Гарри мялся у порога кабинета Защиты и всё никак не мог войти внутрь.
«Он ничего не понял, — пытался убедить сам себя Гарри. — Если бы понял, уже давно оттаскал бы за уши, а не молчал…»
Раздался звон колокола, и по лестнице с четвёртого этажа побежала толпа второкурсников. Они ловко обогнули Гарри, даже не обратив на него внимания. Несколько секунд — и гвалт стих где-то вдали. Снова стало тихо.
«Главное — не думать об этом слишком много, а то точно проколюсь», — твёрдо решил Гарри, но в дверь так и не постучал.
— С мыслями собираешься? — раздался уже знакомый печальный голос. Гарри невесело кивнул, бросив взгляд на неожиданного собеседника.
Почти Безголовый Ник выплыл из стены за спиной Гарри и сочувственно поцокал языком. Он, как и всегда, был прозрачен, бледен и донельзя меланхоличен. Призрак регулярно появлялся то здесь, то там, и иногда даже давал вполне удачные советы — примерно два из десяти.
— Мне казалось, в твои молодые годы люди склонны совершать необдуманные поступки, а не гипнотизировать по часу двери, — заметил Ник и принялся равнодушно осматривать портреты в коридоре, будто на них что-то могло измениться.
Гарри мысленно фыркнул — с него было уже достаточно «необдуманных поступков», но вслух сказал:
— Так и есть, просто… Иногда нужно сделать что-то, чего делать совсем не хочется.
— А-а-а… Понимаю — оттягиваешь неизбежное. Перед смертью не надышишься, Гарри, поверь моему опыту, — и Ник, кивнув ему на прощание, неспешно поплыл в сторону библиотеки. Почти у самого поворота он обернулся через плечо и проронил: — Профессор Реддл сегодня в приподнятом настроении, так что отправиться на тот свет раньше времени тебе не грозит.
Сказал и растворился в стене.
Гарри согнал мурашки с кожи — почему-то призраки давно умерших людей вызывали у него странное чувство опасливости, жалости и тревоги, и он старался не контактировать с ними без особой надобности. Чего стоил один Кровавый Барон со своими пустыми глазницами, серебристыми разводами на кафтане и пробирающим до костей голосом — по сравнению с ним Ник был просто душкой.
Гарри со вздохом опёрся руками о дверь и приложил к холодной поверхности лоб. «Была не была», — подумал он, но не успел ничего сделать. Дверь резко распахнулась, и он провалился вперёд.
Гарри был превосходным ловцом и поражал скоростью реакции, но, как он верно подметил однажды, присутствие Реддла неведомым образом превращало его в бегемота. Профессор, спокойно читавший на ходу книгу, успел лишь оторвать ошеломлённый взгляд от страниц. Поттер рефлекторно вытянул руки и зажмурился, но ожидаемого столкновения пола и лица не произошло.
Реддл держал его поперёк груди, всё ещё не вполне понимая, что только что случилось. Отброшенная книга валялась у него под ногами. Гарри прижимался мучительно покрасневшей щекой к зелёной атласной рубашке и отстранённо думал, что руки у профессора всё-таки очень сильные. Когда он понял, что упирается одной рукой в чужое бедро, то сконфуженно пробормотал:
— Ой…
Реддл, тут же придя в себя, резко отдёрнул руки. На этот раз Гарри всё-таки впечатался лицом в пол, да так, что из глаз посыпались искры.
— Поттер, тебя совсем ноги не держат?! — прошипел Реддл. Он выглядел очень рассерженным. — Открываю дверь, а ты падаешь! Да у меня чуть сердце не ост…
Он оборвался на полуслове, когда Гарри неуклюже поднялся на ноги. Из разбитого носа у Поттера текли две струйки крови, а на лбу и скуле наливались синяки.
— Горгона меня раздери, одни неприятности от тебя!
Гарри, утирая подбородок рукой, порадовался, что из-за запрокинутой головы Реддл никак не сможет заглянуть ему в глаза — этого бы он уже не выдержал. Поттер уже жалел, что вообще пришёл, и счёл это знаком, что пора валить.
— Тогда я п-пойду? — и попятился назад, пытаясь нащупать рукой дверной проём.
— Стоять, — процедил Реддл ледяным тоном, от которого у всех без исключения волосы вставали дыбом. Его выражения лица Гарри не видел, но понимал, что сочувствием и добротой там и не пахнет. — Зашёл и сел. Если ты в таком виде придёшь в Больничное крыло, тебе станут задавать вопросы. А мне этого не надо, — проворчал он и втянул Гарри за плечо в кабинет.
Реддл усадил его прямо на парту, чего обычно не позволял, а сам исчез из поля зрения. Слыша звон стекла, шуршание и недовольные вздохи, Гарри рассматривал пожелтевший от времени скелет дракона под потолком и утирал рукавом некогда белой рубашки кровь с подбородка. Он только сейчас осознал, что эта ситуация надолго, если не навсегда, застрянет на первом месте всех неловких моментов его жизни. На секунду представив, что было бы, если рукой он упёрся бы не в бедро, Гарри тут же сморщился и едва не всхлипнул. А если лицом.?
Он всё-таки позволил себе задушенный писк. И это Гарри ещё забыл, что на днях пролез в кабинет Реддла!
«Не думай об этом. Просто не думай».
За размышлениями он едва не пропустил звук приближающихся шагов. С каждым стуком каблуков по полу Гарри виделись гвозди, вбивающиеся в крышку его персонального гроба.
— Пей, — тихо сказал Реддл и всунул Поттеру в руку откупоренный бутылёк с кровеостанавливающим. Бежать-то перестанет, но болеть будет ещё ой как долго…
Гарри подчинился, чувствуя, как поток крови останавливается, и тут произошло что-то странное. Длинные холодные пальцы вдруг обхватили его за подбородок и повернули лицом к свету. Он в ужасе смотрел на лицо профессора, ожидая, что тот свернёт ему голову, но Реддл лишь сосредоточенно начал вытирать кровь с лица Поттера, не глядя ему в глаза.
