— Да, она попросила дать время на обдумывание, — прошептала Рен Хинате, который подпёр локтём мяч. Парень слегка покачивался и, казалось, спал на ходу. На разговоры окружающих мычал что-то, вроде, протяжного «ага».

 Какая же это великолепная штука: потерять надежду, когда, казалось, все уже получил. В стороне обеспокоено разговаривал тренер Укай и менеджер Иттетсу, постоянно что-то перебирая пальцами рук и нервно поглядывая на команды, особенно на женскую сборную.

 Стояли парни, окружившие девушек, которые сидели поникшие на скамье. Каждая обдумывала ситуацию в своей голове. Молча и без эмоций. Переживая и осознавая, к чему всё идёт. Наверное, никому солнце не кажется настолько далёким, как ещё не потерявшему надежды вынырнуть утопленнику.

 — Мне очень жаль, — Мизуки тяжело вздохнула, отворачивая от ребят бледное до синевы лицо. — Видимо, не суждено нам играть в волейбол в этом году. — Она тяжело вздохнула, ей было сложно говорить, её голос казался измученным и усталым.

 Ожидание еще никого не убивало. А вот ненужная поспешность может разрушить все еще до начала. Вокруг образовалась по-настоящему мёртвая тишина, когда слышно, как вертится под ногами планета, и ты стоишь, постепенно осознавая, что вместе с планетой начинает кружиться голова. В наступившей тишине хотелось заорать во весь голос. На последнем дюйме, отделявшем их от земли, они всё-таки потеряли самообладание; ими завладел страх, они не могли больше ни говорить, ни кричать, ни плакать; они привалились спиной к холодной стене; в глазах был страх за себя, страх перед этим последним головокружительным падением на землю, когда чёрная взлётная дорожка надвигается на тебя в облаке пыли. Однажды реальность без предупреждения разрушает ожидания. Поэтому временами всё идёт не так, как задумывалось.

 Дайчи подошёл к Мизуки. Он поддерживающее положил руку ей на плечо и крепко сжал. Внимательно посмотрел ей в глаза, надеясь передать ей визуально свои мысли:

 — Не делай поспешных выводов. Ещё не конец недели.

 — Дайчи, — тихо сказала Иоши, протирая ладонями лицо. Она даже на мгновение закрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями. — Неужели ты не понимаешь? — Она невольно улыбнулась своим мыслям и сразу отвернулась к окну. Глупо ведь думать, что что-то изменится.

 — Рен, что-нибудь известно? — шепотом спросила Адора, провожая взглядом Иоши, удаляющуюся в конец зала. Девушке явно нужно было побыть одной.

 — Нет, — чуть не плача ответила Рен, перебирая в руках салфетку.

 — Мы с Кагеямой даже на уроках кидали ей записки, к которым она не прикоснулась! — Шоё бодро подскочил со скамьи, выронив волейбольный мяч, который подобрал Цукишима. Со слипшимися глазами и взъерошенными волосами, Хината демонстративно раскинул руки в стороны и надул щеки от обиды. — На меня вообще учителю пожаловалась, представляете?!

 — Не спешите с выводами, — буркнул Цукишима, отбарабанивая мяч об пол. — Дайте время, и «гедонистическая беговая дорожка» всё расставит по своим местам: если вы не начали страдать на входе, потому что он был хорошо декорирован надеждами, вы начнёте страдать в процессе. Это так работает. Ваш мозг работает так.

 — Цукишима, лучше бы помолчал! — толкнул его Нишиноя. — От тебя не дождешься поддержки!

 Волейбольный клуб вновь поник в тишину. Их голоса будто пропадают, и все читают по губам тишину. Она не такая, какой её представляют, не незаметная, не тихая, хрупкая и одинокая. Она такая громкая, падающая вниз, словно молния, ударяющая сразу всех.

 Только всеобщую тишину нарушал Тобио, сидевший рядом с Рен и Шоё. Он подолгу смотрел куда-то в пол, бесконечно нервно щёлкая пальцами, что доставляло ему боль, он продолжал заламывать каждый сустав, что-то замышляя.

 Действительно, новость о том, что Кохэку попросила дать ей время на принятие решение о вступлении в сборную по волейболу разлетелась по всей школе Карасуно, затронув даже самые далёкие уши. Поползли, конечно, слухи. Мечта женской сборной о играх моментально рухнули, ведь вся их последняя надежда упала на плечи Кохэку. В жизни вообще плохо с гарантиями.

 С понедельник по четверг Накаями избегала любые контакты с представителями волейбола, будь то мужская сборная или женская. Её было видно только на уроках. Вне и после было невозможно найти. Избегала любого контакта с Шоё и Тобио, которые пытались достучаться до неё записками на уроках. Записки, к слову, она не открывала, а сразу выкидывала. А на Хинату вовсе пожаловалась, что того выперли из класса.

