1

       Фред не был уверен в том, что поступает правильно, соглашаясь на предложение Либби. В конце концов обстановка быстро накалялась, и в скором времени обещала достичь своего апогея, и тогда, чтобы удержать Йена в этом мире, Фреду было необходимо быть рядом. Но, подумав о том, что немного отдыха и нормальной жизни среди этого непонятного потока сверхъестественных сил положительно повлияет на его здоровье, парень согласился на приятное времяпрепровождение. У них с Либби было много общего, пускай большую часть жизни Фреда она представляла совершенно иначе, ссылаясь на его лживые рассказы. Он, пусть и доверял ей, но не мог рассказать о необычных способностях своего лучшего друга, ни о его связи с Азурой, ни уж тем более о силах Кровавой розы. Это напугало бы Либби и оттолкнуло её от Фреда, да и дало ненужную почву для размышлений. Большинство серой массы устраивал тот ритм жизни, в котором они варились, и менять что-то было бы для них губительно. А информация о существовании чего-то необъяснимого могло являться той самой каплей яда, которая уничтожит понятие спокойствия под корень.

       Либби была яркой личностью, способной выделиться из общего понятия серой массы, но всё же этого было недостаточно для того, чтобы охватить весь спектр реально существующих вещей, способных поставить любого учёного в тупик. Потому что помимо Вселенной, в которой жил Фред и все его друзья и знакомые, существовало ещё десятки тысяч других, где мог находиться точно такой же парень, переживая те же проблемы. Но вот итог их решения у него будет в корень отличный.

       Мультивселенная оказалась не просто гипотезой.

       Автобус, на котором Фред ехал до места встречи, остановился, открыв двери в мир солнечного света летнего дня. Этот звук отвлёк Фреда от размышлений различного рода, и он вдруг понял, что приехал. Тогда, подскочив на ноги, он, опережая неповоротливых старушек и одну молодую даму с младенцем на руках, выскочил на улицу, быстрым взглядом обведя округу.

       Он надеялся, что Либби ещё не успела прийти в условленное место встречи, но она уже стояла под деревом, что-то без интереса рассматривая на экране телефона. Кончик сигареты, воткнутой в алые губы, нервно подрагивал.

       Фред окликнул девушку по имени и быстрым шагом направился к ней, всем видом показывая, насколько спешил на эту встречу. Пускай он знал Либби уже целую вечность, но всё равно с каждым разом боялся разозлить её, хоть и знал, что она никогда не обидится на него по-настоящему. В их долгой дружбе были и свои преимущества.

      — Наконец-то, — насупилась девушка, резко развернувшись на пятках в сторону приближающегося Фреда. Она ловко подцепила докуренную сигарету и бросила её в рядом стоящую урну, даже не удосужившись проверить, попала ли. — Сколько можно ждать? Я же просила не опаздывать!

      — Прости, — ответил Фред и улыбнулся, выставив руки ладонями вперёд демонстрируя самый примирительный в мире жест.

       Он хотел было свалить всю вину на Йена, но быстро понял, что это плохая идея. Пускай Либби никогда не отзывалась негативно об этом таинственном парне, но Фред прекрасно понимал, как сильно она его недолюбливает. Отчасти потому, что он никогда не посещал вечеринки, хотя постоянно получал приглашения как лучший друг Фреда. Отчасти потому, что имел совершенно другие взгляды на жизнь, отличные от тех, что имела сама Либби. Любопытная и активная, она являлась полной противоположностью апатичного и безынициативного Йена, готового провести всю жизнь на одном месте.

      — Ладно, — сказала Либби, осознав, что вразумительного объяснения дождаться не удастся. — Пойдём.

       Она позвала Фреда на ярмарку, чтобы прикупить подарок их общей подруге на день рождения. Та просто обожала хиромантию, верила в силу амулетов и магических слов, которыми можно превратить свою жизнь в сказку. И Либби, прослышав о том, что на ярмарке имеется киоск с амулетами ручной работы, заручилась поддержкой Фреда, чтобы изучить ассортимент повнимательнее и выбрать для подруги что-нибудь самое замудрённое. Как бы оправдываясь, она поспешила подметить, что сама не является сторонником убеждений своей подруги, но всё-таки хочет порадовать её чем-нибудь особенным, и, если продавец на ярмарке сможет ей предложить что-то эдакое, она будет только рада.

       Фред же не спешил высказывать своё мнение по поводу такого рода увлечений. Связанный со сверхъестественным неразрывной нитью, он имел возможность видеть куда больше, чем Либби и её подруга. Свои собственные способности Фред направлял только на помощь Йена, и был уверен в том, что ничего, кроме этого, у него хорошо не удастся. И, ссылаясь на свои умения, а также на навыки лучшего друга, Фред мог с уверенностью сказать, что амулеты не имеют ничего общего с реальной магией. Но спорить с девушками на пустом месте, не имея реальных доказательств (хотя, скорее, желания их демонстрировать) парень предпочитал занимать нейтральную позицию.

       Но, несмотря на своё желание отвлечься и заняться чем-нибудь обыденным, Фред прекрасно помнил о задании, данным Йеном и другими обладателями. Арандамалл очень кстати решил раскрыть лицо и заявить о своём существовании целой толпе народа. Теперь его физиономия, запечатлённая в газете, позволяла людям обезопасить себя, а Йену, Марине и Алессе — раскрыть личность врага.

       И обстоятельства складывались очень удачно. Йен ни за что не согласился бы отправляться так далеко для разговора с горожанами, той же позиции придерживалась и Марина, а Алессу попросту никто бы не отпустил. Потому Либби казалась подарком с небес. Вместе с ней Фред сумеет и отвлечься от насущных проблем, и выполнить просьбу друзей, как бы невзначай позадавав вопросы продавцам и наиболее разговорчивым прохожим.

       Фред как раз обладал достаточным обаянием, чтобы расположить к себе людей. Иногда это действовало окружающим на нервы, однако парень считал, что это — один из полезных навыков, способных в любой ситуации оказать положительное влияние. И этот случай обещал продемонстрировать всё, на что Фред был способен.

       На него надеялись.

       Вообще во всей этой ситуации Фред больше переживал не за себя. В конечном итоге, Арандамаллу ничего от него не нужно, вряд ли он имеет представление о связи между прыгуном и хранителем. Эти их стороны были не известны для всего мира, давая преимущество только лишь Йену. Фред со стороны казался совершенно обычным человеком, не представляющим особого интереса тому, кто пожелал собрать всех магических животных для своих корыстных целей.

       Фред переживал за Йена. Они не могли до конца изучить влияние сил Кровавой розы на организм обладателя, пускай и провели за этим длительное время. Известно было лишь то, что Йен способен создавать длинные красные иглы, подчиняющиеся импульсам его мозга, которые при касании о землю обращаются в дикие цветы. Никаких последствий на себе обладатель не испытывал, его температура оставалась в норме, сон — тоже, и ничего после пользования силами не вызывало подозрений. Однако Фред склонялся думать, что подобное не даётся Богом, и если он действительно существует где-то там, вне зоны видимости, то явно не отвечает за создание оружия такой мощности. Парень пытался донести это до Йена, но тот ничего не желал слушать, считая, что Кровавая роза забирает лишь то количество энергии, которое можно восполнить сном или сытным обедом.

       А проверить, так ли это на самом деле, не представлялось возможным, ведь с Йеном до сих пор не случалось ничего колоссального.

       Однако Фред прекрасно помнил слова, сказанные Мариной в их маленькой кухне. «Но если ты будешь часто пользоваться своими силами, то умрёшь!» — именно это было адресовано Варе в процессе их перепалки. И это значило только то, что девушка считала влияние сил обладателей на организм животных отрицательным. Именного того же мнения был Фред о способностях своего лучшего друга. И это означало, что обе стороны личности Йена имели губительное воздействие на его организм, разрывающийся между двумя ипостасями.

