Скажи, смогла бы ты убить, спасая чью-то жизнь?

Скажи, смогла бы ты убить, доказывая правоту?

Круши, круши, сжигай, пусть всё горит.

Этот ураган уносит нас под землю.

♬ 30 seconds to mars — hurricane ♬

У Чонгука на спидометре красным горит «200», а на соседнем сидении чужие руки кровью мажут по стеклу. Дорога в никуда несёт их, совершенно чужих друг другу, в полуночной тиши, по заброшенным местностям, минуя сотни километров. Чонгук едва дрожит — не больше, чем случайный пассажир. Он давит на газ, ускоряя полёт. Судорожно перебирает в памяти полученную информацию, сопоставляя с испуганным лицом девушки в свете фар. Её зовут Юнги, и она кого-то убила. Случайно. Кровь по рукам стекает вниз, некрасиво пачкая белую футболку и рваные джинсы. Она не кричит — лишь рвано шепчет, слепо моля увезти хоть куда. Чонгук не до конца улавливает смысл, но позволяет сделать себя невольным соучастником «побега». Юнги крупно дрожит, пальцами сжимая ремень безопасности, и просит быстрее, куда-нибудь к воде. Чонгук молчит всё время, тишиной звенящей давится. Юнги не плачет — эмоций не хватает. Она, будто, инеем покрывается спустя каждый километр. В машине печка не спасает, Чонгук и сам губы кусает от нервозности. Он бежал от неудач, а врезался в проблему покрупнее, вмазываясь в кровь на чужих руках по самое не хочу. Юнги стучит зубами, моргнуть боится лишний раз. Чонгук выжимает скорость до предела, заметив вдалеке свет маяка. Юнги постепенно сползает на сидении, шепча о призрачных надеждах. Ночь вбирает их страхи, замедляя движение. Чонгук давит на тормоза, едва не сбивая столб. Юнги рукой, испуганно, цепляется за руку Чонгука и глазами прощения просит. Чонгук смотрит на неё украдкой и сворачивает к спуску. Юнги постепенно отпускает, всматриваясь в водную гладь за стеклом. Машина едет по песку с трудом, колёсами считая попадающиеся камешки и останавливается. Чонгук переводит дух, мягко оглаживая руль. Юнги пулей вылетает, едва не ломая дверцу. Ветер несёт её к волнам, что грозный шторм предвещают. И свет маяка исчезает в тумане.

Юнги погружается в воду полностью, холодом смывает кровь. Волны поднимаются выше и Чонгук торопливо выходит из машины. Юнги нужно спасать — ураган её снесёт, заберёт в омут. Маяк гаснет совсем, пропадая из вида. Чонгук бежит на ощупь, не в силах даже крикнуть. Вода льдом обжигает и волнами бьёт в самую грудь. Юнги выныривает, молясь, и слабо зовёт: спаси. Вновь. Чонгук стремится на зов, руками ловит айсберг. (И утонул бы вместе с ним, а, может, и сгорел.) Юнги холодная невыносимо, льдинами цепляется в Чонгука. А он держит крепко, упустить боится. Только бы не утонуть.

В себя Юнги приходит уже на берегу, всё ещё гонимая призрачным штормом. Руками тонкими бьёт Чонгука, еле всхлипывая. Он обнимает её, хрупкую, согреть желая. А она молчит, макушкой в грудь крепкую утыкаясь, и тепла просит.

***

Путь до мотеля занимает пять судорожных всхлипов и безуспешных попыток забыться. Юнги съёжилась вся — чонгукова куртка намокла на ней, каплями стекая на прохудившиеся доски пола. Чонгук осторожно прикрывает дверь и отворачивается. Им нужно хотя бы раздеться, насквозь промокшим. Юнги смотрит на одноместную кровать и оборачивается, рукой касаясь руки Чонгука.

Сколько таких заблудших душ сгорали в единении совместного тепла — никто и не узнает. Пальцы Чонгука путались в розовых волосах Юнги, а она легонько царапала его грудь, спускаясь растаявшими льдинками ниже. Юнги не могла уснуть даже к рассвету, лишь всматривалась в подрагивающие ресницы Чонгука. Душа её теплилась от мысли об урагане в вечном огне вдвоём.

По телу Чонгука красиво лился бензин, впитываясь в кровать. Над головой щёлкнула зажигалка, согревая холодные губы Юнги, касающиеся его. Навечно.