Ночь на незнакомой каменной земле, такой неприветливой к чужакам, оказалась опасной и полной тайн. Кинария, так и не оправившаяся после случившегося, не могла выдавить из себя даже самого простого заклинания, и идти приходилось практически вслепую по покрытой мраком тропе. Страх крадущейся по пятам смерти дышал леденящим душу холодом в спину и подгонял в неизвестность. Альтмерка не была уверена, что идёт правильным путём. Более того, она думала, что взяла правее и уже обогнула Балмору. Дорога по мелким камням и пеплу, покрывавшему всё вокруг, выдалась долгой и тяжёлой.

Кассиан шёл рядом. Он ничего не говорил. Альтмерка видела, что ему становилось хуже с каждым новым шагом, он шёл всё медленнее, и она чувствовала свою вину. Это она заставила брата наполнить тело умирающего босмера жизненными энергиями тех данмеров, это она не дала Кассиану умереть. Теперь он, превозмогая себя, шёл с ней в Балмору, тоже прекрасно понимая, что они, вероятнее всего, давно сбились с пути. И ещё Кинарии было жутко думать, каково это: знать, что ты умрёшь, что ты уже и так практически мёртв, но, несмотря на это, из последних сил идти куда-то ради девушки, которая не смогла смириться с твоей смертью.

Эффект чёрной магии Эландриона стремительно иссякал. Кин знала это, переставая ощущать рядом нити некромантии, и видела, наблюдая за Кассианом. Ему становилось всё труднее двигаться, а почерневшие от скверны глаза снова начинали приобретать мутно-золотой оттенок.

Эльфийка молча приблизилась к Кассу и взяла его под руку, пытаясь помочь идти дальше. Но босмер неожиданно вовсе остановился. Его голос прозвучал могильным холодом.

— Ты ведь сдержишь своё слово?

— Ещё не время сдаваться. — Она ответила так, потому что всё ещё не хотела верить в правду.

Кассиан высвободился из её хватки и спокойно посмотрел в глаза, которые уже начинали блестеть от слёз. Его холодные грубые пальцы коснулись руки альтмерки, и босмер положил её ладонь на рану, которую ему нанесли мечом. Кинария почувствовала тепло чёрной крови: она вновь начала сочиться.

— Кин… мне уже не поможешь.

Альтмерка не стала отвечать. Она понимала, что каждое слово может стать для Кассиана последним, ведь чтобы сказать что-то, ему приходилось прилагать очень много усилий. Он вдруг притянул её к себе и прижал так сильно, насколько смог. Старое платье, в которое эльфийку нарядили мефалопоклонники, тоже окрасилось тёмной кровью.

— Оставь меня.

— Я не смогу.

— Я хочу, чтобы ты выжила.

— А я хочу, чтобы выжил ты… — Тело Кассиана вдруг потяжелело, и Кин с трудом удержала его на своих руках. — Касс?..

Он ей не ответил. Уже не пытаясь сдерживать себя, альтмерка опустилась вместе с ним на холодную ночную землю и неожиданно почувствовала, как камни вокруг задрожали.

Кинария ещё никогда в жизни не испытывала такого дикого животного страха…

Идти становилось сложнее. Сначала Асша думала, что дело в усталости и переживаниях, но потом она начала явственно осознавать, что земля под ногами заволновалась, а спустя некоторое время и вовсе начала дрожать с такой ощутимой силой, что где-то внутри зародилось чувство необъяснимого страха. Последнее время Асша слишком часто испытывала беспричинную неконтролируемую панику, которую ничем не могла подавить. Реман вдруг остановился и, прижав уши к голове, протяжно завыл, подтверждая, что назревает что-то серьёзное.

Уставший Эландрион вычурно выругался на альдмерисе, чего каджитка не слышала от него уже очень давно.

— Надо срочно найти укрытие. Мы уже где-то рядом, давай скорее отыщем эту даэдрову гробницу!

— Что происходит?

Он молча кивнул на Красную гору, которая возвышалась над ними чёрным великаном и закрывала собой половину неба. Асше не требовалось объяснять дважды, она и так осознавала масштаб надвигающейся катастрофы.

— Ноктюрнал! Почему все беды настигают нас именно на Вварденфелле?

Альтмер не счёл нужным отвечать. Асша понимала, что он, хоть и не показывал виду, беспокоился за сестру, которая оставалась для него в неизвестности, и ненавидела себя за свою слабость. Она ничем не могла помочь ни альтмерам, ни Кассиану, который, может, уже давно оставил этот мир, и осознание собственной бесполезности вгоняло её в тоску. И вот она сама стояла у подножия растревоженного вулкана, готового извергнуть из нутра тонны пепла, и не знала, где ей спастись. Так бесславно и глупо умирать не хотелось.

Реман вдруг остановился и, предупреждающе зарычав, уставился куда-то вдаль. Каджитка тоже разглядела за стеной песчаной бури, которая начинала назревать из-за поднявшегося эшлендского ветра, чей-то высокий тощий силуэт: мужчина махал им рукой, призывая подойти ближе. Реман продолжал рычать.

— У нас нет выбора, идём! — Эл вовремя подтолкнул её, чтобы не стояла столбом. Каменистая земля дрожала, и идти было непросто, но Асша быстро признала правоту друга: оставаться на месте им точно не стоило.

