Доктор отругал Цзян Чэна за то, что грязными пальцами пытался проверить, глубокая ли рана, сказал, что даже на языке микробов больше, чем на обожжённом, стерильном отверстии от пулевого ранения, а Цзян Чэн руками полез. Сейчас он и сам осознавал, как неосознанно и безответственно тогда поступал. Помимо того, что он мог занести инфекцию, он рисковал сдвинуть пулю с места, и хорошо бы она просто вывалилась из ребра и выпала наружу.
Он вздохнул, закрыл глаза, расслабившись на больничной койке. Он даже не помнил, сколько ему уколов сделали, включая местные анестетики. Он бы вытерпел, если бы и по живому пулю извлекли – ещё на адреналине был, но медики наотрез отказались заниматься живодёрством, когда есть хорошая альтернатива. Прогресс не стоял на месте ни в одной отрасли, а медицина, наверное, – одна из самых продвинутых.
Было спокойно. Цзян Чэн знал, что его семье уже сообщили. Но он никак не ожидал, что первым в палату ворвётся Вэй Ин с настоящим воплем:
- Почему ты меня не позвал с собой?! – в его глазах лучился чистый гнев, как раз такой, какой в последнее время частенько охватывал Цзян Чэна. – Почему, Цзян Чэн?! Я же спрашивал!
- Убавь громкость, ты в больнице находишься, - упрекнул его Цзян Чэн.
- Нет, ты мне ответь! Теперь ты на меня в смертельной обиде?! И из-за этого надо себя гробить, да?!
- Да не гробил я себя! – рявкнул Цзян Чэн, лишь бы его заткнуть. Чего доброго, и правда могли выставить за дверь, а Вэй Ин и так слишком редко стал уделять брату внимание.
Вэй Ин замолчал, только дышал часто, шумно, почти сопел. Он стул пододвинул, склонился, рассматривая то ли свои ноги, то ли ножки кровати. Так и сидел не меньше минуты в полном молчании, сцепленные в замок руки вытянул перед собой, умостив локти на коленях, безостановочно шевелил пальцами – всё выдавало в нём нервозность. А потом он заговорил:
- Ладно, я знаю, сам виноват. Я о тебе не подумал совсем. Решил в романтику окунуться с головой, потому что Сичень… Ну неважно.
- Нет уж, договаривай, - с язвинкой потребовал Цзян Чэн. Кто бы сомневался, что в разговоре снова всплывёт Сичень.
- Если тебя это так мучает, я остановлюсь. Просто мне хотелось… - Вэй Ин не мог подобрать слов. Он руки расцепил, одной из них в волосы полез, голову повернув в сторону, чтобы удобнее было с остервенением чесаться. – Я думал, всё как раньше будет. Всегда. Но я понимаю, что это уже не детские забавы. И наши отношения будут причинять всем скорее неудобство, чем что-то ещё. Чёрт, я даже не могу слов подобрать. А виноват ты! – он взгляд вскинул, в Цзян Чэна палец упёр и замолчал.
Цзян Чэн хотел сказать, что все будут только счастливы, если он оставит Лань Хуаня, но не сказал. Их отношения слишком яркие, чтобы всё это оставалось в тайне, и никто не делал замечаний и не пытался поинтересоваться их выбором. Выходит, эти проклятые отношения причиняли неудобство только Цзян Чэну. Речь даже не о неудобстве шла, а о резком несогласии. Цзян Чэн до отчаянного вопля не хотел, чтобы Вэй Ин встречался с Лань Хуанем. Он бы, наверное, не смирился, будь его избранником кто-то другой.
Цзян Чэн выдохнул, руку на лоб положил, ладонью вверх, снова расслабился:
- Получается, я в твои отношения вмешался.
- Это не так. Ты просто… ты просто не мог закрыть глаза.
- Это и называется «вмешался». Я не хочу становиться злодеем, поэтому просто дай мне немного привыкнуть к мысли, что ты больше не принадлежишь мне полностью.
- Ты мой брат. И ты можешь не соглашаться.
- Всё равно. Третий лишний, - Цзян Чэн вообще отвернулся. – Не хочу быть третьим.
Вэй Ин помалкивал. Цзян Чэн слушал тишину, шаги за дверью, голоса, птиц за окном. Было уютно, в меру прохладно, и свет в меру приглушённый – всё для удобства и спокойствия пациентов. Цзян Чэн не задержится надолго. Врач сказал, что подождёт результатов анализов, а потом отпустит домой на своих ногах.
- Я ненавижу, когда моему брату плохо, - Вэй Ин совсем рядом очутился, тронул его плечо, потом провёл рукой до среднего ребра, до бинтов, сдвигая лёгкое одеяло. Цзян Чэн снова к нему повернулся, изучал собственную обнажённую грудь, перевязанную поперёк бинтами. Хорошо заштопали, даже повязка не пропиталась кровью. А может, и не штопали – он не интересовался, как заживают огнестрельные раны. Вэй Ин под повязку не полез, вместо этого надвинулся на неё, легонько, даже не нажимая, и кругами поводил возле невидимой раны.
- Я так соскучился по тебе, - Вэй Ин улёгся лбом на плечо Цзян Чэна, а Цзян Чэн ему на макушку руку положил и принялся перебирать пальцами в его волосах. – Но у меня совсем не было времени забежать к тебе. Ты знаешь, все эти люди хотят от меня открытий и подвигов. Меня даже на интервью пригласили, когда посмотрели ролик про антикомариную печать. Посчитали блестящим изобретением. Но это ведь не так. Это обычная печать.
- Просто никто не желает транжирить силы на такую ерунду, - закончил за него Цзян Чэн. – Ты не поедешь сегодня в офис?
- Не поеду. С тобой останусь, - заверил Вэй Ин, боясь шевельнутся, чтобы Цзян Чэн не перестал его теребить.
- Совсем же утро ещё. Работа кипит.
- Пусть кипит. Я достаточно сделал, а теперь хочу нагнать упущенное. Сегодня я весь твой.
- Неужели? – с насмешкой спросил Цзян Чэн. – Что-то не верится.
Стоило только позвонить Лань Хуаню…
Едва Цзян Чэн вспомнил о нём, как раздался мобильный рингтон. Вэй Ин дёрнулся, выскальзывая из-под руки брата. Цзян Чэн хотел ткнуть его носом в то, как он хочет весь день провести с раненым, но промолчал. И правда начал предъявлять на Вэй Ина права. А это не очень хороший поступок. Нельзя ограждать его от любви. Да у брата столько этой любви было, что он выплёскивал её на всех окружающих и на изобретения. Может, теперь он немножко остепенится.- Лань Хуань, - назвал Вэй Ин и на Цзян Чэна глянул, трубку рукой прикрыл. – Я мигом, хорошо?
