Было уже довольно поздно, когда Хоук вышла из имения Фенриса. Медленно, словно на ватных ногах, она поплелась к себе в особняк, размышляя над словами Варрика. Фенрис действительно по-прежнему оставался угрюмым, немного колючим, но она то и дело замечала, что на его лице все чаще мелькало нечто светлое, когда он разговаривал с ней. Раньше она была не уверена, ведь это могло быть обычной вежливостью. По нему вообще никогда нельзя было понять, о чем он думает. Однако, после сегодняшней их встречи, она окончательно убедилась в том, что это было нечто большее, чем простая демонстрация хороших манер.

Хоук как обычно пришла к Фенрису, чтобы поболтать, может, обсудить очередную книгу, и застала хозяина дома пившим вино прямо из горла бутылки. Как выяснилось, сегодня была годовщина его побега, и она даже растерялась, когда Фенрис предложил рассказать ей свою историю.

— Мне нравится слушать как ты говоришь.

— Беседа с красивой женщиной – величайшее из удовольствий.

Он произнес это тогда с такой очаровательной пьяной улыбкой, что у Хоук внутри все потеплело. Только он умел так улыбаться.

Что-то странное было в его поведении сегодня, но потом Фенрис вновь стал уже привычно серьезным, а на его лице одна за другой сменяли друг друга эмоции. Хоук сидела неподвижно, внимательно слушая его рассказ, лишь изредка задавая вопросы. Ей хотелось как-то утешить его, но она не могла подобрать слов, да и вряд ли они смогли бы облегчить его боль. Она действительно ценила его откровенность: ведь то, что Фенрис может позволить себе быть уязвимым при ней говорило о том, что он по-настоящему ей верит.

Хоук тихо вошла в свой особняк, аккуратно закрыв за собой дверь. Она в очередной раз опоздала на ужин и надеялась, что мать уже спит. Как только она вошла в прихожую, до этого храпящий у камина Рой приоткрыл один глаз. Она заговорщически улыбнулась ему, и, прижав палец к губам, продолжила красться к кухне.

Ей ужасно хотелось есть, и вместо того, чтобы соблюдать осторожность и не греметь посудой, Хоук принялась активно копаться в буфете, совершенно не обращая внимания на громкие звуки. Кроме того, с ней был ее верный мабари, который, испугавшись, что хозяйка могла о нем позабыть, громко напомнил о себе

— Тс-с-с-с, — с набитым ртом зашипела на него Хоук. — Потерпи, сейчас я только достану…

— Клянусь, Тереза, если ты еще хоть раз накормишь этого блохастого негодника посреди ночи, я… — начала недовольную тираду словно из ниоткуда появившаяся мать.

Рой возмущенно заворчал.

— Он недоволен, что ты назвала его блохастым, мам, — все так же с полным ртом заметила Хоук, и пес согласно залаял.

— Хорошо, ты не блохастый, но никакой еды ты не получишь! — непреклонным тоном заявила она, игнорируя вселенскую печаль, застывшую в глазах Роя.

— Но я ему пообещала, и он уже видел курицу. Это ведь жестоко. Можно я дам ему всего кусочек? Только один… — теперь уже две пары глаз с грустью смотрели на Лиандру, и она была уверена, что это подействует.

— Хорошо, но только один, Тереза. Не больше, — сдаваясь, кивнула мать.

Хоук с победоносным выражением ица кинула Рою кусок мяса и тот, поймав его в воздухе, начал грызть, чавкая на всю комнату. Лиандра покачала головой и поставила чайник.

— Раз уж не приходишь на ужин, то хоть ешь нормально, а не в сухомятку, — пробурчала она. 

Оторвавшись от еды, Хоук, подошла к матери со спины и крепко ее обняла.

— Злишься?

— Разумеется.

— Сильно?

— Очень.

— Ну прости, — зарываясь носом в ее волосы, извинилась Хоук. — Не так уж и часто я опаздываю.

— Да, но каждый раз, когда ты не приходишь, я жутко волнуюсь. Что если с тобой что-то случилось? Может ты в эту самую минуту умираешь в какой-нибудь… — Лиандра запнулась, и Хоук прижалась к ней еще сильнее.