Нарастающий гул стал таким невыносимым, что каджитке пришлось прижать уши к голове настолько плотно, насколько она только могла, чтобы не слышать этого низкого звука, который заставлял паниковать ещё больше. Она не успела заметить, в какой именно момент из жерла Красной горы вырвался вихрь разогретого пепла, закрывающего только начавшие пробиваться сквозь пелену вечных вварденфелльских туч первые лучи слабого рассвета.

На голову посыпался пепел, и пришлось в спешке накинуть капюшон, чтобы он не жёг голову и волосы: он оказался очень горячим. Вварденфелл словно накрыло сонмом бело-серой магии, которая завладела всем вокруг и была намерена разрушить и без того искалеченный остров. Пепел застывал в воздухе горячей взвесью, напоминая мириады ядовитых насекомых, и дышать становилось сложнее.

Данмер, которым оказался странный незнакомец, грубо схватил Асшу за руку и притянул к себе, совсем не боясь разъярённого лая Ремана. Под ногами эльфа появились засыпанные плотным пеплом ступени, различить которые в серой пустоши Эшленда было крайне непросто. Он навалился на каменную дверь, отодвигая её в сторону, и пропустил всех троих в подземное убежище, успев именно в тот момент, когда пепла в воздухе стало так много, что он мгновенно скрыл их свежие следы и мог убить любого неосмотрительного путника. Вварденфелл был очень жесток к чужестранцам.

Данмер холодно посмотрел на спасённых чужаков пронзительными глазами тусклого цвета лунного камня. Его голос прозвучал хрипло и настороженного.

— И кто же вы такие?

Чародей выступил вперёд, решив взять ответственность на себя. Он был решительнее своей подруги, хотя Асша была готова поклясться, что он тоже чувствовал исходящую от странного спасителя угрозу. Этот данмер, бесспорно, был опасен.

— Моё имя Эландрион, а это Асша. Мы прибыли из Скайрима в поисках одного старинного артефакта.

— Давно я не видывал в этих землях чужестранцев. — Данмер грубым жестом худой руки смахнул с плеч пепел и пошёл вперёд по длинному узкому коридору. Стены подземелья были выполнены из старинного жёлтого камня и гладко отшлифованы. Иногда на них встречались выгравированные изображения данмерских святых.

— Что это за место?

— Гробница одного из знатных родов Морровинда. К сожалению, вымершего.

— Рода Индален? — Эл не боялся смотреть в странные тусклые глаза незнакомца. Когда данмер повернулся к нему, на его бледно-синих губах блеснула усмешка.

— Для чужестранца ты хорошо осведомлён.

— Изучал старинные карты, прежде чем отправиться сюда. Кое-что запомнил.

— Нечасто встречаются разумные и осторожные искатели сокровищ вроде вас.

Эландрион продолжал говорить напряжённо и жестоко. Асша хотела бы списать это на усталость, но она знала, что это не так, и чувствовала нарастающее беспокойство.

— Если рассматривать какой отрезок времени?

Данмер снова оглянулся, не переставая зловеще и как-то издевательски улыбаться. Он не выглядел старым, его кожа была тонкой и гладкой, но волосы, заплетённые в спускающуюся по позвоночнику косу, полностью поседели и стали похожи на эшлендский пепел.

— А ты умён, Эландрион.

Асша не могла больше терпеть эту пугающую атмосферу неясности и прямо спросила:

— Кто ты?

— Я последний представитель великого клана Куарра, некогда обитавшего в этих землях. Мне жаль, что приходится приветствовать вас так скромно, но времена нынче тяжёлые. — Он посмеялся над собственными словами, будто находил в этой истине что-то забавное.

— И как тебя зовут?

— Зовут… — В его странных глазах промелькнуло что-то одинокое и горестное, но он посмотрел на Асшу с теплом. — Меня уже много лет никто не звал.

Она снова почувствовала свою вину.

— Извини…

— Моё имя Нэралд. Когда-то меня звали именно так.

— Спасибо, что спас нас от бури, Нэралд. — Ашса попыталась вложить в эти слова как можно больше искренности и заметила, что данмер переменился в лице, будто и вправду забыл, как звучит его имя из чужих уст.

Эландрион не был так сентиментален, как она.

— Что ты делал на поверхности, если знал, что назревает выброс?

— Дикие звери, чувствуя угрозу, часто приходят сюда в поисках укрытия.

— Я не видел никаких зверей.

Нэралд продолжал насмехаться:

— Сегодня не повезло.

Он привёл их в небольшой зал, раньше служивший усыпальницей, но теперь перестроенный под жилую комнату. На каменном алтаре, где когда-то размещались урны с прахом покойных, громоздились ветхие старые книги, перечитанные по несколько раз. Протёртый грязный спальный мешок одиноко лежал в углу на холодном каменном полу, а остальное пространство в импровизированной комнате занимали стойки с дешёвым оружием, которое тоже выглядело очень древним.

— Располагайтесь. Не могу предложить вам дорогие перины и сытный ужин, вы понимаете…

Эл скинул с плеч мешок, доставая завёрнутую в бумагу валяную свинину, и бросил её Нэралду.

— Угощайся.

Ловко поймав свёрток, данмер изобразил крайнее удивление, но отказываться не стал.

— Щедро.