- Беги давай, - изображая безразличие, подстегнул его Цзян Чэн. Вэй Ин ушёл, а ему оставалось горестно вздохнуть и снова сесть на кровати. Болело, только когда он двигался. Наверное, к вечеру будет хуже, но пока вполне терпимо. Он так не хотел отпускать брата к Лань Хуаню, даже по телефону, что снова готов был начать злиться. Надо изобрести способ остужать свои эмоции. Время тикало, а Вэй Ин всё болтал с любовником. Интересно, было у них уже или нет? Цзян Чэн был склонен полагать, что да, потому что Лань Хуань и не скрывал, что давно влюблён, а Вэй Ин скор на принятие решений. Спрашивать об этом Цзян Чэн разумеется не будет хотя бы ради собственного спокойствия. Если он точно будет знать, что они спали, у него не останется надежды, что всё ещё не зашло так далеко.
Цзян Чэн был спокоен, хотя понимал, что обманывает себя. Он обе руки на лицо положил, сгорбился, до боли в рёбрах. Казалось, болели они все, а треснуло лишь одно. Он сидел совершенно неподвижно, пока на повязке не появилось маленькое алое пятнышко, постепенно увеличивающееся в размерах. Ему велели не напрягаться, особенно грудь и живот. Но рана не будет кровоточить вечно. И душевные раны имеют то же свойство, только болят чуточку дольше.
Вэй Ин вернулся спустя целую вечность и сразу к Цзян Чэну подскочил:
- Цзян Чэн! Тебе больно? Позвать кого-нибудь? Я быстро, ты только…
- Угомонись, я просто устал и не хочу здесь заснуть, - остановил его Цзян Чэн. Вэй Ин почти силком уложил его обратно и остановил взгляд на бинтах, нахмурился.
- Это нормальное явление, - пояснил Цзян Чэн. – Только прошу тебя, не поднимай панику, - он даже поморщился, показывая, как ему надоела вся эта суета.
- Пообещай, что в следующий раз позовёшь меня, - потребовал Вэй Ин.
- Усянь, не надо…
- Пообещай! Где бы я ни находился и что бы ни делал, я не хочу, чтобы из-за этого погиб мой брат!
- Ты вообще в меня не веришь? Я же не погиб. И рана пустяковая. Тебя рядом не было – и ничего, выжил.
- Это не смешно.
- Я не смеюсь.
Посмотрел бы Цзян Чэн, как братишка прискачет на его зов, находясь в постели с любовником. Цзян Чэн даже эту картину представил, когда они в процессе. И вдруг звонит телефон, вдруг Вэй Ин вскакивает, невзирая на стояк и липкую задницу…
Цзян Чэн чертыхнулся. Ненавидел себя за такие откровенные видения. Он даже на брата посмотреть не смел в этот момент, стыдно стало. Может быть, у них всё чисто и невинно. Лань Хуань не садист и прислушается к словам партнёра, если он будет против. Он Вэй Ина уже не первый год любил, если Цзян Чэн вообще хоть что-то смыслит в любви, способен подождать ещё немножко.
- У тебя голова кружится? – спросил заботливый Вэй Ин.
Цзян Чэн как будто проснулся, уставился на него, вполне одетого и не потного от страсти.
- Немного, - слукавил Цзян Чэн, - от лекарств, наверное.
- Родители сейчас подъедут. Они сами вынуждены были уладить дела с семьёй Цзинь и убедить общественность, что никаких тварей не было, кроме того скота, который на тебя руку поднял, - его глаза нехорошо сверкнули. Цзян Чэн тут же поверил, что Вэй Ин за него кому угодно шею свернёт, несмотря на свой миролюбивый нрав.
- Они сильно волнуются? – спросил Цзян Чэн.
- А сам как думаешь? Чего им только стоило вместо больницы помчаться улаживать формальности. Но ты тогда на операции был, и они сделали выбор.
Операция длилась всего ничего. Наверное, и часа не прошло, а то и получаса. Всего-то и надо было пулю вытащить, помазать и закрепить то, что расходится. Даже Вэй Ин не успел, хотя не покидал города. Наверняка ему стоило огромного труда удержаться и примчаться на машине, а не на мече, чем вызвал бы переполох. Заклинатели в небе – опасность рядом. Конечно, это не являлось верной приметой, но становилось предметом для разговоров.
- Хорошо, я понял. Вместе с ними и вернёмся домой, - Цзян Чэн попытался расслабиться, но в присутствии брата это становилось невозможным. Едва Вэй Ин начал встречаться с Сиченем, словно превратился в другого человека. Теперь Цзян Чэн не мог беззаботно обсуждать с ним красоток. Он и красавчиков бы не захотел затрагивать. Теперь это стало слишком деликатной темой.
- Ты отдохни, - Вэй Ин опять сидел к нему вплотную, наклонившись. – Хочешь, я тебе попить принесу или поесть?
- Я не голоден.
И тут же урчание в животе опровергло громкое заявление.
- Я недавно из-под анестезии. Надо, чтобы она хоть частично вышла из организма, - с нажимом произнёс Цзян Чэн. – Или ты хочешь меня угробить?
На самом деле доктор ничего не сказал насчёт еды. Просто Цзян Чэн слышал, что после общего наркоза нельзя есть минимум половину суток. И он на самом деле не хотел есть. Он испытывал отвращение к еде, помня разодранные шеи перед глазами. Всё это вместе с тревогой лишало его аппетита.
- Цзян Чэн, ну хоть скажи, что я могу для тебя сделать?
- Можешь прилечь рядом со мной? – Цзян Чэн подвинулся, а Вэй Ин, не долго думая, примостился рядом. Было тесно, но так хорошо, что незаметно и веки начали опускаться. И так же незаметно Цзян Чэна окутал сон.
Цзян Чэн давно не чувствовал настолько лампового семейного тепла. К нему относились как к любимому ребёнку. Родители старались поддерживать беседы между собой, делая вид, что всё идёт своим чередом. Вэй Ин таскал из общих тарелок самые лакомые кусочки и подкладывал Цзян Чэну. Яньли рассказывала о казусах на работе. Она их столько повидала, что оставалось лишь удивляться, хотя удивительного ничего в этом не было. Она раньше братьев полностью влилась в семейный бизнес. Она затронула даже тот самый рекламный ролик с гигантским комаром в конце, созналась, что сама его выдумала, хотела придать нотку абсурдности. Абсурд часто привлекает зрителей. Но, как выяснилось, комиссия не одобрила такой самодеятельности. Возможно, она посчитала, что всё связанное с искусством заклинателя высмеивать нельзя. Наверное, так было правильно.
Вечер пролетел совсем незаметно, и когда Цзян Чэн наконец умылся и бухнулся в постель, закутался в одеяло, ощутил себя по-настоящему счастливым. Не хватало только брата под боком с его шутками и безумными предложениями. Цзян Чэн повернулся на другой бок, придавил одеяло и не смог втащить под него правую руку. Пришлось орудовать левой, соблюдая осторожность. Медленно. Очень медленно, он приподнялся и потянул за краешек. Одеяло поддалось неохотно, как будто весило тонну.