       И Фред в самом деле переживал за его состояние по мере продвижения по пути борьбы с Арандамаллом. Однако у него была собственная голова на плечах, и парень вовсе не собирался носиться за Йеном и навязывать ему свою точку зрения. Если он обожжётся, пользуясь собственными силами — это будет только его вина.

       Если вдруг ему не удастся кого-то защитить, то это тоже останется на его совести.

       Фред не обладал какими-либо сверхъестественными силами. Ну…почти. В сравнении с Йеном он был типичным парнем без выдающихся способностей, однако от Либби всё же кое-чем отличался. Но этого не было достаточно, чтобы кому-либо противостоять, потому Фред предпочитал действовать аккуратно, чтобы не нарваться на неприятности.

       Он решил не делиться с Либби своими намерениями поспрашивать покупателей и продавцов о том, что случилось на ярмарке. Пускай со стороны это выглядело бы как обычное любопытство — Фред не хотел рисковать. Он думал, что сумеет заставить людей упомянуть о самом интересном как бы между строк, чтобы ему не пришлось спрашивать в лоб.

       Атмосфера ярмарки явно отличалась от той, которая присутствовала в день проведения конкурса. Тогда Виджею и Бертрану быстро удалось проникнуться всеобщим весельем и непередаваемой лёгкостью. Однако Фред, завидев небольшое скопление машин впереди, свидетельствующие о количестве посетителей, сразу напрягся. Он не хотел, чтобы Либби почувствовала его волнение, а потому снаружи держался молодцом, однако внутри всё задрожало от осознания того, что произошло здесь предыдущем днём.

       В ужасной давке погибли люди, и не существовало никакого оправдания тому, кто всё это затеял. А что, если Арандамалл вдруг вернётся, решив выследить обладателей? Об этом Фред не подумал, но, оказавшись на территории ярмарки, почувствовал себя не в своей тарелке. И почему Либби предложила ему пойти именно сегодня? Людям было прекрасно известно об ужасной трагедии, но немногие решили остаться дома, трясясь в страхе и боясь высунуть нос на улицу.

       Правда киосков стало гораздо меньше, чем было. Многие палатки, установленные для продажи симпатичных статуэток и других милых вещиц, были убраны, оставив после себя лишь небольшие ямки в земле. Фред сразу отметил пустые места между киосками, будто бы освобождённые в спешке, и подумал о том, как сильно Арандамалл напугал продавцов, что те решили быстро собрать весь привезённый товар и уехать, наплевав на прибыль?

       Однако, стоит признать, что произошедшее напугало отнюдь не всех. На освобождённой для ярмарки местности тут и там стояли яркие разноцветные палатки с сувенирами и вещами, и, рассматривая их, Либби вдруг вскрикнула, заметив то, ради чего пришла.

       Она потянула Фреда за собой, приговаривая, как бы ей хотелось найти там очередную бесполезную разукрашенную тарелочку или шёлковый шарфик. Парень же, послушно следуя за своей спутницей, внимательно выглядывал среди людей тех, кто мог бы сойти за достойного информатора.

       Продавец, высокий пожилой мужчина с шикарными пышными усами, принялся старательно рассказывать Либби о своих товарах, пытаясь впихнуть ей хоть что-нибудь. Он делился тем, откуда они были привезены и какую собой ценность представляют, и девушке этого было достаточно, чтобы отвлечься от Фреда, стоящего чуть поодаль. Рассматривая ажурные подарочные ложечки и кружечки, Либби полностью погрузилась в мир умилительных вещичек, которые могли бы понравиться их общей подруге, и будто бы вовсе позабыла о своей компании.

       Фред же решил немного пройтись вперёд, решив, что созвонится с Либби чуть позже, когда она вспомнит о существовании мира вокруг неё. Парень подозревал, что имеет достаточное количество времени, чтобы поговорить с людьми, и собирался использовать его с пользой.

       Небольшие группки людей шушукались то тут, то там, и не было ни одного человека, находящегося в одиночестве и готового принять компанию Фреда. Ему не особо хотелось вклиниваться в скопление людей и расспрашивать их о чём-либо.

       Впереди показалась огороженная забором площадка, где и произошла давка. Около входа на неё на красном пластиковом стуле сидел мужчина, сосредоточенно беседуя с кем-то по телефону. Приближаясь, Фред разглядел на его коленях блокнот, в котором чуть позже удалось заметить ровный мелкий почерк, больше похожий на женский.

       Мужчина не замечал Фреда, беседуя о чём-то со своим собеседником по телефону. Он казался довольно сосредоточенным, однако парень всё равно решил подойти к нему и попытаться поговорить. В конце концов, никого другого поблизости видно не было, кто находился в одиночестве и мог рассказать что-то полезное.

       Фред держался поодаль, рассматривая мужчину и пытаясь услышать разговор. Но до него долетали лишь обрывки фраз, которые не составляли единой картины. Фред подумал было плюнуть на всё и подойти, бесцеремонно вклинившись в диалог мужчины со своим собеседником, но вдруг тот отнял телефон от уха и, нажав красную кнопку, принялся что-то сосредоточенно чиркать в блокноте.

       Это было лучшее время для того, чтобы поговорить.

      — Добрый день, — сказал Фред, подойдя к мужчине.

       Он поднял на парня красные глаза, то ли от недосыпа, то ли от слёз — неясно, и спросил:

      — Вам чем-нибудь помочь?

       Рассматривать мужчину в процессе диалога было не совсем вежливо, но Фред ничего не мог поделать. Он отметил сероватую бледность кожи своего собеседника, его тусклый незаинтересованный взгляд, плотно сжатые губы и неопрятный внешний вид.

       Фреду не верилось, что мужчина просто не выспался и, собираясь впопыхах, не заметил самых обычных вещей: неправильно застёгнутых пуговиц тёмной рубашки или носков разного цвета. К тому же, он, кажется, даже не причесался…

      — Молодой человек?..

       Фред дёрнул головой, в последний раз пробежавшись по внешнему виду мужчины, и выпалил:

      — Извините, но вы, кажется, пропустили пуговицу на рубашке.

       Это показалось глупым началом разговора, и Фред даже не понял, зачем ляпнул это, но мужчина, чертыхнувшись, посмотрел на пуговицы и, охнув, принялся застёгивать рубашку заново, что-то приговаривая себе под нос.

      — Я…искал свою подругу, — продолжил парень, когда мужчина закончил наводить более опрятный вид. — Она участвовала в конкурсе, но после…всего, что произошло…пропала.

       Фред понимал, что поступает подло, пользуясь произошедшей трагедией, но это казалось единственным выходом из ситуации. Он считал странным заводить разговор просто из любопытства, ведь многие люди потеряли родных в этой давке, друзей или просто знакомых, и им было бы больно делиться своими наблюдениями. Прикрывшись не существующей подругой, Фред создал себе определённый образ, который позволит заручиться расположением.

       И, как он и предполагал, мужчина купился. В его глазах отразилось неожиданное понимание ситуации, словно он был участником того трагического события. И Фред уже было пожалел, что начал этот разговор, как вдруг мужчина спросил:

      — С кем она участвовала?

      — С собакой, — выпалил Фред. Это было первое, что пришло в голову. Что показалось логичным, ведь девушки с собаками просто обязаны были появиться. — Большой, — ляпнул он в добавок, чтобы создать впечатление того, что прекрасно представляет того, кого описывает.

       Мужчина перелистнул блокнот и внимательно всмотрелся в надписи. Фред не постеснялся заглянуть, с удивлением для себя обнаружив список имён на белой дешёвой бумаги. Вероятно, это были участники конкурса.

       Фред читал статью в газете, посвящённую происшествию на ярмарке, и видел фотографию женщины в строгом костюме, которой и принадлежала идея провести конкурс домашних животных. Она, вероятно, всё здесь и устроила, арендовала территорию, придумала главный приз, а также вела список участников как раз в этом блокноте.