Асша тоже не стала ждать и, оставив пожитки в углу и скинув плащ, расстелила спальный мешок в указанном хозяином месте. Устроившись, она положила рядом лук и внимательно посмотрела на данмера снизу:

— Ты живёшь здесь совсем один?

Он ответил односложно:

— Да. — И напомнил: — Я последний из своего рода.

— Из своего клана, — холодно поправил его Эландрион. — Верно?

— Да, — снова подтвердил Нэралд, улыбнувшись, и потом вдруг продолжил: — Расслабься, альтмер. Желание поговорить с вами во мне сильнее, чем желание вам навредить. Я давно привык питаться животными, потому что за долгое время успел забыть, как выглядят неды и меры.

Асша почувствовала пробравший её озноб.

— Да кто ты такой?

— Он вварденфелльский вампир, Асша, — ответил за данмера чародей. — Когда-то на острове было несколько вампирских кланов, но никто не знает, что случилось с ними в Красный Год.

Нэралд засмеялся.

— Ты действительно очень умён для чужестранца. Полагаю, вы устали, так что я оставлю вас. Отдыхайте. Я сообщу, когда буря закончится.

— Куда ты уйдёшь?

— Гробница большая, — неоднозначно ответил он, скрываясь за дверью. Его шаги в самом деле стали удаляться.

Когда вампир ушёл, Эл устало прислонился к стене, и его взгляд бездумно устремился в пол. Эльф выглядел несчастным и опустошённым.

— Эл… — Асша поджала под себя ноги. — Нам пора бежать?

— Вряд ли он желает нам зла, Асша. Я думаю, что Нэралд не опасен, хотя всё равно начерчу пару парализующих рун на полу. А сейчас ложись спать. Я устал как скотина, у меня даже на ужин сил нет.

Он скинул верхнюю одежду и с измученным выражением лица принялся выводить у двери магические руны. Асша не стала мешать. Минувший день стал большим ударом для Эландриона.

— С ней всё будет хорошо, — тихо проговорила ом-рат, когда маг закончил работу.

— Думаешь, она ещё жива?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Я никого не хотел обманывать, Асша… — Он начал как-то издалека, и сейчас его речь напугала каджитку. — Но моей чёрной магии не хватило бы на то, чтобы Кассиан сам дошёл до Балморы. Когда действие заклинания иссякнет, жизнь снова начнёт его покидать, и Кин не сможет спасти его. Прошло уже очень много времени, и я знаю, что Касс уже мёртв. Если Кинария не бросила его и не добралась до города, то она попала в пепельную бурю.

— Эл… твоя сестра умная и осторожная женщина, к тому же очень сильная.

— Я не должен был отпускать её, Асша. Не знаю, почему сделал это.

— Потому что не смог бы её удержать? — предположила она.

— Возможно. Мне действительно жаль, что ей так не везёт с мужчинами.

— Давай не будем о нём. Пожалуйста. — Асша укрылась одеялом и, отвернувшись, тихо проговорила: — Спокойной ночи.

Эландрион согласился. Он тоже накрылся шкурой спального мешка и очень быстро заснул. Асша не хотела верить в его слова. Эл не стал бы врать ей, но она упрямо ему не верила.

Асша, слыша тихое и неровное посапывание эльфа, тоже попыталась уснуть, но сон никак не шёл к ней, хотя усталость тоже выбила из неё все силы. Как только она закрывала давно привыкшие к темноте глаза и впадала в дрёму, то снова видела ужасное лицо Кассиана, пронзённое чёрными жилами, его бездушные глаза и обесцвеченные пряди волос, и ей становилось так жутко, что она вскакивала, отгоняя этот образ.

После нескольких тщетных попыток заснуть, Асша откинула одеяло и тихой воровской поступью направилась к двери, обходя расставленные Элом ловушки. Убедившись, что альтмер по-прежнему спит, она осторожно закрыла за собой комнату и, сняв со стены горящую лампу, тихо пошла дальше по коридору.

Гробница действительно оказалась большой. Асше часто встречались ответвления в небольшие квадратные усыпальницы, в которых стояли алтари святых, урны с прахом, порушенные и сгнившие от подземной сырости скамьи. Захоронения были одинаковыми, и каджитка не знала, как сможет отыскать ту женщину, о которой рассказывал Эландрион. Рядом с урнами на алтарях часто встречались дорогие предметы, украшения, различное оружие, которое, к сожалению, совсем не было похоже на Истинное Пламя. Было странно, что Нэралд ничего этого не тронул.

— Ты что-то ищешь?

Вампир появился именно тогда, когда Асша о нём подумала. Его могильный холодный голос напугал её так, что она чуть не вскрикнула, но вовремя сдержалась, резко обернувшись. Нэралд выглядел печальным.

— Я не могу заснуть.

— Из-за меня?

— Нет, — каджитка замотала головой. — Не из-за тебя. Просто за этот день нам пришлось пережить столько потрясений, что сон никак не идёт…

Данмер подошёл к ней так близко, что Асша ощутила его холодное дыхание. Его большие глаза блёклого жёлтого цвета в огненном свете лампы выглядели ещё печальнее. 

— И ты совсем меня не боишься? Даже твой друг отнёсся ко мне с подозрением.

Асша отступила на шаг и внимательно посмотрела на вампира. Он не был для неё пугающим, напротив, его пепельная кожа и седые волосы придавали ему очарования.

