила? — поинтересовалась я, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Самую малость. Но он ещё не обратился, так что ты успеешь вовремя, — он махнул в сторону раскинувшейся поблизости рощи.
Только ринуться навстречу очередному страждущему милосердия существу, мне не дали. На плечо резко опустилась рука Анвиела и я остановилась на месте, подняв на него вопросительный взгляд.
— Всё, что происходит сейчас — подготовка к более ответственному заданию, — произнёс он. — Скоро ты отправишься к тем, кто не только будет видеть тебя, но и сможет ранить.
— Кто они? — осторожно поинтересовалась я. От прозвучавших под безмятежным летним небом слов вдруг стало холодно и неуютно.
— Светлые создания, первыми принявшие на себя удар. Многие из них уже заражены, но всё ещё продолжают борьбу.
— А они знают о том, что обречены?
— Знают. Но не считают это поводом, чтобы сдаться.
Я понимающе кивнула и вздохнув, расправила плечи.
Возможно, на этот раз мне придётся рисковать, и я где-то ошибусь, не справлюсь. Но я была готова продолжать этот путь.
Догнать заражённого я смогла без проблем. Парня уже лихорадило и убегая, он часто запинался и падал. То, что он видел меня, только подтверждало необратимость процесса. Но несчастный продолжал зажимать рану на руке и пятится назад.
— Не подходи ко мне! — закричал он и запнувшись, снова полетел на землю. Дальше он уже отползал, не в силах подняться на ноги.
— Я освобожу тебя от мучений, — проговорила я, хотя уже по этим глазам было видно, что никакие уговоры не возымеют нужного эффекта. Парень до трясучки боялся.
— Ты убьёшь меня! — хрипло выдохнул он.
С этим сложно было поспорить. Для кого-то смерть оставалась смертью, и не важно, что за ней стояло.
Для меня же даже эта встреча показалась очередным наставлением. Я чувствовала, что напрасно вступаю в переговоры и метнулась к заражённому, пронзая его сердце кинжалом и высвобождая тьму. Искра как и прежде была унесена на тёмных крыльях наставника.
— Теперь ты представляешь, что тебя ждёт? — раздался его голос откуда-то из-за пределов этого мира. Ответа он не ждал, поскольку лучше меня понимал, что урок усвоен.