Эдмунд предложил построить небольшой плот, чтобы выбраться с острова, в который превратился Кэр-Паравел; полоску земли, когда-то соединявшую замок с внешним миром, давно смыло в море. Но у этого плана был один большой недостаток: проблема была в деревьях. И проблема была в Люси.

— Они спят, — младшая королева выглядела ужасно расстроенной, проходя между деревьев, росших там, где когда-то был их яблоневый сад. Тот самый, который они посадили перед охотой на белого оленя.

— Они не просыпаются, — Люси осторожно провела рукой по стволу дерева и легко пристукнула по нему костяшками пальцев, подавленная тем, что ответа не последовало.

Сьюзен помогла ей разрезать часть юбки того чудесного золотого наряда, и вместе они сшили простую тунику, которую Люси теперь носила поверх подошедшего ей по размеру красного платья горничной. Но золотое платье младшей сестры было особенным, потому что подарки от деревьев были невероятно редки. Ведь деревья охраняли тела получателей так рьяно, как будто те тоже были одними из них. И если Эдмунд правильно помнил, Люси однажды сказала, что духи деревьев признают её «уважаемым членом своей общины», — что бы это ни значило для деревьев. Но несмотря на то, что она всё ещё носила их подарок, — пусть теперь уже не платье, а лёгкую золотую тунику — деревья по-прежнему не отвечали Люси, пока она бродила среди них. Эдмунду трудно было смотреть на то, как с таким трудом отвоеванная улыбка Люси медленно тускнеет в наступившем молчании.

Питер и Сьюзен забрались на холм, с которого открывался вид на море, в котором скрылся перешеек, когда-то соединявший Кэр-Паравел с внешним миром. И вскоре оттуда раздался их крик: в воде стояла лодка. Гребцы — люди в незнакомых и непривычных взгляду доспехах — пытались утопить гнома. Сьюзен быстро вытащила стрелы, объявив серьёзность своих намерений тремя предупредительными выстрелами.

— Отпустите его! — властная аура, исходящая от её замершей на песке фигуры, подавляла.

Солдаты явно не ожидали никого встретить на острове Кэр-Паравеля, потому что тут же бросили гнома в воду, в страхе крича что-то про «призраков». Питер оттащил его в безопасное место: маленький человечек закашлялся, отплёвываясь от воды и злобно застонал. Эдмунд улыбнулся уголками губ, вспоминая своих друзей-гномов, прежде чем вспомнил, что все они, скорее всего, уже давно мертвы. Какой бы год сейчас ни был. По словам гнома Трампика, они опоздали на тысячу триста лет. Один год в Англии оказался для Нарнии тысячей с лишним лет, и хотя Эдмунд понимал, что все, кого они знали, должно быть уже давно ушли из этих мест, но даже представить себе не мог, что прошло столько времени. Они вернулись спустя почти полторы тысячи лет.

Сьюзен осмотрела шлем, оставленный неподалёку от Трампика, — тот, который должен был принадлежать убийце.

— Тельмарины? — Задумчиво повторила она его слова, оглаживая пальцами выгравированного чёрного орла.

Эдмунд вспомнил, что Сьюзен уже имела дело с Тельмаром, когда заключила несколько мирных договоров между Королевством и Нарнией: в этом деле был замешан отвергнутый принц или дворянин. Питер поморщился, явно вспоминая ту же историю, и повелительно положил руку на Риндон, покоящийся в ножнах у него на поясе. Он всё ещё оставался верховным королем Нарнии и не забыл напомнить об этом Трампику. Тот не очень хорошо воспринял эту информацию, и, чёрт, Питер действительно должен был позволить Эдмунду говорить с новым знакомым. В конце концов, он знал куда больше гномов, чем Питер.

Они вернулись в начало, но Питер не хотел этого признавать. Нарния слишком сильно изменилась за последние почти полторы тысячи лет. Они заблудились, и Питер вёл себя скорее как капризный семнадцатилетний школьник, чем как Верховный Король, в котором они сейчас так остро нуждались. Люси продолжала скользить тоскливым взглядом по спящим деревьям, и ей казалось, что они вернулись в Финчли в тот ужасный год после охоты, когда выпали из шкафа в доме профессора Керка. Люси замкнулась в своих мыслях, и, кажется, была где-то очень далеко, хотя на самом деле стояла рядом с Эдмундом, чуть касаясь его руки. Им нужно было, чтобы эти деревья проснулись.

— Аслан?! — вдруг воскликнула Люси, заставив сердце Эдмунда замереть в груди. Неужели и правда он?..

Но никому из них Великий Лев так и не явился. Эдмунду даже пришлось защищать Люси от недоверия Питера, — их брат был просто слишком расстроен тем, что ему не удалось увидеть Аслана так же хорошо, как и сестре. Но для Эдмунда в этом не было ничего удивительного: в конце концов, Люси была особенной, ведь она первой попала в Нарнию. И у него не было никаких сомнений в том, что та первой увидит Аслана, а может быть, Великий Лев даже разбудит деревья ради своей любимицы.

Они разбили лагерь вместе со своим интересным неожиданным гостем, которого покорило обаяние Люси. Младшая королева могла расположить к себе кого угодно; она была любимой сестрой Эдмунда, скорее всего, любимицей Сьюзен и однозначно самым важным членом семьи для Питера. Эдмунд осторожно подошёл к Трампику: гномы — народ раздражительный, а король хотел сделать нового знакомого надёжным союзником. Он мельком подумал о том, что они с Люси применяли схожую тактику, когда речь заходила о приезжих дипломатах. Его сестре не составляло труда быстро подружиться с ними, и тогда Эдмунд упрощал им чтение договоров и обсуждение их содержания. На какое-то мгновение ему стало интересно, не приходила ли такая мысль в голову и Люси; однако он сомневался в этом, — Отважная королева была слишком хороша, чтобы заводить дружеские отношения с кем-то исключительно ради политики.

Как оказалось, Трампик знал, кто такой Эдмунд. Нет, конечно же Трампик знал его, ведь они только что познакомились на острове, в который превратился Кэр-Паравел. Но дело было в другом: Трампику рассказывали истории о короле Эдмунде Справедливом, друге всех гномов.

— Гномы помнят многое, — сказал Трампик, и Эдмунд подумал, не почудился ли ему намёк на тепло в грубом голосе гнома. — Мы не забыли об обещании, которым обменялись все гномы с королём Эдмундом.

И Эдмунд знал, о чём тот. В конце концов, он действительно заключил немало договоров о правах гномов, но среди них было одно особенное обещание, которое он дал своим друзьям:

— Обещание мира и дружбы, справедливости и доброжелательности для вашего народа, — закончил король.

Трампик улыбнулся, и Эдмунд изумлённо моргнул.

— Ах, так Король тоже помнит, — маленький нарниец издал фыркающий звук, похожий на смешок, и Эдмунд моргнул ещё раз.

Чтобы гном, которого Эдмунд знал меньше суток, так просто улыбался и смеялся рядом с ними? Что ж, возможно, обычаи гномов тоже изменились за последнюю тысячу лет. Но теперь король точно знал, что у них есть надёжный союзник в этой новой странной Нарнии, захваченной ещё одним вторженцем.