— Извини, что заставляю тебя волноваться, — тихо сказала она и выпустила мать из объятий.

За ужином Хоук рассказала, как устала от религиозных фанатиков, которые никак не могут смириться с присутствием Кунари и как она рада, что сестра Петрис наконец-то получила по заслугам.

— Не нравится мне это все, Тереза. У меня плохое предчувствие, — нахмурилась мать. 

Хоук положила голову ей на плечо.

— Не волнуйся, мам. Я тебя в обиду не дам, обещаю.

Та лишь грустно вздохнула. На несколько минут в комнате повисла тишина и, немного подумав, она решила сменить тему.

— Я сегодня поцеловала Фенриса.

— Вот как?! — тут же удивленно воскликнула Лиандра. — А он что?

— Он… явно был не против. И вообще, он мне нравится. И я ему, вроде бы, тоже, — немного растерянно пояснила она.

— «Вроде бы»?

— Это же Фенрис. По нему не поймешь – он даже Варрика в карты может обыграть.

— Я рада за вас, если так. Фенрис довольно милый юноша, и вы так смотрите друг на друга. Напоминаете нас с Малкольмом.

— Все, теперь ты меня смущаешь, — пробормотала Хоук и мать засмеялась.

— Прости, милая, — она потрепала дочь по волосам. — Даже не знаю, почему я это сказала.

Они немного помолчали, после чего Лиандра обняла дочь за плечи.

— Все, уже поздно. Тебе наверняка завтра рано вставать.

— Ладно, — кивнула та и чмокнула мать в щеку. — Спокойной ночи, мам.

Поднявшись к себе в комнату, она рухнула на кровать, кое-как стянув с себя верхнюю одежду. Хоук все прокручивала в голове тот момент, когда поняла, что не может уйти из имения Фенриса, так и не поцеловав его.

Она решительно направилась в его сторону, с трудом сдерживая волнение. Не дав ему толком опомниться, Хоук накрыла его теплые, немного шершавые губы своими. Сначала она лишь слегка коснулась их, но потом, набравшись смелости, скользнула между ними языком. Фенрис опустил пальцы на ее затылок, притягивая ее голову ближе, и пылко ответил на поцелуй.

Когда они наконец смогли оторваться друг от друга, Хоук, как ни в чем не бывало, попрощалась с ним. Хотя, возможно, ей только так казалось – Фенрис, хоть и был мертвецки пьян, все же вполне мог заметить, как она едва не споткнулась на ровном месте. И ее глупую улыбку тоже заметил.

«Черт, да точно заметил!»

Хоук нервно закусила нижнюю губу, чувствуя, как у нее горят уши. Она перевернулась на другой бок и вскоре уснула, укрывшись одеялом с головой.

***

Фенрис проснулся с отвратительной сухостью во рту и раскалывающейся от боли головой. И о чем он вчера только думал? Он поморщился и прикрыл глаза ладонью от слепящего утреннего солнца.

— Ну, и как самочувствие? — насмешливо осведомился знакомый голос.

Развалившись в кресле и закинув ноги на стол, на него с игривой улыбкой смотрела Хоук. Он со стоном скатился с кровати. Сейчас ему было не до шуток.

— Хоук… — с трудом прохрипел Фенрис. Казалось, его язык распух. Кое-как добравшись до стола, он жадно начал пить воду прямо из чайника.

Хоук встала с кресла и поставила перед ним бутылочку с прозрачным снадобьем внутри.

— Что это? — отдышавшись, спросил Фенрис.

— Смертоносный яд, который я подсовываю тебе под видом лекарства от похмелья, — она присела на край стола рядом с ним и сказала это с настолько серьезным выражением лица, что до него не сразу дошло, что она всего-навсего дразнит его.

Он закатил глаза и залпом опустошил флакон.

— Спасибо, Хоук, — улыбнулся он.

Минут через десять Фенрис уже мог соображать гораздо лучше и к нему постепенно начали возвращаться воспоминания о вчерашнем вечере. Он перевел взгляд на подругу – она рылась в своей кожаной сумке, о чем-то с ним разговаривая. Фенрис заметил, что она выглядела сегодня немного иначе: ее обычно взъерошенные, густые волосы чуть ниже плеч сегодня были расчесаны, но, правда, только спереди. Сзади они оставались все такими же растрепанными. Он не смог сдержать улыбку. Она постоянно жаловалась на то, какие они непослушные.

