Нынче расставания перестали быть проблемой – интернет быстрый, качество видео прекрасное, а на большинстве новых коммов установлены голографы. Мало кто в наши дни общается при помощи текста, в основном те, кто привык к такому способу коммуникации в юности. И уж точно считанные единицы все еще хранят в душе тягу к волшебству далекого прошлого – к бумажным письмам. Нужно быть отъявленным романтиком, чтобы старательно выводить каждую букву на бумаге, не полагаясь на авторедактор и на корректировку шрифта, не лениться все аккуратно оформить, отнести в ближайшее почтовое отделение и терпеливо ждать ответа – или хотя бы сообщения по комму, что письмо адресат получил.

Тем более странно проделывать все эти мистические манипуляции, минуту назад завершив полуторачасовой разговор по видеосвязи, который внешне походил на посекундный разбор записи с поля боя, а на слух мог показаться не привыкшему иностранцу обменом витиеватыми угрозами из грубых, но проникновенных фраз. Таков уж этот немецкий язык, что на нем даже самые трогательные слова могут звучать весьма ужасающе.

Вдохновение – штука мимолетная, практически неуловимая, и уж ежели оно соизволило почтить своим присутствием, времени терять никак нельзя. И пока не будет дописана последняя строчка, пока не будет аккуратно выведена прощальная фраза «Sei geküsst, Wille*», оставлять творчество нельзя – иначе ищи потом ветра в поле, это вдохновение.

Наконец, заклеив конверт, Вильгельм с хрустом потянулся. Все-таки удивительно, что такие разные люди, как они с Маркусом, нашли друг друга. И еще более удивительным оказалось то, что они разделяли необъяснимую страсть к бумажным письмам. Конечно, они не пренебрегали более современными способами связи, но все же в написанном от руки на листе бумаге тексте, который с трепетом извлекаешь из конверта после нескольких дней ожидания, было что-то… волшебное. Мало кто знал об этой слабости Уилла, а те, кто не знал, вряд ли бы поверили, что могучий здоровяк Райнхардт ночами запирается у себя в комнате и пишет любимому бумажные письма. Маркус как-то признался, что каждый конверт, который он получает от Уилла, словно является доказательством того, что тот все еще жив. «Я куда крепче, чем ты думаешь!» – смеялся в ответ рыцарь, на что его друг качал головой и в который раз просил: «Береги себя». При этом в глазах Маркуса была такая тревога, что при встречах вживую Уилл поскорее притягивал его к себе и обнимал покрепче, горячо обещая, что беречь он будет не только себя, но и его.

Райнхардт взглянул на часы и присвистнул – время пролетело незаметно и уже перевалило за полночь. Что ж, пора выбираться из своего убежища и идти полуночничать по холодильникам – после творческих порывов у рыцаря обычно разыгрывался аппетит.

В штаб-квартире возрождающегося Overwatch уже почти все спали, кроме самого Райнхардта и еще кого-то, кто засел на кухне – свет горел только там, поэтому рыцарь пошел на свет в конце туннеля темных коридоров.

Как оказалось, на кухне окопалась юная киберспортсменка Ханна Сон и методично уничтожала запасы провизии. Уилл диву дался – такая маленькая, а лопает если не больше его самого. Дива отсалютовала вошедшему вилкой с наколотым на нее куском торта – последним, надо сказать, хотя еще вечером лакомство в целости и сохранности пребывало в холодильнике, накануне поставленное туда Ангелой.

– Флыфыте, – Ханна, должно быть решила, что с набитым ртом говорить неудобно, проглотила и продолжила: – А вы меня здорово обломали. Я-то, наивная, вас с мистером Линдхольмом шипперила, про своего «друга» вы ведь особо не распространялись.

Райнхардт неопределенно хмыкнул, изучая содержимое холодильника. Про Маркуса действительно не все новые члены Overwatch знали. Зато они отлично знали кое-что другое…

Выбор Уилла пал на половину пиццы. И пока он разогревал ее в микроволновке, Ханна бестактно продолжала:

– А ваш «кхм, друг» в курсе про мистера Линдхольма? Ну, что было в Рождество и все такое…

Микроволновка дзынькнула, и это словно послужило для Уилла сигналом, что пора осадить эту наглую девчонку, а заодно развеять глупые недоразумения. Каким-то образом Дива поняла, что зашла слишком далеко и виновато притихла, вернувшись к торту. Райнхардт воспользовался затишьем, чтобы нарочито медленно, выдерживая драматическую паузу, достать пиццу из микроволновки и занять место с противоположной стороны стола.

– Итак, девочка, позволь прояснить некоторые моменты. Во-первых, Маркус в курсе. Мы с ним знакомы сорок пять лет, из них тридцать восемь состоим в отношениях. Пожалуй, это какой-никакой, а все же показатель взаимного доверия. Настоящую любовь нельзя разрушить случайным походом «налево».

Ханна сглотнула, Вильгельм откусил и прожевал кусок пиццы – еще одна напряженная пауза.

– Во-вторых, то, что произошло между нами с Торбьорном, имело место быть после знатной попойки в честь Рождества и удачного захвата стратегического объекта. Не знаю, как считаешь ты, а я уверен, что любвеобильность в пьяном состоянии намного лучше агрессии.

Дива развела руками, признавая его правоту насчет любвеобильности, но решила дипломатично не высказывать возражений против употребления спиртного. Уилл откусил пиццу еще раз – снова пауза.

– И в третьих, главное правило шиппера: все описанные события являются плодом авторской фантазии, а любые совпадения с реальными лицами и событиями абсолютно случайны. Пожалуйста, учитывай это, когда в следующий раз решишь кого-нибудь шипперить, – с этими словами Райнхардт встал, прихватил с собой тарелку с остатками пиццы и прошествовал в свою комнату, в последний момент бросив Диве через плечо: – А за видео спасибо, ты отличная стримерша. Если ты не против, я буду иногда обращаться к тебе с подобными просьбами.

А в это время в своей комнате, заваленной различными инженерными поделками, грустил в одиночестве Торбьорн Линдхольм, заливая алкоголем неразделенную любовь.