Вэй Усянь проснулся от пронзающей боли, будто в него впилась змея. Пресмыкающихся он не боялся, да, ему приходилось наблюдать, как обычные люди были способны умереть от ядовитых змей, но с тех пор, как он оказался в пристани Лотоса и развил золотое ядро, всякое опасение покинуло его. С помощью духовных сил было возможно выжигать из своего тела смертельный для обычного человека яд благодаря медитации. Но сейчас ситуация была другая, он уже продолжительное время был в истощении, и духовные каналы были перекрыты. К счастью, открыв глаза, он первым делом обнаружил иглы.

— Не дергайся, — одернул его строгий женский голос. Перед ним стояла знакомая ему дева. — Я не хочу вновь расставлять все иглы.

— Пожалуй, я слишком боюсь иглоукалывания, чтобы дергаться, — Вэй Ин вновь расплылся в кокетливой улыбке и девушка прошлась по нему нечитаемым взглядом.

Наверно странно смотреть на юношу, что из раза в раз переживает насилие, а на утро ещё находит силы улыбаться перед девой и делать вид, что все нормально. Этого же мнения придерживалась и стоявшая перед ним целительница, судя по отсутствию реакции.

Вэй Ин повернул голову и не сразу узнал, где он находится: покои главы Цзян действительно выглядели неузнаваемо. Заметив блуждающий взгляд, дева Вэнь окликнула его:

— Ты здесь ненадолго, скоро тебе подготовят бочку в покоях главы и отправят к Цзяням. Ночевать ты тут сегодня не будешь.

Больно ему хотелось ночевать в покоях, где его тело прошлой ночью использовали в утехах. Вэй Ин даже под страхом смерти не захотел бы добровольно здесь ложиться спать. Его передернуло от этой мысли. Благо, скоро целительница убедилась в запечатанных меридианах и невозможности Вэй Ина использовать духовные силы и отправила его мыться. Радости не было предела, когда его оставили в одиночестве, никаких унизительных прикосновений и трепа, он проторчал там до тех пор, пока за ним не явились.

Отправили его на этот раз в импровизированные тюремные камеры, сделанные на скорую руку. Через толстые прутья в противоположной камере находился его шиди и мадам Юй. Мысль, что их разлучили не случайно, пришла не сразу, только после того, как на него в следующий день набросились пьяные адепты Вэнь. Вэй Ин не ощущал ничего, кроме приливающей ненависти и стыда. Он старался больше вообще не смотреть в глаза Цзянам.

Но в этом бесконечном унижении бывали и другие дни.

— Вэй Усянь, кажется, у главы появилось время на тебя, — звучал насмехающийся голос надзирателя. Этот глава ни кто иной, как глава надзирательного пункта пристани Лотоса, Вэнь Сюаньфэн. Ненависти к нему было не меньше, но, со временем, когда тебя денно и нощно подвергается насилию и унижению, Вэй Ин не мог не начать ценить хоть что-то.

Сюаньфэн выглядел молодо и хорошо сложен, но, оставаясь ночевать в его покоях, он был вынужден слушать его монологи. Было не трудно понять, что он в двое старше него. Да и в самом деле, не оставили бы молодого юнца на пост главы надзирательного пункта.

Сюаньфэн в постели шутя называет себя старым и не любит очень долгие игрища, но все равно он ласкает юношу, хотя в первый раз Вэй Ину это совсем не понравилось, мол, раз насилуешь, то, будь другом, не строй из себя тут оплот добродетели. Тошно. В первый день он так над ним не трудился.

Главу это просто забавляет. Перед сном он любит зажигать курильницу, но предпочитает это делать в соседней комнате, возвращаясь, когда вся его одежда уже впитала запах, за что его постоянно отчитывают слуги по утрам.

— Почему ты зажигаешь курильницу только там? — спросил Вэй Ин. Говорили они обычно мало и коротко, но с каждой встречей вопросы копились, а ответы не находились.

— Чтобы и ты надышался ею? Ну уж нет, — ответ не удовлетворил его. Глава хотел закрыть тему, но ему показалось, что до юноши не доходит. — Ты знаешь, что я зажигаю в курильнице? — Вэй Ин отрицательно качает. Это несколько удивляет главу. — Значит, тебе еще рано знать.

— А держать меня на цепи и трахать — самый раз? — колко выпалил Вэй Усянь. Глава даже не постарался что-то возразить и это только сильнее злило. Вэнь Сюаньфэн как обычно лег на кровать, что вызвало волну негодования: — Достал, от тебя опять воняет.

— Раньше ты не жаловался.

— Заткнись.

