Иногда вопрос не в том, какой выбор ты сделал, а в том, какой не сделал.

Право. Лево. Право. Лево.

Сколько раз в день человек поворачивает? Туда или не туда — это уже отдельный вопрос.

Или, чтобы добавить разнообразия: зелёный чай или чёрный. Позвонить старому другу или нет. Принять предложение о работе охранником в музее или уйти, пытаясь найти другой вариант. Когда выбираешь один путь, никогда не узнаешь, что ждало тебя на другом повороте.

Ларри приходится сменить квартиру. Он поселяется в чём-то, что можно с натяжкой назвать комнатой, но там есть кровать, а добрая соседка иногда делится с ним выпечкой. О том, чтобы видеться с Никки, разговора не идёт. Он даже перестаёт звонить Эрике, ведь в половине случаев она просто не берет трубку.

За окном холодает, и его квартира-комната промерзает до инея на стенах. Он спит в пальто и греется чаем. Наконец ему удаётся устроиться уборщиком и, честно, стоило соглашаться на работу в музее, там было бы тепло, хоть и скучно.

Что вовсе даже и не скучно, Ларри понимает, когда очередным утром смотрит новости по телевизору всё той же доброй соседки. Экран периодически идёт рябью, но голос диктора чёткий. Пусть Ларри его и не слышит почти, так он заворожен происходящим.

Из музея — того самого — выносят золотой саркофаг, скованный цепями, и чёрный ящик. Запись любительская и явно незаконная. Всех зевак отгоняют, как могут, но кто-то умудрился заснять. Кадры съемки с места прерываются съемками из метро, где кто-то нарисовал наскальные рисунки. Кадрами с людьми в странных костюмах, с толпами животных: мамонтов и львов. И кадрами, как огромный скелет динозавра играет с мусорными баками, как собака с мячиком.

И кадрами, где все они рассыпаются песком на рассвете.

Мир переполошен. Мир требует ответов. Секретные службы почему-то не заминают вопрос. Напротив, тема становится самой обсуждаемой, забыты проблемы экологии и равенства, забыты последние модели айфонов и голод в Африке. Золотая скрижаль блестит с каждого плаката, с каждого экрана, с чехла каждого телефона и с обложки тетрадей каждого школьника.

А потом им показывают Акменра.

Ларри пропадает с первого взгляда. Он внезапно чувствует, знает, что пошел неверной дорогой. Что должен быть не на маленькой кухне в квартире размером с комнату, а в Египетском зале музея. И фараон не должен сидеть в кресле так, словно его к нему привязали, а текст дали заучить заранее.

В глазах Акменра тяжесть веков, Ларри смотрит в них слишком долго, и различает эту тяжесть под слоями отчаяния и смирения. Он не знает, что с ним делали, но правительство хочет продвигать сказку о мирном сотрудничестве, и мир съедает её без сомнений.

Ларри покупает себе самый дешевый планшет и самый большой внешний жесткий диск, куда скидывает всё, что только можно найти об Акменра. Все интервью, которых становится всё больше. Все случайные фотографии и статьи. Все теории заговоров.

Однажды фараон говорит: «Вы видите то, что хотите видеть». Ларри сразу понимает, что был прав. Акменра нужна помощь. И Ларри понимает это не один.

Дальше он просто идёт нужными дорогами. Всё складывается само, и вот он уже в подпольной группировке. Их таких — пара десятков, но как минимум пятеро из них — гениальны. Ларри помогает, чем может. В конце концов, он немного инженер, немного изобретатель, и очень много — человек, который верит, что где-то свернул не туда.

Потом… потом он не помнит деталей. Они много бегают, много стреляют и, серьёзно, они даже никогда не встречали фараона вживую. Но когда Ларри открывает саркофаг, в котором держат Акменра, он знает, что поступил правильно. Потому что первое, что говорит ему Ак, когда они вручают ему скрижаль и выбираются наружу: «Спасибо».

И что бы Акменра ни захотел сделать с этим миром, Ларри последует за ним.