— Ему свойственна мнительность.

— А тебе — наивность? — На худом лице мелькнула улыбка, что только подчеркнуло острые выступающие скулы.

— Доверчивость и вера в добро, — поправила она.

Нэралд опустился на одну из старых скамей, совсем не боясь, что она может развалиться под его весом. Асша была вынуждена сесть напротив него.

— Редкие качества, — задумчиво проговорил вампир. — И какой же артефакт ты хочешь отыскать в Морровинде?

Каджитка задумалась, стоит ли делиться своими планами с этим вампиром, и не ответила сразу, поэтому Нэралд понимающе продолжил:

— Твоё недоверие оправданно. Не говори, если не хочешь. В любом случае меня это не должно волновать.

Асша решила, что ничего страшного не случится. В конце концов этот эльф спас их.

— Эл считает, что здесь должен храниться меч Неревара…

— Вполне вероятно. — Нэралд пожал плечами, вовсе не удивившись такому громкому заявлению. — Но где конкретно вы намерены отыскать его?

Асша опять промедлила, но потом подняла глаза на собеседника и уверенно ответила:

— Прямо здесь.

— Здесь? — Данмер засмеялся. — Здесь его нет. Я бы знал.

— Почему ты так уверен?

Нэралд отвернулся. Ответ прозвучал тихо:

— За двести лет немудрено выучить здесь каждую пылинку.

— Я не хотела тебя обижать.

— Не извиняйся, ты неспособна задеть моих чувств.

— Так ты живёшь здесь с самого Красного Года?

Вампир снова поднялся на ноги, отошёл к противоположной стене и отвернулся. Он был высок и худощав, но Асша видела в нём несломленную воинскую силу и знала, что этого мера можно уничтожить, но победить — невозможно.

— Когда началось извержение, я в одиночку выслеживал здесь вампира из другого клана, вторгнувшегося на наши земли, и даже не понял, что произошло. Землю затрясло так, что сегодняшний выброс, который вы пережили, — это лишь слабое эхо, тонкий отголосок того, что случилось в тот день. Я хотел выбраться наружу, чтобы посмотреть, в чём дело, но выход оказался завален пеплом, и мне удалось отворить лишь небольшую щёлочку, через которую в гробницу сразу же хлынул жидкий огонь. Представь себе масштаб этой разрушающей силы, которая вырвалась из спящего вулкана, Асша. И попробуй представить, что чувствовал я, оказавшись здесь в западне.

— Я боюсь, что у меня не получится. — Она тоже встала на ноги и подошла к вампиру. Он дышал неровно и шумно.

— Через несколько дней я вновь попытался отворить дверь и обнаружил, что от свободы меня отделяют только тонны остывшего пепла, которые я тут же принялся разгребать. У меня ушло на это больше месяца. Через узкую щель я загребал пепел в гробницу и относил в самые дальние комнаты, потому что его скапливалось так много, что мне начинало казаться, будто я самому себе рою могилу. А когда мне удалось открыть дверь, я вышел наружу и увидел вокруг только серую пустошь. И ни одной живой души.

— Почему ты не ушёл?

— Куда? — Он повернулся к ней. — В первые дни после катастрофы выбросы пепла были настолько частыми, что мне удавалось отойти лишь на пару–тройку миль, как Красная гора вновь начинала извержение. И мне приходилось возвращаться. Раз за разом. А потом я сдался. Я остался здесь, приспособился питаться животными, которые иногда встречаются в Пустоши… И до сего дня ко мне ни разу не пришли меры, с которыми можно поговорить.

— Мне страшно вообразить, через что тебе пришлось пройти.

— Я был уважаемым в своём клане. Куарра всегда славились силой, мощью, умением сражаться, и я был одним из лучших… А теперь посмотри на меня: я ослаб настолько, что вряд ли смогу поднять бастард или секиру.

— Значит, ты всё это долгое время жил здесь? Совсем один?

— Я пытался отыскать свой клан. Но пепельная пустошь простирается на многие мили вокруг, все города разрушены… я побывал в двух убежищах: они пусты. И вернулся сюда. Оставаться там было скорбно.

— Мне очень жаль.

— Не жалей меня, Асша. Я стал пленником своей же родины.

Она потупила взгляд, не зная, что на это ответить, и Нэралд, видя, что вогнал её в неловкое положение своим рассказом, неожиданно сменил тему.

— А что теперь будете делать вы? Если Истинного Пламени тут нет, то куда вы направитесь?

— Вернёмся в Балмору.

— Балмора? Её отстроили?

Асша улыбнулась. Этот вампир жил не так далеко от крупного города, но даже не знал, что жизнь на Вварденфелле не вымерла полностью.

— Уже давно.

— Я не знал. Я выбирался на север, и там лишь бесконечный пепел.

— И всё же мне бы хотелось найти захоронение Весеры Индален. Она была подругой Нереварина, и он оставил ей один из клинков…

— Я могу показать тебе его. Пойдём.

Удивлённая Асша покорно пошла следом за данмером по центральному коридору, и совсем скоро он привёл её в очередной склеп с алтарями и урнами. На одной из них была надпись на незнакомом ей данмерисе, но вампир с уверенностью заверил, что это прах той самой женщины.

— Ты знаешь здесь все захоронения? — Она не без интереса посмотрела в лунные глаза вампира.

