…а то вдруг вы создадите новую религию.

   Полнолуние все приближалось. Луна жирела и округлялась, ехидно скалясь смешливым огромным желтым лицом.

   Грей злобно сверкал глазами в ответ и гадал, что принесет ему ночное светило.

   Когда настал день икс, Джувия, все чаще выбегающая за травами, собиралась в свою самую продуктивную вылазку.

   Фуллбастер лениво смотрел на снующую по дому Джувию, которая, как обычно, собиралась за травами и проводила последние ревизии недостающих и теряющих силу ингредиентов.

   Желания идти с ней не было, и позже Грей, несомненно, благословит свою чуйку на всякое дерьмо.

   В конце концов, Локсер что-то прощебетала, она все время разговаривала с Греем, как будто он что-то понимал. Нет, он понимал, но о том, что он понимал, не должна была знать Джувия. И вот эта ее манера заставляла мага периодически впадать в тяжкие размышления, а не просекла ли чего эта девка.

   Хотя все можно было объяснить банальным одиночеством, и наличием хоть какой-то компании, пусть эта компания и являлась бессловесной животинкой.

   Грей тоже не был душой компании, но стоило заметить, что даже он не стал бы вести беседы с домашними животными.

   Хотя ему ли что-то говорить на эту тему после того, как он вел задушевные беседы с трупом какого-то политика, который к середине разговора начал активно пытаться сбежать.

   Хлопнула дверь, и Фуллбастер остался в гордом полуодиночестве. О Зейре забывать не стоило. Призрачную социофобку, Грей, кстати, после того раза так и не увидел, хотя и старался ровно целых пять минут. Потом забил на это дело.

   Вообще, стоило подумать над тем, что этот дом просто притягивает всяких социофобов, мизантропов и просто нелюбителей человеческой компании.

   Джувии не будет до самого утра, и это развязывало бы Грею руки, если бы они у него вообще были. Список дел бывает жестко ограниченным, когда у тебя лапки.

   Так что Грей пробежался по дому, зыркнул на голубя за окном, и разлегся на софе в передней, намереваясь заняться любимым кошачьем делом после поедания пищи — сном.

   ***

   Проснулся Грей от того, что упал на пол. Звук был отчего-то очень громкий, и хотелось гневно спросить у мироздания, мол, какого черта закон кошачьего падения у вас барахлит, а, судари?

   Но вопрос отпал сам.

   Грей котом не был.

   — Ух ты, даже шмотки со мной, — бормочет он хрипло, хлопая себя по карманам черного плаща, обнаружив там и пачку сигарет, и зажигалку, и гору всякого хлама, Грей удивился еще больше, — Может, Лилика и не такая косячная.

   Курить в доме некурящей ведьмы было дурной идеей, поэтому Фуллбастер побрел в сад.

   Уставившись на огромный шар, поливающий землю серебристым светом, Грей закурил и задумался о причинно-следственных связях.

   И дебилу ясно, что радоваться рано, но почему заклинание свалилось?

   Грей прищурился на садовую ограду, которая, пока он был в кошачьем виде, полыхала и фонила магией, но, будем откровенны, так себе магией, уровня учебника по защитным чарам, то есть, с кучей дыр и непредусмотренных ситуаций. У Грея на комнате в общаге висел восьмиглавый монстр от мира барьеров, который не пускал Драгнила, если тот ел на обед суп с клецками, и впускал комменду только каждую третью среду месяца, а всех остальных только со специального одноразового разрешения, формулировка которого включала в себя как минимум три нецензурных оборота, плюс ответ приглашенного — с не менее чем двумя. За это Грей месяц отбывал наказание, полгода висел на доске позорпочета, а потом началась пассивно-агрессивная война с преподом по чарам, ибо тот начал накладывать на кабинет барьеры, которые не впускали исключительно Грея, и ему приходилось разбираться в вязи чар, чтобы прийти на занятие. Нельзя было сказать, что Фуллбастер не отвечал, однажды он убил всю ночь и варварски нарушил половину правил академии, но понаставил барьеров по всем зданиям, что из одного кабинета в другой можно было пройти только через девять кругов ада, залупу дьявола и кое-где ползком задом-наперед, причем, ни один путь не повторял другой, и конечно же, никто не знал, как именно нужно идти.