— Что? — не поняла Хоук.

— Ничего, просто… тебе идут длинные волосы.

Она смущенно улыбнулась и перекинула сумку через плечо.

— Ладно, отдыхай, — она встала и уже собиралась уходить, как тут Фенрис догнал ее и поймал за руку.

— Со мной все в порядке, я пойду с тобой, — непреклонным тоном заявил он.

— Фенрис, — Хоук вытащила свою руку из его и провела ладонью по его щеке. — Ты сам не свой с той самой встречи с Адрианой. Перекинься в карты с Варриком сегодня и развейся немного, хорошо?

Он несколько минут сверлил ее взглядом, не зная, что ответить. Ему не хотелось отпускать ее куда-либо без своего сопровождения.

— Я… хорошо. Только будь осторожна, — наконец произнес Фенрис, зная, что переубедить ее все равно не выйдет. 

На лице Хоук вновь заиграла ехидная улыбка.

— Я всегда осторожна! — она взъерошила ему волосы. — Только не напивайся сильно.

— Это той то мочой из Висельника? — фыркнул он. — Кстати об этом. Помнится, кто-то мне был должен целых три бутылки хорошего вина, — добавил Фенрис, многозначительно глядя на нее.

— А я помню, но становиться спонсором твоего алкоголизма мне не хочется, — подмигнула ему Хоук и вышла из особняка.

***

Большую часть дня, как и просила Хоук, Фенрис провел в Висельнике, слушая истории Варрика. Он рассказывал их всем, кто заплатит, и, что самое удивительное, желающих выслушать его бредни было хоть отбавляй. Неужели людям больше нечем заняться? С другой стороны, он и сам только и делал, что просиживал штаны в таверне сегодня. И хоть с этим странным гномом было весело, он чувствовал себя не в своей тарелке из-за бездействия. И он постоянно думал о Хоук. Она взяла с собой Себастьяна, Андерса и Изабеллу. Что касается первого, то он был удивлен: она, как, впрочем, и Варрик, была не в восторге от служителя церкви. Они все жаловались на то, что он чересчур набожный и скучный, но Фенрису он нравился.

Более того, Себастьян ему помогал. Когда тот впервые заговорил об исповеди, Фенрис отнесся к этому скептически, даже враждебно. Почему он вообще должен об этом говорить? Кому какое дело до его прошлого? Он как мог пытался забыть все, что произошло с ним, стремился отгородиться от всего пережитого и начать новую жизнь. Но Себастьян помог ему понять, что, возможно, избегать эту тему не самое лучшее его решение. 

«Порой говорить о таком мучительно, однако это единственный способ очистить загноившуюся рану» – так он сказал. Фенрис несколько месяцев прокручивал это в голове, прежде чем прийти к нему. Стоило ему лишь впервые переступить порог церкви, как он уже решил, что глупее затеи не придумаешь. Он уже собирался уходить, как вдруг его окликнул Себастьян и, после невнятных объяснений Фенриса о цели своего визита, тот убедил его хотя бы попробовать.

Слабо представляя себе, что он вообще делает, Фенрис проследовал за Себастьяном в уютное светлое помещение, заставленное довольно простой мебелью. На белых стенах висели несколько женских портретов, а открытые окна были завешаны легкими занавесками. Его друг устроился за широким письменным столом и жестом пригласил его сесть на мягкий диван напротив.

Они некоторое время сидели в тишине, пока Себастьян не начал задавать наводящие вопросы. Он сказал, что можно говорить обо всем, что приходит в голову, ведь любая деталь может иметь значение, и что Фенрис может приходить и уходить когда сам того захочет.

Признаться, события приняли неожиданный поворот. Он думал, что Себастьян начнет свои типичные россказни о Создателе и Андрасте, или что-то в этом духе, но вместо этого он просто слушал его. И, как бы это ни было странно, бередить старые раны действительно может быть полезно.

Иногда.