Затем бесшумно приоткрылась дверь. Цзян Чэн замер, прислушался и не услышал ни звука. Однако кто-то вошёл, мягко ступая лапками по ворсистому паласу. Шаг, второй, третий. Настолько крадущимися шагами, просто-таки наигранными, мог передвигаться только один человек.
- Усянь, - позвал Цзян Чэн, всё ещё не видя его, ибо был повёрнут к двери затылком, голову выворачивал и не мог разглядеть вторженца.
- Ты перевернуться хочешь? – спросил Вэй Ин, очутившийся совсем рядом.
Цзян Чэн выдохнул. Заставил же брат его поволноваться. Мало ли кто по ночам по дому шастает. А вдруг вооружённый грабитель, а Цзян Чэн даже не вспомнил о щите из Ци.
Вэй Ин обхватил его рукой и аккуратно приподнял под грудь, случайно задел сосок, с нажимом провёл по нему тканью пижамного жакета, безо всякой задней мысли, а Цзян Чэн почувствовал резкую отдачу. Он чуть не выругался от удивления из-за реакции собственного тела. Вот вам и результат постоянного осмысления однополых отношений. Правда, Цзян Чэн никого другого не мог представить, кроме брата.
Он скрыл своё недоумение и помог перевернуть себя. Вэй Ин сделал больше, подхватил его под спину и переложил поближе к противоположному краешку, а сам с ногами на кровать забрался, завозился.
- Погоди, - встрепенулся Цзян Чэн, - ты что делаешь?
- Спать собираюсь, - приостановился Вэй Ин, вёл себя как ни в чём не бывало.
- Так, - Цзян Чэн руку ко лбу поднёс, - а ну вали к себе.
Не хватало ещё слушать его дыхание в ухо и ощущать его тепло под боком. Да Цзян Чэн от такого точно головкой тяпнется.
- Почему? Мы же раньше часто так лежали.
- Раньше, - надавил Цзян Чэн. – Но раньше ты не был геем. Мало ли что ты там удумаешь, видя меня спящим и беспомощным.
- Да за кого ты меня принимаешь? Я что, маньяк какой-нибудь?
- От тебя всего ожидать можно.
- Ну спасибо за впечатляющий отзыв.
Вэй Ин не послушался, забрался под одеяло и затих, прижавшись к Цзян Чэну всем боком. Цзян Чэн не смотрел на него, зато во всей красе ощущал взгляд на себе. Он беспокоился. Он так хотел полежать рядом с ним, а теперь просто в панике из-за исполнившегося желания. С желаниями надо быть поосторожнее, а в голову только глупости лезли. Он почему-то решил, что раз исполнилось одно, то обязательно исполнятся и все остальные. Помимо воли разума он подумал: «Хочу попробовать твои губы на вкус».
- Проклятье… - пробубнил он себе под нос, завозился.
- Эй-эй, поосторожнее, - Вэй Ин поймал его, прижал к кровати. – Тебе нельзя резко двигаться.
- Ты поэтому пришёл? Тюремщиком моим будешь?
- Ага.
Цзян Чэн затих, пытался разобраться с мельтешащим сумбуром в голове. Что он только что подумал? Как он вообще мог представить, что Вэй Ин вместо Лань Хуаня полезет целоваться к брату? Это возмутительно.
Цзян Чэн, не в силах сдерживать эмоции, опять попытался перевернуться. Пусть Вэй Ин обозревает его спину. Вэй Ин опять его поймал.
- Ты на другой бок хочешь?- осведомился он.
- Нет. Хочу видеть твою виноватую физиономию из-за того, что бросил меня ради… работы.
Не стоило упоминать Лань Хуаня. Он не такой злодей, каким казался Цзян Чэну из-за личных бзиков. Вэй Ин понял его слова слишком буквально. Намеренно или нет, но он пропустил сарказм мимо ушей, повернул Цзян Чэна к себе.
Цзян Чэн глаза широко распахнул, потому что теперь они лежали на одной подушке, лицом к лицу, и смотрели друг другу в глаза. Близко-близко. Если прислушаться, можно услышать его дыхание. Если принюхаться, можно почувствовать слегка мятный запах из его рта. Если присмотреться, можно разглядеть то самое выражение на его лице, тёплое и любящее. Не то, каким он смотрел на любовника. Вэй Ин всегда принимал сторону Цзян Чэна, даже когда последний был не совсем прав. В детстве он даже побил нескольких ребят из-за того, что они хвастались стать заклинателями сильнее наследника семьи Цзян. Но они не стали. Учиться начинали все, но до адептов добрался только один из них, выучился в настоящего заклинателя и часто посмеивался над детскими проделками. Он просто не смог обогнать в искусстве ни Вэй Ина, ни Цзян Чэна, и сдался, довольствовался тем, чему научился, и работал на семью Цзян.
- Приятно пахнет, - Вэй Ин ещё приблизился, несколько раз быстро втянул носом, как собака, учуявшая след.
- Иди ты… - тихонько возмутился Цзян Чэн.
- Привкус лимона и… - снова звуки из его носа, - корицы? Нет, серьёзно, какой пастой ты чистишь зубы?
- Сказал же: отстань от меня, - Цзян Чэн руку ему на лицо положил и отпихнул.
Вэй Ин не поддался, во всей красе продемонстрировал превосходство и прижал Цзян Чэна плечами к кровати, продолжая его удерживать. На миг одеяло взметнулось, когда при повороте Цзян Чэн ногами взмахнул. Неудачно взмахнул, ощутил боль в рёбрах от резкого движения. Он мог освободиться, но не делал этого, потому что ему было предписано не тревожить рану. Его жизни ничего не угрожало, а значит рваться, как дикий зверь, не стоило. Вэй Ин над ним наклонился, к его лицу, к его губам. Цзян Чэн почувствовал бешеное биение собственного сердца, отдающего в висках синхронной пульсацией. Он ждал. Он по-настоящему дрогнул, вспомнил о своём опрометчивом желании. Он снова заёрзал, а Вэй Ин обездвижил его одним словом, произнесённым шёпотом:
- Тихо.
Он приближался. Его губы были совсем близко. Самое бы время закрывать глаза, а Цзян Чэн, наоборот, распахнул их пошире. И ощутил прикосновение. Только это были не губы, а нос. Вэй Ин тут же приподнялся и довольно прокомментировал:
- Лимон, корица и ваниль. М-м-м… Слушай, а здорово сочетается. Может, мне придумать печать, освежающую дыхание?
- Да заткнись ты! – выпалил Цзян Чэн. Сердце всё ещё ухало, и сам он подрагивал. За несколько секунд испытал бешеную скорость смены эмоций от недоумения, до страха и разочарования, потому что не случилось чего-то важного. Да и чего он вообще ждал. Помимо того, что это мерзко, целоваться с мужиками, у Вэй Ина была своя пассия. Пусть с ней и целуется.