       И мужчина, который сейчас читал имена, выведенные мелким красивым почерком, вероятно, являлся родственником этой самой женщины, которая, к огромному сожалению, погибла в безжалостной давке.

      — Кристин Коэн?

      — Да.

       Мужчина поднял взгляд и посмотрел на Фреда глазами, полными сожаления. Парень не совсем понимал, значило ли это то, что девушка, названная им, погибла, также, как и Ноэль, но для убедительности отвёл взгляд, что мужчина мог трактовать как глубокую печаль.

       Однако Фреду просто было стыдно за свою глупую идею, от которой уже нельзя было отказываться. У мужчины в самом деле произошло горе, а он просто собирается втереться в доверие и выведать интересующую информацию.

       Но…если он не сделает этого, то кто-то из обладателей может пострадать, так ведь? И Фред будет всю жизнь корить себя за то, что не попытался сделать всё, что в его силах, чтобы это предотвратить.

       Потому он вновь обратил своё внимание на мужчину.

      — Я соболезную вам, — сказал он, перехватив взгляд Фреда. — Я тоже потерял там кое-кого особенного.

      — Она была организатором, да? — поинтересовался парень, хотя и так знал ответ. — Я читал о ней.

      — О да, Ноэль… Она занималась этим каждый год. Обожала животных и искренне восхищалась ребятами, которые занимаются с ними.

       Мужчина еле заметно улыбнулся. Фред прекрасно осознавал, что он ещё не до конца смирился с утратой жены, и где-то в уголке его сознания таилась надежда, что она всё ещё жива и вот-вот вернётся домой. Возможно, он надеялся, что ей удалось спрятаться и остаться в живых, и сейчас она где-то зализывает свои раны, но…

       Это казалось маловероятным.

       Лицо мужчины посерело, и Фред подумал, что сейчас самый лучший момент, чтобы спросить его об одном:

      — Среди выступающих были люди, чьё взаимодействие с животными казалось…мистическим?

       Муж Ноэль вскинул голову и вперил в своего собеседника недоуменный взгляд. Кажется, он подумал, что ослышался, ведь спрашивать такое после произошедшего было невероятно глупо. В какой-то мере даже нетактично, ведь мужчина потерял в давке свою жену, а Фред (по его собственной легенде) — подругу. И теперь его в самом деле интересовал конкурс?

       Для мужчины это казалось уму непостижимым явлением.

       Однако, он всё же решил ответить. Беседа, какой бы сумасбродной она не казалась, помогала отвлечься от мыслей, бушующих в голове смертоносным штормом.

      — Я не знаю, — признался мужчина. — Организацией занималась Ноэль, я же…не интересовался этим. Сейчас моя основная работа — найти её личные вещи и отвезти их домой.

       Он был полностью разбитым и потерянным, когда Фред приблизился к нему, и потому парень склонялся считать, что мужчина просто-напросто пытается убедиться в том, что глаза его не обманывают, и время действительно нельзя обернуть вспять, чтобы всё изменить.

       Кажется, здесь всё было потеряно.

      — Я…правда соболезную вашей утрате, — сказал Фред, подавая мужчине руку, чтобы пожать её.

       Тот кивнул головой и вложил свою ладонь в ладонь Фреда для крепкого рукопожатия, после чего вернулся к изучению блокнота. Список имён в нём был не слишком длинным и ничем примечательным не выделялся, однако Фред обратил внимание на одно-единственное, рядом с которым выделялся красный вопросительный знак:

       «Виджей Грин, Джокер, русский тойтерьер».

       Оно Фреду ни о чём не говорило, так что, решив не задавать лишних вопросов разбитому мужчине, пытающемуся справиться со своим горем, парень пошёл прочь. Он подумал, что было бы неплохо вернуться к Либби и заняться уже самым интересным: развлечением, однако мысли о проваленном задании давили на сердце тяжёлым грузом, не позволяя расслабиться.

       Либби с пакетом, раскрашенным в яркие цвета, стояла у киоска с хот-догами. Там, по другую сторону, хозяйничала симпатичная девушка с тёмными волосами, собранными в высокий хвост. Фирменная кепка, которую необходимо было носить, одиноко лежала в стороне.

       Приблизившись к подруге, Фред поспешил поинтересоваться, что она успела прикупить. Девушка принялась доставать из пакета различные обереги, броши в виде рун и расписные хохломой тарелочки, которые успела понабрать, пока Фред пытался найти полезную для обладателей информацию, и рассказывать, что из этого предназначается их общей подруге, а что — ей самой.

       Закончив с демонстрацией, Либби сказала, что заказала пару хот-догов, чтобы немного перекусить. Предложив девушке расположиться за столиком неподалёку, Фред принялся рыться в сумке, чтобы найти кошелёк. Либби, страшно довольная тем, что за неё предложили заплатить, послушно направилась к столику, демонстрируя изящную походку от бедра.

       Фред же, найдя, наконец, кошелёк, собрался было расплатиться за хот-доги, но тут девушка за стойкой, протянув завёрнутые в салфетке мягкие горячие булочки, вдруг сказала:

      — Вы говорили с Майклом?

       Фред вздрогнул от внезапности её голоса и поднял голову, встретившись с напряжённым взглядом.

      — Тот человек, — девушка мотнула головой в сторону мужчины, вновь опустившегося на красный пластиковый стул.

      — Да, я… — Фред оборвал себя, пытаясь понять, стоит ли рассказывать продавщице ту же самую легенду, или стоит сказать напрямик, что он ищет? Выбрав второй вариант, показавшийся более логичным, парень продолжил:

      — Вы присутствовали на конкурсе?

      — Не то чтобы присутствовала, — ответила девушка, грустно улыбнувшись, — иначе была бы сейчас либо в больнице, либо в могиле. Но я смотрела отсюда. А что, вы представляете правоохранительные органы?

      — Не совсем так, — впрочем, в сложившейся ситуации может быть и вполне так, только об этом не стоит знать кому-либо, кроме обладателей и Фреда. — Я интересовался у него, не встречал ли людей, которые установили невероятный уровень понимания со своими питомцами?

      — Зачем вы интересуетесь этим в данной ситуации? — поинтересовалась девушка, исказив лицо в искреннем удивлении.

       Но Фред не мог сказать ей правду. Не мог, несмотря на то, что она была такой обаятельной и в самом деле располагала к себе. Хотя бы потому, что это был не его секрет вовсе, а секрет трёх человек, которые надеялись на его помощь.

       Девушка, осознав, что Фред не собирается посвящать её в причины своего интереса, сказала:

      — Была там одна рыженькая девушка. С золотистым ретривером. Очень талантливый пёс, слушал её с полуслова. Я не особо понимаю, чем может быть полезна эта информация, но…вот.

       Фред кивнул головой и поблагодарил девушку, забрав хот-доги. Он намеревался вновь подойти к мужчине и выпытать имя той, что удивила продавщицу своим выступлением. Возможно, что она скрывает в себе какие-то силы, а, может, и нет. В любом случае, сейчас такой информацией разбрасываться не приходилось.

       Он, держа по хот-догу в руках, развернулся на сто восемьдесят градусов и возобновил шаг до столика. Либби, заняв один из них, во все глаза смотрела на него.

      — Был ещё парень.

       Сказала девушка за стойкой. Фред обернулся в её сторону, пытаясь понять, не шутит ли она. И не являются ли эти слова способом привлечь его внимание вновь?

       Но нет, девушка говорила абсолютно серьёзно. Она бросила взгляд на фирменную кепку, после чего вновь обратила своё внимание на Фреда.

      — Парень…с тойтерьером.

       Виджей Грин — это имя значилось в списке Ноэль. И не зря Фред обратил на него внимание, когда взглянул в блокнот.

      — Спасибо, — сказал он и направился к Либби.