Вэй Ин не может охарактеризовать свое отношение к Сюаньфэню иначе, кроме как легкая ненависть. Он знает, что это неправильно. Его должно тошнить, он должен выдумывать план мести, но все, что он делает — это рефлексирует о том, что мужчина относится к нему совсем по-другому, не так, как другие. В покоях он мог организовать поздний ужин, не подвергал прилюдному унижению и иногда заботился об удовольствии. Все, что он старательно игнорировал, так это согласие.

Было не трудно понять, что все это было для того, чтобы купить его благосклонность. Наверно, когда его в первый раз привели в покои, Сюаньфэн ожидал кроткого мальчика, готового на все — видно, до него не доходили слухи о бесстыдном господине Вэй Усяне, — ради мимолетных ласк и внимания. Этим он не отличается от других, Вэнь Чао хотел видеть в его глазах унижение, Вэнь Сюаньфэн же хочет видеть обожание. Все от него хотят, чтоб он прогнулся под них, подстроился.

Ему интересно, сколько же глава надзирательного пункта будет продолжать эту извращенную заботу о нем? Когда ему надоест, как он поймет, что это бесполезно. Сможет ли Вэй Ин вскрыть его, как противный гнойный нарыв?

Недели уже перетекали в месяцы, и Цзян Чэн волновался:

— Не могу поверить, прошло уже столько времени, но никто так и не торопиться вызволить нас, — напомнил он в очередной раз. В камерах было ужасно муторно находиться, а когда надзиратели приходят искать развлечения — ужасно стыдно. Когда его шисюна вытаскивали и выводили на всю ночь, он не мог не думать о том, как его безустанно мучают.

В такие моменты он не выдерживал:

— Мам, сколько еще Вэй Усянь сможет это терпеть? Это же не может длиться вечно, — мадам Юй устало взглянула на раскрасневшиеся глаза. Ей не легче физически ничем, потеря ядра ощутимо сказалось на ней, с каждым днем она ощущала себя сухой веткой, что так и хочет начать крошиться. Юй Цзыюань с детства совершенствовала тело и дух, и ей не было нужды знать, как живут другие благородные дамы. Она не понимала этих премудростей с париками, зачем они, если можно ухаживать за волосами. Ее прежде длинные, изящные, черные как смоль локоны начинали ломаться и тускнеть. Можно было сказать, что волосы испортились, потому что у нее не было возможности ухаживать за ними. Но этот аргумент не сходился с состоянием ее сына. Она должна была признать, что теперь вечная молодость останется позади и, когда ее вытащат, а за Юй Цзыюань, ее сыном и первым учеником клана обязательно придут, она будет доживать свои последние десятилетия, в то время как муж сможет созерцать их будущих внуков.

Волосы — это пустяки, лишняя морока, но рана на ноге противно ноет, заставляя ее и так меньше двигаться, хотя, казалось бы, куда еще меньше. Но она не может позволить себе расклеиться. Наоборот, она все равно умывается принесенной водой, вычесывает волосы и делает легкие прически. В плену она или на воле, она не будет выглядеть грязно. Да и как ей раскисать, когда ее первого ученика терзают, как последнюю бордельную проститутку, а сына грызет совесть и вечное уныние.

— Вэй Усянь выдержит, он не настолько расхлябан, как ты, — жестко заявила она. Ей несомненно не нравилось смотреть, как юноша в противоположной камере, не издавший ни звука во время извращенных пыток, укрывался тканью и забивался на несколько часов в угол. — Своей жалостью ты ему не поможешь.

Её сын смотрел на противоположную камеру, в которой, на данный момент, Вэй Ина не было. Он бы не завел этот разговор, будь он рядом. Цзян Чэн честно пытался понять, как ему теперь быть? Как ему смотреть в глаза? Как купаться всеми учениками в реке? Как запираться в тесной спальне и выпивать в тайне вино? Сейчас все ясно, но как им жить после? Цзян Чэн пытался подумать, чего бы хотел он, если бы переживал этот же опыт. В первую очередь — месть, но это ясно как день, что бы он хотел от родных?

— Тогда как я могу ему помочь?

— Сейчас — никак. Когда твой отец вернется и разобьет Вэней, и ты поможешь ему, — что именно ему придется делать, он так и не понял.

Цзян Чэн каждый вечер позволял себе проклинать нерасторопного отца и это забавило ее, особенно, когда он повторял ее фразы, которые она выпаливала в гневе во время ссор с мужем при детях. Когда же эти обвинительные фразы слышал Вэй Ин, он всегда вступался:

— Сам подумай, Облачные Глубины сожжены, Цинхэ Не оказывает помощь по старой дружбе им, а Ланьлин Цзинь будут вечно чистить свои пёрышки. Но это не приговор, дядя Цзян всегда достигнет невозможного.