Цзян Чэн никак не мог найти себе подходящего положения. Он опять вертелся, а Вэй Ин помогал. И когда рана всё-таки разболелась, Цзян Чэн наконец затих, лёжа на спине. Он даже не смотрел на брата, думал, как так получилось. Что сейчас произошло? О чём думал Вэй Ин в этот момент? Но мыслей брата он постичь не мог, тем более ещё не разобрался в своих. Он лежал и вслушивался в дыхание Вэй Ина, ощущал пульсирующую боль, казалось, во всей груди и животе. Он терпел. Надо было попросить подать ему обезболивающее и стакан воды, а Цзян Чэн терпел. Он буквально чувствовал, как время тикало, проходило мимо. Он продолжал бездарно его терять. У него такая замечательная возможность поговорить с братом, а он её упускал. Сейчас Цзян Чэн мог бы спокойно выслушать его отповедь об отношениях. Вэй Ин не стал бы скрывать семейных ссор и взаимного недовольства из-за всяких пустяков. Он был открыт.
Цзян Чэн повернулся к нему, готовый затеять это разговор. Но Вэй Ин уже спал. Тихонько сопел сквозь разомкнутые губы. Он выглядел таким невинным, руку себе под голову подложил, а второй обнимал Цзян Чэна.
Цзян Чэн не думал, что делает. Он как будто забылся, просто потянулся к нему, снова ощущая вспышку боли, но не обратил на неё внимания. Сейчас было важнее почувствовать, каково это – испытать запретный поцелуй. Желание, которому суждено было исполниться. Он достал до губ брата и помедлил, стараясь не дышать на его лицо. Заклинатели спят чутко. Возможно, Вэй Ин уже проснулся. Цзян Чэн помахал перед его лицом рукой. Вэй Ин только лоб нахмурил и раз чмокнул губами, снова призывно их приоткрыв. Висеть в неопределённой позе было неудобно. Цзян Чэн наполовину лежал на спине, наполовину на боку. Его голова находилась на весу. Он попытался изменить положение, оказываясь ещё ближе. Так близко, что даже в темноте он мог различить каждую чёрточку на лице брата. Цзян Чэн легонько коснулся его губ и лизнул их языком.
А потом опомнился, отпрянул и тут же вытер свои губы руками, обеими по очереди. Страх от только что содеянного призывал его нервно вскакивать и куда-нибудь бежать. Он отодвинулся, а потом понял, что Вэй Ин уже не спит. Внутри всё похолодело, когда Цзян Чэн принялся судорожно соображать, в какой момент брат проснулся.
- Цзян Чэн, тебе плохо? – Вэй Ин и виду не подал, что стал свидетелем возмутительного деяния.
- Больно очень, - пробормотал Цзян Чэн.
- Тебе помочь перевернуться?
- Нет, подай обезболивающее и воды. Оно на столе лежит, прямо посередине.
- Ага, я сейчас.
Вэй Ин поспешно выбрался из-под одеяла и выполнил просьбу брата. Цзян Чэн таблетку сразу проглотил, а воду допил залпом, чувствуя пересохшее горло. Он бы ещё попил, но молча передал стакан брату и смотрел, как он ставит его на стол, а потом возвращается.
- Тебя набок повернуть? – спросил заботливый Вэй Ин.
- Не надо.
- Но если будет надо, ты скажи.
- Я что, совсем беспомощный? – огрызнулся Цзян Чэн, решительно вертясь спиной к нему, накрылся одеялом по самые уши, чтобы слышать меньше звуков. – И только попробуй ко мне прикоснуться – руки оторву.
- Всё ещё боишься, что я попытаюсь тебя соблазнить?
- Кто тебя знает? Ты уже искушённый.
- Я не стану, Цзян Чэн, - снова он близко-близко, дышал в затылок. – Я же не законченная сволочь. Только не тебя.
Сердце ёкнуло. Цзян Чэн на него разораться хотел и выпинать ногами за дверь, потребовав, чтобы и близко не подходил. Цзян Чэн больше не шевелился. Неожиданно горько было услышать о том, что Вэй Ин даже не попытается посмотреть на него как на партнёра. В какой-то миг Цзян Чэн посчитал это дискриминацией, потом сам себя осудил за подобные мысли. Он начинал метаться, его дрожь колотила, ему кричать хотелось.
Вэй Ин то ли понял его состояние, возможно, не догадавшись о причинах, то ли просто ему так удобнее было, но он просунул руку под рукой Цзян Чэна и свесил её спереди. Цзян Чэн не шевелился, смотрел на его неподвижную кисть и слушал дыхание за спиной. Ощущал движение волос на затылке от горячего воздуха, вырывающегося из груди брата. Цзян Чэн лежал неподвижно до тех пор, пока Вэй Ин не успокоился и не задышал ровнее. Он спал. И только тогда Цзян Чэн тронул его пальцы, провёл выше и обхватил всю его кисть, борясь с тёмным чувством внутри себя, будоражащим и запретным. Он осознавал, что делает и почему, и вопреки здравому смыслу не хотел останавливаться.
На следующий день мама осталась дома, тогда как папа с братом вернулись в офис. Всё шло как обычно, буднично, если не учитывать, что мама работала дома только для того, чтобы сдержать пышущего энергией сына. Цзян Чэн почти не спал этой ночью, но не от боли, а из-за близости Вэй Ина. Его постоянно посещали странные фантазии, становящиеся всё откровеннее. Стоило ему задремать, как он уже полностью погружался в любовь своего брата. Он просыпался, ощущал себя потным и горячим, вытирал лоб прямо одеялом, пока Вэй Ин не догадался принести ему пачку салфеток. Цзян Чэн использовал их все, и даже больше, потому что поутру обнаружил возле своей кровати две пачки, одна из которых была полностью пустая, даже разорванная, вторая наполовину, а вокруг гору смятых салфеток. Потом все незаметно влились в привычный быт. Папа с братом уехали, а мама так и разложила всю документацию в холле.
Зато на следующий день арест был снят, и Цзян Чэн поехал в офис вместе с отцом, не стал садиться в собственную машину. Он меч с собой взял. Это не было чем-то необычным. Многие заклинатели привязывались к своему оружию, выкованному индивидуально для них. При создании меча для заклинателя запрещалось использовать современные технологии, так как меч получался без души, к каким бы ухищрениям ни прибегали мастера. В итоге с древности сохранилась профессия кузнеца. Она оставалась востребованной, потому что помимо заклинателей мечи заказывали обычные люди, желающие обучить своих чад заклинательскому ремеслу. Даже если это чадо не оправдывало надежд, меч всё равно получал почётное место в доме. Были и коллекционеры, скупающие мечи у заклинателей или бывших заклинателей. Цзян Чэн не понимал людей, способных расстаться со своим мечом. Это выглядело, как предательство. Это было равносильно тому, что меч отказался бы принимать на своё лезвие заклинание в самый ответственный момент.
