Проснись, стряхни наважденье,
Сквозь ночь протяни ладони,
Чтоб спрятать свечу от ветра,
Спасти…
Flёur — «Спасти»
Как часто самые правильные мысли и слова приходят уже после свершившегося. Тогда остаётся либо молчать, либо надеяться на то, что можно ещё что-то исправить. Если не закончена битва и кто-то важный ещё жив…
«Он предал меня», — подумала я в тот краткий миг, пока летела в Бездну. И тут же осознала всю абсурдность своей мысли.
Кубарем прокатившись по каменным плитам, я попыталась встать и вдруг почувствовала, как кружится голова. Одно то, что это, судя по всему, не один из низверженных миров, радовало неимоверно.
— Конечно, это тоже в каком-то смысле храм, но смысл поклонения знаниям совсем в другом, — произнесли надо мной и подали руку.
— Беллирель, — лицезрение брата в этот непростой момент добавило мне тревожной радости. Его крепкая ладонь обхватила мою кисть, и через мгновение я уже стояла на ногах.
— О, я безумно рад, что ты меня ещё помнишь… — ехидно заметил он и запнулся, не решившись озвучить моё прежнее имя. Я была уверена в этом, потому что такое бывало и раньше. — Так понимаю, ты не просто в гости зашла?
Я утвердительно качнула головой, скосив глаза в сторону. Отголоски далёких событий докатывались даже до этой обители знаний. За выгнутыми гранями защитной сферы мелькали знакомые и пугающие образы, среди которых чудился острый блеск быстрых, точно молнии, клинков. Сражался ли серебряный так же безупречно, как и прежде?
— Меня вышвырнули, — наконец призналась я, когда Бел настойчиво тронул меня за плечо и заглянул в глаза.
— К этому всё и шло. Мы давно понимали, но знали, что ты не согласишься уйти, — неохотно произнёс он. Пояснять, кто такие эти «мы» было не нужно — я знала, что отец отслеживал едва ли не каждый мой шаг.
— Не только они… — признавать перед братом, что кто-то ещё имел надо мной власть, было неприятно, но и отрицать это не имело смысла. Тем более, я нуждалась в помощи Беллиреля. — Ты узнал о книге?
— Да. Её не существует. Но есть другая… — осторожно проговорил демон. Он как никто другой мог предугадать мою последующую реакцию.
— Говори.
— Элигор. Его книга оживает… тогда как собранное тобой разрушается.
Имя мгновенно отозвалось в памяти вскрытой воспалённой раной и вызвало смятение. Я знала, что однажды наступит переломный момент, когда то, что приходилось делать принесёт свои плоды. Но мне казалось, это произойдёт ещё нескоро.
— Бел, — тихо обратилась я к брату. — А что произошло бы, если бы он вернулся?
— То же, что и в прошлый раз, я полагаю. Пожертвует собой, — произнёс он, и, когда я обернулась, в отчаянии добавил: — Это замкнутый круг!
Я понимала. И успев позабыть, осознала заново, что существует нечто сильнее забвения и смерти, сильнее жажды жизни, сильнее воли богов. Боль и страх, вечность агонии в мире, который никак не может погибнуть… всё это ничего не значит по сравнению с одним взглядом, Его живым теплом.
Ты моя.
И какой в Бездну холод, когда так греет? Весь его лёд будто нерушимый щит, за которым спокойно и надёжно.
Хотелось смеяться и плакать, но каким-то чудом я сдержала свои эмоции и улыбнулась.
— Ты ведь поможешь мне?
Брат одарил меня долгим скептическим взглядом, а потом медленно кивнул. Его губы сжались в тонкую линию, но в глазах отражалось привычное спокойствие — Белу, конечно, не нравились мои идеи, но сомнений в том, что он поддержит, не возникало ни малейших.
***
Вернувшись в самый разгар чужой битвы, я на несколько мгновений растерялась. Пространство пронизывали спирали мрака и пламени, в которых сверкали острые пики молний и проносились ослепительные энергетические сгустки; слышался оглушительный вой и треск, будто разламывались пласты литосферных плит. Понять, где тут верх, а где низ оказалось невероятно сложно, а уж найти кого-то — и подавно.
Надёжным ориентиром и лучшим средством успокоения, как и прежде, стал голос Анвиела, зазвучавший в моей голове.
Ты успела вовремя, Руна. Только поспеши.
Почувствовав присутствие серебряного, я рванулась к нему, послав наставнику молчаливый импульс благодарности.
Нет, не дай последнему привратнику завершить начатое!
Этот окрик заставил меня растеряться. Сам мой дух тревожно дрожал от незавершённости порыва, который должен был быть единственно правильным. Разве я могла оставить своевольного серебряного в такой час? Пусть Он хоть сотни раз от меня отказался бы, чтобы спасти, и будет злиться за то, что пошла ему наперекор…
Поступить так, как советовал мне наставник, оказалось невероятно сложной задачей. Да легко ли вообще выбирать между доверием и зовом сердца, когда на одной чаше весов — шанс благополучного исхода, а на другой — жизнь, которая для тебя важнее собственной?
Страшась того, что моя неуверенность погубит и то и другое, я отпустила поток мыслей и эмоций, сосредоточившись на ощущении верного направления. От меня требовалось только действие — стремительный рывок, обращённый в полёт и завершающий его молниеносный удар.