— Чему ты удивляешься, Асша? Только мертвецы и были моими друзьями всё это время.

Улыбнувшись его странной шутке, каджитка осторожно дотронулась до урны с прахом, разглядывая простой узор на ней. Пьедестал пустовал, только засохшие цветы разбавляли каменное однообразие этой комнаты. Асша обыскала всё: ни одного тайника, ни одной лазейки здесь не было, чтобы где-то можно было спрятать клинок. Она вздохнула.

— Значит, мы ошиблись, — призналась она. — Истинное Пламя не было похоронено вместе с хозяйкой. Конечно, это глупо. Ведь кто станет оставлять такой клинок с мертвецом? Наверное, он перешёл кому-то по наследству. Сейчас его уже и не отыскать.

— Его могли забрать задолго до вашего прибытия.

— Может, так и было.

Данмер интригующе улыбнулся и провёл рукой по плите алтаря, снимая слой пыли.

— Иначе зачем кто-то оставил на алтаре гравировку своего герба?..

Асша подняла на Нэралда восхищённые глаза, поверив, что сейчас он прольёт хоть какой-то свет на эту историю. Данмер не разочаровал её, указывая на странный символ, который кто-то оставил на камне алтаря. Она с надеждой спросила:

— Ты знаешь, чей это герб?

— Конечно, — с улыбкой кивнул вампир. — Это герб одного из родов Дома Хлаалу, рода Индарис. У знатных людей принято оставлять свои гербы на том месте, где они забрали что-то ценное, как символ того, что теперь эта вещь принадлежит им.

Асша так воодушевилась, что даже говорить стала громче.

— Ты знаешь, что это за род Индарис? Где их можно найти?

— Я знаю, что когда-то давно, ещё в прошлой Эре, они правили Чейдинхолом. Что случилось с их родом после Красного Года, меня уже не волновало. У меня было много своих проблем.

— Как думаешь… Может ли Истинное Пламя храниться где-то в Чейдинхоле?

Нэралд не разделял её воодушевлённого энтузиазма, но отвечал спокойно и честно:

— Вполне вероятно. Если хочешь узнать что-то про Индарисов, то сможешь сделать это только в Чейдинхоле.

— Ты очень помог мне, Нэралд. — Она искренне его поблагодарила: — Спасибо тебе. Давай вернёмся к Элу. Я хочу ему всё рассказать и показать.

Когда Асша развернулась, чтобы направиться обратно в первую комнату, то шагов данмера за спиной не услышала. Она обеспокоенно обернулась.

— Ты в порядке?

У Нэралда была странная привычка подходить слишком близко.

— Останьтесь ещё хотя бы на день.

— Я осталась бы, Нэралд, — она не солгала. — Но за время нашего путешествия кое-что случилось. Наш друг был серьёзно ранен, и сестра Эландриона отправилась с ним в Балмору. Мы не знаем, живы ли они, дошли ли они?.. Поэтому не можем терять времени.

— Надеюсь, что ваши друзья живы. — Это прозвучало формально, и Асша поняла это. Однако потом Нэралд не стал прятать от неё правду за красивыми словами. — Но если они попали в бурю, то шансов мало.

— Знаю, — она тоже не бегала от правды. — Поэтому и хочу быстрее отправиться в обратный путь, потому что хуже неведения, наверное, нет ничего.

Он кивком с ней согласился.

— Могу я попросить тебя кое о чём?

— Конечно.

Его ладонь коснулась её щеки, и внутри Асши всё похолодело. Она не стала отходить и кричать, дав Нэралду сказать то, о чём он думает. Он напугал каджитку.

— Ты очень милая девушка, Асша. Но ты смогла бы убить меня?

— Что?..

— Я никогда не смогу сделать это сам, но… я так устал от этого.

— Так пойдём с нами.

— Представь, сколько неудобств я вам доставлю. Твоё предложение очень заманчивое, и я бы хотел принять его, но я вампир, Асша. Я ночная тварь, которую нужно уничтожить, а не звать в свою компанию. К тому же твой друг оправданно меня не любит.

— Отнесись к Элу с пониманием. Ему сейчас нелегко.

— А тебе легко?

Она вздохнула, признавая, что он прав. 

— Прости, Нэралд. Я не смогу. Попроси Эландриона, если ты и впрямь решился на это.

— Я хотел, чтобы это сделала ты. — Он тихо отошёл от неё и опустил голову. — Но ты имеешь право на отказ, конечно же. Идём, разбудим твоего друга, чтобы ты всё ему рассказала и показала.

В который раз за этот день Асша почувствовала свою вину. Ей было жаль вампира, однако она никогда не смогла бы выполнить его просьбу.

Хватит с неё смертей.

Магия, окутывающая её плотным силовым потоком, оказалась настолько мощной, что Кинария восхитилась опытом чародея. Она ещё ни разу не испытывала столь сильного чувства переполнения энергией Этериуса: это окрыляло и придавало физических и моральных сил. Помимо этого приятного ощущения, она чувствовала что-то мокрое на лице, и это заставило её нехотя открыть глаза, признавая, что от опостылевшего запаха сырости уже начинает мутить.