Гарри вдруг понял, что никогда ещё они не были настолько близко. Он коленом чувствовал ногу Реддла и ощущал на себе его тёплое дыхание. Самому ему дышать стало тяжелее, будто профессор не придерживал его за подбородок, а стискивал горло обеими руками. Мысль о том, что Реддлу буквально ничего не стоит просто сломать ему шею, отчего-то не произвела нужного ужасающего эффекта и лишь странно взбудоражила его разум. Он подавил желание ослабить галстук и только вцепился в край парты. Гарри решил, что другого шанса рассмотреть Реддла вблизи ему может и не представиться, и со странным чувством опаски и восхищения он пробежался глазами по лицу профессора. Чёрные брови оказались слегка ассиметричными, и между ними уже пролегла едва заметная морщинка; на бледном лице не было ни единой веснушки, зато, пересекая тонкие губы, светлел едва заметный шрам; волосы профессор даже не поправил, и Гарри отстранённо думал: «Всё-таки кудрявые…», — глядя на растрёпанные тёмные завитки. Реддл определённо выглядел болезненнее, чем в начале года: тени под глазами, ещё более впалые щёки и усталый взгляд, но держался он всё так же гордо и спокойно, и его бледное, томное выражение лица только прибавляло ему привлекательности в глазах девчонок. Гарри перевёл взгляд на трепещущие ресницы — сейчас серые глаза напротив не казались ему такими уж холодными, и напоминали уже не ледышки, а нагретую полуденным солнцем морскую гальку.
— Закрой глаза.
Гарри неожиданно наткнулся на взгляд Реддла и к своему стыду понял, что тот заметил его разглядывания. «Ты пялишься», — говорил всем своим видом профессор, но оставался спокоен, и, что удивительно, без всякой насмешки на губах. Он, казалось, не испытывал никакой неловкости. Гарри осознал, что расстояние между их лицами стало ещё меньше. Пальцы Реддла так и оставались ледяными, но кожа в местах прикосновения горела. Гарри стало очень жарко. Он помедлил и закрыл глаза. Его сердце забилось сильнее. Недоверчивая, тревожная часть сознания бешено билась где-то глубоко внутри, но Гарри усилием воли успокоился и сглотнул вязкую слюну, чувствуя, что покраснеть ещё сильнее просто физически невозможно.
Спустя мгновение он почувствовал, что Реддл положил ему ладонь на щёку, большим пальцем касаясь носа, а спустя ещё одно под его закрытые веки начал пробиваться яркий белый свет. Нос и ссадины закололо, стало горячо и неприятно, но потом всё резко прекратилось. Свет исчез, и Поттер с удивлением осознал, что ничего у него больше не болит — Реддл только что исцелил ему разбитое лицо.
Гарри рвано вздохнул и открыл глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что Реддл так и держит его за подбородок. Судя по всему, тяжёлый мыслительный процесс не просто отразился, а вспыхнул огненной надписью на лбу у Гарри, потому что Реддл тут же убрал руку и принялся деловито собирать скляночки. Поттер определил его состояние как «крайне смущённое», хотя пытаться определить чувства и эмоции профессора было обычно делом достаточно сложным и бесполезным.
— Ты вообще что тут забыл? — спросил Реддл ровным тоном, пока Гарри обескуражено ощупывал своё чистое и целое лицо. В наклоне головы профессора мелькнуло что-то напряжённое, но в целом он был расслаблен.
— Спасибо, — сказал Поттер вместо ответа немного смущенно. Реддл обернулся, сложил руки на груди и слегка кивнул, будто использовать магию исцеления на разбитые носы студентов ему приходится каждый день.
— Не стоит благодарности. Повторюсь, ты что тут делаешь? Защиты сегодня нет, как и конкурса на звание самого неуклюжего ловца.
«И года не прошло…»
— Я, вообще-то… Мне надо…— выдохнул он и принялся теребить полы мантии. Не думал Гарри, что просить о помощи так сложно!
Реддл посмотрел на него, как на идиота, и Поттеру всё-таки пришлось сказать:
— Я пришёл, потому что мне нужна помощь с Артефакторикой, и…
— Нет, — даже не дослушал до конца Реддл. Гарри опешил от такого категоричного отказа.
— Но профессор Латгард…
— Нет.
— А как же.?
— Не буду я тебе помогать!
— Но вы же Мастер!
— Ты-то откуда знаешь? — Реддл прищурился и угрожающе качнулся.
— Э-э-э… Да слухи ходят, сэр!
«Всё-таки секрет.? Мерлиновы портки!»
— Слухи, значит, — процедил Реддл, подходя к своему столу. Гарри от греха подальше спрыгнул с парты, чтобы не терять профессора из виду, и встал напротив него. «Последняя попытка и я сбегаю, пока он меня не сожрал», — пообещал себе Гарри и вынул мятый лист из кармана.
— Просто взгляните, профессор. Пожалуйста.
Реддл помедлил. Со скучающим видом он раздражённо вздохнул и выдернул пергамент из рук Гарри.
— Ты в курсе, что для того, чтобы твои работы не мялись, их можно записывать в тетрадь или класть между страниц учебников? — проворчал Реддл и пробежался глазами по листу. — Что за ужасная привычка для семикурсника — распихивать бумагу по карманам…
Он замолчал, нахмурился и вернулся глазами в начало. По лицу его было не сказать, о чём он думает: то ли он недоволен, то ли наоборот, а может вообще просто проголодался и сейчас выставит Поттера за дверь. Гарри ждал, затаив дыхание.
— Это ты написал?
Гарри показалось, что Реддл выглядит скорее недовольным, и он обречённо кивнул. Неужели всё так плохо? Увы, Поттер до сих пор не нашёл времени встретиться с другими студентами, занимающимися у Латгард, и он совершенно не знал, какие проекты начали делать остальные.