***

С того момента, как Вэнь Чао покинул новообразованный надзирательный пункт прошло два месяца, сейчас же подготовка к следующей атаке была в самом разгаре и им нужна была их старая армия, что оставалась в пристани. Было решено отдать пристань дальней ветви Вэнь.

Его ждал долгий разговор с главой надзирательного пункта, парочка ужинов и Вэй Усянь. Первый день прибытия был полностью посвящен решению проблем, появившихся в результате прибытия новых адептов одрена Вэнь. Но в следующий день его график был намного свободнее.

Он пришел в гнев, когда взглянул в глаза Вэя через решетки. Наглые, яркие, готовые наброситься с яростью, словно почувствовали еще за углом, как он подходит. Ничего в нем не ломалось, будто то, чем ему совсем недавно хвастались надзиратели, ни черта на него не повлияло.

— Что, даже не найдется словечка лишнего для меня, — язвил Вэнь Чао, скрестив руки и облокотившись на противоположную решетку.

Вэй Ин, как назло, будто понимал, что не может открыть свой рот и выдать что-то ужасно раздражающее. Благо, ему уже ни к чему искать причины.

Он демонстративно вытянул кольцо ключей, Вэй Ин, привыкший, что вытаскивают из камеры только его, не повел и глазом. Но каково же было его удивление, когда Вэнь Чао развернулся и начал открывать противоположную камеру. Он не взглянул на твердое лицо Цзян Чэна, как и на встревоженное лицо Юй Цзыюань, когда он схватил ее сына за шкирку и вывел. Мадам Юй не успела даже приподняться, нога у нее так и продолжала ныть, не давая ей полноценно двигаться.

— Какого черта, — возмутился Цзян Чэн, Вэй Ин же схватился за решетки и наблюдал, как его камеру открывают, впихивают в нее шиди и следом захлопывают решетку. Вэй Усянь вздохнул с облегчением.

— Я услышал множество положительных отзывов о Вэй Усяне. Твоя новая слава по истине не имеет границ и доходит до всех собачьих нор.

— Не могу поверить, чтобы сказал о тебе Вэнь Мао, если бы ты при нем назвал Безночный город норой, — не сдержался от колкости Вэй Ин, что так и просилась на язык.

— Ты, наверно, не знаешь, во что сковырял Вэнь Сюй Облачные Глубины, пристани очень повезло, если ты не понимаешь. Но я не закончил, твою славу тяжело оценить и еще тяжелее даже примерно разузнать заинтересованность. В этом можно найти большую выгоду, и я решил проверить тебя, прежде чем продать.

— Хватит чесать языком.

— На удивление ты прав, я должен оценить твои умения, прежде чем отдавать тебя в чужие руки, не хочу, чтоб ты опозорил меня. Не верти головой и научи своего шиди искусству цветов.

— Ты рехнулся? — опешил Вэй Ин, он невольно оттянул брата подальше от решетки. Он не удосужился взглянуть на лицо мадам Юй и Цзян Чэна, продолжая вглядываться в наглые глаза Вэня. — Совсем остатки разума растерял?

Он бы продолжил и дальше дерзить, но появившееся тень заставила его вздрогнуть. За спиной оказался верный пес второго господина — Вэнь Чжулю.

— Я думаю, у тебя не найдется аргументов дальше пререкаться. Не тяни время.

Глаза Вэй Ина бегали из стороны в сторону, нуждаясь хоть где-то найти подсказку, как ему быть. Потеря ядра для Цзян Чэна была бы катастрофой. Не успел он хоть о чем-то подумать, как из его рук выскочили обрывки одежд брата: Цзян Чэн вырвался из его рук и подлетел к решетке.

— Хоть вырви мне язык под корень, я не намерен играть в твои извращенные игры, — яростно воскликнул юноша, хватая Вэнь Чао сквозь решетки за ворот грубых одежд.

Паника двойной силой ударила первого ученика: в надежде хоть как-то исправить ситуацию он пытался втянуть брата обратно. Но все было предрешено. Скорее всего, все было решено задолго до того, как пришел Вэнь.

Сжигающему Ядра ничего не стоило ударить в грудь Цзян Чэна, от чего он вместе с братом отлетел в сторону. За спинами Вэня послышался сдавленный стон, на который они демонстративно не обратили внимания.

Вэй Усянь ударился об стену, а в него самого впечатался брат. Он мигом подхватил его, вглядываясь в него. Цзян Чэн выглядел в точности как испуганный заяц, замерев в надежде, что опасный хищник уйдет, не заметив его, и лишь загнанное дыхание показывало в нем жизнь. Стоило Вэй Ину прикоснуться к даньтяну, как его брат зашевелился в болезненном спазме и откинул назойливую руку.

Пусто.