На неё осуждающе смотрели мудрые глаза Селвилары, которая выглядела угрюмой и задумчивой. Данмерка, держа в заботливой худой руке смоченную в тёплой воде тряпку, стирала с кожи девушки застывший пепел, и Кин неожиданно вспомнила абсолютно всё, начиная теми дикарями и заканчивая внезапно посыпавшимся с неба пеплом. Мысли о Кассиане залегли где-то под сердцем тяжёлым пепельным комом, и в груди стало тяжело.

— Лара?.. — Ей с трудом удалось выговорить её имя. Кинарии казалось, что все её лёгкие полностью набиты горячим пеплом Красной горы. — Как я оказалась здесь?

— Тусалим со своим другом принесли тебя, — коротко и неясно ответила старая данмерка. — После выбросов они всегда ходят по окрестностям в поисках того, что ещё могла извергнуть гора: очень редко это бывают дорогие породы. Но ребята нашли вас. Им хватило благородства не оставить вас умирать и принести ко мне.

— Так Кассиан?..

Селвилара мгновенно помрачнела.

— Не знаю, что у вас случилось, но он жив.

Кинария озадаченно приподнялась, поджимая ноги под себя. Она была на кухне, лежала прямо на полу, на нагромождении одеял и ковров, и от очага исходило приятное тепло, которое заставляло её поверить в лучшее. Когда Кассиан потерял сознание, а Красная гора начала выбрасывать пепел, Кинария вспомнила про подаренное Селвиларой покрывало и укрылась им. От эмоций она сумела выжать из себя последние магические силы, чтобы хоть как-то помочь босмеру, и от этого потеряла сознание. Больше она не помнила ни того, как их кто-то нашёл под слоем пепла, ни того, как Селвилара начала за ней ухаживать.

— Я долго была в беспамятстве? — Она с беспокойством посмотрела на мрачную данмерку, которая тщательно отжимала тряпку в ведро с грязной от пепла водой. Её слабые руки сильно дрожали.

— С момента выброса прошли почти сутки. Сейчас уже глубокая ночь.

Кинария призналась себе, что соскучилась по тёплому солнцу. Последнее время вокруг была только ночь или пасмурное вварденфелльское небо. Повесив тряпку на край ведра, Селвилара тяжело поднялась на ноги, придерживаясь за стену. Её алый взгляд прожигал огнём.

— Что случилось, Кинария? — Сейчас эта данмерка была другой. Она больше не казалась неунывающей оптимистичной старушкой, которая всегда вычурно ругалась и шутила. Сейчас она была серьёзной и строгой, и Кин почему-то чувствовала себя перед ней так, как нашкодивший ребёнок чувствует себя, стоя перед строгой сердитой матерью.

— Мы шли по указанной дороге, но потом она вдруг разветвилась, и мы решили разделиться. — Альтмерка говорила несвязными отрывками, потому что весь рассказ отнял бы у неё слишком много сил. — Мы с Кассом пошли вместе, и… кто-то выпустил в нас отравленные стрелы. Он оказался серьёзно ранен, а я отключилась от яда и очнулась только в лапах этих чудовищ. Меня хотели принести в жертву Мефале.

— Проклятые даэдропоклонники!..

— Друзья спасли меня. Асша и Эл вернулись за нами, когда поняли, что мы в опасности. Мы всех их убили. Всех до одного.

— Это Эл с ним сделал такое?

Голос Селвилары был таким холодным, что Кинария уже не могла сдерживаться. Она закрыла рот рукой, чтобы не заплакать, но приступ слёз, которые неконтролируемо наполняли глаза, ей остановить не удавалось. Лара вдруг обняла её за плечи и прижала к себе.

— Ну же, милая. То, что было сделано, уже сделано.

— Как вы догадались?

— Я с самого начала чувствовала в твоём брате чёрную магию. А когда ты сказала, что ему нельзя возвращаться в Алинор, я поняла, что не ошибаюсь.

— Касс бы умер…

— Я вас не осуждаю. — Селвилара отстранилась от неё. — Идём.

Медленной шаркающей походкой она спустилась в подвал, освещённый одной тусклой лампой. Босмер неподвижно лежал на её скамье, и Кинарии даже показалось, что его грудь вовсе не поднималась от тихого дыхания, но она знала, что он был жив. Его лицо в полумраке выглядело ужасно. Даже при таком плохом освещении альтмерка видела, какой бледной стала его кожа, какими белыми — волосы, и ей в который раз стало страшно. Она подошла ближе, убирая прядь лёгких волос с его лица, и что-то сломалось в ней в этот момент. Так больно Кин ещё никогда не было.

— Я вытянула из него эту скверну, — тихим шёпотом проговорила Селвилара, тяжело опираясь на свой посох. — Твой брат — глупец, Кинария. Кассиан нуждался в помощи, а не в чёрной магии. Она лишь с каждой секундой ослабляла его и вытягивала из него жизнь.

Кинария повернула заплаканное лицо к данмерке.

— Эл не умеет исцелять, а я была совсем лишена сил. Он сделал всё что мог.

— То, что было сделано, уже сделано, — повторила она. — Но если ты была без сил, то как ты спасла его?

Она обречённо покачала головой.

— Я не знаю. Когда чёрная магия иссякла, я так отчаялась…

— Это могло бы погубить тебя.

Кин опустила голову, словно боялась, что её опять осуждали. Однако Селвилара вдруг улыбнулась.

— Ты молодец, девочка. Я оставлю тебя с ним.