После происшествия Цзян Чэн сам не заметил, как получил некую душевную травму. Это не был психоз или что-то глубокое. Цзян Чэн с этим легко справлялся. Но когда закончилось действие всех успокоительных, он почувствовал укол. Он мог погибнуть в ту ночь. Никогда прежде он не был так близок к реальной смерти. Он не был новичком в битве, но являлся новичком в большом мире. Все битвы до этого он принимал с товарищами, и большая их часть касалась мелких преступлений, поначалу похожих на нападение твари. Преступники сообразили, как отвести от себя внимание. Потом всё равно их замысел раскрывался, но многим этого времени хватало, чтобы скрыться. Если преступники прятались в соседних провинциях или даже на другом конце страны, их всё равно находили по ориентировкам заклинателей и полиции. Но если беглецу удавалось прошмыгнуть на международный рейс, он мог остаться без наказания.
Цзян Чэну было спокойнее с мечом.
- А Усянь где? – спросил он.
- Уже умчался, - папа на него глянул и вернулся к дороге впереди, минуя ворота. – Вскочил спозаранку, как будто опаздывал.
Опаздывал к Лань Хуаню. Они жить друг без друга не могли. Проведя с Цзян Чэном две полные ночи и целый день, он решил, что воздерживался достаточно.
- У него проект горит, - развеял все мрачные мысли сына Фэнмяь. – Тот самый, комариный.
- Уже выход продукции?
- Пока только пробный. Первая партия сегодня уйдёт с закрытого аукциона. Если печать воспримут хорошо, Вэй Усянь станет очень богатым.
- Как будто у него до этого денег не было, - усмехнулся Цзян Чэн, отворачиваясь к окну.
- Откуда столько цинизма?
Молчание.
- Ваньинь.
- Это не цинизм. Все события прошли мимо меня, а я даже не смог порадоваться за его успех.
Цзян Чэн на самом деле радовался, но большая часть его мыслей была обращена к отношениям брата и случившемуся происшествию. Всё это перемешивалось и давало мрачный эффект.
- Держишься молодцом, - прокомментировал папа. – Испугался?
Он тоже волновался за ту ночь.
Цзян Чэн полностью к нему повернулся и сознался:
- Не то чтобы испугался. Я не боюсь людей и их маний. Потом неприятно стало, что этот отморозок всё-таки достал меня.
- Многие не успели бы защититься, - выразил похвалу отец. – Мало кто считает, что человек способен нанести вреда больше, чем твари.
- Если это не человек с оружием, - напомнил об одном немаловажном аспекте Цзян Чэн.
Он не видел оружия в руках подонка, пока не раздался выстрел. Первым делом человек смотрит в лицо, а убийца отлично воспользовался этими драгоценными секундами.
- Но ты всё-таки успел.
Папа всё ещё беспокоился. Выглядел он обычно, но Цзян Чэн чувствовал, как он печётся о нём. Все незаметно заботились о Цзян Чэне с удвоенным усердием. Цзян Чэну это нравилось, потому что и других не напрягало. У них была дружная семья. Образец семьи, про которые говорят: семейное счастье. В это счастье была замешано много чувств и эмоций, включая небезызвестную любовь. Но как раз слово «любовь» Цзян Чэн начал стесняться произносить даже наедине с собой. Он и думал о ней как о чём-то запретном. Когда становился в душ и начинал фантазировать, в то же время стыдился своих мыслей, ругал себя и заставил остановиться. Он не замечал раньше, какое огромное место занимает Вэй Ин в его сердце, но понял, когда он ушёл.
- Я заклинатель, пап, - объяснил Цзян Чэн, не вдаваясь в подробности. – Сердился, что никто ничего толком сделать не может, поэтому и оказался там первым. Если бы дожидался наряда полиции, преступники уже обживались бы в другой стране.
- Ты поступил мужественно. На первый взгляд опрометчиво, но это далеко не так, - папа рискнул оторвать одну руку от руля, тронул волосы сына и погладил его по голове. Цзян Чэн, хоть и отвык от детских ласк, мужественно стерпел и ни слова не сказал в упрёк, напоминая, что он давно не маленький. – Ты усвоил, что такое – быть заклинателем. Теперь я за тебя спокоен, куда бы ты ни отправился.
- Да. Наверное, - не стал вдумываться в смысл сего заявления Цзян Чэн. – А Усянь…
- Они с Сиченем продвигают развитие мероприятий. Если всё правильно сделать, прибыли от них будет не меньше, чем от хорошего продукта, даже с учётом всех благотворительных акций.
Опять Сичень.
- Он что, вообще без Сиченя жить не может? – вырвалось. Но оправдываться поздно, Цзян Чэн пошёл до конца. – Почему нельзя этим заниматься с кем-нибудь другим? Почему не со мной? Не с Ванцзи? Не с кем-то из нашей компании?
- А почему не с Сиченем? – разбил все его доводы Фэнмянь.
Действительно, почему нет? Если насчёт своего участия Цзян Чэн мог поспорить, то Ванцзи было бы в тягость работать с Вэй Ином. Он не скрывал своей антипатии к нему. Вёл себя образцово, старался усмотреть в Вэй Ине только коллегу по работе, но его выдавали короткие отзывы об упомянутом человеке.
- Да, я всё ещё никак не успокоюсь, - Цзян Чэн расслабился, глаза прикрыл. – Наверное, слишком долго думал, что значит полностью посвятить себя профессии заклинателя.
- А ты бы хотел?
- Гоняться за тварями всю жизнь и получать за это деньги и славу?
Папа не показывал, нравится ему эта идея или нет. Наверное, он, как и остальные заклинатели, переживал из-за существования тёмного пятна. Возможно, это случится не сейчас. Возможно, через сто лет или тысячу, но однажды оно рванёт, да так, что мало не покажется. И описываемый разными авторами в разной интерпретации Армагеддон налицо.
- Ты хочешь, чтобы я стал заклинателем? – спросил Цзян Чэн.
- Я не хочу, чтобы ты принимал решения, основываясь на чужих словах. Как отец, я не хочу подвергать тебя опасности. Но как отец, я и горжусь тем, что ты настоящий заклинатель.
- Тогда я, пожалуй, подумаю.
Цзян Чэн помнил, как сам повлиял на решение брата. Вэй Ин всегда искал, где реализовать все свои силы, и всерьёз собирался поступить на кадровую службу. Цзян Чэн ему помешал. Теперь он, как и папа, и жалел об этом, и радовался одновременно.
- Ваньинь, если ещё раз я попрошу тебя взять брата с собой, пожалуйста, не пренебрегай моим советом.
- Хорошо, пап. Я и сам понял, какую ошибку совершил. Мы с ним вместе сами задержали бы и машину, и убийцу. И тогда властям не пришлось бы гоняться за ним лишние сутки.
Цзян Чэн и сам позовёт брата в следующий раз. Ревность делает человека опрометчивым.