От размышлений его отвлек резкий грохот: в двери таверны ворвалась Изабелла, держащая под руку бледного, как полотно, Себастьяна. За ней, усмехаясь, вошла Хоук и, отыскав взглядом друзей, подсела к ним.

— Неужто Ривейни уломала нашего поборника морали пропустить с нами стаканчик? — полюбопытствовал Варрик.

— Скорее, насильно затащила. Если он хотя бы понюхает эль, я съем свои ботинки, — скептически бросила Хоук, но, когда она взглянула на Фенриса, ее губы растянулись в теплой улыбке. — Не думала, что ты меня послушаешь.

В ответ он лишь пожал плечами.

— Добрый день, — поздоровался Себастьян, присаживаясь на место рядом с ним.

— По твоей кислой роже так и не скажешь, что он добрый, — добродушно поддел его Варрик.

— Просто я не привык бывать… в подобных местах.

Хоук с Варриком переглянулись друг с другом, едва сдерживая смех, но Себастьян, казалось, этого не заметил. Он обратился к Фенрису.

— Должен заметить, ты сегодня выглядишь немного иначе.

— Это потому что он не надел свою жуткую броню, — улыбнулась Хоук, и он почувствовал, как его рот сам собой расплывается в дурацкой улыбке.

Себастьян понимающе кивнул.

— Я думал дело в наших встречах, но похоже я ошибался.

— Каких встречах? — хором спросили Хоук с Варриком, и Фенрису стало не по себе.

— Ох, я… прошу прощения, — спохватился Себастьян. — Извините, но я не могу и не имею никакого права разглашать тайну исповеди.

Фенрис поднес ладонь к лицу и тихонько застонал. Сейчас он был готов прибить Себастьяна на месте, даже не смотря на то, что тот был братом церкви. Когда вернулась Изабела с пятью кружками эля, он уже морально приготовился выслушивать все ехидные насмешки.

— Я что-то пропустила? — осведомилась пиратка, видя неловкость на лице друзей.

— Мы просто обсуждали, что должно произойти, чтобы Певчий нарушил обет целомудрия, — как ни в чем не бывало ответил Варрик, сделав глоток из кружки.

Фенрис удивленно взглянул на него, и тот ему подмигнул.

— А вот с этого места поподробнее, — тут же оживилась Изабела.

— Что?! Ничего подобного, мы… — начал, было, возмущаться Себастьян, но Фенрис не дал ему закончить, красноречиво пнув его под столом. Тот понял намек и покорно кивнул, с кислой миной отодвигая от себя выпивку.

Несмотря на протест Изабелы, Себастьян довольно скоро покинул их. Они еще несколько часов просидели в таверне, разговаривая о делах и просто болтая, периодически подтрунивая друг над другом. Все это время Фенрису было безумно трудно сосредоточиться на беседе: он постоянно поглядывал на Хоук, но ничего поделать с собой не мог. Кроме того, он тоже несколько раз ловил на себе ее взгляд.

С тех пор, как она въехала в свой особняк в Верхнем городе, он часто провожал ее до дома. Ему было по пути, да и поболтать с ней всегда было приятно. В этот раз все было также: они вместе вышли из Висельника, перекидываясь фразами о всяких малозначительных вещах. Так, непринужденно общаясь, они сами не заметили, как дошли до ее дома. У двери Хоук спросила его, не хочет ли он зайти, и ему больше всего на свете хотелось согласиться, но их прервали. У Бодана было какое-то срочное дело к ней, так что Хоук, грустно пожав плечами, попрощалась с ним. Он подождал, пока за ней закроется дверь и в смешанных чувствах направился к себе.

***

Фенрис весь вечер не находил себе места. Он не знал когда это началось, но в какой-то момент ему стало сложно не думать о Хоук. Он не мог выкинуть ее из головы: во время их совместных вылазок ему стоило огромных усилий не засмотреться на то, как она ловко орудует посохом, как откидывает назад прилипшие к лицу волосы и как улыбается, поймав на себе его взгляд. Чем дольше он думал о ней, тем сильнее горело его лицо. Воспоминания о том поцелуе и о ее прикосновениях вызывали тянущее чувство внизу живота. В конце концов мысли о ней настолько заняли его, что ему начал мерещиться дразнящий аромат ее волос.

