— Дальше я не иду, — громко объявила Райтал, останавливаясь на твёрдой каменной дороге, укрытой снегом. Впереди раскинулся бескрайний Скайрим, и этот тракт, хоть и не был никому знаком, вёл домой, навевая добрые мысли, что всё обязательно будет хорошо.

Однако Дрелус разозлился.

— Я не разрешаю тебе.

— А я тебя и не спрашиваю. — В голосе наёмницы прозвучали настойчивые интонации. Причина этого была известна только Кассиану, он понимал, что настолько отдаляться от дома полукровка не планировала. — Ты просил перевести через границу — я перевела.

Данмер угрожающе приблизился к ней.

— Если уйдёшь сейчас, то оплаты не жди.

— Не боишься кинжала в спину?

— Райтал… — Индариса убедили её слова, и он заговорил оживлённее: — Мы давно сотрудничаем, и сейчас ты нужна мне здесь. Пойдёшь со мной — получишь втрое больше.

— Это заманчивое предложение, только ещё больше я нужна в Сиродиле другому. — Женщина поправила старый плащ, укрывая тонкую шею от поднимающейся пурги. — Я жду денег.

Вокруг шумел вой усиливающегося ветра и треск ломающихся сухих веток на деревьях. Дрелус молчал, упорно глядя в решительный взгляд наёмницы, и понимал, что она ни за какие деньги не согласится идти дальше, потому что для каждого чужака Скайрим готовил лишь одно — смерть.

Затянувшееся молчание осмелилась прервать Асша, поторопив:

— Если не успеем добраться до Хелгена, метель похоронит нас.

— Заткнись, — озлобленно рявкнул данмер, судорожно сжимая ладони в кулаки, чтобы хоть как-то согреть заледеневшие пальцы, но потом резким нервным движением вытащил из набедренной сумки кошель и отсчитал несколько золотых монет. — Убирайся.

Райтал, специально медленно пересчитав деньги, довольно кивнула, спрятав их в карман, и махнула рукой, разворачиваясь.

— Бывайте. Желаю не сдохнуть.

Кассиан тихо заметил:

— Было бы кстати.

Дрелус не услышал этого и громко приказал всем двигаться дальше. Метель и вправду усиливалась: ветер оглушал, свистя в ушах, мороз резал обнажённую кожу, заставляя идти быстрее с каждым шагом и согреваться только мыслью об уютном очаге, колкие льдинки били по щекам, ресницы слипались, и весь мир превращался в мутную белую пелену, сквозь которую порой проглядывали редкие чернеющие деревья. Идти становилось сложнее. Ноги утопали в рыхлом глубоком снегу, и сохранять равновесие оказалось непросто. Приходилось поддерживать друг друга, хватая за плечи, рукава, края одежды, чтобы не позволить упасть, ведь каждый знал, что встать потом будет практически невозможно.

Труднее всех приходилось непривычному к этому Дрелусу. Асша не понимала, чем он думал, когда так поспешно погнал их в Скайрим, потому что кроме лёгкой магической мантии у него ничего не было, а короткие сапоги из тонкой кожи, в которые он был обут, давно засыпались снегом и промокли. Оборачиваясь на него, она видела, что свою магическую силу он тратит, чтобы согреться, уже не обращая внимания на «пленников», которые были опытнее, выносливее и к тому же превосходили количеством. Хмурые эмоции, читающиеся на его лице, говорили о том, что он и сам обо всём этом не прекращал думать.

Каджитка пропустила вперёд Кассиана, который шёл следом за ней, махнув ему рукой и убедив, что всё в порядке, и поравнялась с Дрелусом, развязывая плащ на груди.

— Держи. Так ты и до Хелгена не дотянешь.

— Никак жалеть меня собралась? — он, как обычно, озлобленно огрызнулся. Но говорить ему было трудно, ведь каждое новое слово становилось на таком морозе абсолютно неконтролируемым.

Асше было его жалко, но не настолько, чтобы убеждать в чём-то. Пожав плечами, она не стала ничего отвечать и догнала босмера, шепнув:

— Загнётся.

Обернувшись и увидев, в каком состоянии пребывал Дрелус, Кассиан согласно кивнул. Темнело в Скайриме рано, тем более когда на улице бушевала такая непогода, поэтому в померкнувшем небе на горизонте довольно скоро стали виднеться огни имперской крепости, идти до которой предстояло ещё долго. Однако это приободрило даже начавшего отставать данмера, да и Реман, заскучавший от странной недоброжелательной обстановки, зашагал бодрее.

Окончательно из сил выбилась только Кинария, болезненно прячущая обожжённые руки в варежки. Эландриону предстояло волочить её за собой, постоянно говоря, что осталось ещё чуть-чуть, и тем самым мучая и себя, но бросить сестру он не мог, даже когда она, отчаявшись, утверждала, что именно так им и надо поступить. Через несколько шагов Кин, совершенно обессиленная, рухнула в снег и уже не слышала Эландриона. Он взял её руки своими холодными ладонями, но поднять эльфийку не получилось.

— Я не могу больше, — неразборчиво пролепетала альтмерка, даже не обратив внимания на Ремана, лизнувшего её бледную щёку.

— Вставай же, Кин, — монотонно продолжал эльф. — Почти дошли.

— Оставь, — строго приказал Касс, нагибаясь к девушке. — Я понесу её, если сама уже идти не может. Давай, милая, осталось чуть-чуть.