       Теперь было просто необходимо ещё раз поговорить с Майклом.

2

       Бертран боялся заговорить с Йонатаном. По большей степени потому, что страшился ответа, который может получить на свой вопрос. В квартире этот парень, с виду неказистый и сутулый, выглядел совершенно спокойным, его лицо казалось умиротворённым и даже в какой-то степени отрешённым, но сейчас…

       Бертран прекрасно видел, что Йонатан переживает. По мере их приближению к особняку, его волнение нарастало, и вскоре он, прижимая к себе хорька одной рукой, начал грызть ногти, не отрывая взгляда от проносящихся мимо фонарных столбов старого шоссе, свободного от машин.

       Сумерки уже давно накрыли город своим прохладительным покрывалом, и большинство горожан уже давно сидели дома, пили пиво или играли в покер с друзьями, а, может, смотрели по телевизору очередное дурацкое телешоу. И это парням было на руку. Бертран чувствовал, что в скором времени не сможет вести машину, а встанет поперёк дороги и, выйдя на улицу и обогнув машину, постарается выбить правду из Йонатана, который до сих пор не сказал ничего толкового.

       Бертран давно привык к странному общению Виджея с Джокером, однако при виде этого парня с его хорьком волоски на руках встали дыбом, а по спине пробежался неприятный холодок. Невозможно, чтобы всё это было правдой, и Берти склонялся к тому, что видит глупый сон, страшно похожий на реальность. Несомненно, он скоро проснётся и найдёт себя в объятиях очередной красавицы, сделает глубокий вдох, после чего нальёт себе чего-нибудь прохладного, выпьет, и вновь отправится на боковую, забыв о приснившимся, как-то и бывает с кошмарами.

       Однако происходящее всё меньше и меньше напоминало сон. Бертран слышал запахи: травка, которую он недавно раскуривал в машине; пот Йонатана, борющегося с волнением; тяжёлый запах Джокера, его кожи, шерсти и пыли, запрятавшейся в ней; а также свежий — ветра, бьющего по лицу через опущенное стекло машины.

       Всё это говорило Бертрану об одном — это не сон, а странного вида реальность, преобразившаяся на глазах и вмиг переставшая напоминать что-то привычное и стабильное. И к этому было необходимо приспособиться, пока не поздно.

       Не зря парень волновался за Виджея, ведь у него не было никого, кто мог поддержать и выслушать. Возможно, Бертран был недостаточно внимателен, и его друг со школьной скамьи ввязался в неприятную историю? Вдруг он задолжал крупную сумму какому-нибудь диллеру, и в его квартиру ворвались амбалы, избившие его до полусмерти и утащившие в своё пропитанное дымом и сексом логово?

       Но кто же тогда этот худощавый парень? Бертран подозревал, что и он как-то связан с наркотиками, возможно, пришёл найти то, что осталось от шуршащего пакетика, купленного Ви накануне?

       Это многое объясняет, но…

       Бертрана смущал хорёк.

       Это животное, дюймов четырнадцать в длину, смотрело на него невероятно проникновенно, и даже сейчас, когда Берти сосредоточился на дороге и вёл машину к особняку, не отрывал своих чёрных глаз-бусинок. Возможно, в этом и не было ничего такого, животное просто настороженно новым незнакомым лицом, однако Бертрана смущало и кое-что ещё.

       Джокер. Какого чёрта этот пёс, готовый следовать за Виджеем хоть в огонь, хоть в воду, так приветливо отнёсся к тем, кто пришёл обыскивать его жилище в поисках травки? От него, конечно, пользы мало, но вряд ли Джо просто принял действия незнакомцев, как должное.

       Нет, здесь было что-то большее.

       Бертран перевёл взгляд на Йонатана. Тот вжался в спинку кресла, сунув пару пальцев в рот, словно вот-вот собирается избавиться от содержимого своего желудка. Кажется, что-то в самом деле заставляло его переживать так сильно, что перемещение в мир иллюзий было единственным выходом, чтобы не сойти с ума.

       Это пугало Бертрана.

       Йонатан вдруг вздрогнул, будто взгляд Берти обжог его, и повернул голову, встретившись с его настороженным взглядом. Целый омут эмоций кружился там, в этом парне: и ненависть, и непонимание, и испуг, и любопытство. И Йонатану в самом деле было жаль, что он не имеет никакого права что-либо разъяснять. Да и что можно было сказать в этом случае? Разговорам об обладателях Бертран не поверит, а если услышит голос Кекса, то мигом решит, что сознание дало сбой и просто издевается над ним. Нужно было действовать осторожно.

       Но Йонатан переживал больше не об этом. Его куда сильнее волновал Виджей, отправившийся в одиночестве на верную смерть. Трусость не позволила Йонатану пойти за ним или отговорить его от поспешных действий, хотя, видит Бог, он попытался сделать всё, что в его силах. Но куда правильнее было бы изначально пойти с ним и подстраховать, в случае чего.

       Правда, что Йонатан мог сделать? Он был совершенно бесполезен, как обладатель и как верный товарищ — во всех аспектах полный провал. И если бы Джокер до сих пор не чувствовал связи с Ви, парень подхватил своего хорька и бросился бежать из города, боясь очередной встречи с Арандамаллом.

       Но пёс, лёжа на заднем сидении машины, упорно твердил, что с Виджеем всё в порядке, и руководствуется он вовсе не своей надеждой на светлое будущее. Йонатан вполне мог понять их с Ви связь, а потому не спешил противиться. К тому же, у него была бита и Бертран, которого можно впустить вперёд, на разведку.

       Конечно, было бы правильнее оставить его снаружи, да разве он послушается? Парень, кажется, был готов идти до конца, не особо понимая, в какую заварушку ввязывается.

      — Зачем мы едем туда?

       Голос Бертрана заставил Йонатана вздрогнуть вновь. Он уже успел нырнуть обратно в море своего беспокойства, а сам парень давно вернулся к дороге. Казалось, что прошли часы с того момента, как они вчетвером загрузились в машину, однако минуло меньше получаса.

       Сейчас голос Бертрана звучал подавленно, словно что-то пережимало его горло, не давая звукам вырваться в полной мере. Хриплый и тихий, в какой-то мере даже боязливый. Именно так он звучал в полной тишине салона.

       Йонатан не мог объяснить ему всего. И не думал, что сумеет, даже если начнёт. Где у этой истории было начало? На моменте его встречи с Кексом, переезде, нападении Арандамалла или голоса хорька в голове, твердящего, что «эти двое общаются телепатически, так же, как и мы!»?

       Возможно, начала и вовсе не существовало, и всё было предрешено ещё даже до его рождения? Йонатан не знал, и не собирался посвящать Бертрана в такие подробности. Но стоило дать хотя бы небольшую наводку, чтобы парень имел малое представление о том, что ему стоит увидеть.

      — Виджей отправился туда, — начал Йонатан, стараясь как можно тщательнее подобрать слова, — потому что один плохой человек кое-что у него украл.

       Он не был уверен в том, что стоит рассказывать о девушке Ви, потому что не имел ни малейшего понятия, что с ней произошло в особняке. Возможно, ей удалось сбежать, и раскрытие её личности не приведёт ни к чему хорошему? А если она до сих пор там, и не денется никуда, пока они не приедут, тогда к чему говорить раньше времени?

       Бертрана, конечно, такой ответ не устроил. Он терпеть не мог, когда его пытаются обвести за нос, а сейчас был как раз такой случай. Однако и бунтовать он не видел смысла, планируя узнать всё самостоятельно.

       Но всё же стоило предпринять ещё одну попытку разговорить Йонатана.

      — Почему он не вызвал полицию?

      — Не было времени.

      — Но…

      — Ты сам всё увидишь, — перебил его Йонатан.

       В его голосе прозвучали стальные нотки, и Бертран понял, что ничего больше добиться не удастся. Этот парень раздражал его, и необходимость ехать с ним в одной машине поднимала шкалу безумия на одну балку выше.