Я не задумывалась о том, как именно убью последнего привратника, как и о том, что станет со мной после этого, а страх был позабыт. Но присутствие Анвиела ощущалось всем моим существом так, как будто на этот краткий миг мы стали единым целым. Восприятие изменилось, и для меня не осталось ничего, кроме цели.
Средь дыма и пламени белая фигура привратника выглядела чем-то неестественным и чужеродным. Хотя, наверное, глупо было пытаться отыскать гармонию в этом хаосе именно сейчас?
В отличие от самого первого привратника, этот не стал тратить время на попытку меня проигнорировать. Он сразу же распахнул свои объятия, словно истосковавшийся в разлуке близкий друг или любовник, а его голос прозвучал громовым раскатом.
— Прими же то, что тебе уготовано!
Окружающее пространство вспыхнуло яростью сотни молний, а затем прямо на нас из прорывов обрушились тёмные плети, и показалось, что твердь уходит из-под ног. К тому времени я почти не чувствовала себя, а собственные крылья пылали рваными гаснущими вспышками. И там, где гасло пламя, возникали трепещущие, словно на сильном ветру, чёрные заплаты из совершенно иной энергии. То, с чем я боролась, и что так яростно выжигала, больше не горело, а становилось одним целым со мной.
— Сгинь, — прохрипела я и стиснула последнего привратника в ответных объятиях. По его бесстрастному лицу неожиданно пошла паутинка мелких трещин, и оно начало раскалываться на кусочки, под которыми не было ничего, кроме подвижной энергии. Зрелище было довольно странным и не самым приятным.
Моё Пламя и мертвенная тьма, сплетающиеся воедино, уничтожали создание света, разрывая его изнутри и поглощая. Только он до последнего цеплялся за своё существование и ту нить, что связывала сам дух привратника с Адмантой, и беззвучно кричал.
Наконец его сопротивление было сломлено, и привратник разлетелся на мельчайшие серые частицы, которые тут же унесли потоки ветра. Грохот и завывания стихли, из-за чего почудилось, что я оглохла. Оставалось лишь прислушиваться к мерно бьющемуся внутри Пламени. Его сплетение с враждебной энергией причиняло постоянную тупую боль и спасало только то, что по какой-то причине я была защищена от полного спектра ощущений. Думаю, и тут не обошлось без помощи наставника.
Весь мир будто замер в замедленном падении. Вихри тьмы постепенно успокаивались, сплетаясь в нечто более плотное и оседая у моих ног. Небо над головой приобретало серебристо-серый оттенок с неожиданно яркими проблесками белого. Среди дыма уже можно было различить и обычные облака, а земля не извергала огонь.
Мне не требовалось спрашивать у кого бы то ни было, что будет с этим миром дальше. Чувствуя затаённый пульс жизни, я точно могла сказать, что однажды всё случившееся тут станет ещё одной страшной легендой о войне богов.
Но пока меня ещё окружало море враждебной для всего живого энергии. Его волны колыхались, поднимаясь всё выше и выше по моим ногам. А в моих руках пульсировала, норовя вырваться, золотая нить…
Поторопись. Он уже близко.
— Знаю, — ответила я вслух и собрала всю свою волю для последнего удара в этом сражении.
Существует множество мнений о богах и смертных, но большинство из них сходятся в одном — боги всегда стоят выше. Считается, что над ними не властны те же законы и правила, которым вынуждены подчиняться все остальные. Но это не так. На богах лежит большая ответственность, потому что их ошибки столь же велики, как и их власть, а расплата страшна.
Об этом не говорят открыто. Посмевших же грозить богам или напоминать им о возмездии назовут безумцами.
Я уже осознавала это, когда через себя связывала золотой нитью всю ту скверну, что они посмели обрушить на мир и его обитателей, не заслуживших подобного ужаса. Память о том, на каком тонком волоске держится искусственно созданный сияющий мир, тоже никуда не делась.
Главное — успеть. Спасти…
Не реагируя на впервые запоздавшего из-за сражения с одним из привратников серебряного, я высвободила рвущуюся из рук силу. С моих губ сорвался облегчённый выдох, и колени подкосились. Оседая на обожжённую землю, я ощущала абсолютное опустошение и лёгкость. Однако совсем упасть мне не дали, подхватив на руки.
— Что ты наделала? Ты… — эти голубые глаза впервые были наполнены таким смятением. Но зато это оказалось одним из тех чувств, что было настоящим. И тем, благодаря которому он казался никаким не таинственным убийцей или коварным соблазнителем, а ещё юным парнем. Мальчишкой…
— Спасла тебя, — пусть моя улыбка вышла слабой, но, думается, не менее искренней.
— Они тебе этого не простят, — проговорил он, выпрямляясь вместе со мной и прижимая так, словно хотел спрятать в своих объятиях.
— А не всё ли равно приговорённой к Бездне? — устало поинтересовалась я, сжимая ослабшей рукой его плечо. То, что поднималось изнутри, непросто было сдержать, но я решила до последнего прилагать все мыслимые и немыслимые усилия для того, чтобы не выдать себя.
— Ненормальная, — зло выдохнул он, стискивая меня ещё крепче.
Пусть ругается. Зато живой, рядом со мной. И такой настоящий…
Уткнувшись в его шею, я вдохнула знакомый запах и, сдерживая всхлип, закусила нижнюю губу.
Ну где же ты, брат? Теперь твой выход.