Асшу позабавило его обращение. Наблюдая за Кассианом, она не видела в его движениях ни любви, ни заботы, только привычные, отработанные действия, выполняемые из-за чувств долга и чести. Но то, как Кин прижалась к нему, вызвало в ней странную обиду. Асша ничем не отличалась от высшей эльфийки, но тем не менее шла сама, тоже устав от холода, ветра и долгой дороги, и ни для кого не становилась обузой, никого не заставляла нести её на руках, ссылаясь на слабость. Каджитке показалось, что альтмерка использовала Кассиана, манипулируя его, как она думала, чувствами, а на самом деле — благородством.

— Нужно сделать привал. — Асша резко обернулась на догнавшего их Дрелуса, но не удивилась его предложению.

— Здесь нет подходящего места, потратим больше сил и времени на поиски и можем не успеть разбить лагерь до темноты. Лучше дойти до крепости.

Индарис, проявив невероятную стойкость, промолчал на эту тему и спросил о другом:

— Что у них там?

— Нормально, — безразлично бросила ом-рат. — Сам-то дойдёшь? Учти, если упадёшь, тебя никто на спине не потащит.

— Как бы вас всех не пришлось тащить, — буркнул данмер и поднял было руку, чтобы воспользоваться какой-то запугивающей магией, но, создав вокруг ладони несколько неубедительных искорок, затих.

Асша понимающе улыбнулась.

— Что, растратил все силы на морозный щит? Кажется, теперь не ты здесь командуешь.

Дреслус заставил её пожалеть о таких словах. В отличие от магии альтмеров, его сила не заканчивалась на обычной защите от холода. Резко выбросив вперёд руки, он окутал нахальную каджитку ядовитыми нитями обескровливающей энергии, мерцающими алыми переливами зарниц, и она вскрикнула от внезапно пробившей солнечное сплетение боли. Этот крик стал наслаждением для его ушей. Отступили даже скайримские метели, дав место разливающемуся внутри приторно-сладкому ощущению превосходства. Асша хрипела, согнувшись, тщетно пытаясь глотнуть застывшего воздуха, и Дрелус понимал, что ещё немного — и он запросто убьёт её.

— Сдурел?! — Рядом мгновенно появился альтмер, и Индарис понял, что отныне не может контролировать свою силу. 

Теперь дыхание перехватило у него самого. Эландрион разорвал его власть над Асшей, уничтожив саму причину этого заклинания, перерубив её на корню, и Дрелус ужаснулся тому, с каким мастерством этот слабый на вид чародей взял его, опытного и могучего мага, под контроль.

Асша с небывалой прытью бросилась к своему спасителю, вцепившись ему в руки.

— Перестань, Эл! Не начинай снова!

— Ты в порядке, Асша? — бесстрастно спросил он с некой иронией в голосе и бросил на неё спокойный взгляд. Каджитку это ещё больше напугало.

— Это ты не в порядке! Хватит! Отпусти его!

Эландрион усмехнулся, но послушался и выполнил просьбу, искрящейся волной плотного воздуха бросив тело данмера в мягкий сугроб свежего снега, а потом, наклонившись к каджитке, тихо объяснил:

— Обычная магия, Асша. Ничего тёмного и запретного.

— Спасибо.

— Хватит терять время, — громко сказал он для всех, разворачиваясь. — Идём.

Униженный Дрелус не позволил ему сделать и шага. Магическая молния звоном лопающейся стальной струны разрезала воздух, громко пропев в шуме ветра, и врезалась альтмеру в спину, сбив его с ног. Эландрион не успел даже вскрикнуть. Его тело несколько раз содрогнулось на снегу, чёрные волосы разметались по белой дороге, закрыв искажённое гримасой боли лицо. Испуганно закричала Кинария, осознавая, что таким заклинанием можно убить, но Индарис, подойдя к её брату, грубо приподнял его за шкирку, заставляя посмотреть себе в глаза, и сквозь зубы процедил:

— Ты хорош в подлых хитростях, но справиться со мной не сможешь никогда.

— Хватит, — грубый голос Кассиана прогремел грозовым раскатом над одиноким заснеженным трактом. — Потом выясним отношения. Сейчас надо дойти до Хелгена!

— Если кто-то посмеет мне перечить или пытаться убить меня — я отправлю к Ситису всех, кого успею, ясно?

— Ясно, — с холодной жестокостью ответил босмер, крепче прижимая к себе Кинарию. — Идём.

Дрелус пошёл следом за ним, оставив позади поверженного чародея и дерзкую каджитку, которая то насмехалась над ним, предлагая свой плащ, то сомневалась в его могуществе. Асша помогла другу подняться.

— Чем этот ненормальный думал? Он мог убить тебя.

— Не мог, я ему нужен, — спокойно отозвался Эл, опираясь на её плечо и вставая на ноги. — Но если бы я вырубился от такой дозы магнетизма, то тащить меня, кажется, пришлось бы тебе.

Каджитка фыркнула.

— Вот ещё. Я бы здесь тебя и бросила.

Настроения смеяться над безобидными дружескими шутками не было, и Эл слабо растянул губы в кривой полуулыбке. Через несколько минут усталого медленного продвижения вперёд по труднопроходимому тракту Реман начал громко лаять, оживившись и запрыгав вокруг хозяйки, а потом бросился куда-то вперёд, продолжая подавать голос. Альтмер вопросительно взглянул на подругу.

