Я не училась двигать мирами,

Я просто танцую во сне.

Кто я такая, какая я,

Я растеряла свои имена…

Крыс и Шмендра — «Вей…»

      Судорожные объятия, негромкое и прерывающееся время от времени ворчание — как порой немного нужно для счастья. Особенно для такого мимолётного, как моё. Ведь неумолимость времени ощущалась здесь и сейчас как никогда остро. Наши судьбы были предрешены, но из нас двоих только серебряный ещё не знал об этом.

      Несправедливо? Может быть. И пока ещё не свершившийся поступок, равно как содеянное с Адмантой, ляжет в длинный список моих прегрешений.

      Беллирель материализовался на нашем пути прямо из воздуха, и серебряный настороженно замер. Правда, рук не разжал, и я чётко ощущала их напряжение. Драться, судя по всему, он не собирался, но его кратковременное замешательство грозило обратиться в спонтанный побег во имя моего спасения. Брат, нужно отдать ему должное, прекрасно улавливал все нюансы ситуации, а потому обошёлся без резких телодвижений и укоризненных взглядов. Зелёные глаза мерцали спокойствием и такой доброжелательностью, на какую он вообще был способен.

      От гордости за такого родственника даже немного защипало в глазах.

      — Я пришёл помочь, — произнёс Бел тем временем, нарушая молчание.

      Серебряный не ответил и, подняв взгляд, я увидела, что его лицо снова становится непроницаемой ледяной маской. В один миг сделалось как-то неуютно и повеяло холодом.

      — Мы должны переждать в надёжном месте, пока всё не уляжется, — проговорила я, обращая на себя внимание осторожным прикосновением к лицу своего неуступчивого защитника. — Послушай его…

      Пристальный взгляд голубых глаз был привычно холоден, будто воды ледовитого океана, и даже рисунок радужки чудился мозаикой изо льда. Попадавший на её острые грани свет горел яркими искрами, делая красоту этого мужчины запредельно чуждой.

      — Ладно, веди, — согласился серебряный спустя несколько мучительно долгих мгновений.

      Он и сам должен был понимать, что ждать, пока обо мне все забудут, пришлось бы целую вечность. Сегодня я освободилась от навязанной службы и вместе с этим обрела могущественных врагов. И они будут помнить меня, покуда помнят себя и то, что им пришлось потерять. Всё это было слишком очевидным.

      Но всем нужна передышка, и серебряный не был исключением. Он принял приглашение Бела и последовал в наше семейное убежище, потому как выбирать не приходилось. Брат сразу же проводил нас через главный вход, а затем свернул в одно из боковых ответвлений, спускавшихся по широкой спирали вниз. Я успела достаточно хорошо изучить этот путь и прикрыла глаза, думая совершенно о других вещах.

      Каково это — любить без ожидания скорой расправы, без дробящего на мелкие кусочки чувства невосполнимой утраты? Я не знала, а точнее, не помнила. Но это единственное, чего мне хотелось.

      Если попытаться переписать собственные планы…

      — Я оставлю вас ненадолго, — произнёс Беллирель, и звук его голоса вернул меня к реальности.

      — Что это за комната? — настороженно поинтересовался серебряный, озираясь по сторонам. Равнодушие снова уступило место более сильным эмоциям, которые просто не могли не возникнуть у него тут.

      — Отпусти меня, пожалуйста, — попросила я вместо ответа. Когда же мою просьбу выполнили, я с волнением и лёгкой неуверенностью оглянулась, высматривая следы разрушений, о которых ранее говорил мне брат. Собраться с духом и увидеть, что случилось с реликвиями, добытыми самой дорогой ценой, было невероятно тяжело.