   Так или иначе, в защитных барьерах Грей кое-что смыслил, и вот это безобразие на заборе оскорбляло его чувство прекрасного, помноженное на паранойю, и как Джувия может спокойно спать, когда любой злоумышленник может свободно пройти в дом, если не будет думать о своих намерениях?

   — Ну, вот, так-то лучше, — замечает Грей, довольно оглядывая начисто перекроенный барьер, который превратил домик ведьмы в неприступную крепость. Вряд ли, конечно, случится что-то такое, что может активировать его атакующие способности, но чем черт не шутит, Фуллбастер, вон, даже со своей богатой фантазией не мог подумать, что когда-нибудь будет котом.

   Так что защита лишней не будет.

   Ну, или Грей — чокнутый параноик, и это от него надо защищаться.

   В любом случае, это теперь проблемы не Грея.

   От паранойи он не страдал.

   Как правило, большинство проблем, связанных с Фуллбастерами, были проблемами окружающих, ни Грей, ни его родственники не испытывали никаких затруднений, а даже наоборот, вовсю творили, что хотели, не оглядываясь на нормы морали, законов и поведения в приличном обществе.

   Хорошо, когда можно все свои заскоки объяснить семейным безумием.

   Или не объяснить, потому что на памяти Грея желание высказать свои претензии возникало только у Эрзы. Все остальные либо молча назначали наказания (если речь шла о преподавателях), либо учились с этим жить (все остальные).

   А Эрза была таким уникальным человеком, для которого не существовало никаких оправданий перед законом, поэтому Грей предпочитал молча давать деру от Скарлет, а не пускаться в словоблудие. Это дарило хоть какие-то шансы на выживание.

   Неожиданное обратное превращение в человека, сколько бы оно ни длилось, открывало перед Греем невиданные перспективы.

   Что может сделать человек, долгое время не имевший возможности делать самые обычные людские вещи?

   Покурить.

   Сварить себе кофе.

   Захватить мир.

   Сунуть свой не в меру любопытный нос в научные изыскания Джувии.

   Все выше перечисленное, помимо захвата мира, Грей незамедлительно сделал.

   Часы с кукушкой прокуковали уже раза три, а Фуллбастер перестал понимать происходящее окончательно.

   Зато осознал, что с ним произошло в это полнолуние. Считается, что истинной формой правильных оборотней (то есть, тех, которые являются отдельной магической расой, а не прокляты кем-то на одичание под луной) является именно животная. А с луной связаны всякие перевоплотительные иллюзорные колдунства. Таким образом, истинных оборотней кидает в их нормальную форму, ложных — в неадекватную, мороки, накинутые в полнолуние, держатся гораздо крепче, а проклятия на перевоплощение спадают до окончания, так называемого, времени дьявола, то есть, до первых петухов.

   Это было основное условие всяких таких заклинаний, лазейка в законах, мелкий шрифт в договоре и тому подобное, иначе проблем бы вообще не было, и человечеству не пришлось бы изгаляться на такое огромное количество жутких проклятий, превратил недруга в жабу, и забыл. Только вот, как правило, магам свойственно остывать со временем, или умирать до выполнения условий, для таких случаев и была придумана лазейка с полнолуниями, чтобы заколдованный имел шансы добрести до кого-нибудь, рассказать о чарах и, в конце концов, выкарабкаться из этой неприятной ситуации.

   Все это Грей изучал еще в академии, но будем честными, как много обычно хоть кто-нибудь помнит из изученного, если не применяет это постоянно? А натолкнула на погружение в матчастный флэшбэк, наполненный желанием спать и унылым сиплым голосом лектора, та самая работа про влияние волчьей группы трав на оборотней. Вернее, Грей вспомнил про оборотней, а потом всплыли, как труп в реке, все остальные сведения, связанные с предметом размышлений.

   Возвращаясь к временным промежуткам, у мага есть еще около двух полетов кукушки из часов на пребывание человеком, и это заставляло грустить, потому что ко всему хорошему привыкаешь быстро. И бегать на четырех лапах чертовски не хотелось.