Развернувшись, пожилая эльфийка медленно поднялась на кухню. Кинария проводила её взглядом и опустилась на пол рядом со скамьёй, на которой без сознания лежал Кассиан. Когда она легко накрыла ладонью его руку, то почувствовала, что его кожа была тёплой.

За пять лет на войне и полвека в прочих мелких сражениях вражеские мечи и стрелы становятся такими привычными, что перестаёшь придавать значение случайным ранам и шрамам, которые после них остаются. Он всю сознательную жизнь пробыл на треклятой войне Доминиона с Империей, не понимая, за что сражается. Сколько раз он бывал ранен? Достаточно, чтобы за столь длительное время сбиться со счёта. Его спасали лекари, маги, зелья и обычные знания врачевания: и всё для того, чтобы потом он снова взял в руки меч и пошёл в очередную не имеющую смысла битву. Он достиг того возраста, когда его уже нельзя назвать молодым, но ещё не хотелось называть старым. И что он имел за спиной? Тридцать лет абсолютно бессмысленных битв. Он только теперь задумался над тем, ради чего был готов умереть. Тогда он не знал своей цели. Но видел её сейчас, смотря на войну бесстрастным взглядом в прошлое, и проклинал себя за то, что раньше не умел ценить это.

В его жизни снова появилось что-то, за что он был готов сражаться и умереть. Меньше чем за сутки он трижды чуть не покинул этот мир и остался жив только благодаря какой-то неведомой силе. Мог ли он думать тогда, на войне, что, понимая смысл, станет так рисковать собой?

Конечно, нет.

Кинария сидела на каменном полу рядом со скамьёй, где он лежал, и её рука, которой она накрыла его плечо, иногда нервно подрагивала от беспокойного сна. Кассиан смотрел на эльфийку, выглядящую такой несчастной, и признавался себе, что умрёт за неё и в сотый раз, если это потребуется. Теперь он никого не потеряет. Он и не думал, что снова сможет кого-то полюбить.

Кинария была обычной. Не выделялась своими магическими способностями, интеллектом, обаянием. Напротив, она обладала трудным высокомерным характером, была брезглива и иногда капризна; к её отрицательным чертам относились также нетерпеливость и лицемерие. Казалось бы, за что он мог любить такую альтмерку? Но Кассиан давно дал себе ответ. Та Кинария, которую она показывала людям, — ненастоящая. Настоящей была девушка, смеющаяся над его историей с послом, влюблённо смотрящая на него среди пепельной Пустоши у реки Одай, не бросившая его раненным, не оставившая и после того, когда он потерял сознание; настоящей была та Кинария, которая рассказывала старой Селвиларе о своих переживаниях и о том, что влюблена в него. Сейчас она, измученная и несчастная, сидела на ледяном полу рядом с ним, не желая оставить его ни на секунду. Сколько она уже была здесь? Кассиан не знал. Он давно очнулся, успел привыкнуть к темноте и вспомнить случившееся. Он сразу узнал подвал доброй данмерки, а это означало, что каким-то невообразимым образом Кинария всё-таки добралась с ним до Балморы. И босмер никак не мог понять, почему же он всё ещё жив? Он так явственно чувствовал приближение смерти, что, очнувшись, пришёл в недоумение.

Боли не было. Была выворачивающая наизнанку пустота, обжигающая холодом внутренности. Осторожно убрав со своего плеча нежную руку эльфийки, Кассиан тихо откинул край старого пахнущего затхлостью и сыростью одеяла и с трудом поднялся на ноги. Тусклые огни свеч, бликами скользящие по лестнице с первого этажа, скудно освещали пространство, и Кассиан видел, как аккуратно наложены повязки на его ране. Вероятнее всего, это была работа Селвилары. Старой данмерке было не впервой спасать умирающих эльфов.

Стараясь не потревожить трепетного сна высшей эльфийки, он взял её на руки и уложил на скамью. Кин только заворочалась, но не проснулась, и, убедившись в этом, Кассиан поднялся наверх.

Ступени дались ему непросто. Лестница показалась очень крутой и длинной, и подниматься по ней было тяжело. Дыхание сразу стало неровным, а перед глазами забегали белые пятна. Только насмешка над тем, что не хватало ему ещё упасть без чувств прямо здесь, помогла Кассиану взять контроль над ускользающим сознанием.

Наверху было тихо и душно. Селвилара не жалела дров, которые и так были редкостью на Вварденфелле, чтобы поддерживать тепло в каменном, обдуваемым речными холодными ветрами доме. Стало не по себе из-за понимания, что она могла делать это ради него, ведь Кассиану в его состоянии как никому другому нужно было находиться в тепле.

— Как себя чувствуешь? — Селвилара наблюдала за ним из тёмного угла внимательным тяжёлым взглядом. Касс не сразу заметил её в полумраке.

— Спасибо, что помогла мне. — Кассиан не стал отвечать на её вопрос. Ответ и без того был ясен.

— Я сделала то, что было в моих силах, и благодарить меня за это не стоит. У тебя сильный дух, Кассиан. После такого не каждому посчастливится выжить.

— Посчастливится ли? — он задал этот вопрос пустоте, но Лара всё равно нахмурилась.