      — Чёрт возьми, что за грёбаные головоломки? — пробурчал он, метнув на Йонатана раздражённый взгляд. — Почему нельзя объяснить всё сейчас?

      — Потому что это гораздо сложнее, чем ты думаешь! — воскликнул парень. — Я не просил тебя ехать со мной, это была твоя инициатива. Так что будь добр, заткнись, пока мы не доехали до особняка!

      — Я пришёл к своему другу, обнаружив тебя в его квартире, а потом узнал, что он уехал в оцеплённый особняк, что бы ты сделал на моём месте?! — насупился Бертран. — Я не прошу ничего сверхъестественного, просто введи меня в курс дела.

       Йонатан открыл было рот, чтобы ещё раз повторить, что ничего лишнего говорить он не будет по собственным соображениям, как вдруг Джокер вскочил на лапы и поднял голову вверх, шумно втягивая воздух.

       «Что такое?» — послышался голос Кекса в голове обладателя.

       Хорёк высвободился из хватки хозяина и перебрался на заднее сидение, где Джокер, уже встав на задние лапы, передними облокотившись на ручку двери, старательно вынюхивал что-то, чего остальные понять не могли.

       Вопрос, который Кекс задал Джокеру, ни на шутку взволновал Йонатана, но он не подал виду, чтобы у Бертрана не возникли дополнительные вопросы, однако, когда хорёк повернул свою хорошенькую мордашку, продемонстрировав напуганный взгляд расширенных глаз, кажущимися теперь не просто пуговками, а целыми блюдцами, парень не мог промолчать.

      — Что случилось? — спросил он.

      — Ты о чём? — не понял Бертран, но Йонатан забыл о его существовании. В его новом мире не существовало никого, кроме Кекса и Джокера, о чём-то шушукающихся между собой. Они старательно принюхивались, смакуя запах, как дорогое вино, и их дрожащие носики были молотками, вбивающими в сердце Йонатана стальные колья.

       «Арандамалл! — воскликнул, наконец, Кекс, когда точно понял, что пёс не ошибается. — Он летит в нашу сторону!»

       Йонатан среагировал быстро. С криком «Ложись!» он сполз с сидения и согнулся пополам, в то время как животные сделали тоже самое. Спрятавшись за сидениями, они дрожали, как осиновые листья, так сильно, что Йонатан, казалось, может коснуться вибраций, идущих от их тел через разделяющее их сидение.

       Бертран — надо отдать ему должное, — лишь недоуменно покосился в сторону и выдавил из себя:

      — Что…

       Но Йонатан резко оборвал его:

      — Просто не сбавляй скорости, и закрой уже свой рот!

       Бертран не был особо мозговитым парнем (гением его уж точно не назовёшь), но ему хватило ума на то, чтобы послушно сомкнуть губы и с напряжённым видом вдавить ногу в педаль газа. На мгновение машина дёрнулась так, словно вот-вот заглохнет, а потом покатилась вперёд быстрее.

       Йонатан сидел, не смея сделать лишнего вдоха, ожидая, пока Джокер, куда лучше ориентирующийся в пространстве благодаря развитым органам чувств, даст команду «отбой», но секунды превращались в минуты, а он всё молчал, продолжая дрожать, спрятавшись под передним сидением.

       Наконец, когда последние струны души натянулись до предела, не дав возможности терпеть, Йонатан чуть приподнялся со своего места и выглянул в окно, любезно открытое Бертраном. Сначала мимо продолжали проноситься чёрные тени деревьев, изогнутые под тусклым светом дальних фонарей, и пышные кустарники, но потом что-то промелькнуло впереди, как дивная птица, грациозная и быстрая.

       Йонатан напряг зрение и попросил Берти немного снизить скорость. Птица замерла в воздухе, теперь больше напоминая ангела, но парень прекрасно понимал, что страж света в ночной мгле — явление маловероятное, и по всем признакам фигура выдаёт Арандамалла.

       «Ты слышишь? — вдруг прошипел Кекс. — Кровь».

       Йонатан понимал, что хорёк обращается к Джокеру, но всё равно сузил глаза ещё сильнее, чтобы хорошенько всё рассмотреть. Нельзя было задерживаться и привлекать к себе внимание, но в те секунды, что фигура висела в воздухе, было необходимо извлечь всё самое важное.

       Она не держала в своих руках труп Виджея, что уже, несомненно, плюс, более того… С мысков ботинок — если приглядеться, хотя это вполне может быть простой игрой теней, — капала кровь.

       Йонатан моргнул, и неизвестно откуда выросшее дерево перекрыло фигуру Арандамалла. Не удержавшись, он взвыл, тихо, но пронзительно, и даже приподнялся на локтях, опершись о сидение, чтобы увидеть его ещё раз, но, когда дерево было оставлено позади, как и большая часть пути до особняка, фигура Арандамалла уже растворилась в воздухе.

       И если бы не предупреждение Джокера, то Йонатан и вовсе подумал бы, что ему показалось. Однако оба спрятавшихся животных откровенно демонстрировали то, что увиденное не было иллюзией.

      — Что он тут делал? — полушёпотом произнёс Йонатан, боясь, что Арандамалл услышит его, хоть он и был уже очень, очень далеко.

      — Кто? — подал голос Бертран. Раньше он ощущал лёгкое волнение внизу живота, теперь это чувство заполнило всё его существо, заставляя трястись каждую клеточку тела. Чтобы держать руль ровно, Берти приходилось сжимать руки так сильно, что кожа на пальцах белела.

       «Я не знаю, — ответил Кекс, выбравшись из-под сидения Бертрана. — Однако ничего хорошего я в этом не вижу».

       Хорёк помолчал, совещаясь с Джокером, после чего сказал:

       «Виджея с ним не было, это плюс. Так думает Джо».

      — И я с ним согласен, — Йонатан кивнул головой.

       Теперь он тоже сидел на своём сидении, внимательно глядя на выбравшихся из укрытия животных. Оба выглядели подавленными, но старались храбриться изо всех сил. И теперь Йонатана уже не волновало, что он откровенно разговаривает с собакой и хорьком, выглядя в глазах Бертрана человеком, лишённым последних остатков здравомыслия. Теперь до всего этого не было никакого дела, ведь мир, ещё два дня назад совершенно адекватный и разумный, стал походить на набирающую темп карусель безумия.

      — Вы что… разговариваете?! — гаркнул Бертран. Кажется, его нервы были на пределе.

       Как и у всех в салоне автомобиля.

      — У меня от тебя голова болит, — подметил Йонатан.

      — Ой, да иди ты нахрен! — ответил Берти едко. — Только что ты приказал животным спрятаться, чуть сам не растворился в воздухе, а после этого провёл с ними чудный диалог! А теперь ОТ МЕНЯ у тебя голова болит?! Что тут происходит, чёрт меня дери?

      — Мы почти приехали, — игнорируя парня, сказал Йонатан, обращаясь к своим более адекватным спутникам.

       Бертран издал вопль отчаяния, став похож на человека, отвергнутого миром, но страстно желающим вновь стать его полноправным членом. Однако Йонатану до него не было никакого дела, ведь особняк приближался, и запах крови, пропитавший воздух, начинал действовать на него, хоть он ещё ничего не слышал.

       В отличие от Джокера и Кекса. Заелозив на месте, пёс принялся скулить, причитая о чём-то, он был напуган, а его уши, доселе распахнутые, как крылья бабочки, теперь были крепко прижаты к голове.

       Йонатан всмотрелся в темноту. Здесь, на отшибе, где находился особняк, не горел ни один фонарь, и лишь лунный свет освещал местность своим холодным отрешённым светом. Впереди, у забора, стоял старый «додж».

      — Это машина Виджея! — сказал Бертран на выдохе, со свистом выпустив последний воздух из лёгких.