— Может, лисицу учуял. — Пожала печами Асша в ответ на немой вопрос, но вскоре сама услышала то, что так взволновало её пса. — Собаки. Ты слышал?

— Собаки?

— Да, деревенские лают. Мы уже у крепости! — Понимание этого ободрило и её, и всех идущих рядом.

Дорога, будто назло, поднималась в гору. Хелген манил далёким заревом огней, но, когда им удалось, наконец, взобраться на холм, крепость выросла впереди, вырываясь из стены метели серым крепким камнем и двумя высокими огнями, полыхающими на башнях. Они, словно маяки, влекли к себе всё это время и не давали угаснуть остаткам надежды, поддерживающей бодрость духа.

Ворота Хелгена ещё были открыты, но вход внутрь преградил высокий имперец в лёгкой кожаной броне Легиона, держащий в широкой ладони длинную алебарду на толстом древке. Его взгляд недоброжелательно скользнул по эльфам, и на пухлых розовых губах появилась злая усмешка. Глядя на этого человека можно было с завистью говорить, что мёрзнуть ему не приходилось.

— Откуда такая компания?

— Из Фолкрита, ясное дело, — не растерялся Касс, отвечая грубо и нетерпеливо. Похоже, постоянное указание на мерское происхождение каждого в их отряде начало ему надоедать. — Где тут можно переночевать?

— Что с девчонкой?

— Устала, — огрызнулся он. — Таверна есть?

— Да, проходите. — Имперец отступил в сторону, решив не связываться с закованным в талморскую броню босмером, который совершенно не был настроен на спокойные переговоры. — Направо, второе здание.

Благодарить Касс не стал. Опустив Кинарию на землю, он взял её руку и повёл за собой, прикрывая лицо свободной ладонью от колючего снега, бьющего по обветренной коже. Нужное здание оказалось невысоким, но широким и длинным, умещающим в себе полторы дюжины человек. Выглядело оно уже старым: брус почернел от влаги и времени, мох между ним пожелтел и засох, с наличников попадали сгнившие тонкие элементы декора, а сложенная из кирпича труба, выглядывающая над перекошенной крышей, потемнела от древесного дыма поленьев. Внутри всё было почти так же. Мебель из старого тёмного дерева наполняла зал атмосферой старины и скромности, ковры были проедены молью, вытоптаны грязными сапогами посетителей, половицы скрипели и прогибались под ногой, грозя провалиться в подпол. Всё это не могло сравниться с блистательным «Старым Сиродилом» Чейдинхола, но это было лучше бушующей за грязным окном, на котором блестела пыльная паутина, пурги.

Привлечённый скрипом перекошенной двери норд, содержащий это заведение, устремил любопытный взгляд на посетителей и улыбнулся, громко их поприветствовав:

— Приятно видеть новые лица в Хелгене. Ищете кров? У Вилода вы всегда его найдёте.

Кассиан пожал ему руку.

— Тогда мы пришли куда следовало.

Вилод осмотрел их, покачав головой. Посетители сегодня объявились дивные: тощие, посиневшие от холода, дрожащие от озноба и промокшие насквозь от начавшего таять на тонкой одежде снега. Норд понимал, что эта провинция не предназначена для южных эльфов. К таким условиям они никогда не привыкнут.

— Идём, покажу вам комнаты. Обсохните пока, эльфийке могу шерстяное одеяло поискать или ещё чего понадобится. Пока согреетесь, и ужин готов будет.

— Спасибо.

Вилод прошёл мимо стола, заваленного простой глиняной посудой, и отворил дверь в одну из комнат.

— Тут две кровати, в следующей — одна большая. Ещё два места есть в той комнате, — он указал рукой на противоположную стену, — но там тесно совсем. Хотя жаловаться и выбирать не приходится. Собаке рад, если не шумная.

— Реман послушный мальчик, — заверила его Асша, похлопав зверя по спине. — Хулиганить не будет.

— Пусть так. Располагайтесь. — Вилод тряхнул седыми патлами и, развернувшись, направился на кухню.

Вечер протекал медленно. После тихого неуютного ужина Асша, печально заглядывая в почти опустевший кошель, хотела заплатить Вилоду, но, оказалось, её уже опередил Индарис, и этот жест заставил её ещё больше усомниться в том, с кем именно им пришлось связаться. Дрелус был вспыльчивым, злым, требовал подчинения и не хотел слышать ни единого предложения от них, но он не был безумцем и глупцом. Может, он в самом деле опрометчиво быстро повёлся на рассказ Эландриона о сокровищах и решил отправиться в Скайрим, опасаясь, что эту загадку разгадают без него, но и этому, Асша могла поспорить, было объяснение. Дрелус не упрямился способным убить их всех погодным условиям Скайрима, прекрасно понимал, что один неверный шаг может сделать его самого пленником столь неоднозначных спутников, поэтому и старался всеми силами удержать свою шаткую власть над происходящим. Асша не ненавидела его именно за то, что Дрелус не был глупцом. Просто у него была другая, своя, совершенно не понятная ей цель.

Каджитка подошла к комнате, в которой поселились эльфы, и постучала, прежде чем войти. К её удивлению, ей открыл Индарис.

— Чего-то нужно?

— Я… я думала, что ты в другой комнате.

Дрелуса настойчиво подвинул Эландрион, заставив Асшу удивиться ещё сильнее.