— Я помогу.
Гарри с надеждой вскинул голову. Он не ослышался?
— И перестань смотреть на меня взглядом побитой собаки! — Реддл махнул на него рукой и снова упёрся взглядом в пергамент. Сейчас Гарри был почти уверен, что в глазах профессора промелькнул интерес. — Это достаточно… необычно. Вполне в твоём духе. Я бы усложнил задачу, — он стрельнул хитрым взглядом из-под опущенных ресниц, — если ты не боишься.
Гарри совершенно не хотелось нагружать себя дополнительной работой, но, видя неприкрытый вызов в глазах Реддла, он просто не смог отказаться. Будь на месте этого выпендрёжника кто угодно другой, Поттер бы ещё подумал, но ощущать на себе насмешливый взгляд и слышать наигранно-разочарованное цоканье профессора Защиты — Мастера Артефакторики, на секундочку! — было ещё хуже, чем тратить своё свободное время на дополнительную учёбу.
— Я только за. Но мне профессор Латгард сказала к следующему занятию принести уже готовые формулы.
— Не беспокойся, — беспечно махнул рукой Реддл. — Я её предупрежу, чтобы немного сдвинула сроки. А теперь, — он отложил лист и взял другой, поменьше, на котором что-то поспешно написал. Он не потрудился даже сесть, и Гарри пытался смотреть куда угодно, но не на обтянутые клетчатой тканью длинные ноги профессора. — Возьми. Отдашь библиотекарше — это пропуск в Запретную секцию и список книг, которые тебе пригодятся. Сомневаюсь, что тебе позволят вынести оригиналы, но… — он не закончил и едва заметно дернул уголком губ.
«Он что, намекнул, чтобы я их скопировал?», — недоверчиво подумал Гарри, но вслух решил не переспрашивать. Он искренне поблагодарил Реддла и забрал у него из рук записку. Как назло, они соприкоснулись руками, и Гарри не отдёрнулся только благодаря титаническому усилию воли. Вновь всплыло и падение, и близость их лиц, и момент исцеления, и Гарри сконфуженно почесал затылок. Да-а, нескоро он перестанет об этом думать.
«Только бы никто не узнал…»
Реддл всё ещё смотрел на него, но теперь как-то оценивающе, словно взвешивал на весах ингредиенты для зелья. Гарри стало не по себе — будто он унция хвостов саламандры, которую вот-вот бросят в кипящий котёл. Профессор едва заметно сощурился и сказал:
— Будешь должен.
Гарри очень не понравился его тон — таким только висельников на эшафот вызывать. Теперь он ощущал себя уже не хвостом саламандры, а лягушкой на столе для препарирования. Поттер попытался вложить всю свою оставшуюся беспечность в голос, но потерпел поражение:
— Это так по-слизерински.
— А как ты хотел? — Реддл фыркнул и Гарри слегка расслабился. В конце концов, что может понадобиться преподавателю от студента? Явно ничего предосудительного, но Гарри решил поспорить ради приличия — записка-то уже у него, да и помочь профессор вроде как согласился.
— Может быть, я думал, что в вас заговорит учительский долг и желание делиться знаниями.
— Во мне говорит желание провести хотя бы один спокойный день и, может быть, сходить на ужин.
— Мне казалось, работа преподавателя вполне располагает к спокойствию.
— Только иногда, — тон Реддла не поменялся, но его глаза опасно блеснули. У Гарри всё вертелся на языке вопрос, который мучил его всё время, но сейчас, глядя на хищно склонённую голову профессора, он не мог выдавить из себя ни слова. Как он объяснит такую осведомлённость о его связи с Руквудом? «Друг свата кузины моей матери сказал» — звучало жалко и неправдоподобно, и один неосторожный шаг мог выдать его с потрохами. Или стоило рискнуть?
— Сэр, что вы думаете по поводу назначения Руквуда?
— И ты спрашиваешь, потому что?.. — протянул Реддл. Непринуждённую атмосферу как ветром сдуло, и Гарри пожалел, что спросил.
— Потому что все сейчас это обсуждают, даже преподаватели, и я подумал, что вашего мнения ещё никто не слышал. Вы так удачно избегаете разговоров, профессор.
Реддл смотрел тяжёлым потемневшим взглядом, не мигая, и думал, стоит ли ему вообще отвечать, но после паузы всё-таки сказал:
— Я считаю, что в нынешней ситуации Август — наилучшая кандидатура на пост Министра. — Реддл слегка улыбнулся и принялся крутить в пальцах волшебную палочку. Гарри осторожно уточнил:
— Но он не отменил предыдущий указ — тот, из-за которого мы теперь почти не практикуемся, и не только по Защите — никакой боевой Трансфигурации, и Дуэльный клуб закрылся…
— А зачем ему отменять то, что не противоречит его планам? — Реддл дёрнул уголком губ, словно услышал что-то смешное, и присел на стол. Гарри неловко переминался с ноги на ногу прямо перед ним.
— Не противоречит... Это же не имеет смысла! Руквуд был главой Отдела Тайн, и как он вообще оказался связан с этим? — Поттер сморщился недоверчиво и поправил волосы. — Да и он всего лишь исполняющий обязанности. Или вы не верите, — Гарри посмотрел на профессора удивлённо, — что Спенсер-Муна найдут?
Реддл не ответил на вопрос, но сказал проницательно:
— Гарри, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что Министерство — это единый организм, механизм, система — называй как хочешь. Все его части связанны между собой гораздо теснее, чем ты можешь себе представить, и имеют немного больше влияния друг на друга, чем кажется на первый взгляд.
— То есть вы хотите сказать, что…
Реддл пристально смотрел на Гарри и не спешил заканчивать его предположение. Он ждал, и Поттеру пришлось продолжить:
— Что мы на уроках переводим чернила и занимаемся бесполезной ерундой, потому что кому-то это было нужно? Кто-то не хочет, чтобы мы были заняты делом?