   В общем, и жить хорошо, и жизнь хороша, но Лилику он точно убьет при случае. Возможно, даже в следующее полнолуние. Терпение было одним из лучших качеств Грея. Правда терпение следовало понимать исключительно в контексте мести, причем, температура возмездия могла опускаться бесконечно долго и конечное блюдо, когда подавалось, могло отморозить жертве приблизительно все, ну, это если говорить сложными метафорами. По простому же, ждать удобный момент для наказания провинившихся Фуллбастер мог очень долго, кроме тех случаев, когда дело касалось Драгнила, тут все было бессильно, и бить этому придурку рожу надо было пока он еще помнит, за что.

   Грей аккуратно уложил стопку отличнейших работ в ящик, заметив, что, при случае, докопается до правды относительно того, накой Джувии три работы. А еще, какого черта она сидит в этой дыре столько лет. Ну, и по мелочи. Это если, конечно, ведьма не сочтет, что он знает слишком много, и теперь его стоит убрать, как свидетеля. Грей хоть и бьет женщин, детей, инвалидов и стариков, но все-таки, если уж с Лиликой произошел такой масштабный прокол, и маг даже не успел понять, какого хрена только что произошло, и почему он теперь кот, то Джувию со счетов списывать было рано, мало ли что случится.

   Особенно в доме, где есть кровь саламандры и полынь.

   И девочка-призрак.

   И лже-кот.

   И странная ведьма.

   Да, чудовищное это место, Рейнфелл.

   Грей поднял со стола чистый кусок пергамента, о демоны, наверное он тут еще со времен Зейры, сейчас-то в ход как-то пошла по большей части бумага, хоть ковен и воет, что общество просирает наследие предков, уходит от истоков («Прости, Агриппа, мы все проебали»). В общем, поднял он этот кусок древнего маразма, быстро накалякал на нем «Альберона, я живой, целый, невредимый, и даже в себе. Вляпался в феерически тупую историю, лучше вам не знать, где я сейчас. Разберусь со всем сам. Скажи Эрзе перестать переворачивать всякое дерьмо в поисках меня, а еще передай Драгнилу, что он дебил и прыщ на заднице моей жизни. Спасибо. Г. Фуллбастер», а потом превратил его в птичку. Что поделать, когда ты параноик и не доверяешь обычным методам отправки писем. Пергаментная ласточка улетела в ночь, а Грей потратил около пяти минут на философские размышления о том, что пергамент, сделанный из коровы, стал ласточкой, и не это ли называется реинкарнацией.

   Так или иначе, часы с кукушкой, висящие на кухне тикали, отмеряя время, проведенное в нормальном виде, ночной ветер, неизменно пахнущий духом приключений, колыхал занавески, за окном трещали цикады.

   Душа Грея, скованная ранее кошачьей тушкой, рвалась на волю в пампасы, мысль о захвате мира, пару часов назад казавшаяся тупой, стала привлекательной, и маг решил отправиться на поиски развлечений.

   Ноги понесли Грея в ближайшую пивнушку, не столько из-за того что жизнь под боком у главной алкоколдуньи сказывалась, а просто потому что в такое время только там и весело, ну и на кладбище еще. Но для кладбища нужно было настроение устраивать свистопляски, а в пивнушке веселуха сама тебя находила.

   Время было далеко за полночь и в трактире оставались только самые стойкие (пьяные) посетители. В одном из них Грей узнал того самого мясника, которого он грабанул в первый день своего пребывания в городе, и хоть у того мужика не было шансов опознать в маге кота, все равно было как-то неловко. Мужик сидел, уставившись в одну точку, слегка окосевший. Грей дошел до стойки и, приземлившись, жестами изобразил заказ, когда минут через двадцать подошла, наверное, хозяйка.

   Пока женщина снова исчезла в недрах здания, Грей взглядом окинул помещение, оценивая обстановку. Выходило, что лучше бы он пошел на кладбище, там и то более живая публика.

   — А не вампир ли вы, сударь? — вернувшись, поинтересовалась дородная женщина, всколыхнув телесами. — А то в такой неурочный час только нечисть и шастает здесь.