Он судорожно вдохнул и руки в кулаки сжал. Правда наружу лезла, а он её отрицал. Он уже давно понял, что чувствует к брату. И если бы не настойчивость Лань Хуаня, сколько ещё продолжалось бы их мирное, естественное сосуществование в одном доме? Может быть, Цзян Чэн никогда бы так и не осознал. Он бы принял женщину, которую брат привёл бы домой и сказал, что женится. Они всё равно все остались бы в одном громадном доме. В этом доме можно было даже не встречаться неделями, если не стремиться ко встречам. Они всегда собирались за одним столом, всегда заходили друг к другу в кабинеты, всегда гуляли в одном и том же саду.
Здание офиса показалось впереди, уже за поворотом. Сбоку тянулась необъятная стоянка. Такая большая, что даже оставались свободные места. Компания Цзян позволяла ставить на неё машины сотрудникам других предприятий, закусочных, магазинчиков. Папа свернул, и машину тут же окружили служащие парковки. Все знали машину Цзян Фэнмяня и стремились услужить. Они оба, мама и папа, хотя, пожалуй, и сестра тоже были уважаемыми людьми, а Цзян Чэну с братом только предстояло занять своё место. Вэй Ин уже начал. Значит, стоило подсуетиться Цзян Чэну.
- Я загляну через часик, - папа не спешил покидать салона, - чайку попьём, а то ты поклевал утром, как птенчик.
- Утром не только у меня нет аппетита, - нашёлся Цзян Чэн.
- Поэтому через часик.
- Пап…
- Договорились?
Всё ещё было необычно принимать в офисе родственное отношение отца, чтящего этикет и умеющего разделять личное и работу.
- Ты меня не слушаешь, - объявил Цзян Чэн. Папа ждал. Ничего не оставалось, как сдаться. – Хорошо, я подготовлю чашки.
Может, предложить Вэй Ину присоединиться к ним? Цзян Чэн тут же отмахнулся от этой идеи. У Вэй Ина началась собственная жизнь. Не стоило выдирать его из неё и ставить палки в колёса. Если Цзян Чэн его любил, то нужно было принять его выбор, как бы тяжело это ни было.
Однако все благие намерения Цзян Чэна выветрились, когда он повернул за угол чудесным образом опустевшего коридора и увидел там спевшуюся парочку. Цзян Чэн вздрогнул, как будто не ожидал случайно с ними пересечься. Он попытался призвать все свои мысли к порядку, но не получалось. То, что он видел, пробуждало в нём самые гадкие мысли и образы. Отношения брата сразу стали казаться грязными, а Лань Хуань – отпетым негодяем.
Они стояли в коридоре, разговаривали на пониженных тонах. Наверняка о чём-то своём, любовном. Цзян Чэн развернулся, готовый прятаться в лифте, чтобы хоть собрать мысли в кучку. Душевная гармония, которой он достиг за последние сутки, рассыпалась в пыль. И понадобилось-то всего – смешно сказать – увидеть их вместе.
- Цзян Чэн! – Вэй Ин заметил его.
Цзян Чэн ещё даже не обернулся, но увидел, как брат рванул к нему. Цзян Чэн поворачиваться начал и успел заметить взгляд Лань Хуаня. Видимо, он и во взгляде Цзян Чэна что-то прочёл, потому что ухватил своего ненаглядного за руку, продолжая сверлить Цзян Чэна, как ревнивый муженёк.
- Ай, ты че… - Вэй Ин не договорил, потому что Лань Хуань втянул его в поцелуй.
У Цзян Чэна душа перевернулась, сгорела дотла и возродилась снова, злобной и уязвлённой. Он ничего не сказал, пошёл прочь и чувствовал сверлящий взгляд в спину. Это было чересчур. Никто бы так не поступил, а Лань Хуань делал это намеренно. Он хотел показать Цзян Чэну то, что показал.
Цзян Чэн не помнил, как до кабинета добрался, сразу стакан воды налил и выпил залпом, потом ещё один. Потом он бухнулся в крутящееся кресло за столом. Даже не осознавал, как дошёл до него. Ни о каком начале работы речи идти не могло. Он руки локтями бухнул на стол и спрятал лицо в ладонях, потом голову ещё ниже наклонил, так, что пальцы на его затылке коснулись друг друга. Он не верил в то, что видел. Как будто в Лань Хуаня, всегда доброжелательного и сдержанного, вселился демон. Может, его тварь коснулась на последнем соревновании? Как Цзян Чэн ни примеривал к нему роль злодея, не мог этого всерьёз признать. Лань Хуань не из тех, кто станет мстить или намеренно вызывать ревность.
Открылась дверь. Он быстро руки из волос убрал и выпрямился в кресле.
- Господин Цзян, вам нехорошо? – спросила секретарь. – Вам принести обезболивающее?
Цзян Чэн ответил не сразу. Оказалось сложно подобрать ответ даже для такой будничной ситуации. Он заставил себя опомниться, головой тряхнул:
- Нет, всё в порядке.
Он подозревал, что у него лицо побледнело. Надо было объяснить секретарю, чтобы она не волновалась и, чего доброго, не подняла панику. Но он только жестом распорядился, чтобы она ушла.
Она ушла, не привыкши перечить начальству, а Цзян Чэн опять один остался. Он понимал, что сидеть и думать не только бесполезно, но ещё и чревато. У него и так вся жизнь перевернулась. Он потянулся к телефону и увидел дрожащую руку. Он схватился за неё, как будто мог это остановить. Тело не слушалось. Его всего колотило. Если и принимать какие-нибудь таблетки, то успокоительные, а не обезболивающие. Рёбра болели, но не так, чтобы нужно было заставлять себя отвлекаться от них. Эта боль ничто по сравнению со скопищем эмоций, запертых внутри.
Цзян Чэн кнопку селектора утопил и распорядился:
- Принеси мне, пожалуйста, успокоительное.
- Простите, господин Цзян, - подала голос секретарь, - может, позвать доктора?
- Не стоит. У меня есть предписание врача из больницы.
- Мне сообщить главе компании?
- За каким чёртом?! – сердился Цзян Чэн. Он и так полыхал, как костёр, в который плеснули ведро бензина. – Принеси мне успокоительное. Не нужно никого ставить в известность. Мне не надо поесть или попить. И развлечь меня тоже не надо. Просто принеси мне это чёртово успокоительное!
- Простите, господин Цзян, одну минуту.
Кажется, секретаря он здорово напугал. Сейчас ему было всё равно. Потом он извинится и переосмыслит всё произошедшее, а сейчас он просто хотел справиться с волной эмоций. Он не думал, что после того, как решил смириться, его снова так колыхнёт. Он продолжал сидеть, сжимая голову, пока без стука не ворвался Вэй Ин. Цзян Чэн только и успел голову поднять.
- Цзян Чэн, я не хотел. Я же знаю, как на тебя воздействует всё это.
- Ты-то тут при чём? – Цзян Чэн сложил руки на столе, старался выглядеть спокойным, но вряд ли получалось.
Вэй Ин к нему подошёл, ладони на стол брякнул и навис над собеседником:
- Я не знаю, что на него нашло. Он встал сегодня не с той ноги.