Весь вечер он боролся с сомнениями, возвращаться к Хоук или нет. Что он вообще ей скажет? Уже поздно, вдруг она спит? А если нет, то что, если момент неподходящий? – он будет чувствовать себя полным идиотом. С другой стороны, он уже себя им чувствует, так что терять нечего.

Фенрис рассеянно вышел из дома и побрел к особняку Хоук. Он легонько толкнул дверь, ожидая, что та уже закрыта, но она со скрипом отворилась. Когда он зашел внутрь, его сердце колотилось так сильно, что было трудно дышать. 

— Фенрис? — из-за угла выглянула Хоук.

Назад пути не было, и он в миг сократил расстояние между ними.

— Я думал о тебе. На самом деле я просто не мог думать о чем-либо еще, — не глядя ей в глаза, произнес он, приблизившись к ее лицу нос к носу. — Просто прикажи мне уйти, и я сделаю это.

Их дыхания смешались. Каждый выдох Хоук он втягивал свои легкие.

— Не уходи, — наконец произнесла она.

Фенрис медленно поднял взгляд и накрыл ее губы своими, крепко прижимая ее тело к себе. Он отстранился от нее всего на секунду, чтобы перевести и восстановить дыхание. Но ему это не удалось: Хоук неожиданно припечатала его к ближайшей стене, выбивая воздух из груди, и втянула его в глубокий поцелуй.

Ее запах одурманивал его. Фенриса затрясло как в лихорадке от волны разом нахлынувших ярких эмоций. Он провел ладонями вверх по ее спине, возвращаясь на бедра, скользя по талии вниз. Когда он забрался ей под юбку, Хоук, рвано выдохнув, посмотрела ему в глаза.

— Не хочешь… подняться наверх?

Вместо ответа Фенрис притянул ее за подбородок к себе и вновь поцеловал. Когда он отстранился, Хоук взяла его за руку и повела вверх по лестнице. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они наконец-то дошли до ее спальни.

Как только закрылась дверь, Хоук обвила его шею руками и крепко прижалась к нему. Высвободив его рубашку из-под пояса и стянув ее через голову, она провела пальцами по его напряженному животу и груди. По телу Фенриса пробежала едва заметная дрожь. Каждое ее прикосновение ощущалось, как удар током.

— П-прости, твои метки, они…

Не дав ей закончить, он запечатал ее губы страстным поцелуем, и Хоук с готовностью откликнулась на его действия. Прижав к стене, Фенрис приподнял ее, и та мгновенно обхватила ногами его талию. Теперь их бедра плотно соприкасались, и Хоук застонала, когда он толкнулся ей навстречу. Они двигались в едином ритме, распаляясь все сильнее.

Фенрис наконец-то расстегнул ее пояс и, кое-как скинув с нее халат, запустил руки под шелковое платье-пижаму. Он провел ладонями по гладкой коже, ведя ими по животу вверх. Остановившись на груди, он сжал ее ладонями, заставляя Хоук еще сильнее тереться об него.

В следующее мгновение он повалил ее на спину на кровать. Оказавшись сверху, Фенрис резким движением стянул ее пижаму через голову и впился требовательным, долгим поцелуем в ее губы. Тяжело дыша, он приподнялся над ней и замер на мгновение, чтобы взглянуть на нее. Выражение ее лица отозвалось болезненным покалыванием внизу живота: раскрасневшаяся, полуголая Хоук смотрела на него расфокусированным взглядом. Ее густые темные волосы разметались по подушке, а горячие влажные губы бесшумно шевелились.

— Ты такая красивая, — выдохнул он.

Хоук одарила его сияющей улыбкой и, ловко перекатившись, оказалась сверху. Медленно скользя подушечками пальцев вдоль его живота, она стала спускаться поцелуями по шее вниз. Сняв с него штаны, она мягко накрыла его ладонью. Ее пальцы становились увереннее, а рука двигалась все быстрее. По телу Фенриса словно прошелся электрический разряд. Сердце забилось чаще, а из приоткрытых губ вырывались тяжелые вздохи.