Реддл не изменился в лице, но Гарри был готов поклясться, что глаза его опасно и довольно блеснули.
— Я ничего не хочу сказать. Это ты тут выражаешь вслух довольно, — он хитро ухмыльнулся, — неблагонадёжные мысли.
Гарри не обратил никакого внимания на слова профессора. Он принялся возбуждённо мерить шагами кабинет.
— Мы перестали заниматься практикой. Мы получаем информацию только из одного источника — «Ежедневный Пророк» выписывают практически все. Остальные газеты едва ли пишут о политике, а «Пророк» целиком и полностью подконтролен Министерству. — Гарри остановился у окна и нахмурился. — Вы сказали, что нападение троллей было искусственно раздуто. Значит, происходит что-то, что гораздо, гораздо хуже этого…
Неожиданная догадка поразила Гарри, но это было слишком фантастично! Он бросил опасливый взгляд на Реддла, который, казалось, вовсю наслаждался ситуацией, и осторожно предположил:
— И возможно, что нарушение границ было спровоцировано или сфальсифицировано…
— Или прилетели валькирии на пегасах, или Левиафан поднялся из глубин морских, — преувеличенно серьёзно перебил его Реддл и в притворном ужасе расширил глаза. — Гарри, твои теории звучат просто прекрасно, но будь осторожен. Не стоит так разбрасываться обвинениями в измене, особенно когда ты обладаешь столь скудной доказательной базой. То есть никакой, судя по всему.
Гарри почувствовал, будто стоит близко-близко к разгадке, на самом краю обрыва — протяни руку, и вот она, истина; сделай неосторожный шаг — и полетишь вниз. Увы, он и представить не мог, что ответы находятся куда дальше, чем казалось ему в тот момент. «В глубины морские, к Левиафану», — отстранённо подумал он и сказал:
— Я не «разбрасываюсь», я делюсь с вами.
Реддл удивлённо вздёрнул брови, но тут же вернул себе привычный вид.
— Вот как? И с чего такое доверие?
И именно в этот момент стало кристально ясно, что Реддл осведомлён обо всех похождениях Поттера. Гарри краем сознания подумал, что профессор, должно быть, использовал легилименцию, и от этого стало жутко.
«Он знает, что я знаю, что он знает…»
Холодные пальцы на щеке. Тёплый блеск в серых глазах. Горячая кровь на губах. Закрытые глаза и боль исцеляющих чар.
— Вы не выглядите так, будто на ваше мнение легко повлиять.
Реддла это не убедило, судя по его скептичному выражению лица, да и Гарри сам слабо верил в свои же слова: пару месяцев назад он с пеной у рта цеплялся за любые подозрительные движения профессора, а теперь с чистой совестью отодвигает на второй план факт его знакомства с Руквудом.
«Дамблдор был знаком с Гриндевальдом, а Мерлин с Морганой. Это ещё ничего не доказывает!», — решил он и сказал честно:
— Очень сомневаюсь, что вы сейчас побежите строчить донос на имя самого Министра. А ведь вы могли бы, профессор.
Тишину можно было ощутить физически. Они удерживали взгляд друг друга несколько секунд, и Гарри видел перед собой рысь, готовую к прыжку. Как известно, в её глаза ты заглянешь лишь однажды — перед смертью. Мерлин знает, что увидел Реддл, но профессор вдруг фыркнул и расслабленно повёл плечами. Напряжение исчезло.
— Знаменитая Годрикова непосредственность. Ты что, бессмертный?
— Не поверите, профессор, но я совсем недавно думал о вас в том же ключе.
Реддл едва слышно рассмеялся, отчего ему на лицо упала непослушная прядка, и вновь бросил взгляд на забытую работу по Артефакторике. Превращая комплимент в издёвку одним своим существованием, он преувеличенно-удивлённо сказал:
— Не все мозги тебе бладжером вышибли, Гарри.
Не подумав, Поттер брякнул:
— Да я едва последние не растерял, когда вы меня уронили!
— Я уронил? Это ты перепутал мой кабинет и площадку для квиддича! — взорвался Реддл, но глаза у него горели едва заметным весельем. — Точно не за грациозность на земле тебя мисс Маккена держит в ловцах!
— То есть вы признаёте, что в воздухе я грациозный? — невинно спросил Гарри и тут же вылетел из класса. Вслед ему, прямо в закрытую дверь, прилетело что-то тяжёлое. Он упёрся руками в коленки и нервно рассмеялся. Уж точно не на это он надеялся, когда шёл за помощью, но всё это было уже неважно — Реддл не только согласился помочь, но ещё и дал список книг из Запретной секции!
Ф. Эйльхарт «Тёмномагические изменения структуры сущего» (версия от 1849 г.)
Д. Нелорен «Иллюзорное восприятие: Артефакторика»
Дж. Реверсон «Практическое руководство по созданию артефактов: как использовать магические силы на полную мощность»
Гарри аккуратно сложил записку, дивясь безупречному почерку Реддла, и беззаботно пошёл по коридору в сторону библиотеки — не хотелось терять ни минуты. Осознание свалилось на него, когда Гарри отошёл достаточно далеко, и он чуть не упал там, где стоял — он же, чёрт побери, влез не только в кабинет Реддла, но и во всю эту донельзя странную ситуацию! Кто просил его интересоваться тем, чем интересоваться совершенно не стоило? Почему он не может, как все нормальные семнадцатилетние ребята, заботиться о квиддиче, экзаменах и школьных сплетнях? Почему вместо этого он каким-то боком оказывается втянут в дела государственной важности?