— Хотела о чём-то поговорить?

— Почему ты не с Кассом?

— У нас есть пара тем для дискуссий с Дрелусом, поэтому… так.

— Ясно. — С его позволения она зашла в тесную комнатку, в которой кое-как помещались две кровати и тумба для одежды, и краем сознания почувствовала какую-то недосказанность. — Что дальше по плану? К чему готовиться?

— Мы тут обсудили эту тему и решили, что завтра отправимся в Виндхельм на повозке. Трактирщик пообещал, что она пройдёт мимо после обеда.

— Что же… Лучше, чем идти пешком. Но почему бы не дать себе отдых в Солитьюде?

— Солитьюд — другой край Скайрима, — холодным голосом ответил Дрелус. — У нас нет на это времени.

— Разве мы куда-то спешим?

— Я спешу, — беспрекословно заметил он. — Так что никаких возражений.

— Да поняла я, — буркнула каджитка, чувствуя себя неуютно рядом с этим мером. Она не ожидала увидеть его здесь и далеко не сразу поняла причину этого. — Уже поздно, так что пойду.

— Отдыхай, пока есть возможность. — Голос Эландриона прозвучал очень заботливо, и Асша не смогла сдержать тёплой улыбки.

Она покинула их маленькую комнатку и заметила чёрную косу Кинарии, мелькнувшую в свете тусклого огня лампы. Альтмерка плавной тенью проскользнула в третью комнату и плотно закрыла за собой дверь.

Асша снова начала злиться. Как она раньше не догадалась, что эльфийка специально всё подстроила и попросила брата помочь ей в этом? Похоже, с Кассианом она планировала начать свою дискуссию. Махнув на всё рукой, Асша привлекла внимание Вилода и попросила налить ей что-нибудь выпить. Норд пообещал принести нечто совершенно уникальное.

Когда дверь закрылась изнутри, Кинария поймала на себе вопросительный взгляд Кассиана. До этого он задумчиво рассматривал свой старый меч, сидя в шатком ободранном кресле, и явно не ожидал чьего-то прихода. В обычном для него вопросе эльфийка уловила нотки усталости и почувствовала себя виноватой и слишком назойливой.

— Как себя чувствуешь?

— Уже лучше, — негромко ответила она, приближаясь. — Путешествия — это не для меня.

— Помню, как мы впервые с тобой встретились, — неожиданно сказал он, откладывая оружие в сторону. — Когда ты узнала, что нам предстоит отправиться к самой Красной горе, то не стала этому сопротивляться, хоть и посчитала идею безумной. Меня зацепил твой оптимизм, уникальный и совершенно не вяжущийся с твоим характером.

— Самое первое мгновение нашей встречи я помню иначе. — Кассиан улыбнулся этим словам прежде, чем понял в них откровенный намёк. Расплетая косу, Кинария подошла к нему и села на колени. — Ты мне с первого взгляда понравился, Касс.

Он не хотел начинать всё это сейчас. Но выбора не оставалось.

— Как раз об этом, Кин. — Босмер заставил её подняться и встал сам, отстранив от себя горячее женское тело. — Первый взгляд не всегда верный.

Эльфийка нахмурилась.

— О чём ты?

— Ты можешь во мне очень сильно ошибаться.

— Какая глупость. — Она улыбнулась ему, коснувшись тёплыми пальцами вен на широких запястьях. Кассиан уже снял доспехи, и сейчас его тело казалось ей ещё более соблазнительным. — Как можно ошибаться в тебе? Я не знала никого лучше.

— Ты и сейчас ничего не знаешь. — Говорил он неохотно. — Лучше вернись к себе.

— Ты прогоняешь меня?

— Извини.

— Но… — Кинария растерялась. — Если ты так сильно устал, то мы можем просто побыть вдвоём.

— Я хочу побыть один.

На этот раз он не позволил ей приблизиться и обнять его. Это пугало.

— Почему ты стал так холоден ко мне? Что изменилось?

— Мне сложно говорить об этом сейчас. — Он впервые повысил на неё голос. Кинария оторопела. — Дай мне время всё обдумать.

— Я не понимаю, над чем именно надо думать. Что в тебе изменилось? Ты никогда не любил меня?

— Не говори так. Я любил тебя, Кинария. Ты это знаешь.

Эльфийка успокоилась, осознав, почему он начал этот разговор.

— А теперь? Ты больше меня не любишь?

— Я попросил тебя дать мне время, — он снова заговорил громче и настойчивее.

— Я не понимаю, на что.

— Мне нужно во всём разобраться.

— В том, что между нами? В том, как ты несколько раз рисковал своей жизнью ради меня, как рассказывал мне то, что другим рассказывать не мог? Как я тащила твоё тело через пол-Пустоши, как ты целовал меня на берегу Одай и как обещал всегда быть со мной? Сейчас я стою перед тобой, готовая полностью тебе отдаться, и не понимаю: в чём тебе нужно разобраться?

Кассиан молчал какое-то время, даже не думая над ответом, а потом устало повторил:

— Кинария, пожалуйста… дай мне время побыть наедине со своими мыслями.

— Видимо, ты действительно очень сильно устал. — Она нервно собрала волосы в прежнюю причёску и быстрым шагом направилась к двери. — Если передумаешь или захочешь мне всё объяснить, то я всегда готова тебя выслушать.