      На первый взгляд просторная и заполненная мягким жёлтым светом комната оставалась точно такой же, какой оставалась, когда я была здесь в последний раз. Все предметы находились на своих местах, тёмно-синее покрывало всё так же аккуратно обрамляло пушистой бахромой края мягкой кушетки у читального столика с овальной столешницей из полированного тёмного дерева. Окон же здесь не было вовсе, и у широкой стены напротив входа стоял высокий книжный шкаф. Только стены и потолок скрывали за витиеватыми узорами нечто недоступное для глаз и чувств. И было кое-что ещё…

      — Моё убежище в убежище, — слабо улыбнувшись, пояснила я, с трепетом прикасаясь к узкому краю длинной стеклянной полки на стене. Прозрачную поверхность покрывали мелкие золотистые песчинки, поблёскивающие при свете лампы. Теперь я точно знала, как выглядит прах надежды и пепел веры.

      — Ты всегда могла уйти сюда, — не то спросил, ни то констатировал серебряный, подходя ближе. Я отчётливо ощутила его тепло и лёгкое дыхание, ветерком пробегающее по моей макушке.

      — Не могла, — возразила я, резко разворачиваясь и в тот же миг оказываясь в тесных мужских объятиях. Говорить сейчас о долге хотелось меньше всего. — Но я больше не хочу так… — сами сорвались с губ сказанные когда-то им слова. — Я не потеряю тебя…

      Собственное дыхание сорвалось, когда горло сдавило болезненной судорогой. Но я могла и не дышать, лишь бы не выдать себя и не издать предательский стон, который обязательно сорвётся в рыдание. Первая потянувшись к мужчине, я порывисто поцеловала его в губы, едва сдерживая нервную дрожь.

      — Теперь всё будет иначе, — прошептал серебряный между поцелуями, пока его ладони скользили по моей спине и любовно очерчивали изгибы моего тела. — Но я не перестану защищать тебя.

      — Только не убивай, — тихо усмехнулась я, прикасаясь своим лбом к его лбу и зарываясь пальцами в длинных волосах. До безумия хотелось бесконечно всматриваться в его глаза, чтобы оставить в памяти неизгладимый оттиск, надышаться до одури... только ведь не получится так, как бы сильно ни хотелось, не получится. Остаётся лишь перенять частичку его холода, чтобы не завыть от боли, горя и страха.

      — Незачем. Ведь я буду с тобой, — он позволил себе тревожно улыбнуться.

      — Всегда. Так или иначе, даже если забуду, — я зажмурилась, с неистовством целуя мужчину, чьи слова и улыбка причиняли большую боль, чем любое оружие.

      Похоже, я позволила сказать слишком многое. Серебряный настороженно перевёл дыхание, не ответив на поцелуй и сжал мои предплечья, чтобы слегка отодвинуть от себя.

      — Что ты задумала? — строго спросил он, с подозрением прищурившись.

      — Ничего из того, что не смогла бы воплотить, — проронила я, отступая назад. Меня попытались удержать, но я высвободилась без всякого труда, ускользая за дверь. Против магии убежища, которая сегодня была на моей стороне, серебряному не смогла бы помочь вся его сила. Последнее, что я увидела, было отчаяньем застывшим в голубых глазах. Как бы он ни опасался подвоха, сейчас не успел даже разозлиться, потому как того, что исчезну из его рук, не ожидал.

      Звуки сквозь запертую дверь не проникали. Хотя в том, что в этот самый момент серебряный пытается освободиться и пробует своё узилище на прочность, можно было не сомневаться. Как, впрочем, и в том, что выбраться он не сможет.

      Прижимаясь щекой к прохладной поверхности стены, я до боли сжимала кулаки, испытывая почти непреодолимое желание броситься обратно. Несмотря на то, что всё было продумано и подготовлено заранее, непростителен сам поступок. Это предательство.

      — Пойдём, — позвали меня из коридора.

      Подняв взгляд, я увидела Беллиреля и кивнула. Говорить ни о чём не хотелось, только следовало поблагодарить брата, за то, что мне помог.

      — Без тебя бы я никогда не справилась, — проговорила я, догоняя его быстрым шагом и чувствуя, как внутри что-то медленно немеет.

      — Да ладно, — отмахнулся Бел с непривычной лёгкостью. — Честно говоря, меня одолевало искушение закрыть тебя вместе с ним.

      Я удивлённо замолчала, закусив губу. Случись такое, думаю, возмущалась бы я недолго. Убежище укрыло бы нас на долгие тысячелетия, а время в ловушке для серебряного текло гораздо медленнее. И в отличие от себя, брата бы я простила.