«Всё чудесатее и чудесатее, — подумал Гарри, медленно продвигаясь вперёд, — но я ведь не то чтобы втянут! Так, одним мизинчиком залез. Не буду больше лезть не в своё дело, и точка. Всё равно никто ничего не знает. Кроме Реддла…»
Его терзали смутные подозрения, что профессор ЗоТИ владеет легилименцией — иногда во время занятий, обеда в Большом зале и даже в коридорах на перемене его взгляд становился таким… таким…
Как у Дамблдора — услужливо подсказало подсознание, и Гарри стало неуютно, будто тот мог выпрыгнуть из-за угла в любую минуту и наброситься на него с обвинениями, шурша очередной цветастой мантией. Родители не раз упоминали, что директор — превосходный легилимент, но Гарри лишь кивал понятливо и обречённо вздыхал. Окклюмент из него был никакой. Оставалось лишь надеяться на совесть профессора и (что было куда надёжнее) нежелание усмотреть что-нибудь в мыслях подростка, чего ему знать совершенно не следовало бы.
Портретам на стенах, очевидно, виселось очень скучно. Они перешёптывались и ругались, обсуждая недавнее исчезновение Министра — слухи и напряжение гуляли по школе, как ветер, и не думали утихать. Нельзя было спокойно дойти до Большого зала и не услышать как минимум три теории и два грустных всхлипывания. Пока не было слышно никаких новостей — ни от Отдела правопорядка, ни от Мракоборцев, ни даже от самого Руквуда и его сонма секретарей, но все были напряжены, раздражены и чувствовали, что откуда-то издалека надвигается большая тёмная туча. Казалось, даже в Хогвартсе стало темнее. «Или всё дело в погоде», — хмуро подумал Гарри, выглядывая в окно. За стеклом уныло протекал ноябрь, до омерзения типичный для Британии: непредсказуемые порывы ветра уносили последние листы с деревьев, с неба постоянно капало, а поволока тумана с раннего утра и до первых солнечных лучей охватывала весь Хогвартский пейзаж. Одно было хорошо — побеги драконова винограда, оплетавшего северную стену замка, стали из лимонно-жёлтых кроваво-винными и своими яркими брызгами скрашивали серость будней. У школьной медсестры работы тоже было невпроворот: мадам Хилли направо и налево раздавала зелья от простуды, витаминные отвары и целительные тычки для особо раскисших. Гарри же предпочитал всем варевам краснобокие апельсины и свежий воздух, как и его однокурсники, так что в Больничное крыло они ходили лишь с визитами к Джеффри. Маклагген чувствовал себя уже намного лучше, и совсем скоро мадам Хилли пообещала «выпнуть этого несносного мальчишку, который совсем не бережётся и скачет козликом по лазарету!» — попытки упёртого гриффиндорца пройтись на костылях от кровати до туалета приравнивались в её глазах к отплясыванию свинга на преподавательском столе. Джеффри не унывал, и в ответ не переставал «скакать козликом». Гарри и остальные ребята вовсю шутили над необычной дружбой, завязавшейся между старушкой и парнем, хотя Маклагген всё отрицал. Отрицал, а сам по вечерам помогал сортировать зелья в кладовой да ассистировал во время перевязок…
Неожиданно в тишине послышались отдалённые перестукивания и шум. Гарри обернулся. Из-за угла вылетел донельзя красный и запыхавшийся Пруэтт, и, увидев Поттера, рванул к нему с видом путника, набредшего на оазис в пустыне. При ближайшем рассмотрении это оказался Гидеон. Гарри едва успел открыть рот, как его товарищ втолкнул его в одну из ниш в стене и жестом попросил не задавать вопросов. На веснушчатом лице Пруэтта сияло то выражение, которое Гарри определил как «высшую степень пакостливости» — то есть с каждым унылым днём встречавшееся всё чаще. Поттер понял, что он снова куда-то влип, причём совсем не по своей вине, но зато его мрачные мысли мгновенно улетучились и уступили место куда более актуальным.
— От кого прячемся? — едва слышно прошептал он, и Гидеон без слов впихнул ему в руки какую-то тетрадь, которую Гарри до этого не заметил.
Поттер попытался разглядеть в темноте ниши хоть что-то, но всё, что смог понять — что это была не простая тетрадь, а альбом для рисования. Он не открывался, как бы Гарри не старался, и Гидеон, выглядывавший из их укрытия, только фыркнул:
— И не пытайся — зачарован.
— Кем? — спросил Гарри, но раздавшийся топот поставил всё на свои места.
— Пруэтт, несносный ты придурок, я же тебя найду! Отдай мне альбом!
Это был Лиам, и был он явно на грани. Гарри расширенными глазами, полными упрёка, уставился на Гидеона. Тот виновато пожал плечами и зашептал:
— Я случайно! То есть не совсем… Попросил дать мне посмотреть, а этот та-а-ак смутился, ну очень смешно! Что он там может рисовать? Обнажёнку с участием хаффлпафок? — вопреки повисшему напряжению, Гидеон хрюкнул от смеха. — Я и схватил, но захлопнул случайно, а потом Лиам взбесился! Я думал, он шутит, но теперь-то уже точно нет… — горько закончил он.
— И что нам делать? — Гарри прижал злополучный альбом к груди. Лиам начал просто убийственно выражаться, а ведь совсем рядом был кабинет Защиты — как бы Реддл не услышал!
— Не знаю я! Мерлиновы портки, я ж не хотел его расстраивать…
— Давай так, — быстро зашептал Гарри. — Если он не заглянет сюда — я его догоню и скажу, что тебе очень жаль, что ты альбом открыть не смог и отдал мне, чтобы я отдал ему. А если заглянет — я скажу, что не при чём, а ты идиот, идёт?
Гидеон согласно покивал, и парни затаились. Гарри чувствовал все эмоции Пруэтта, как свои — они волнами накатывали на него, и Поттер попытался отвлечься от раздражающего ощущения горячего тела под боком.
Шаги пронеслись мимо их укрытия и, замерев, начали отдаляться — Лиам поднимался по лестнице. Гарри выждал несколько секунд и с силой пнул Гидеона в бедро, отчего тот вылетел из ниши, как пробка из бутылки.
— За что? — обиженно просипел Пруэтт, потирая ушибленное место.