Она очень громко хлопнула дверью. От этого проснулся Реман, дремавший у печи, и настороженно зарычал, а Асша, обернувшись, заметила, как рассерженно и торопливо Кинария возвращается к себе. Похоже, Кассиан обо всём ей рассказал. Каджитка считала это правильным.

Находиться в одной комнате с Кин не хотелось, поэтому она осталась сидеть в общем зале, потягивая из большой кружки сладкий мёд с можжевеловыми ягодами, который Вилод варил по собственному рецепту, и думать обо всём, что с ней происходило, происходит и будет происходить в будущем. Асша любила порой посидеть в одиночестве и разобраться в мыслях.

Однако в эту ночь остаться одной ей не дали. Сзади молча приблизился Кассиан, вынудив её заинтересованно обернуться, взял ещё полную бутылку, стоящую рядом, и, поболтав ею, убеждаясь, что там ещё хватает, налил себе. Асша безмолвно наблюдала за ним, не решаясь начинать разговор.

— Чего не спишь? — угрюмо спросил он, устав слушать только шелест тишины.

Каджитка указала на выпивку.

— Да вот… расслабляюсь. — Он ничего не ответил, и она решила спросить: — Ты всё ей рассказал?

— Не смог.

— Она выглядела очень обиженной.

— Знаю.

— И сколько ещё собираешься тянуть? — Касс опять промолчал. — Пойми меня правильно, я всегда очень уважала тебя, но то, что ты никак не можешь определиться, с какой девушкой быть, вынуждает меня тебя презирать. Либо расскажи всё Кин, либо будь с ней и не мучай её.

Босмер усмехнулся, сделав ещё несколько глотков сладкого дурманящего напитка.

— Определился я сразу. Сказать об этом трудно.

— Рано или поздно придётся это сделать. Я верю, что ты достаточно храбрый и честный, чтобы не сбежать от неё и всё объяснить.

— Если я не сдохну завтра…

— Эй! — Асша толкнула его локтем. — Не смей так говорить.

— Последнее время происходит слишком много всего. Если бы Кин не смогла вовремя образумить Эландриона, я был бы мёртв. Если бы ты не бросилась под ту стрелу, я был бы мёртв. За спиной ещё полно примеров, да и впереди, думаю, тоже.

— Но ты жив. И умереть я тебе не позволю.

— Не в следующий раз, — упрямо ответил он. — Больше не надо защищать меня живым щитом. Тут я твой щит.

— Ка-ас… — Асша прислонила ладонь к лицу и медленно потёрла пальцами закрывающиеся глаза. То, что он постоянно об этом твердил, уже начинало выводить из себя. — Как ты мне надоел. Хватит уже, ты же мне друг, а не слуга какой-то.

Он снова наполнил свою кружку и долил Асше. Бутылка опустела.

— Из всего, что случилось, не беспокоиться я могу только о встрече с тобой. Я искренне рад, что ты пришла в тот вечер в “Четыре щита”.

— Ты даже помнишь название того трактира?

— Я там столько времени работал, как не помнить. Но правда, Асша, спасибо, что ты всё это время рядом со мной.

— Куда же я могу деться? — Она посмеялась, и Кассиан тоже улыбнулся.

— У меня никогда не было такого друга, как ты.

— Мне кажется, ты уже пьян, — Асша безобидно пошутила, чтобы не смущаться его искренности. Слышать такое было неожиданно приятно.

— Помнишь, ты предлагала мне оплату одной бутылкой из твоей коллекции? Сейчас я бы не отказался.

Асша засмеялась и честно ответила:

— Кассиан, если Ноктюрнал поможет нам вернуться, то я тебе хоть три подарю. — Она задумалась, мечтательно продолжив: — Сейчас бы Тамики четыреста пятнадцатого. У меня две осталось, кажется.

— Я никогда не разбирался в винах.

— Каждому — своё. Ты отличный воин.

— Просто старый солдат, которого выгнали из Талмора.

— А за что, кстати?

— Да, — он махнул рукой и постучал пальцами по кружке, —посол, которую я охранял, однажды встала не с той ноги.

— У тебя все проблемы из-за женщин.

Кассиан усмехнулся жизненности этого утверждения. Они ещё долго о чём-то болтали, затрагивая разные темы, Асша рассказывала ему какую-то старую историю о нордской наёмнице, услышанную когда-то от подруги, но ничего полезного из этого рассказа Кассиан для себя вынести не смог. Он с интересом слушал о том, как каджитка встала на путь вора и как преуспела в этом, как нашла себя и своё призвание, и был рад, что она испытала в жизни то, что ему было не известно. За разговорами, второй бутылкой потрясающего мёда и лёгкими шутками Асши они оба и не заметили, как за ними какое-то время наблюдала Кинария.

Сейчас она поняла, с какими именно мыслями Кассиан хотел побыть наедине.

Пальцы осторожно скользили по чёрной гладкой поверхности клинка, которая отражала проникающий в узкое оконце свет только поднимающегося солнца. Утро накрыло Хелген морозным полотном, прочно сковав выпавший вчера снег крепким настом и превратив стёкла в рамах в сложные узоры заклинания. Дрелус не мог оторвать от меча заворожённый алый взгляд, изучая каждый изгиб эбонитового сплава, и в утренней тишине почти неслышно начал:

— Впервые его нашла Фавия Индарис, младшая дочь бесславного графа Фарвила. Сыновей у него не было, и, в результате переворота, знать возвела на трон Чейдинхола его старшую дочь, которую почти сразу взял в жёны представитель знатного имперского рода. Так Синтавы и начали владеть Чейдинхолом. — Дрелус усмехнулся каким-то неозвученным мыслям и, не взглянув на кутающегося от холода в одеяло Эландриона, продолжил: — И так Индарисы были забыты, оставшись на страницах истории города. Им больше не было места в политике, мой род стал призрачной тенью в стенах старинной крепости. А Истинное Пламя, — он вновь внимательно осмотрел меч, покрутив его в руках, — стало реликвией Синтавов, переходя по наследству.