 Лёжа в кровати, в комнате с задернутыми шторами и зажженной прикроватной лампой, он мысленно сказал сам себе — «Это невероятно, что всё происходит».

 — Да-а-а, — протянул рядом товарищ, глядя на поле. Трибуны радостно кричали, встречали свою команду. Громкоговоритель, как обычно, говорил что-то невнятное. — Жалко их. А ведь такая сильная команда была. Это был их последний турнир в этом сезоне.

 Тобио за всё долгое пребывание на трибуне, сохраняющий полную концентрацию и спокойствие вокруг себя, впервые решил посмотреть на поле.

 Перед ним сверху раскинулись две команды. Счёт на табло 24:20. Ещё один матч и его школа в женской сборной победит.

 Приём и атака в поле соперника.

 Приём, блок, и девушка что-то кому-то кричит. Видит связующую, показывающую за спиной пальцами знаки — как выполнять приём дальше. Бежит либеро, рыбкой проскальзывает к полу и ладонью отбрасывает матч. Принимает связующий и идёт в атаку нападающий. Блок. Пас. Атака. И обычный финт [1] разрушает весь план команды.

 Мяч предательски касается в поля в миллиметре «за» поля, но он прекрасно виден. Стоит девушка со сложенными руками, но не принявшая на себя мяч. Темнота дождалась своего часа. В тени её глаза недремлющие.

 По всему залу разносится оглушительный сигнал о прекращении игры. Трибуны болельщиков победителей с криком повставали с мест, громко аплодируя и крича своей команде. Рядом с Кагеямой повскакивала и его команда, крича имена девочек и поздравляя с победой, кроме него. Противоположная трибуна, болельщики соперников, молча сидели на своих местах, кто-то кинул в них флажки и листовки. Люди разочарованно начали уходить с трибун.

 Оглядывая проигравших, заглядывая в каждой в глаза, он видел одно и то же — горечь поражения. Но особенно заинтересовали его те жёлтые глаза, наливающиеся слезами. Сила взгляда её янтарных глаз поражала. И она почувствовала его взгляд на себе. Казалось, она в состоянии заглянуть ему прямо в мозг и отобрать нужные мысли, будто заглавия в книжном магазине.

 — Я на пробежку, — завязывал шнурки Кагеяма. — Буду дома как обычно. И не звони по пустякам. — Из-за угла выглянула Мива с протянутым мусорным пакетом:

 — Зануда, мусор выброси.

 Выходя на пробежку захватил большой пакет с мусором который скопился за несколько дней.

 Остановившись за десять метров до помойки, он замахнулся пакетом и высоко его подкинул, рассчитывая, что тот красиво шлепнется прямо в центре контейнера. Пакет не долетел и рухнул примерно в метре от цели. Почувствовав спиной сверлящие взгляды прохожих, он быстро подбежал к пакету и закинул его в контейнер. Следующий раз будет более метким.

 Тобио когда выходит из дома, сначала надевает наушники и включает трекер на телефоне, который отслеживает его скорость, ритм, сердцебиение, выносливость. Так он мониторит своё здоровье и качество бега. Так же это отчёт для тренера. Перед выходом разминается и разогревается сверху вниз, уделяя особенное внимание ногам. Ступни, лодыжки, колени, тазобедренная часть. От обычных упражнений до растяжки.

 Обычно его тренировка начинается с лёгкой пробежки по тротуару, а иногда и по обочинам дороги к ближайшему парку. А там уже уютными аллейками «наматывает» круги. Потом начинает нагонять свыше десяти километров. Конечно, пробежать больше заданного числа ему бывает тяжело, как и любому другому человеку, у каждого свой предел. Где-то ходит, где-то бежит или просто переводит дух в уютном уголке аллеи.

 Бег для Кагеямы — замечательная возможность увидеть утром и вечером родные места, любимые с детства. Летом воздух ещё дышит ночной прохладой, несмолкаемо поют птицы, пахнет растениями. Ему особенно нравится время, когда воздух наполнен ароматом цветущих лип, а утром он особенно выразительный. Липовый аромат смешивается с запахом амариллиса, космеи — просто радость для него.

 Спортивный бег дисциплинирует. Если он смог проснуться рано или после продолжительного трудового дня выйти на беговую трассу, он также сможет преодолеть любые трудности в любом другом занятии.

 И здоровье. После бега ещё одна обязательная разминка для укрепления.

 Ему нравится, что одиночные прохожие, увидевшие его, оглядываются, может, и завидуют, ведь, наверное, правда, что человек, который бежит, удивляет горожан, считающие бег прихотью. Практически каждый день он выходит на пробежку. И неважно, лето это или зима.