— За всё хорошее! — прошипел Поттер и потряс альбомом. — Ну это ж надо было додуматься!
— Я извинюсь, когда он остынет. Обещаю, — прибавил Гидеон в ответ на недоверчивый взгляд Гарри.
— Ловлю на слове! Тогда…
— ПРУЭТТ!
Они обернулись. В конце коридора стоял Лиам, опустив голову и тяжело дыша. Он выглядел на удивление спокойно, хоть и запыхался, и Гарри на секунду даже подумал, что конфликт решится мирным путём. Вопреки надеждам, Лиам вскинул волшебную палочку и крикнул:
— Акцио!
Альбом вылетел из рук Гарри, перевернулся в воздухе, но Лиам не стал его ловить, и тот упал куда-то за его спину. Вместо этого он, не делая паузы, применил связывающее заклинание:
— Инкарцеро!
Гидеон свалился и по инерции проехался спиной по полу. Он успел вытащить палочку, и потому сразу вскочил на ноги, сбрасывая путы контрзаклятием. «Ну началось», — фыркнул Гарри и прислонился к стене. Стоит дать этим двоим (а в особенности рассерженному хаффлпафцу) выпустить пар. Пара минут, не дольше — наверняка портреты-ябеды уже несутся на всех парах к деканам, да и завхоз может появиться здесь в любую секунду. Дуэли в коридорах школы могли довести до серьезных проблем...
О Реддле, который почему-то до сих пор не вышел на шум, Гарри совершенно позабыл — ему самому пришлось уворачиваться от отлетавших проклятий.
— Мимбл Вимбл!
— Протего! Затмись!
Лиам сдёрнул повязку с глаз как раз вовремя, чтобы отбить поток воды и послать в Гидеона чары помех. Пруэтт увернулся, попытался сотворить летучемышиный сглаз, но Лиам оказался быстрее:
— Экспеллиармус!
Гидеон замер, тяжело дыша и держа руки перед собой. Лиам медленно подошёл к нему с видом, не предвещавшем ничего хорошего. Гарри напрягся — вот маггловского мордобоя тут точно не надо, но Данбар только отдал палочку Пруэтту. Они гипнотизировали друг друга несколько секунд и… рассмеялись, сначала тихо, а потом всё громче и громче. Напряжение рассеялось, как по волшебству.
— Извини, было тупо брать твои вещи. Не знал, что ты ещё и дуэлянт! — посмеивался Гидеон, зачёсывая свои рыжие пряди назад.
— Просто не делай так больше, лады?
— Эм-м, ребят? Не хочу прерывать ваше примирение, но нам пора валить! — влез Гарри в их разговор и многозначительно кивнул на шепчущиеся портреты. В этот момент раздался шум шагов, и они, не сговариваясь, рванули в противоположную сторону.
Гарри был немного впереди, и, когда он поравнялся с забытым альбомом, то не смог не заглянуть в него — тот всё-таки раскрылся и маняще сиял белыми страницами на тёмном полу.
Секунда, не больше, но Гарри сумел увидеть, что весь разворот был заполнен множеством портретов одного и того же человека. Все они были волшебными, как колдографии, и двигались. Радостное лицо. Хмурое лицо. Язвительное лицо в движении — волосы развевались вслед взмаху головы. Набросок человека в квиддичной форме, держащего метлу на плече. Проработанный портрет на фоне квиддичных колец…
В голове у Гарри что-то щёлкнуло. Весь разворот был заполнен лицом Монтгомери.
Радостный Майкл. Хмурый Майкл. Язвительный Майкл…
— Акцио! — и альбом, повинуясь магии, влетел в руки Лиама.
На мгновение взгляды Поттера и Данбара — удивлённый и испуганный — пересеклись, и Гарри, делая вид, что ничего не заметил, отвернулся и припустил к лестнице. Там, в холле, он по неуклюжести чуть не сбил рыцарские доспехи, но до следующего этажа они добрались без потерь и одновременно воскликнули:
— Трофейный зал!
— Библиотека!
— В Трофейном вы где спрячетесь, болваны? — и Гарри, схватив обоих товарищей за шиворот, развернул их в сторону библиотеки.
Они замедлились лишь у огромных дверей книжной обители. Чуть приведя себя в порядок, внутрь вошли уже собранные, спокойные и степенные семикурсники — какими им и положено быть, и никто бы не смог заподозрить столь почтенную компанию в каком-либо недостойном молодых людей поведении.
Пройдя мимо стола библиотекарши, даже не поднявшей головы, Гарри, Лиам и Гидеон прошли в самый дальний угол и разместились в закутке между стеллажами. Они решили пересидеть здесь какое-то время, а разойтись по одному — портреты никогда не утруждали себя запоминанием имён студентов, а туманное «два гриффиндорца и один хаффлпафец» могло подойти под описание почти кого угодно.
Гарри на секунду задумался, не взять ли ему книги из Запретной секции прямо сейчас, но представил, что ему придётся рассказать «чудесную» историю о том, как он добыл разрешение, и тут же передумал. Лучше потом, когда он будет один, спокойно прочитает что нужно и выпишет, не отвлекаясь на посторонних.
«Или скопирую», — внутренний голос звучал подозрительно похоже на одного вредного профессора. Гарри до сих пор не мог понять, показалось ему или нет, что Реддл намекнул ему нарушить один из строжайших запретов. Да ещё и это загадочное «будешь должен» — ну кому в здравом уме захочется ходить в должниках у слизеринца? Правильно, только отбитому.
Гарри, возможно, таким и был, раз согласился почти без раздумий.
— Ску-ко-ти-ща, — пробормотал Гидеон и, сбросив свои длиннющие ноги со стола, встал. — Я пойду пройдусь до «Т». Сама судьба велит мне начать писать эссе по Трансфигурации.