Альтмер с любопытством посмотрел на Дрелуса, устроившегося на старом скрипучем стуле и с любовью рассматривающего реликвию, и понял, что его молчание затянулось. Пришлось спросить:

— Как Фавия нашла его?

— Она не любила дворцовую роскошь, она любила приключения. Это толкнуло её на Вварденфелл, где судьба и свела её с Истинным Пламенем. Глупая Фавия думала, что эта находка поможет ей стать выше в глазах сестры, остальных родственников, придворных, думала, что теперь её имя навсегда останется в фамильной книге и истории нашего рода. Она хотела прославить Индарис, чтобы этот род не ассоциировался со скандалами Андела, усевшегося на престол с помощью таинственных обманов, и Фарвила, чуть не разрушившего весь город.

— А что в итоге?

— В итоге меч у неё отобрали, а её саму бросили в тюрьму, где она умерла при таинственных обстоятельствах.

— И никто не придал этому значения?

— Никому уже не было дела до рода Индарис. Кроме меня. Фавия была моей матерью.

Эландрион нашёл в себе силы посочувствовать:

— Мне жаль, что так вышло.

— Это случилось уже давно, так что… не стоит.

На этом Дрелус хотел остановиться, но Элу всё же было любопытно.

— И какова твоя роль в этой истории?

Индарис злобно ухмыльнулся.

— Изначально — сохранить Истинное Пламя. Я приглядывал за ним, не имея возможности даже дотронуться, но понимая, что Синтавы не знают настоящей ценности этой реликвии. А потом я стал искать его историю. Не ту, которая всем известна. Другую.

— И нашёл, — заключил высший эльф, потирая замёрзшие ладони. В трактире с утра было очень холодно, потому что недавно растопленная печь ещё не успела окутать помещение теплом.

— Нашёл, — спокойно кивнул Дрелус. — Я так загорелся идеей отыскать нечто ценное, чтобы завершить дело моей матери, чтобы прославить наш древний род не как семейство бездарных правителей, к тому же присягнувших Дому Хлаалу, а как данмеров, которые помнят свои корни, уважают их и хранят память прошлых — великих — дней.

— И что мешало тебе действовать? Почему до нашего появления ты всё время был в замке?

— То, что я ничего не знал. — Дрелус уже говорил спокойнее, не язвил и был готов рассказывать. Похоже, ему давно был нужен благодарный слушатель в лице Эландриона. — Я не знал, где именно Врэйдж спрятал то, что забрал с собой. Не знал, с чего мне начать поиски. У меня был только меч, который рано или поздно я бы и сам выкрал у Синтавов, и пыльная история старины, вполне способная сойти за какую-то глупую сказку. Вот и всё.

— То есть тебе не известно, что именно ты ищешь?

Дрелус самоиронично хмыкнул и покачал головой.

— Не известно. Я ищу только славы и доброго имени для рода Индарис.

Эл не сумел сдержать себя в руках.

— И ты думаешь, что таким отношением к нам сможешь сделать своё имя добрым?

Злой алый взгляд въелся в альтмера пламенем Красной горы, прожигая насквозь ненавистью. На этот раз его голос прозвучал холодно:

— Я не позволю кому-либо отобрать у меня то, за что я так давно цеплялся. Какими бы хорошими мерами вы ни были, я не отдам вам то, что принадлежит данмерам.

Эландрион взмахнул руками.

— Твоё право на сокровища могут оспорить и норды, и двемеры, да и кимеры, если бы остались. Ничего данмерского в этом нет, ты же не глуп, сам понимаешь.

— Это история моего народа, — повысив голос, начал спорить он, но быстро остыл, увидев усмешку собеседника. Где-то в глубине сознания он понимал, что Эландрион был прав.

— Ты как хочешь, — альтмер хлопнул себя ладонями по коленям, поднимаясь на ноги, — а я завтракать. Разговор, думаю, можно считать закрытым. Мы ведь не сможем поделить сокровища?

— Если мы вообще найдём их, — с горечью хмыкнул данмер, оставаясь в комнате. Звать с собой Эл его не стал. У него не нашлось аргументов на последнюю фразу.

В общем зале было теплее, чем в отдельных комнатах, и альтмер пожалел, что не вышел сюда раньше. Очаг растопил замёрзшее за ночь помещение, напитав воздух теплом, и с кухни уже пахло молочной кашей. Вспоминая свои приключения в Пустоши, Эландрион удивлялся, как вообще выжил столько времени без нормальной, тёплой человеческой еды.

Его толкнули в плечо. Это оказалась Асша.

— Как ночь с Дрелусом?

— Я бы послал тебя в Обливион, если бы не знал, что эта фраза для тебя — лишний повод продолжить насмехаться, — он ответил занудным тоном, показывая полное безразличие к её колкостям. — Но нам удалось поговорить по душам, и я уверен, что тебе он бы понравился. Ты же любишь угрюмых данмеров-одиночек.