— Хоук…

Голова Фенриса бессильно откинулась, когда он почувствовал на себе ее горячее дыхание. Его руки скользнули в ее волосы. От прикосновения ее языка у него подрагивали ноги, и Хоук это видела. Не останавливаясь ни на секунду, она окинула его хищным взглядом, и этого было достаточно, чтобы Фенрис потерял самообладание. Волны удовольствия проходили по всему его телу, заставляя жадно хватать воздух.

Распластавшись на большой кровати, Фенрис лежал, закрыв глаза и стараясь привести дыхание в норму. Никогда прежде ему не приходилось испытывал такой острой потребности быть с кем-либо. И никогда прежде он не отдавался полностью своим чувствам и эмоциям. Его реальность сузилась до размеров спальни Хоук. Казалось, что во всей его жизни не осталось никого и ничего, кроме их двоих и этой удобной постели.

Хоук придвинулась ближе. Фенрис открыл глаза и посмотрел на ее улыбающееся лицо. Словно во сне он одной рукой притянул ее к себе, а другой скользнул по ее спине, зарываясь в мягкие волосы. Подмяв ее под себя, Фенрис освободил ее от нижнего белья и принялся осыпать ее тело поцелуями, оставляя пометки на шее и ключицах. 

Хоук со стоном притянула его голову ближе, прерывисто выдыхая его имя, и это ощущение близости заставило его вновь почувствовать возбуждение. Одновременно жадно сминая ее рот губами, он пальцами гладил ее между бедер.

Она выгибала спину, приподнимая бедра и двигая ими в такт его ласкам. Все это время Фенрис заглушал ее стоны поцелуями и остановился только тогда, когда Хоук начала извиваться под ним от сотрясающей тело дрожи.

Обняв его ногами, Хоук рывком повалила смеющегося Фенриса на спину, снова оказываясь сверху.

— Попался?

Она переплела их пальцы и стала медленно опускаться на него, постепенно двигаясь все увереннее. Комната наполнилась звуками вздохов, поцелуев и быстрых шлепков соприкасающихся тел. На лице Хоук отражалось все, что она чувствовала. Они ни на секунду не переставали смотреть друг другу в глаза.

В какой-то момент, в ее взгляде что-то мелькнуло. Нечто новое, чего он никогда не замечал прежде и от чего у него перехватило дыхание. Выражение ее глаз заставило его почувствовать себя... желанным? Это слово, внезапно пришедшее к нему на ум, казалось, проникало в само его нутро, затопляя его приятным теплом безграничной радости. 

Всегда, в лучшем случае, на него смотрели, как на пустое место, а в худшем – как на смердящий мусор. Даже в своих самых смелых фантазиях о свободе, которыми он грезил, стремясь убежать от суровой реальности, Фенрис не мог представить, что однажды сможет почувствовать себя полноценной личностью. И уж тем более, что рядом окажется кто-то, для кого он будет важен.

В порыве чувств, он протянул к ней ладонь, вынуждая наклониться ближе, и впился в ее губы. Когда их тела достигли разрядки, Хоук обессиленно повалилась на него, тяжело дыша и целуя в шею. Фенрис лежал совершенно обессиленный, пытаясь отдышаться и одновременно справиться с тяжестью навалившегося на него тела. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Еще никогда ему не было так хорошо. Он не мог точно описать те ощущения, которые она будила в нем, но они были похожи на спокойствие. Словно некая пустота постепенно заполнялась в его душе.

Фенрис повернулся на бок и убрал волосы с ее шеи.

— Извини за это, — сказал он чуть хрипловатым голосом, легонько проведя пальцами по синякам на теле Хоук, оставленным его же губами.

— Готова поспорить, ты очень горд собой, — с ухмылкой подловила она.

— Ну… немного, — улыбнувшись, признался Фенрис.

— Вот тебе смешно, а мне теперь придется пару недель носить одежду с высоким воротником. А я не люблю высокие воротники! — шутливо причитала она.

Фенрис обхватил ее лицо ладонями и поцеловал со всей нежностью, на которую только был способен. Хоук положила пальцы на его затылок и притянула ближе. А затем все повторилось снова и продолжалось до тех пор, пока они оба не провалились в глубокий сон, тесно прижимаясь друг к другу.