Пруэтт ушёл, и молчание стало слегка напряжённым. В библиотеке было очень тихо: не слышно было ни бормотаний, ни шороха страниц, ни завывания сквозняков. Гарри поправил воротник рубашки, кашлянул и принялся рассматривать пейзаж за окном, будто ничего интереснее он в жизни не видел. Внутренний двор Хогвартса, унылые жухлые деревья, серое небо…
— Гарри? — Лиам выстукивал пальцами по альбому смутно знакомую мелодию. Гарри перевёл на него слегка удивлённый взгляд, будто его вырвали из глубочайших размышлений. — Это не то, о чём ты подумал!
— Да я, собственно, ничего вообще не подумал… — поспешил заверить Гарри. — Ты о чём вообще?
— О… о рисунках, — с какой-то вопросительной интонацией сказал Лиам и выжидательно уставился на Гарри.
— Я не понимаю, — сдался Поттер. Он явно что-то упускал. — Что в этом такого? Кроме того, что вы не ладите с Майклом. Кстати об этом: я слышал, он достаёт тебя из-за, — Гарри замялся, — из-за родителей. Если тебе нужна будет помощь — только скажи.
Выражение лица Лиама было близко к «прослезился от благодарности», и он сказал искренне:
— Спасибо, Гарри. Правда! Но Майкл не «достаёт» меня. То есть да, я иногда слышу всякое, — он махнул рукой неопределённо и грустно улыбнулся, — но не от него конкретно. Знаешь, он на самом деле неплохой, когда не пытается строить из себя Мерлин пойми что. Просто иногда мне кажется… Кажется, что я общаюсь с двумя разными людьми: со своими слизеринцами он становится такой высокомерный и хмурый, что я его не узнаю — ведь со мной он… — Лиам начал чувствовать себя неловко, выливая вот так свои чувства, но Гарри очень хотелось хотя бы морально поддержать приятеля, раз защитить он его не мог. К тому же ему эта ситуация начала казаться вдруг смутно знакомой.
— А с тобой совсем другой?
— Ага. Такой… добрый на самом деле. — Лиам будто повеселел. — Я хотел перестать с ним общаться. Вообще. Что сложно, учитывая, что мы вроде-как-друзья последние года три. Типа, если ты не можешь даже подойти в присутствии своих однокурсников — то иди-ка к чёрту! Хотел, да не смог, в общем, — он пожал плечами, истерично хмыкнул и вдруг одним движением раскрыл альбом перед Гарри.
Всего лишь рисунки, но Поттер почувствовал себя так, будто этим взмахом страниц Лиам открыл свою душу. Это было… приятно? Приятно, что кто-то доверяет тебе, что делится чем-то личным, сокровенным и значимым. Гарри не знал, смог бы он так положиться на кого-то, но понял, что ни за что не предаст хаффлпафца — в чём бы там не была суть его напряжённых взаимоотношений с Майклом.
Поттер вопросительно взглянул на Данбара и придвинул к себе альбом. На первых страницах — он помнил — был Хогвартс, а дальше шли коридоры школы, гостиная Хаффлпафа, Большой зал, пейзажи… и Майкл. Много-много, и в каждом рисунке едва видимое, едва слышное, исходящее из глубины
скучаю
Как и в случае с той колдографией шестнадцатилетнего Реддла, на развороте с Монтгомери не было ничего, что могло бы смутить Гарри, но он всё равно растерялся. В это было вложено слишком много души.
— Вы как вообще подружились? — спросил он, наблюдая, как ему машет рукой нарисованный слизеринец. Это было… мило?
— Забавно вышло, на самом деле, — с затаённой грустью ответил Лиам и перевёл взгляд на серое небо. — Сначала мы вечно друг друга бесили и драки устраивали — лет до тринадцати, а потом как-то сдружились. И знаешь, где? На отработке в Трофейном зале, когда подрались и разнесли несколько витрин! — Лиам со стыдом потёр лицо, и они с Гарри рассмеялись. — Пришлось срочно всё исправлять, так и разговорились. Иногда кажется, что человек — ну полная твоя противоположность! Раздражает в нём всё — от мерзкой улыбки до привычки тянуть гласные на манер осла. А потом… и улыбка вроде нормальная, и акцент обычный. Сидишь, думаешь — и что ж это мы раньше не общались?
Гарри понимающе кивнул, а сам не мог отделаться от мысли, что ему это знакомо. В одном Лиам точно был прав: в детстве всё было проще. Сегодня враги, а завтра кто-то из вас делится пергаментом на уроке, и вот вы сами не замечаете, как между вами завязывается крепкая дружба. А сейчас? Соблюди условности, не скажи лишнего, оцени, насколько полезен тебе будет собеседник… Была ли это настоящая дружба? И где вообще находилась грань между взаимовыгодой и искренним товариществом?
Гарри понял, что начал рассуждать как настоящий слизеринец — Реддл на него плохо влияет! — и спросил:
— И теперь вы снова друзья?
Лиам хмыкнул и как-то странно на него посмотрел.
— Ага. Друзья. Как и всегда. Когда находишь кого-то, кто действительно тебя понимает, там уже не до цвета галстука и родословной…
Пока Лиам говорил, Гарри заметил приближение Гидеона и, ненавязчиво закрыв альбом, грустно сказал:
— И никакой обнажёнки!
— Как это — никакой? — бросил преувеличенно-расстроенно подошедший Гидеон и свалил на стол стопку книг. — Что, ни единой картиночки порнографического содержания?
— Если ты не перестанешь меня бесить, — ласково начал Лиам, — «картиночки порнографического содержания» с тобой в главной роли разойдутся по всему Хогвартсу.
— Так ты не отрицаешь, что рисуешь непристойности? Гарри, он даже не отрицает!
— С тобой и Гигантским кальмаром!
Лиам показал Гидеону язык, и они втроём засмеялись — негромко, прикрываясь ладонями, чтобы их не выгнали из библиотеки раньше времени.
***
— Хоз-з-зяин приш-шёл…
Том ласково провёл пальцем по острому змеиному носу и чуть улыбнулся. Его славная, милая Нагини — единственное живое существо, хоть сколько-нибудь достойное его внимания.