 Благодаря бегу он может расслабиться, выплеснуть все свои накопившиеся эмоции на ноги, которые несут его далеко вперёд, рассекая воздух, освобождая его голову и душу.

 Кстати, последнее для него было актуальным. Случившееся в клубе в женской командой очень расстраивало его, но и в тоже время тревожило. Почему?

 Все-таки Тобио готов был бежать — бежать тотчас же, без оглядки, когда его внутренний регулятор оправился от переживаний, произведенного сверкающими синими глазами. Сердце колотилось где-то в области горла, в ушах звенело.

 На небе местами робко проглядывались пока ещё бледные звёзды, серебряный край луны выступил из-за крыши высотки.

 У подножья холма — старая запущенная тенистая аллея. Веками здесь произрастал девственный лес, пока сюда не ступала нога человека. Вековые деревья сплетались вверху своими ветвями, и листва их образовывала зелёный полог, сквозь который лучи солнца падали на землю в виде ровных золотых кружков. В любое время дня и ночи на аллее стоял зелёный сумрак.

 Уличные фонари освещали дорогу вдоль спортивной площадки, над которыми свисали ветки цветущей сливы, неугомонный ручеек неподалеку, притаившийся вместе с темнотой, где дорога делала изгиб.

 На площадке находились две девушки. Одна выполняя трудную связку, неудачно приземлилась и ударила колонку, скорчила недовольную гримасу. Вторая отбивала волейбольный мяч.

 «В такое время тут обычно никого не бывает» — посмотрел на часы Кагеяма, поставив на паузу трекер.

 Позже ушла одна из девушек.

 Оставшаяся девушка была знакомо одета в тренировочные черные шорты и в серую майку. На колене красовался фиксатор, пальцы замотаны в бинт. А заметив недалеко от снаряда знакомую сумку, вовсе потерял дар речи.

 — Накаями, — процедил Тобио сквозь зубы то ли от раздражения, то ли от злости.

 Пока одноклассница тянула связки дальше, он незаметно решил подойти к ней со спины. Ему было необъяснимо страшно и одновременно радостно. Страшно оттого, что ему предстояло поговорить с ней, а радостно, потому что…?

 «Не спрашивай, — ответил на свой же вопрос в голове Тобио, отмахивая дурные мысли от себя. — Сам не знаю ответа».

 Кохэку, ещё ничего не подозревающая, сидела на резине спортивной площадки, тянулась руками к несгибающимся ногам, к носочкам. Практически касаясь ладонью ступни, над ней выросла высокая тень.

 — Ты не правильно выполняешь упражнение, — поговорил Кагеяма, сложив руки на груди. И он гордо смотрел на испуганную девушку. Чувствовал своё превосходство перед ней, чувствовал свою силу.

 Яркий уличный фонарь осветил её испуганное лицо. Она, словно олень в свете фар, смотрела на приближающуюся к ней машину.

 — Угрюмый? — спросила она, как бы уточняя, он это или нет.

 Парень присел к ней на корточки, положив одну руку ей на спину, а второй показал безмолвно как нужно правильно ставить ступни в данном упражнении. Он чувствовал ладонью, насколько она хрупкая, чувствовал её позвонки и как они двигались в такт с его лёгкими нажатиями. И удивлялся насколько она гибкая, раз может руками схватить всю ступню не сгибая ног. Она прогнулась ещё ниже, головой касалась себя. Кагеяма нахмурился, будто пытаясь что-то припомнить. Пробормотал ей нерешительно:

 — Долго будешь делать вид, что ты меня не знаешь?

 Её взгляд стал неподвижным, больше затуманился, движения сделались вялыми и автоматичными:

 — Что ты от меня хочешь?

 — Я хочу чтобы ты пошла в волейбольный клуб, — отрезал сразу Кагеяма, когда та едва успела спросить.

 Кохэку скептически осмотрев парня, недовольно поморщилась и встала на ноги, подошла к снаряду, на котором висел её рюкзак:

 — По-моему, мой ответ и так всем вам ясен. Смысл продолжать разговор не вижу.

 — Какая же ты слабая! — услышав его слова, Накаями испугалась. Испугалась тягостной тревоги. Кагеяма, разыграв лёгкое недоумение и чуть повысив голос, продолжил. — Почему твои пальцы перебинтованы, носишь фиксатор на колено и, какого вообще чёрта, ты тогда пришла в тот день на одно занятие? — Он хитро сверкнув глазами, повысил голос. — Хочешь сказать, что не хочешь играть после всего этого?

 И Кохэку мрачнела с каждым словом всё больше и больше. Постепенно взгляд её янтарных глаз стал совершенно непроницаемо стальным.

 — Какое тебе вообще дело до меня? — огрызнулась девушка, прибывая не в духе любезничать с ним. — Катись отсюда со своим волейболом!

