Ак немного боится людей и много — темноты и замкнутых пространств. Ларри, к своему стыду, замечает это не сразу. По Аку не скажешь, а они в первое время лишь ходят друг вокруг друга. Обмениваются взглядами, полуулыбками и учатся понимать друг друга с полуслова. Они теперь главные напополам, приходится распределять обязанности и искать границы.

Границ, правда, как оказывается позже, почти не существует. Но первое время они пытаются их строить.

Ларри замечает случайно. Сакаджавея подходит незаметно к Аку со спины, и тот вздрагивает: слегка, совсем незаметно. К тому же почти сразу берёт себя в руки, но Ларри успевает заметить, ведь всегда очень пристально смотрит на фараона.

— Что-то не так? — спрашивает он, когда Сак уходит, получив ответ на свой вопрос.

— О чём ты? — Ак притворяется, что не понял, и в тот первый раз Ларри отступает.

Но это продолжается и потом. Стоит кому-то подойти слишком незаметно или слишком близко — Ак напрягается и прикладывает много сил, чтобы не отшатнуться. Это совсем маленькие движения, которые, кроме Ларри, не замечает никто.

Ларри старается действовать осторожно. Он никогда не подкрадывается, и даже прикасаться старается осторожно, словно приручая дикого зверя. Постепенно они привыкают касаться друг друга. И тогда Ларри решает надавить, чтобы всё-таки узнать, что происходит.

— Всё имеет последствия, Ларри, — отвечает фараон, отводя взгляд. — Я пробыл в заточении слишком долго.

— Ты боишься людей? — уточняет Ларри.

— Не только, — неохотно признаётся Ак. — Самое тяжелое — раз за разом возвращаться в саркофаг. Каждое утро. Без какой-либо уверенности, что следующим вечером я не окажусь опять заперт.

— Не окажешься! — горячо заверяет Ларри, беря его руки в свои. — Я обещаю тебе, Ак. Я не допущу.

Акменра мягко улыбается и переплетает их пальцы, наклоняясь ближе. Их первый поцелуй полон благодарности.

С тех пор Ларри следит, чтобы саркофаг оставался приоткрыт даже днём, а каждый рассвет встречает вместе с Акменра, не закрывая его крышку, пока солнце не встанет окончательно.