Необыкновенно огромная, с тёмными узорами от головы до хвоста змея моментально обвилась вокруг головы, шеи и плеч Тома, стремясь впитать как можно больше тепла её драгоценного друга.
— Я принёс ужин, — прошептал он и бросил в большой стеклянный ящик оглушённую заклинанием крысу — достаточно большую, чтобы утолить аппетит питомицы.
— Уж-шин потом, сначала новос-сти, — и Нагини, сумев наконец уместиться всем своим немаленьким телом на человеке, прижалась головой к лицу хозяина.
Том, поглаживая гладкие чешуйки, подошёл к окну и задумчиво посмотрел на лист в своих руках. Один вид этих каракулей заставлял его раздражённо морщиться. Мало того, что Поттер сунул свой любопытный нос в его кабинет, так ему хватило наглости после этого прийти просить помощи с — стыдно сказать! — домашним заданием!
— З-зря ты его не наказ-зал… А мог бы дать мне кус-снуть разочек, ч-штобы не лез-з куда не прос-сят… Теперь мальчиш-шка будет чувс-ствовать вс-седозволеннос-сть…
Он что, вслух рассуждал?
«Старею…», — иронично подумал он и ответил Нагини:
— Не мог бы, ты же понимаешь. Мы же не хотим, чтобы по школе поползли слухи о змее-людоедке и профессоре-маньяке?
Нагини тихо, опасно зашипела, что на её языке обычно означало смешок.
Том и сам не понимал, что на него нашло. Он определённо собирался уничтожить этого несносного мальчишку ещё в тот момент, когда зашёл в свой кабинет и почувствовал отголоски магии Поттера. Это было как обнаружить вдруг чьё-то незримое присутствие в пустом, стерильном доме. О, гриффиндорец даже не догадывался, насколько очевидным это оказалось для Тома! Ему даже пришлось внести коррективы в свои планы — осознать вдруг, что есть всё-таки на свете человек, чья магия отчего-то идеально подходит к твоей, было неожиданностью, и как к ней относиться, Том ещё не решил. В любом случае, сначала ему было просто любопытно: насколько сильное вторжение в своё личное пространство стерпит Поттер? На удивление гриффиндорец не только не был возмущён, а скорее… смущён? Уж чего-чего, а этого Том, после месяцев взаимных колкостей, не ожидал. Ощущать на себе опасливый, проницательный и немного восхищённый взгляд было необычно — Поттер был не из числа тех, в ком профессор будоражил самые противоречивые чувства, и стало приятной неожиданностью, что и на этого мальчишку нашлась управа. А стоило всего лишь провести пальцами по скуле и задержать взгляд чуть дольше, чем обычно.
Щёки у Поттера были красные, как весенние георгины, и горячие, как…
Том тряхнул головой и растеряно погладил Нагини по голове. Что-то он совсем задумался.
— Ты с-смущ-щаешься, хоз-зяин…
— С чего ты взяла? — недовольно прошипел он в ответ и нахмурился.
— Щ-щёки горяч-чие… Я чувс-ствую…
Том фыркнул и закатил глаза. Он определённо точно не смущался!
— Мальчиш-шка нам подходит? — сменила тему змея и пощекотала кончиком хвоста шею хозяина. Что бы он не говорил вслух, её чувства были куда острее: она остро ощущала его дыхание, температуру, ритм сердца… Глупый, глупый человек…
Том задумался и закусил губу. Определённо, было в Поттере что-то, помимо подходящей к магии Тома силы. Дело ли в характере, наследственности, способностях или пронзительном взгляде из-под бровей — он не мог ответить точно, но то, что Поттер белой вороной выделяется среди своих сокурсников, видел предельно ясно. Если только направить его мысли в нужное русло… Конечно, до Мастера ему ещё шагать и шагать, но уже сейчас парень демонстрировал недюжинные способности, причём сам он, очевидно, этого не осознавал.
«Пока что», — поправился Том с хитрой улыбкой и спросил у Нагини:
— А ты как считаешь?
— Я с-слышала, как он шас-стал тут, с-смотрел, а потом полез-з в окно… Он с-смелый…
— Безрассудный, ты хотела сказать?
— Гриффиндорец-с… Крас-сивый…
— Нагини!
— Прос-с-сто заметила… Ты думаеш-шь, что он умён, а я привыкла, ч-што ты не ош-шибаешься в людях-х… — шипение змеи, тихое и приятное, успокаивало и привносило такой желанный уют в крохотную спальню Тома.
Он краем уха услышал какой-то шум, отдалённо напоминающий драку, но даже не подумал выглянуть в коридор — пусть завхоз разбирается с проблемами глупых подростков. Сам он бережно опустил змею в её стеклянный дом, напоследок проследив пальцем завораживающие узоры на спине, и замер рядом. Ему определённо было над чем подумать. Слишком много информации он выдал Поттеру, слишком много… Как бы это не обернулось против него самого. Но ведь было так завораживающе наблюдать за тем, как парень мгновенно преображается, когда его мысли молниеносно выстраиваются в логичную цепочку! Из напуганного кролика он превращался в гончую, из неуклюжего студента с разбитым носом в ловкого бойца с горящими глазами — совсем как на первых уроках Защиты, где он забывался и даже не обращал внимание на то, что его магия практически заглушает ауры остальных.
Тому впервые за последнее время было по-настоящему интересно, и обычно интерес этот был много опаснее, чем тотальная незаинтересованность. Ему нужно было лишь пытаться не дать ничему лишнему всплыть на поверхность, хотя бы пока не настанет нужный момент…
Нагини обвила своё мощное тело вокруг крысы, в ужасе вращавшей глазами, и медленно душила её в своих смертельных объятиях. Том стоял рядом и смотрел равнодушно, словно находился не здесь, и отчасти это было так: его мысли витали очень, очень далеко.