 — Ты не проигравшая до тех пор, пока ты не сдалась!

 — Я давно сдалась! Ещё в тот день! — прошипела Кохэку, чуть не бросаясь на одноклассника. — Слышишь? Сдалась!

 — Тогда почему прямо под твоими ногами находится волейбольный мяч? —спросил Тобио, повернув голову, чтобы лучше её видеть. — Если бы ты не хотела, ты бы не была здесь, не пришла в тот день и не сыграла партию, и уж тем более не стремилась бы обыграть капитана. Да, это было видно со стороны.

 Она оскалилась, но впервые вид её не был устрашающим. Скорее, она выглядела разочарованной. Шли дни и месяца, и боль все сильнее выжигала её сердце, делая его черным. Сердце судорожно забилось, когда он сделал шаг к ней:

 — Ты помнишь меня, и я помню тебя. Я понимаю твои чувства, знаю, что это такое поражение. Знаю, что твоя команда поступила неправильно с тобою. И ты этого не заслужила. И тебе страшно. Страшно снова столкнуться с этой болью, которая тебя преследует уже продолжительное время…

 — Нет, — перебила его Кохэку, ставя руку перед собою в знак «стоп». Напряженная обстановка, недовольные лица, все это нагнетало. Она попыталась что-то сказать, разрядить обстановку. — Молчи. Молчи.

 — Это я попросил классного руководителя посодействовать мне в принятии тебя в волейбольный клуб, — признался Тобио, отводя в сторону глаза от стыда. — Потому что…!

 — Потому что ты идиот! — выкрикнула она, подбегая к нему и тыкая в его грудь пальцем. — Почему ты за меня решаешь всё? Только потому, что видел меня на том соревновании и тебе стало меня жалко? Какой же ты… какой же ты подлец! — выдала она и тут же пожалела об этом. Ей стало плохо, боль в груди становилась нестерпимой. — Я сама решу чего я хочу. И ты не вправе решать за меня! Я не хочу играть в волейбол, потому что мне всё ещё тяжело. Тяжело взять мяч в руки, взлететь, ударить по нему. А потом приземлится и увидеть лица своей команды. Команды, которую ты поддержала на протяжении всей, черт возьми, жизни! Даже если я не капитан… я боюсь, что это произойдет снова. И я не хочу. И не буду. И родители…

 — Это объясняет, что твои родители старались подавить твои естественные таланты. Это то, что родители делают постоянно. Если они тебе пытаются оторвать крылья — это беда, но не самое страшное. Хуже всего, когда ты отрываешь их себе сама, боясь взлетов и падений, — теперь защемило в груди у Кагеямы, стало тяжело дышать. Ему стало её невыносимо жалко.

 Она стояла напротив него, с крошечными морщинками на лбу, оттого, что часто хмурится, с уставшими глазами. Перебинтованные тонкие по-женски пальчики неверно перебирали бинты. Её волосы завязаны в хвост, спущенные две пряди у лица, как раньше. И Кагеяме никогда не были свойственны минутные порывы и слабости, он всегда держал себя в руках. Его здравый рассудок всегда преобладал над чувствами.

 Парень подошёл к желто-синему мячу, что лежал в стороне, и подобрал его. Мягкий нескользящий материал обещал обеспечить четкий контакт с мячом при приеме и подаче.

 — Есть очень много талантливых людей, которые не смогли осуществить свои мечты, потому что слишком долго думали, были слишком осторожны, не решились шагнуть в неизвестность. Мне почему-то очень не хочется, чтобы ты проиграла эту битву с собственным страхом. Есть сражения, которые ни в коем случае нельзя проигрывать, хотя проиграть было бы так легко. Вот в этом-то твоя проблема. Ты больше боишься проиграть, чем хочешь выиграть. — Кагеяма будто говорил сам с собой, а не с одноклассницей. Он опять стремительно повернулся к ней. — Кохэку, — настойчиво сказал он, протянув ей в руки мяч. — Иди и попробуй. Я знаю, что ты можешь выиграть. Но даже если не выиграешь, что с того? Проиграешь, но проиграешь как победитель, с достоинством. Я тебе говорю, если не пойдёшь туда сейчас, всю жизнь будешь об этом жалеть. Команда очень надеется на тебя.

 Перед ней появился мяч, на который она когда-то сама накопила. Её первый и, пожалуй, единственный верный друг навсегда. Она протянула руки к мячу и коснулась его пальцев. Она была теплой, и кожа у неё была гладкая. Её пальцы заставляли забыть о переживаниях, пробуждали чувственность. В ту же секунду Кагеяма переложил свои пальцы поверх её и крепко прижал к мячу, с беспокойством заглянул ей в глаза:

— Обещай, что ты будешь идти вперёд.