- Почему меня должно волновать, что там с Сиченем с утра пораньше? Пусть он сам со своими ногами разбирается, с какой ему вставать и когда. Меня не впутывайте. - Вэй Ин заговорить хотел, а Цзян Чэн опередил. – Вы оба, вообще, работать пришли или личные проблемы решать?
- Работать, - Вэй Ин тоже стал серьёзным. – Но если что-то на тебя воздействует угнетающе, к чёрту работу!
- Работу? – усмешка. – А ты не перепутал?
- Нет, не перепутал. Работу я везде найду, а брат у меня только один. И не смотри на меня, как на чумного. Я за свои слова отвечаю. Я, быть может, ради тебя и собственное золотое ядро отдам, даже не задумаюсь.
- Прекрати шутить такими вещами! – Цзян Чэн зубы сцепил.
- Я не шучу. Если ты постоянно видишь во мне только хиханьки да хаханьки, то это тебе надо задуматься над своей жизнью. Ты чего такой буйный? Ты не знал, чем занимается влюблённая пара? Тебя это так удивляет?
- Прекрати выставлять напоказ свои отношения! – Цзян Чэн задохнулся собственными словами, дышал уже с шумом, приоткрыв рот, выцеживая воздух сквозь зубы. Потом он не выдержал, треснул кулаком по столу и взвился на ноги, разворачиваясь вокруг своей оси на месте и шагая в противоположную от Вэй Ина сторону. Возможно, брат не напомнил о ране только из-за душевного состояния собеседника, посчитав его более важным. Цзян Чэн за лоб держался одной рукой, вторую на поясе остановил. Он был взбешён. Он понимал, что надо как-то всё это утихомирить, но справиться не мог.
- Да где эти чёртовы таблетки! – рявкнул он и сам помчался к выходу.
- Цзян Чэн! – Вэй Ин к нему ринулся, поперёк встал, руку вытянул. Цзян Чэн на неё налетел. – Отдышись, хорошо? Я сейчас пойду и вмажу ему, только ты успокойся.
- Я спокоен.
- Нет, не спокоен.
- Спокоен я! – рявкнул Цзян Чэн и отступил обратно к столу, но не плюхнулся в кресло, а повернулся к окошку. Руки всё ещё тряслись, а он делал вид, что всё в порядке. Но ничего не было в порядке. Он прямо сейчас занимался саморазрушением. Он ненавидел это неустойчивое состояние. Насколько он помнил, только Вэй Ин был способен так на него воздействовать. Кажется, Цзян Чэн увяз глубже, чем полагал. Кажется, он уже давно испытывает это недостойное чувство к собственному брату.
Вэй Ин сзади подошёл, руку ему на плечо положил и крепко сжал пальцы:
- Ты какие таблетки просил?
- Успокоительные.
Будничный вид из окна позволил Цзян Чэну снова заговорить ровно.
- Это хорошо. Но я с тобой останусь, пока ты не успокоишься. У меня и здесь работа найдётся.
- У меня только один компьютер.
- Попрошу у твоего секретаря.
Цзян Чэн ни слова не сказал против. Наоборот, забота брата согревала его. Вэй Ин чувствовал его так отчётливо, что жутко становилось. А вдруг он тоже понял? Что будет, если он ради Цзян Чэна бросил своего возлюбленного? Тогда ему будет плохо точно так же, как сейчас Цзян Чэну.
Цзян Чэн ничего не сказал, вернулся к столу. Спокойная уверенность брата позволила ему включить компьютер и открыть документ, который нужно было сегодня сдать в менеджерский отдел. Вэй Ин позволил ему смириться и снова начать думать логически. Вэй Ин был рядом, утащил у секретаря её ноутбук и сидел на диване, нога на ногу, разбирался со своими делами. Лань Хуань ему не звонил. Цзян Чэн подозревал, что и не позвонит.
Цзян Чэн оторвался от работы и долго рассматривал сосредоточенное лицо брата. Но Вэй Ин заметил этот взгляд. Не поворачиваясь, даже не отрывая пальцев от клавиатуры, он спросил:
- Что-то хочешь сказать?
- Нет. Просто удивляюсь, каким ты стал усидчивым, - и Цзян Чэн наконец-то без оглядки погрузился в работу.
Кого Цзян Чэн не ожидал увидеть в своём кабинете сегодня, так это Лань Хуаня, а он заявился собственной персоной. Цзян Чэн так и замер с флешкой в руках и пачкой бумаг, которые собирался нести на подпись к Фэнмяню. Едва он увидел в дверях гостя, понял, что визит отложит, даже если потом получит по шапке за пренебрежение своими обязанностями.
- Сичень? – Цзян Чэн не мог позволить себе снова выйти из себя. Он продолжал стоять и тщательно притворялся удивлённым. Он на самом деле был удивлён, но других эмоций, схожих с замешательством, в нём металось больше.
- Куда-то торопишься? Я могу помочь? – спросил Лань Хуань, лишь на миг застряв в дверях, а потом прикрыл за собой дверь и подошёл.
- Как-нибудь донесу бумаги сам, - отмахнулся Цзян Чэн, кладя обратно на стол их, а потом флешку.
Лань Хуань явно нервничал. Завершились его колебания вздохом, а потом он стул пододвинул и сел, положив на стол руки. Цзян Чэн вернулся на своё рабочее кресло.
- Ваньинь, - начал посетитель, в глаза смотрел, ничуть не стесняясь показывать неловкость, - я попросить прощения должен, - он пальцы переплёл, шевелил ими, лишь доказывая волнение.
- За что? – притворился Цзян Чэн бестолковым. Только Лань Хуань тоже видел, что это притворство.
- За то, что сделал утром.
- Вы же пара. Почему бы вам не поцеловаться?
- Не в том дело. Ты же понял, что я это нарочно сделал, - на одном дыхании вывалил Лань Хуань, руку в волосы запустил, чуть ленту не стащил ненароком, потом её пригладил и вернул руки на стол, но в глаза больше не смотрел. – Сам не знаю, что меня толкнуло. Я не думал его целовать на чьих-то глазах, особенно на твоих.
- Чем же я особенный? – сердце в пятки ухнуло: Сичень догадался.
- Я не знаю, как это объяснить. Когда ты дома был, и он с тобой, я весь день места себе не находил, всё думал обо всяких мрачных вещах…
В точности как Цзян Чэн.
- Сичень, это личное дело, и я не хочу…
- Нет, позволь мне сказать. Я ревновал, наверное. Это чувство, которое невозможно контролировать, сводит меня с ума. Я же вижу, что ты тоже о нём думаешь. Я мог бы потребовать у тебя ответа, что ты с ним делал, но знаю, что ничего.
Ему на самом деле было тяжело об этом говорить. Ещё тяжелее, наверное, прийти.
- Меня не посылал Усянь, - тут же заверил Лань Хуань. – Я сам весь извёлся. Надо уметь отвечать за свои поступки, и я хочу отвечать. Поэтому я здесь.
