Когда растрёпанный и счастливый Кит заявился в стайную, держа за руку Китиху (её звали не так, но кому какое дело), Джин понял, что теряет контроль над ситуацией. Хотя, как бы он ни отрицал, контроль он потерял уже давно. Китиха — длинная блондинистая иностранка, мило картавящая и бесконечно обожаемая самим Китом — была точкой невозврата. А кошмарные изменения (становление группы на путь разврата и саморазрушения, очнитесь!) начали происходить не вчера и даже не в прошлом месяце: тот же Кит, который ещё в начале года стал застревать в ванной даже не на те проклятые двадцать восемь минут, а на все тридцать пять и перестал причёсываться на прямой пробор, потому что это, видите ли, некрасиво; Кусака и Сип, которые обменивались совсем уж странными взглядами и постоянно где-то пропадали; Профессор, от которого постоянно несло женскими духами, а он ведь даже не то чтобы очень красивый, просто болтливый и хитрый как чёрт. Даже у Топа, у Топа! что-то там намечалось.

Порядок расползался по швам, и Фазаны пролезали меж ниток. Сначала Джин винил во всём разрушительное влияние Курильщика, но потом ему надоело — не таким уж влиятельным был этот идиот, ну хватит уже.

Они сами виноваты в том, что поддались влиянию гормонов и инстинктов, впали в какой-то дикий брачный период, забыли о правилах, договорённостях, долге, в конце концов! Не забыл, похоже, один лишь Джин.

Это ведь так просто.

Задушить в себе чувства, запретить себе переживать и возбуждаться. Щипать за запястье, решать в уме задачи, следить за взглядом.

Не. Отвлекаться.

Так почему остальные вдруг забыли? Почему остальные вдруг решили, что саморазвитие, образование, Полезный Досуг и прочее — не так важно, как удовлетворение низменных потребностей?

И почему они решили, что могут делать вид, что ничего не случилось, стыдливо пряча шеи под высоким воротником и хихикая в кулачок, думая, что железобетонный истукан-вожак ничего не замечает?

“А у тебя там есть подружка?” — спрашивал Матис в своём письме. Конечно, чем же ещё этот наивный дурак может интересоваться…

И что ему ответить?

Что его брат начитался книг про Холодных Гениев и решил им уподобиться?

Что он сублимирует непрошенные чувства во всё новые правила и ограничения или грязные жестокие рассказы в личной тетради?

Что он всё ещё не может выкинуть из головы то лицо, которого так старательно избегает, и нет-нет да и произносит злосчастную кличку — про себя или вслух (разумеется, только в негативном ключе)?

Нет, так не пойдёт.

Надо послужить хорошим примером.

“Я убедился в том, что все женщины одинаковы”, — пишет он. — “Даже лучшие из них не знают, что такое дисциплина”.