Она обиженно зашипела, не зная, как ответить, и признавая своё поражение в этой маленькой словесной перепалке. Трактирщик принёс им завтрак, и вскоре в зал вышел и Кассиан. К удивлению Асши, он пребывал в приподнятом настроении, но Эландрион растолковал это по-своему и усмехнулся.

— Смотрю, возвращение в Скайрим не стало для тебя большой трагедией, — сказал он, не заметив обращённый к нему ненавистный взгляд Асши.

Однако Кассиан ответил в своём стиле и не стал обижаться на непонятую им шутку:

— По сути, мне всё равно куда возвращаться. — Он махнул Вилоду, чтобы принёс бутылку мёда, который они с Асшей распивали вечером. Каджитка знала, что его слова были ложью. — Пока есть возможность, стоит запастись едой, зельями и тёплой одеждой. Истмарк — то ещё местечко…

— Приходилось бывать там?

— Пару раз, — задумчиво кивнул Кассиан, пододвигая к себе тарелку с завтраком. — В Виндхельм лучше и вовсе не соваться.

— Там не любят эльфов, — подтвердила Асша, и босмер заметил:

— Ещё сильнее, чем в Сиродиле.

— Особенно данмеров. — Каджитка не сумела сдержать ехидный смешок, но Эл остановил её.

— Мы и не пойдём в Виндхельм. Мы пойдём к Йоргриму.

Ом-рат, предвкушая ледяные озёрные ветра, поёжилась, но глоток можжевелового напитка быстро согрел её, отогнав плохие мысли. Утро тянулось медленно, тяжело, будто густой липовый мёд, и разговоры протекали незаметно. После завтрака каждый разбрёлся по Хелгену, включая даже Индариса, которому уже выпал шанс познакомиться с суровым климатом Скайрима и который понимал, что без тщательной подготовки к длительному переходу им не справиться. Эландрион разжился необходимыми зельями и ингредиентами, стараясь быть готовым ко всему, Асша запаслась продуктами, купила несколько десятков стрел, чтобы набить опустевший колчан, а Касс привёл в порядок своё снаряжение, жалея, что вот так просто, будто погнутый щит, нельзя вправить его самого. Он пытался оставаться сильным, не думать о том, что сейчас не было важно и не обращать внимания на ослабленное состояние. Он действительно был уверен, что не сможет пережить последний приступ безумия Эландриона. Силы возвращались к нему медленно и неохотно, но он преступал через себя, чтобы не подводить команду. Он всё ещё помнил, как альтмер однажды сказал, что во всей этой истории для него предначертана особая роль.

Боялся ли он не справиться?

Да.

Как и обещал Вилод, повозка подошла к Хелгену после полудня, почти не задержавшись в дороге. День выдался морозным и солнечным, и путь в такую погоду был одним удовольствием. Попутчиком, не считая самого возницу, оказался только крепкий высокий имперец, неожиданно дружелюбно поприветствовавший компанию эльфийских кровей, но не навязывающийся с разговорами, и каждому хватило места в старой ещё крепкой повозке. Дорога проходила через Ривервуд и Вайтран с остановкой на ночлег, и Асша одобрила такой маршрут, считая его самым коротким.

Беседы не клеились. Парень, так и не назвавший своего имени, сошёл в следующем поселении, и без него всю дорогу пришлось терпеть неловкое молчание, ненавистные взгляды Дрелуса и неудачные попытки Асши разрядить атмосферу. Кассиан смотрел на Кинарию. Она сидела напротив него, у края, и оглядывала пройденный путь скучающим взглядом, с потрясающей выдержкой не обращая на босмера внимания. Она с ним так и не заговорила после вчерашнего; не вышла к завтраку, не прогулялась по утреннему Хелгену, общаясь с местными и заново собирая опустевший походный мешок. Не говорила с ним и сейчас, находя окрестности Вайтрана куда интереснее.

Касс не хотел, чтобы всё случилось именно так. Он уже сотни, тысячи раз представлял в голове, как объяснит ей всё, когда они вернутся в Солитьюд, как во всём признается, чтобы она поняла и попыталась его простить. Он никогда не хотел обидеть её, но невольно сделал это, оттолкнув вчера. Помнится, когда-то похожим образом его выбросили на улицу из охраны Талмора.

Но иначе он не мог. Сейчас он смотрел на неё и трезво понимал, что эта женщина для него — чужая. Она была для него морозным светом скайримского заклинания, к которому он тянулся отчаянным мотыльком, надеясь вдохнуть полной грудью этот ледяной воздух и начать жить, но теперь, когда вдалеке для него вновь загорелся огненный маяк, этот холод впился в горло вихрем острых снежинок и приносил с собой столько боли, что терпеть приходилось уже из последних сил. Он ненавидел себя за то, что был вынужден так поступить с ней. Но ещё он не понимал, была ли его вина во всём этом?

Он не хотел сжигать её, морозную, дотла тем огнём, который уже двадцать пять лет не мог погаснуть в его груди. Но он сделал это, как только впервые до неё дотронулся. Сделал это, не подумав о последствиях. Сжёг её снег, которым она пыталась укрыться от таких, как он. Теперь им обоим было тяжело. Ей — оттого, что её вновь использовали. Ему — оттого, что не смог променять огонь Клаудреста на снег Солитьюда.