       Йонатан кивнул головой. Он понятия не имел, какой марки Виджей водит машину, но спорить с его близким другом не собирался. Его куда больше волновало состояние владельца, однако Берти, по-видимому, придерживался другого мнения.

       Бертран припарковался позади «доджа» и выбрался наружу, позабыв о существовании своих чудаковатых спутников. Йонатану было совершенно всё равно. Он вылез следом, подождал, пока выберутся животные, и закрыл дверь, после чего достал из кармана мобильник и включил фонарик, чтобы осветить себе путь и не споткнуться о какую-нибудь корягу.

       «Или об отрубленную руку,» — подумал Йонатан и тут же одёрнул себя. Нельзя было концентрироваться на такого рода мыслях, отвратительных и мрачных, иначе они непременно создадут проекцию в реальности.

       А здесь и без отрубленных рук хватало проблем.

       Чугунные витиеватые ворота были заперты, и Йонатан, замерев подле них, силился понять, как Виджею удалось перелезть, не убившись? Бертран тем временем рылся в машине парня, которую тот позабыл закрыть. Обладатель же, подняв телефон, заставил свет плавно скользнуть вверх, увидел алые пятна на остриях сверху, вызвавшие неприятный спазм в животе.

       Сморщившись, Йонатан понял, какой именно путь выбрал Виджей, и решил, что последует за ним, несмотря ни на что. Плохое предчувствие заполоняло его существо, передаваясь и Кексу, который уже перебрался на ту сторону благодаря широким просветам между балками. То же самое сделал и Джокер.

       Йонатан убрал телефон в карман, и, схватившись обеими руками за извилистые линии ворот, подтянулся. Сначала ему показалось, будто слабые мышцы не смогут напрячься настолько, чтобы удержать вес тела, более того, заставить его приподняться, но тут парень вставил ногу в пространство между чугунными прутьями и сумел удержать равновесие.

       Йонатан бросил взгляд за плечо, желая проверить, чем там занимается Бертран, и был вполне удовлетворён, заметив, что тот до сих пор копошится в машине Виджея. Кажется, она заинтересовала его куда больше пропажи друга, но Йонатану это было только на руку. Он принялся ловко карабкаться вверх, пока не достиг самого верха. Осторожно, стараясь не повредить ткани джинсов или голой кожи рук, Йонатан перекинул одну ногу, за ней другую, после чего принялся спускаться вниз тем же путём.

       Оказавшись на земле подле своих мохнатых спутников, парень расслабленно выдохнул. Он чувствовал себя странно — будто вор, без разрешения пробравшийся на чужую территорию, — но неприятные ощущения внизу живота говорили в пользу того, что всё идёт своим чередом, и Виджею в самом деле нужна помощь.

       Бертран, наконец, выбрался из салона так, что стала видна не только задняя часть его тела, и окликнул Йонатана. Они до сих пор не были представлены друг другу, так что только тихое «парень!» смогло остановить обладателя и заставить его обернуться. Он вопросительно посмотрел на Берти, подошедшего к воротам, и сказал:

      — Дальше мне лучше идти одному.

       Йонатан не думал, когда произносил эти слова, и испуганно замер, когда они вылетели из его рта. Он боялся входить в особняк в одиночестве, но и Джокера с Кексом брать не хотел — казалось слишком опасным пускать их туда, где главенствовал Арандамалл.

       Но, на радость Йонатану, Бертран с лёгкой полуулыбкой покачал головой.

      — Я так не думаю.

       Обладатель опустил голову, чтобы встретиться взглядом с хорьком. В его глазах отражалось нежелание Йонатана оставаться в одиночестве, и парень понимал, почему. Кекс не был способен защитить себя, если произойдёт что-то неожиданное, а Джокер, который мог бы постоять за себя, чувствовал невероятную слабость хозяина, а потому не мог так рисковать.

      — Вы остаётесь, — сказал Йонатан, когда и Бертран преодолел ворота, оказавшись на земле Колвинов.

       «Мы?» — переспросил Кекс.

       Джокер стоял рядом, ощерившийся и напряжённый до предела, и не сводил глаз с особняка. Его шерсть вздыбилась, хвост вытянулся, доселе завитый крючком, а уши, ловящие любое подозрительное колебание воздуха, воздуха, встали торчком на голове.

       Глаза Кекса были полны сожаления, когда он смотрел на Джокера. Он понимал, что Йонатан в какой-то степени прав, и им не следует соваться туда, где именно их и ждут, и был согласен затаиться поблизости, но ему было предельно ясно, что собака с ним не согласится. Джо был готов преодолеть огонь и воду, лишь бы воссоединиться с Виджеем.

       Напряжение на несколько томительных мгновений повисло в воздухе. Кекс не отводил глаз от Джокера, ожидая, пока тот скажет хоть что-нибудь; Йонатан переминался с ноги на ногу, начиная корить себя за из неоткуда появившийся синдром героя; Бертран, сощурившись, осматривал особняк, пытаясь понять, каким ветром сюда занесло Виджея. Его рука крепко сжимала рукоятку бейсбольной биты.

       Наконец, Йонатан решил нарушить молчание первым:

      — Мы не имеем ни малейшего понятия, как долго Арандамалл будет отсутствовать, так что давайте поспешим.

       Он надеялся, что животные останутся, потому что, по его мнению, это был логичный исход событий, но Кекс сказал:

       «В этом нет никакого смысла. Разделение не приведёт ни к чему хорошему. Раз уж мы приехали сюда все вместе, то и идти внутрь стоит вместе. Так сказал Джокер».

       Йонатан решил не спорить с собакой, к тому же, рядом всё ещё стоял Бертран, который старался не обращать внимания на диалог парня с хорьком. На протяжении разговора они не отводили глаз друг от друга, что ещё раз дало Берти понять, что он оказался не в самой обычной ситуации. Но ему казалось невероятной глупой идея выяснять отношения здесь, на чужой территории, а потому он молча подождал, пока Йонатан закончит, после чего предложил двигаться с места. Ему было всё равно, пойдут ли животные вместе с ними или нет, ведь Бертран совершенно не знал о нависшей над их головами опасности, а потому не мог прочувствовать ситуацию в полной мере. Для него было главным одно — Виджей там, в особняке, и ему срочно нужна помощь.

       Наконец, вся процессия сдвинулась с места. Открытая дверь особняка приветственно качнулась, когда ребята приблизились, демонстрируя свои мрачные внутренности. На мгновение Йонатану показалось, что внутри нечто живое, что охраняет Виджея и не даст им пройти внутрь без каких-либо жертв, но всё там, в холле, представляло собой дивную игру света, создающую монстров там, где их и не может быть.

       Йонатан крепче сжал в руках мобильник, освещая путь, и последовал за Джокером, который уже стоял у самых дверей, еле заметно виляя хвостом. Он слышал запах хозяина, железистый, пропитанный кровью, смешанный с потом и страхом, и был отнюдь не рад этому. Но, смотря на пса, обладатель порадовался тому, что решился взять его и Кекса с собой. В конечном итоге, без чуткого обоняния, они с Берти могли долго плутать по особняку, прежде чем им удалось бы наткнуться на Виджея.

       Не церемонясь, они вошли внутрь, освещая себе путь мощным лучом фонарика, бьющим из мобильника. Бертран, замыкающий процессию, позаботился о том, чтобы оставить дверь открытой, беспокоясь о том, что обратно им придётся выбираться отнюдь не спокойным прогулочным шагом. Когда же он обернулся назад, то увидел, что Йонатан вместе с животными уже поднимается по лестнице, унося с собой единственный источник света. Выругавшись, Бертран поспешил за обладателем, прекрасно понимая, что его компания до сих пор была чисто номинальной, и никто не будет беспокоиться за него, если вдруг из-за угла высунется рука и сожмёт его горло длинными ледяными пальцами.