— Ты ещё нестар и полон сил. Что же в твоей жизни случилось такое, что саму возможность жить ты не воспринимаешь как счастье? Я вот живу, радуюсь. Хотя оглянись вокруг, чему тут радоваться? — Она развела руками, заставив босмера окинуть взглядом маленькое помещение. Ему стало жаль одинокую старую мерку. — И у тебя есть такая хорошая девушка.

— Если бы всё было так просто, Селвилара. — Он сел ближе к огню. Говорить на эту тему ему не хотелось, и данмерка, поняв это, вдруг поднялась на ноги.

— Схожу к Тусалиму. Парнишка помогает мне иногда с продуктами.

— Я бы мог сделать это.

Данмерка вздохнула.

— Я не хочу выглядеть беспомощной. А тебе нужно отдыхать и набираться сил.

Селвилара взяла в тощие руки деревянный посох и, грузно на него опираясь, вышла на улицу, оставив свой тёплый бедный дом на попечение полуживого босмера. Он хотел бы чем-то ей помочь, но не знал, за что можно взяться. Да и мысли не давали покоя. Тяжело было, по большей степени, от них.

Он не сразу заметил, как из-за угла появилось узкое печальное лицо Кинарии. Она смотрела на него грустными тёмно-серыми глазами, её длинные пальцы обнимали арку двери, а альтмерская кожа выглядела болезненно бледной и тонкой на фоне коричневых монолитных стен.

— А в чём сложности, Кассиан? — Её голос заставил его вздрогнуть. Он не сразу понял, о чём она.

— Я не хочу, чтобы из-за меня ты страдала.

— Почему я должна страдать? — Она лёгкой походкой подошла к нему. На ней было всё то же льняное платье, и Кассиан особенно отметил её нездоровую худобу и розовые шрамы от когтей на шее.

— Я немало над этим думал, — признался он. — И не нашёл ничего общего между молодой альтмерской волшебницей и простым босмерским солдатом с консервативным взглядом на жизнь и грузом пройденной войны за плечами.

Эльфийка подошла к нему и опустилась рядом на колени у очага. Её пальцы скользнули по белым потерявшим цвет прядям его волос.

— Я важна тебе, Кассиан?

— Как никто другой.

— Тогда я вижу кое-что общее.

Он приобнял её. Её тело было удивительно тёплым. 

— Сложность в том, Кинария, — он вздохнул, не желая говорить это, — что я не хочу быть очередным твоим проходящим мужчиной.

— Я не понимаю…

— Я в любом случае вернусь в Клаудрест, если выживу, и не смогу остаться с тобой в Скайриме. Подумай, готова ли ты связать со мной свою жизнь, прежде чем начинать что-то. Потому что… — Он осёкся и опустил взгляд. Несмотря на его жестокие слова, Кинария продолжала гладить белые волосы, но Кассиан чувствовал, как тяжело она переносит этот разговор.

— Что, Кассиан?

— Я не знаю, что меня ждёт на родине. Стоит ли ещё мой дом? Существует ли сейчас вообще Клаудрест? Я не знаю, чем я буду там заниматься, встречу ли брата и... и не заберут ли меня опять в Талмор с целью казнить как дезертира?

— Но ты ведь не дезертир.

— Юстициаров порой не волнуют даже бумаги. Я говорю о том, что ты можешь быть не готова начинать всё с самого начала. Может получиться. А может и не получиться. И зачем я тебе?

— А зачем тебе возвращаться?

Он отстранился от неё и посмотрел в печальные глаза. Ему было странно, что никто не понимал этого желания.

— Там мой дом. Я скучаю по этим краям. Разве ты не скучаешь по дому и по родителям? Почему ты не возвращаешься к ним?

— Потому что хочу быть с Эландрионом.

— Вот видишь. — От его улыбки стало больно. — Ты сама себе ответила.

Кинария промолчала, не зная, что на это можно сказать. Через какое-то время Кассиан добавил:

— Я не хочу, чтобы ты была несчастна, поехав со мной в Алинор. Твоё место рядом с Элом.

— Касс! — Она отвернулась, и её голос слезливо дрогнул. — Я даже не знаю, жив ли он…

— Прости меня.

— Почему у меня такие предчувствия? Мне так плохо…

— Эй… — Его объятия, несмотря на общую слабость, были очень крепкими. — Ты устала, Кинария. Ты устала и боишься за брата, потому что страх неизвестности самый сильный из всех страхов. Мне... очень хорошо знакомо это чувство.

Она кивнула, понимая. Его с братом разлучила война, и они не виделись уже несколько десятков лет, а не пару дней, как она с Элом. Эти мысли помогли ей успокоиться и не заплакать.

— Если они не вернутся, то мы отправимся их искать, — твёрдо решила она. — Пообещай мне.

— Мы ни за что их не бросим. Но сейчас ты должна отдохнуть.

— А ты? Ты в порядке?

Он уверенно кивнул, чтобы убедить её в этом, и, кажется, альтмерка поверила. Когда она снова спустилась вниз, оставив его одного, он тяжело прислонился к стене и закрыл глаза. Наверное, ему давно пора было смириться с мыслью, что в Клаудрест он больше никогда не вернётся. Сколько он там не был? Почему спустя столько времени он всё ещё верил в то, что дома его будет кто-то ждать? Его уже двадцать пять лет никто не ждал, а ему всё ещё было тяжело признать это. Он много раз думал о том, чтобы остаться в Скайриме с Кинарией.

Но почему-то не мог.