      — И что же тебе помешало? — не сдержалась я, когда мы вновь оказались в парадном зале обители, среди уходящих наверх пандусов, озарённых мерцающим золотым светом.

      — Он, — несколько мрачноватым тоном отозвался брат, и кивнул в сторону распахнутых дверей.

      Проводив взглядом его жест, я наконец увидела темнеющую в солнечном свете хорошо узнаваемую фигуру наставника. Отчего-то он просто ждал меня на пороге, опёршись спиной об одну из створок и устремив взгляд вдаль, сохраняя привычный образ того, кто стал не менее близок, чем брат или отец.

      Мне вдруг вспомнились слова, которые Анвиел произнёс ещё в самом начале нашего знакомства:

      Смерть это явление, а я даже не бог мёртвых, а так — скромный проводник…

      — Если ты шагнёшь за порог, то вернёшься не скоро, — неожиданно проговорил Беллирель, ловя меня за запястье и разворачивая к себе. — Останься.

      Смотреть в глаза брата оказалось ничуть не легче, чем серебряному. Я чувствовала себя так, как будто предавала каждого, кого любила.

      — Если я могу изменить что-то в лучшую сторону, то должна это сделать, — возразила я, убеждая в этом не только его, но и себя.

      — Ты никому и ничего не должна. Это лишь вопрос твоего личного выбора, — Бел не скрывал нотки укоризны в своём голосе, отчего я чувствовала себя ещё паршивее. Ведь отчасти он был прав, и проще было остаться, наплевав на всё, что творится за пределами этой величественной библиотеки.

      Буря, вызванная падением Адманты, будет бушевать ещё долго, до тех пор, пока не установится новый порядок. Ну, а те, кто успел спастись, не упустят возможности отомстить. Поэтому уходить отсюда — чистой воды самоубийство. Но, вопреки всему, только так я сумею доказать, что имею право сама распоряжаться своей судьбой.

      Мне казалось, что Анвиел должен подтвердить или опровергнуть слова брата, но он молчал. Я обернулась через плечо, чтобы убедиться в том, что наставник всё ещё ждёт меня.

      Рванувшись к брату, я стиснула его в объятиях.

      — Прости…

      — Снова, — оборвал меня Бел и легонько тряхнул за плечи, пытаясь отстраниться. Разумеется, ничего из этого не вышло — я вцепилась в него слишком крепко. Ему только и осталось, что обнять меня в ответ и немного недоумённо прошептать: — Ну почему ты такая?

      Грустно фыркнув, я вывернулась, чтобы поцеловать его в щёку. Беллирель с рассеянной нежностью провёл ладонью по моим волосам и опустил руки. Путь был свободен, да только отчего-то я сама медлила, словно пытаясь насквозь пропитаться родным теплом, чтобы пронести сквозь все бури и времена.

      К наставнику я бежала, страшась оглянуться назад. Никогда ещё не было так просто и в то же время сложно уходить.

      — Не думала, что придёшь за мной, — хмыкнула я, стараясь не выглядеть внешне точно так же, как и внутри.

      — А как бы ты ещё меня отыскала? — в тон мне отозвался Анвиел.

      Ну да, а то, что кое-кто практически прописался в моей голове и время от времени служил внутренним голосом, значит, не считается? Но в противоположность этому я, к сожалению, не могла знать, что творится в голове у самого Анвиела.

      — Я по-прежнему в ответе за тебя, — произнёс он, явно подслушав мои мысли.

      — Почему-то это единственное обстоятельство, которое меня радует, — призналась я, всё ещё чувствуя непомерную тяжесть на сердце.

      — Ну что ж…

      Наставник тепло улыбнулся мне и взял за руку, крепко сжимая ладонь. Ветер взъерошил его светлые волосы, а в серых глазах отразился отблеск иных небес. И в этот почти торжественный момент я осознала, какой чести и какого доверия удостоилась. Анвиел впервые открыл мне двери в свой мир, подтверждая правдивость своих слов.

      Ты давно стала проводником душ…