   — Э, — протянул Грей, даже не зная, что ответить, — А что, часто заглядывают? Не похоже что-то, по вам так точно не скажешь, что приходилось сталкиваться с этим народцем. Мадам, не беспокойтесь, даже если бы я и был кровопийцей, ваша шея точно была бы в безопасности.

   — А что, челюсть бы не поднялась на такую красавицу? — кокетливо поинтересовалась хозяйка.

   — Да не, длины клыков бы не хватило добраться до артерии, — проговорил Грей, навскидку вспоминая средний размер резцов нежити и придирчиво оценивая масштаб работ.

   Где-то чуть левее раздался пьяный гогот.

   Мадам поджала губы и, обиженно сложив руки под грудью, будто бы в последний раз предлагая одуматься, удалилась на кухню.

   — А ты откуд знаешь, хвтило б у кровососа клыков иль нет? — подозрительно интересуется все тот же объект слева.

   — Если ты о том, что я все-таки нежить, то, увы, нет, мои проверяли. Чеснок ем, в зеркалах отражаюсь, святую воду избегаю исключительно из презрения к церкви, ношу крест, — последнее Грей даже демонстрирует обывателю. — И даже на солнце не сгораю больше чем всякий бледный человек, представь, какое разочарование. Ребята думали, что мою токсичность объяснит хоть это, но нет. Стопроцентный живой человек.

   — А чо эт, крест есть, а в церковь не ходишь? Ты этот, как его, сын в своих университетах умное слово вычитал, ну…

   — Аметист? — любезно подсказывает Фуллбастер.

   — Вот оно, да. Так что?

   — Я хуже, мужик, я язычник, — сообщает Грей тоном, каким сообщают о смертельных недугах.

   Обыватель пялится на мага с полминуты, а потом выдает крайне глубокомысленное:

   — Чеее?

   — Ну, верую я, в богов наших земных, и иных, что их стерегут, среди холодной пустыни стоит золотой город необыкновенной красоты, и там вечно празднуют что-то земные боги, а за гранью нашего мира в бесконечной пустоте бурлит, клубится и что-то жует ползучий хаос, — вдохновенно вещает Грей, первую приходящую на ум ерунду, смотря на абсолютно бессмысленное, но малость восторженное, выражение лица своего слушателя. — И короче, наша основная цель, найти этот золотой город, и тоже там вечно праздновать.

   Обыватель крайне многозначительно кивает, а потом хлопает Фуллбастера по плечу:

   — Хрошая, вера у тя, мужик. Можн к вам, а то в церкви какую-то хрень порют о вечном блженстве после жизни, но только если ниче хорошего не будет, пока не подохнем. А накой так жить, если не пить, не есть от пуза, и не, ну ты понял, не при мадамах, — он кивает на вернувшуюся хозяйку.

   — Конечно, — торжественно провозглашает Грей, потирая едва не вывихнутое медвежьей лапой плечо, — Мы зовем себя последователями святого великомученика Рэндольфа. Все, что тебе надо — жить в свое удовольствие, и ждать, пока во сне тебе не явится божественное знамение золотого города, означающее, что наши боги готовы принять тебя в свой круг. Тогда нужно будет отправиться на поиски холодной пустыни, в которой он и расположен.

   — И все?

   — И все, — кивает маг, залпом опустошая, свою кружку, — Твое здоровье, мужик.

   Грей поднимается, оглядывая сонное царство полубессознательных пьяных туш, и уходит, провожаемый неодобрительным взглядом хозяйки, которая все, конечно же, слышала.

   Но магу было плевать. За месяц странный посетитель успеет выветриться у нее из головы, а даже если и нет, главное правило великого авантюриста: никогда не наступай дважды в один и тот же капкан, ну, то есть, если наебываешь кого-нибудь, не делай это дважды. Таким образом, Грей возвращаться в этот трактир во второй раз не собирался. Хотя бы потому, что в нем теперь обитали как минимум три его жертвы.

   А еще Фуллбастер знал, что как минимум весь следующий месяц он будет обдумывать концепцию свежесозданной религии, такое нельзя бросать на ветер.

   Продуктивная ночь, жаль лишь, что заканчивается так быстро.