       Подумав об этом, Бертран вздрогнул. Он не мог с уверенностью сказать, почему особняк навевает такие мрачные мысли, как то не был способен сделать и Йонатан. Они оба шли друг за другом, медленно продвигаясь по лестнице и еле дыша, и думали о том, как бы не наткнуться на кого-то в самом деле ОПАСНОГО. И если Йонатан понимал, что единственный обитатель особняка сейчас был далеко, то Бертран тонул в омуте собственных пугающих мыслей, которые становились лишь мрачнее от созерцания их окружения.

       Длинный узкий коридор продолжал вести парней вперёд, демонстрируя закрытые на ключ двери, расположенные друг напротив друга. Йонатан и Бертран принялись проверять их, не веря, что перед смертью Грег Колвин потрудился над тем, чтобы запереть их все, однако они ошиблись в своих предположениях. Двери в самом деле не пропускали их в другие комнаты, словно скрывали в себе что-то таинственное и ещё более мрачное, чем опустошённый особняк, ставший логовом монстра.

       Джокер, вздёрнув вверх нос, с шумом втянул воздух, после чего посмотрел на Йонатана, привлекая его внимание. Он рычал, не замечая этого, и это показалось обладателю подозрительным. Кекс же, который находился поблизости, поинтересовался, в чём дело.

       «Он слышит Виджея, — пояснил он после короткого обмена словами с собакой. — И я, признаться, тоже».

       Они бросили своё занятие, которое ни к чему не привело, и вновь последовали за животными по коридору. Бертран заметил, что пальцы, сжимающие биту, побелили от силы сжатия рукояти, и поспешил расслабить их. Всё же стоило признаться, что он сильно погорячился, согласившись последовать сюда за странным пареньком. Джокер явно искал Виджея, но был ли он здесь в самом деле? Возможно, всё это было лишь ловушкой?

       Бертран покачал головой, отбрасывая глупые мысли. Нет, Ви не мог просто так подвергнуть его опасности, шутки ради. Однако всё происходящее здесь напоминало какую-то постановку. Только ощущение опасности было реальным, и Бертран задавался вопросом, чувствуют ли то же самое остальные, кто находится подле него? Видит Бог, Йонатан выглядел так, будто уже наложил в штаны, так что на его счёт сомневаться не приходилось. Только вот, несмотря на это, Берти всё равно не верил в реальности происходящего.

       Подумать только, он находится в особняке Колвинов, оцеплённом полицией несколько дней назад! И здесь, по-видимому, происходит какая-то чертовщина, которая так заинтересовала Виджея, человека, любившего неприятности больше всего в этой жизни.

       В коридоре была единственная открытая дверь, которая так и манила зайти внутрь. Джокер остановился подле неё, подчинившись громкому голосу Йонатана, внезапно наполнившему тишину коридора и зазвеневшему в ушах:

      — Стой!

       Даже Бертран замер, ошеломлённый громким выкриком.

      — Ты чего? — шёпотом поинтересовался он.

       Йонатан повернул голову и с шумом проглотил слюну, комком застрявшую в горле. Он боялся, чёрт возьми, боялся так, как никогда раньше. И то, что было за дверью, могло повернуть его жизнь так резко, что никогда не удастся вернуться назад.

       Мысль, невероятно глупая, но такая ясная, вдруг пронзила сознание Йонатана, как стрела. «А вдруг Виджей мёртв?» — подумал он, содрогнувшись. Короткие тонкие волоски на его шее встали дыбом, когда мысль, быстро обретя кровавые подробности, обосновалась в черепной коробке. А сердце, подстрекая парня, забилось в несколько раз быстрее, норовя вырваться наружу и пролить новую кровь.

       «Но ведь Джокер непременно бы это почувствовал, » — это была следующая мысль, более логичная, чем предыдущая, и она успокаивающим облаком легла на взбудораженный мозг, словно снежная пелена, одарив его ледяным спокойствием.

       Джокер недоуменно смотрел на парня, силясь прочитать его мысли. Запах крови и пота достиг своего апогея здесь, и к нему примешался ещё один, отвратительный и тошнотворный — смерти. Он был холодным и отталкивающим, и вызывал страх, сковывая конечности. Но Джокер не решался сказать об этом Кексу, хоть тот также слышал ранее незнакомый запах. До этого момента хорёк ни разу не сталкивался со смертью, и мог лишь теряться в догадках, что за странный букет ароматов витает в воздухе.

       Для Йонатана время остановилось, и он не мог отдать себе отчёта в том, сколько прошло с того момента, как он замер на месте, не решаясь войти внутрь. Может, только минута, а, может, целых полчаса? Он не знал, но был уверен в том, что остальные не стали бы ждать так долго. И если Кекс вполне понимал его чувства, переживая то же самое, то Джокер уже изнывал от желания заглянуть в комнату.

       А Бертран и вовсе замолк, не решаясь давить на Йонатана. Он понимал, что в этой ситуации ознакомлен куда хуже своего неразговорчивого спутника, и подумал, что будет правильнее дать ему возможность узурпировать место главнокомандующего.

       Наконец, время вновь понеслось с привычным ритмом, и Йонатан двинулся вперёд. Каждый его шаг отдавался в голове в десять раз громче, и черепная коробка трещала от боли, норовя лопнуть в самый неподходящий момент. Но обладатель знал, что это всего-навсего игра его подсознания, и всё, что стоит делать для того, чтобы остаться на плаву — ухватиться за реальность обеими руками.

       Он переступил порог и поднял руку, в которой был зажат телефон, над головой.

       Первым делом в глаза бросилась клетка, распахнутая настежь. В некоторых местах она была испачкана кровью, словно кто-то, заключённый в ней, пытался выбраться разными путями, касаясь прутьев то там, то тут. Но примечательно было отнюдь не это.

       Бертран, движимый любопытством, выглянул из-за плеча Йонатана и охнул, зажав рот обеими руками.

       С боковой стороны клетки был виден силуэт девушки. Тёмные волосы, липкие от крови, закрывали лицо, но Йонатан тут же сосредоточил свой взгляд на её неестественной позе. Алые пятна украшали её тело, красными розами расцветая на коленях и бёдрах, на локтях и плечах.

       А за ней находился кто-то ещё. Кто-то, кто подпирал девушку, не позволяя ей упасть.

       Джокер вдруг залаял и бросился вперёд, и Йонатан не заметил, как Бертран оттолкнул его и кинулся вслед за собакой. Парень звал Виджея, но его голос не долетал до черноволосого обладателя, не устоявшего на ногах из-за резкого и довольно болезненного удара, и повалившегося на пол. Так, сидя на ворсистом ковре, выстланном в коридоре, Йонатан наблюдал за тем, как Бертран тянется к фигурам у клетки, а потом отклоняется в противоположную сторону и не может сдержать рвоты. Жёлто-зелёная масса с характерным шлепком ударяется об пол, и воздухе распространяется кисловатый запах, от которого на глазах Йонатана наворачиваются слёзы. Он не может сказать наверняка, отчего это происходит, то ли от сильной боли в сердце, то ли из-за созерцания рвоты на полу, смешавшейся с кровью. Но Бертран, вытирая рот, вновь тянется к фигурам, и что-то кричит ему, Йонатану.

       Бита, брошенная парнем, вдруг попадается под дрожащие пальцы обладателя, и он переводит на неё наполненный слезами взгляд.

       Там, около его вспотевшей ладони, стоит Кекс, и смотрит на него своими серьёзными глазами-бусинками.

      — Ему нужна наша помощь, — шепчет хорёк, вовсе не скрывая своих способностей. Бертран настолько занят, что не обращает внимания на окружающий его мир, и Йонатан понимает, почему.

       И он счастлив — он в самом деле счастлив, — что снова может слышать.

       Командный голос Кекса заставляет Йонатана подняться на дрожащие ноги. В какой-то момент ему начинает казаться, что мир крутится вокруг него, заставляя колени подогнуться и вновь заставить его ягодицы встретиться с недружелюбной холодной поверхностью ковра, но, приложив определённые силы, Йонатану удаётся устоять на ногах.