Повозку сильно тряхнуло на камнях неровной дороги, и Дрелус неожиданно громко выругался на данмерисе, успев задремать. Их гордой рысью опередила тонконогая серебристо-вороная лошадь, и Асша проводила её восхищённым взглядом, воодушевившись. Всадник, чьё лицо было скрыто шерстяным шарфом, а плечи — тяжёлым меховым плащом, даже не обернулся на одинокую медленную повозку.

На ночлег остановились на берегу Белой реки, в месте, где был оборудован удобный спуск к воде. Вайтран пару часов назад остался за спиной, но солнце ещё не скрылось, позволив путникам комфортно обустроить лагерь и поужинать засветло. Вокруг большого разведённого костра, застилающего поверхность воды лёгкой дымкой древесного аромата и выбрасывающего в воздух яркие искры, разговоры пошли проще. Асша болтала с возницей, Эландрион под заинтересованным взглядом Индариса не удержался сварить какое-то зелье, встретив неподалёку редкие целебные травы.

Кинария, оставляя нагретое место на круглом полене, заменяющем табурет, молча встала и впервые за день посмотрела на Касса, кивнув ему и предлагая пройтись по берегу. Он тяжело поднялся, не обратив внимания на непонимание, с которым их проводили. Он ждал этого момента.

У воды было прохладно, резко сновали туда-сюда стрекозы, ловя мелкую мошкару, где-то плескалась рыба. Кинария медленно шла чуть впереди, осторожно ступая по камешкам в высоких туфлях, приподняв край тяжёлого мехового платья, чтобы не намочить его в брызгах, и молчала.

Кассиан смотрел на неё, а перед глазами возникали смеющееся лицо, обрамлённое кудрями расплавленной меди, босые женские ноги, бегающие в кромке воды и разбрасывающие вокруг миллиард алмазных брызг, в голове звучал звонкий смех, заглушая стон подгорного ветра.

Кинарии больше не было места в Алиноре. Она будет чураться тёплого моря, закрывать глаза от яркого солнца, угрюмо наблюдать за парящими в небе птицами. Кассиан смотрел на неё и понимал, что она никогда не смогла бы отправиться с ним в цветущий Клаудрест. Он бы сжёг её изнутри, оставив лишь горький пепел.

Как и он никогда не смог бы остаться в Скайриме. Этот снег его скоро похоронит.

— Я очень много обо всём думала, — вкрадчиво начала она, остановившись, но не став оборачиваться. — И в первую очередь должна извиниться.

— Я не понимаю, за что ты собираешься извиняться. — Кассиан хотел бы говорить с ней мягко и ласково, но голос сам облачился в холодные острые нотки раздражения.

— Если перечислять каждый отдельный случай, то мне не хватит и ночи. — Её чёрный взгляд впился в него твёрдостью и уверенностью. Кинария действительно очень хорошо обо всём подумала. — Так что я извиняюсь за то, что сделала с тобой.

Он всё ещё не понимал, о чём она. Эльфийка объяснила:

— Я не должна была столько раз подвергать твою жизнь опасности. Всего и не перечислить: те бандиты у нордских руин, лагерь эшлендеров, безумный призрак перевала… Эландрион…

— Кин, при чём тут ты? — Он нахмурился. — В этом не было ничьей вины.

— Потом, зная, через что тебе приходится проходить каждый раз, я не имела права требовать от тебя большего.

Кассиан отвёл взгляд.

— Я не думаю, что есть смысл продолжать этот разговор. Дело совсем не в этом.

— Я знаю и другую причину, — тут же отозвался эхом её голос. — И она вновь замыкается на мне. Я видела, что вчерашнюю ночь ты провёл, выпивая с Асшей, хотя меня упорно просил оставить тебя в одиночестве.

Кассиан вздохнул, не зная, что ответить на это. Оправдываться не хотелось, и Кин продолжила:

— Мне никогда не удастся представить, как тебе на самом деле тяжело после всего, что происходило в твоей жизни. Но я должна была относиться к тебе с пониманием. Я знаю, почему общество Асши ты нашёл приятнее моего — она ничего от тебя не требовала.

Он снова промолчал, потому что сейчас Кинария ухватилась за истину.

— Но… ты нужен мне, Касс. Ты ведь знаешь, как сильно ты нужен мне. — Она приблизилась. Холодный женский голос превратился в отчаянный шёпот. — Просто укажи мне на мои ошибки, и такого больше не повторится.

— Понимаешь, — тяжело начал он, с трудом находя нужные слова. Говорить о главном всё ещё не получалось: слова замерзали в горле, превращаясь в тихий болезненный хрип, — нет никаких ошибок. Только я виноват во всём этом.

— Нет, Касс. Не понимаю.

— Всё это не из-за тебя.

— Из-за Эла? — справедливо предположила она, но Кассиан покачал головой.

— И не из-за него. Я ни в чём не виню твоего брата.

В чёрных глазах на мгновение — только на мгновение — блеснули кристаллы слёз. Её шёпот превратился в отравленное шипение тающего снега.

— Объясни мне, что происходит?

— Прости меня, Кин… но мы… оба ещё не готовы к этому.

— Это конец? — Её вопрос прозвучал твёрдо, но Кассиану не хватило воздуха на него ответить. Кин сама что-то для себя решила и, прежде чем быстрым шагом направиться обратно к лагерю, холодно потребовала: — Тогда ничего не объясняй.