Повисло молчание. Кажется, он не умел говорить на подобные темы. Может быть, когда-то поддерживал своих друзей, а теперь оказался в такой ситуации сам. Он опять смотрел в стол, взялся за первый попавшийся документ, начал двигать глазами, читая его, но явно не вникая. Отвлекаться было легче.
Цзян Чэн усмехнулся, прерывая его действо, а потом и вовсе рассмеялся, тихо и горько. Они в одной лодке. Но между ними было одно громадное отличие.
- Разве между влюблёнными не должно быть полного доверия? Вы… Я не знаю, докуда вы уже дошли. Мне и не надо этого знать. Не хочу знать. Но если он выбрал тебя, может быть, это что-то да значит?
- А ты пытался? – глаза в глаза.
- Нет, - без колебаний сознался Цзян Чэн. – Я не думал раньше.
- Выходит, мы друзья по несчастью?
- По-моему, ты что-то путаешь, Сичень.
- Я ничего не путаю.
Они снова помолчали. Это была гнетущая тишина, обречённая. Лань Хуань явно переживал. Цзян Чэн начал подозревать, что он переживал с того момента, как понял, что испытывает к Вэй Ину. А если это продолжалось не один год, как, должно быть, он вымотан. Ревновать к каждой новой девушке Вэй Ина, даже случайной, которую он до дома проводил и никогда больше с ней не встретился – это очень больно. Цзян Чэн не ревновал, потому что знал, что Вэй Ин всегда вернётся домой. Цзян Чэн не ревновал к женщинам, потому что ни одна из них не хотела забрать Вэй Ина насовсем. Наверное, и не смогла бы, потому что Вэй Ин привёл бы её домой. Но появился Лань Хуань – и привычный мир закончился.
- Тебя удивляет, что я сделал такие выводы? – нарушил эту тишину Лань Хуань.
- Если честно, то очень. Вэй Усянь – не тот, кто будет засматриваться на других. У него хорошо развито чувство ответственности.
- Это я знаю. Но если он влюбится, то предпочтёт сказать об этом и разорвать отношения, - закончил за него Лань Хуань. – Он не любит меня. Как я ни старался, я не получаю того ответа, который хотел получить последние три года.
- Но он выглядит счастливым.
Цзян Чэн не знал, что думать. Ещё десять минут назад он считал Лань Хуаня бесхребетным показушником из-за его поцелуя утром, а сейчас видел искренне огорчённого друга. Он бы не пришёл, если бы не этот поцелуй. Он бы не захотел откровенничать с Цзян Чэном. И Цзян Чэн бы не захотел, но ситуация располагала. Он поднялся, обошёл стол и опустил руку на плечо собеседника, едва он собрался последовать его примеру.
- Выпьем чаю, - произнёс Цзян Чэн, - и поболтаем о той нелёгкой доле, которая нам выпала из-за моего беспечного брата, - он выглянул в приёмную. – Завари нам по чашке чая, пожалуйста.
- Да, господин Цзян, - секретарь подхватилась, а он вернулся в кабинет, за стол. Они смотрели глаза в глаза, не отрываясь.
- Не знаю, как так получилось, - собеседник не хотел молчать. Он не мог молчать, потому что слова рвались из него, как на его месте рвались бы из груди Цзян Чэна. – Я думал, со временем я избавлюсь от сомнений, но они только усиливаются. Я с ним, но… как бы сказать. Выражаясь картинным языком, он далеко от меня. Он не делает ничего необычного. Он старается смеяться вместе со мной. Ему нравится вместе проводить время. Мы всё делаем вместе, всё правильно, но это чувство…
- Да, ты уже говорил про «это чувство», - вмешался Цзян Чэн. – Сичень, пожалуйста, избавь меня от таких деликатных подробностей. Того и гляди, начнёшь расписывать, чем вы занимаетесь в постели… - Цзян Чэн опомнился, пошёл на попятный. – Чёрт… вырвалось невольно. Ты прости, ладно?
- Ничего. Мы оба друг другу мешаем. Наверняка ты не раз думал: если б не было Сиченя…
В точку.
- Я тоже думал, Ваньинь. Я думал, каким он стал бы, если бы у него не было любимого брата. Он боготворит тебя. Большинство разговоров затрагивает тебя. И его выражение лица в такие моменты заставляет меня жутко ревновать.
Опять неловкое молчание, в которое вклинилась секретарь с подносом и двумя чашками. Цзян Чэн достал коробку конфет, положил её посреди стола, так и не распечатав. Не помнил, откуда она, но раз лежит, надо её прикончить.
- И что же ты планируешь дальше? – Цзян Чэн чувствовал странное спокойствие. Как будто он принял двойную дозу успокоительного. Это чувство его озадачивало. Он должен был нервничать и злиться, а он хотел только поддержать Сиченя. Поддержать своего соперника за любовь брата.
Всё ещё слишком непривычно думать о Вэй Ине так.
- Я не могу ничего планировать, - покачал головой Лань Хуань, тронул чашку, обхватил её пальцами и сжал. – Но если запланирует он, я не смогу его удержать. И не стану, потому что это будет насилие.
А праведный Лань Хуань не мог позволить себе опуститься до насилия.
- То есть, ты пришёл просить моего благословения? – сделал безумный вывод Цзян Чэн.
- Разве похоже, что я… - Лань Хуань прервался, подумал и выдохнул. – Наверное. Я хотел услышать опровержение своим догадкам и заручиться твоей поддержкой. Но ты мне её дать не в силах.
- Увы, Сичень. Как ты мне.
- Тогда… может… мир?
- Если ты искренне раскаиваешься за свой гнусный поступок утром, - Цзян Чэн протянул руку через стол, и Лань Хуань пожал её. Они задержали руки вместе.
- Раскаиваюсь, Ваньинь. Если бы это было не так, я бы не пришёл к тебе, а праздновал свою победу.
- Боже, - Цзян Чэн откинулся на спину. Руки разъединились. – Если ты знал, что будешь чувствовать себя так погано, зачем вообще сделал?
- Когда любишь, не думаешь.
В это Цзян Чэн охотно верил. Он не стал спорить или заверять в вечной дружбе. Многое могло измениться. Они могли выйти из этой комнаты и врагами, если бы эмоции возобладали другие. Но они обсудили произошедшее в спокойной обстановке. Так, как и должны поступать цивилизованные люди. Злости совсем не осталось. Цзян Чэну даже в какой-то момент стало стыдно за все те гадости, которые он думал о Лань Хуане. Но Лань Хуань ведь тоже о нём думал так же. Они квиты. А значит, не стоило и дальше вести разбор полётов.
Цзян Чэн взял коробку со стола, снял плёнку и открыл разложенные по местам конфеты, тут же взял одну.
- Угощайся, Сичень. Говорят, шоколад поднимает настроение.
- Спасибо. Пожалуй, проверю на себе, - Лань Хуань тоже взял конфету и целиком сунул её себе в рот.