Он и так понимал, что там пусто. Тишина, ничего одобрительно не бурлит. Нет чувства полноты.

— Цзян Чэн, — почти беззвучно выдыхает Вэй Ин. Сил шептать слова сожалений не было, поэтому он просто притянул его, заваливая его голову к себе на плечо и беззвучно плакал.

***

— Вставай, — протяжный приказ вытянул его из утомительного сна.

Он не знает, почему именно сейчас. Он устал, на его руках все также лежит обессиленный брат, а этому чертовому Сюаньфэню вновь обязательно нужно послать за ним. Уйти, когда он так устал от этих изнурительных месяцев, когда он изо всех сил заталкивал свою гордость как можно дальше.

 — Нет, — этот ответ пленника не устроил пришедшего надзирателя, поэтому неудивительно, что следующее, что он почувствовал, это удар по лицу. Вэй Ин скатился в бок почти без чувств от пронзающей его боли, приложили его затылок от всего сердца.

Не дожидаясь, пока пленник придет в себя, его подхватили и унесли в знакомом направлении. Умыться, ванна, свежая одежда и пинком прямо в ноги главе.

Вэй Усянь, в отличии от всех остальных ночей, вел теперь себя безобразно. Сюаньфэн терпеливо отводил его сопротивляющиеся руки, пододвигал к себе вновь ближе, но юноша не унимался, продолжая сопротивляться. Было дело временем, когда терпение главы лопнуло.

— Ты стал забывать, — отчеканил строгий голос над ним. Мужчина ласково провел ладонью по щеке, но Вэй Ин вновь оттянул голову подальше от чужих рук.

— Смысла нет, — донесся безразличный голос. Сюаньфэн решил накинуть свое одеяния и прекратить попытки, он уселся, облокачиваясь на спинку кровати. — Он расплавил ядро Цзян Чэну. Я делал все, чтобы только не досталось ему. И к чему все привело? — Вэй Усянь обернулся, глядя в глаза своему врагу. — Так в чем теперь смысл вести себя покорно? — он ждал ответа, но не получив, вновь улегся.

— Я не властен над вторым господином Вэнем, — констатировал Сюаньфэн. Вэй Ин недовольно закатил глаза, но этого никто не заметил. Глава отпрянул от изголовья и наклонился к животу пленника. Теплое дыхание защекотало его кожу, от чего он невольно сморщился, особенно, когда мужчина начал расцеловывать там, где находилось ядро. — Тебе все равно не стоит выводить Вэнь Чао из себя, пока у тебя осталось оно, — кожу вновь опылял град поцелуев.

— Мне оно безразлично.

— Но если ты хочешь помочь своему шиди, ты мог бы отдать ему свое золотое ядро, — такой ереси он уже не стерпел и раздраженно оттолкнул голову. — Я говорю то, что точно знаю. В теории ядро можно пересадить, но еще никто не пробовал этого сделать на практике.

Вэй Усянь недовольно фыркнул и сложил руки замком.

— От твоих слов только тошно становится, — признался он.

— Ты устал, — пленник кивнул, он не может даже описать, как сильно он устал, он был уже согласен выучить все правила на стене послушания, только бы этот кошмар наконец закончилось. Он гнал их своей головы чистейшие образы из облачных глубин, не желая их сейчас осквернять своими мыслями. Да и толку-то, там остался лишь пепел. Он погрузился в свои мысли и даже не заметил скопившиеся слезы в уголках глаз. Но это не скрылось от глаз Сюаньфэня и тот вновь поцеловал его в сердце. — Тебе нужно отдохнуть.

Вэй Ин не отвечает.

Глава ложится рядом и прижимается теплой грудью к его спине. Рука приглаживает его через нижние одежды и вскоре обхватывает его член. Вэй Ин уже даже не стал сопротивляться, позволяя ему сделать то, что хочет. Но все шло крайне неблагоприятно, ведь сколько бы он не пытался, но плоть юноши никак не хотела твердеть.

— Очень устал, — донесся шепот у виска пленника. Рука прекратила свои попытки и полезла дальше, тут Вэй Ин почувствовал, как палец попытался проникнуть в него. Юноша недовольно замычал, на что получил легкий поцелуй за ухом. — Только один, совсем один и больше ничего. Отдохни.

У Вэй Ина не было сил вновь сопротивляться. Сюаньфэн и правда не стал делать ничего больше, одним пальцем он достал до самой чувствительной точки и принялся ласкать ее. Плоть юноши от этого затвердела, но глава пальца так и не вытащил, продолжая массировать внутри. Вторая рука главы оказалась на его лице и он не удержался от того, чтобы укусить ее. Переполняемый противоречивыми чувствами, Вэй Усянь кончил и устало растер скопившиеся слезы.