Она танцевала… В безумных движениях 

Рождались потоки сжигающей страсти,

И были глаза – лишь ее отраженьем,

И души – в плену у неведомой власти. 

(ст.Камаева. «Она танцевала»)

Вокруг двигались люди - танцуя, веселясь, жестикулируя. Факиры выдыхали в небо струи огня, но Алауди не видит всего этого. Пред ним была ОНА.

Высокий язычок живого огня, облаченный в человеческое тело. Где плавные изгибы тела подчеркивает струящаяся атласная ткань. И тонкие руки с изящными кистями, на которых звенят браслеты. Черный шелк волос, частично собранный с одной стороны в прическу и закрепленный алыми розами. И полночно синие глаза в которых пылает огонь страсти. Настоящей, не наигранной, бескорыстной и безответной. Молодая женщина словно влюблена в кого-то или что-то, и совершенно не стремится скрыть это. Казалось наоборот, она как раз пыталась показать это, отдать другим и3злишки переполняющих ее чувств. 

Алауди невольно поддается вперед, вливаясь в ту толпу людей, что жадно следят за женщиной. И пытается поймать чужой взгляд, чтобы понять – кто он? Узнать – почему он? И впитать в себя эту страсть, предназначенную другому.

Ее бедра и плечи изгибались, снова и снова посылая волну движений вниз, каблуки туфель отбивали четкий ритм по мостовой. Руки, как испуганные птицы, вспорхнули вверх, изогнулись плетью. Спина прогибается, синие очи прячутся на короткий миг за веерами ресниц и тут же распахиваются. И смотрят, смотрят, смотря… прямо на него. В упор. В самую душу. И мир сужается. Есть только она, Алауди и чувственный танец. И мир разлетается на осколки. 

Танцовщица наклоняет голову, открывая вид на гладкую линию своей шеи. Смотрит искоса на всех и ни на кого, а по алым губам скользит чувственная улыбка, обещающая все наслаждения мира, если прикоснуться к ним в поцелуе. Но Хранитель Облака видит не только это. А нечто большее. 

Грешно. Грешно быть такой. Женщина не должна быть такой… такой… Такой страстной, желанной и дурманящей. И невероятно далекой. Казалось бы, протяни руку и поймаешь неизвестную танцовщицу. Ощутишь тонкий стан и обжигающую страсть. 

Алауди сам не понимает, как оказывается в первых рядах зрителей, совсем-совсем рядом. А девушка все продолжает танцевать, но теперь в плач гитары вплетается нежный голос о чем-то поющий. Но блондин не слышит слов, лишь интонации и впитывает их в себя. 

Стук кастаньет, четкий ритм каблуками и звонкие хлопки ладонями. Детектив никогда ранее не танцевал так открыто, на балах и, тем паче, на площадях, но они словно лед и пламя. Два отражения друг друга. Сталкиваются и неожиданно оказываются частью одного целого. Движения четкие, идущие из самой их сути. Прикосновения – мимолетные, но словно обжигающие страстью поцелуи.

В синих глазах напротив, Алауди мерещатся звезды и сакральные знания чего-то большего, чем просто танец на площади. Ему хочется схватить эту женщину за изящные кисти рук, обнять тонкий стан, прижаться губами к манящей, даже на вид, бархатной коже на шее. Узнать, так ли она сладка, какой кажется. Он бы мог сказать, что очарован, как глупый юнец, но это далеко не так. Детектив прекрасно и четко ощущает окружающую реальность. Тем не менее, близость танцовщицы пленит и опьяняет. Ему кажется, что где-то он уже видел эти лукавые глаза индигового цвета. Какая-то мысль вертится на краю сознания. Еще немного и, казалось, он поймает её и поймет нечто важное. Еще чуть-чуть, немного… 

А губы у девушки мягкие, податливые. И в синеве бушует настоящая страсть, направленная на него. Блондин понимает это четко и ясно. И это не игра, не влияние праздника или момента. Незнакомка знает его. И она не враг. Инстинкты молчат на нее. 

Тонкие пальчики скользят по его щеке, вниз по шее на плечи и обратно вверх. И для детектива наступает темнота. Не враг, да?