       Он вновь сжимает телефон, который поднял перед тем, как подняться, и направляет луч вперёд, освещая спальню, разрушенную и залитую кровью.

       Повсюду осколки — явный признак борьбы, и красные пятна разного размера. Но больше всего Йонатана волнует клетка, а точнее — человек, который прячется за темноволосой девушкой.

       Парень подходит к Бертрану, и теперь уже звук его шагов кажется таким далёким и эфемерным, словно он передвигается по воздуху, и осторожно касается его плеча, чтобы удержать равновесие. Рыжеволосый вздрагивает и замирает, пряча глаза, но Йонатану удаётся заметить, как в свете фонаря блестит что-то хорошо узнаваемое.

       Он опускает взгляд ниже, и видит Виджея, рядом с которым копошится Джокер, пытающийся привести хозяина в чувства. Выглядел он неважно, и это слабо сказано. По-честному, выглядел он так, словно уже УМЕР.

       Но Йонатану удалось заметить, как приподнимается его грудная клетка в попытках вобрать побольше воздуха. Это позволило парню расслабиться, почувствовать, что ситуация вновь взята под контроль, однако кое-что всё ещё напрягало его.

       Например, девушка, которая не подавала признаков жизни.

       Или эта зияющая дыра в плече Виджея.

       В общем, причин для волнения было достаточно, и Йонатан решил начать с первой.

      — Это Джудит?

       Его собственный голос тоже казался каким-то неправильным: тихим, робким и ломким, звучащий из самого нутра, но Бертран не обратил на это ни малейшего внимания. Он был бледен, испуган и полон вопросов, как чаша, один из краёв которой вот-вот накренится.

      — Да, — ответил Берти, — и она, кажется, мертва.

      — Не может быть, — сказал Йонатан и сел подле девушки. Его взгляд, вопреки решению мозга, скользнул отнюдь не по её лицу, застланному волосами. Он посмотрел на Виджея, чтобы ещё раз убедиться, что тот держится, после чего взял девушку за руку, чтобы прощупать пульс.

       Но его не было.

       Тогда Йонатан нажал на шею, сомкнув вместе указательный и средний палец. Он был уверен, что ощупью знакомая пульсация здесь найдётся без труда, и был изумлён тем, что, по прошествии нескольких секунд, так и остался ни с чем.

       Йонатан отнял пальцы от холодной кожи девушки. Внезапная мысль, что она мертва, а он прикасался к ней, показалась отвратительной, и в животе стянулся уже знакомый крепкий узел, предзнаменующий очередной спазм желудка.

       Отвернувшись, парень сделал глубокий вдох ртом, прекрасно помня о источнике чарующего запаха поблизости. Бертран, чёрт его дери…

       Тот, убедившись, что девушка мертва — ведь Йонатан так и не оповестил его о присутствии пульса под её кожей, — сказал, не скрывая в голосе истерических, надрывных ноток:

      — Нужно звонить в «скорую»! — он принялся рыться по карманам в поисках телефона. Его пальцы дрожали и плохо слушались.

      — Подожди! — остановил его Йонатан громким голосом. Он понимал, что стоит прибегнуть к разуму, чтобы не наломать дров, а не подчиняться панике, которая уже загребла в свои ласковые объятия большую часть сознания, способного мыслить здраво.

      — Нельзя делать этого! — продолжил Йонатан.

      — Ты серьёзно?! — воскликнул Бертран. — У Виджея пулевое ранение, а Джудит и вовсе…вовсе…

      — Мертва, — закончил за него Йонатан, сделав очередной глубокий вдох. Это позволяло ему оставаться в здравом уме и не уподобиться Бертрану. — Но «скорая» не поможет этого исправить, более того, только всё усугубит.

      — И что ты предлагаешь? — в голосе Бертрана слышалось презрение, он больше не был намерен подыгрывать странному поведению Йонатана, и тот это прекрасно понимал.

       Обладателю нужно было как-то объяснить, в чём именно заключается опасность, но так, чтобы не выдать ключевых имён, не приплетать сюда и Арандамалла, ведь Бертран решит вызвать и полицию, чтобы его схватили. Но только Йонатану было известно, что это ни к чему хорошему не приведёт, лишь к лишним смертям.

       А одной девушки было более, чем достаточно.

      — Они подумают, что виноваты мы, — выпалил он на одном дыхании.

      — И это тебя волнует? — насупился Бертран. — Виджею нужна помощь!

       «Ему было бы неплохо очнуться, — подумал Йонатан, устало прикрыв глаза, — и поддержать меня».

      — Давай свой телефон, — сказал Берти, протянув руку.

       Обладатель инстинктивно сделал шаг назад.

      — Никаких звонков, приятель, — ответил он. — Никаких представителей правопорядка, никаких «скорых». Только ты, я, и эти двое, — он указал на Кекса и Джокера.

      — Да ты, должно быть, с ума сошёл! — зарычал Бертран, вцепившись в рыжие волосы.

      — Нет, ты не… — начал было Йонатан, но тут парень кинулся на него, мощным толчком сбив с ног.

       От неожиданности обладатель выпустил телефон из рук, и тот, отлетев в сторону, ударился об пол и отключился. Сам же Йонатан приземлился на стол, усыпанный осколками разбитого зеркала, и охнул от боли, почувствовав, как локоть пронзает с десяток острых неровных краёв.

       Бертран же, подскочив к гаджету и подняв его с пола, принялся набирать номер «скорой».

      — Нет, подожди! — воскликнул Йонатан, потянувшись к рыжеволосому, но тот лишь отмахнулся, прекрасно понимая, что никакого сопротивления ему оказать не смогут.

      — Положи телефон на место! — вдруг послышался пронзительный голосок.

       Бертран так и замер на месте, недоуменно дёрнув головой в ту сторону, откуда шёл звук. Йонатан находился за его спиной, а вот голос шёл сбоку, где остались сидеть, прислонённые к клетке, Виджей и Джудит. И этот невероятно пронзительный звук, не мог принадлежать никому из них.

      — Эй, ты что, глухой?! — повторил голос.

       Бертран опустил взгляд и вскрикнул, осознав, кто именно говорит с ним.

       На экране телефона горел номер, но парню не хватало мужество нажать на зелёную кнопку, чтобы вызвать «скорую». Теперь знакомый ему мир, перевёрнутый вверх-тормашками, крутанулся ещё несколько раз, вызвав внутри Бертрана очередные рвотные позывы.

       Он сбросил вызов и послушно убрал телефон, отчего-то превратившись в робкого и смущённого парня. Подойдя к Йонатану, Бертран протянул ему руку, помогая подняться, после чего тихо поинтересовался:

      — Я что, сошёл с ума?

      — Боюсь, что нет, — ответил Йонатан.

      — Займитесь делами, наконец! — гаркнул Кекс.

       Он понял, что единственный способ заставить Бертрана подчиниться — продемонстрировать свои способности, и, Боги, как же было приятно снова разговаривать! Кекс наслаждался собственным голосом, пропитанным железными командными нотками, и был готов не замолкать вовсе. Но какая-то часть его сознания понимала, что сейчас не время и не место наслаждаться собой. Нужно было действовать.

      — Он прав, — сказал Йонатан, осматривая собственный локоть.

       Из кожи, покрытой тонкими тёмными волосами, торчали осколки зеркала остриями наружу. Но парень, подозревая, что у этих обломков нет ровных и гладких сторон, не успокоился при рассмотрении своего ранения.

      — Извини, — послышался глухой голос Бертрана.

      — Пофиг, — ответил Йонатан, даже не поворачивая головы. Он чувствовал на себе виноватый взгляд рыжеволосого, и этого было достаточно, чтобы простить его. — Нам нужно найти способ помочь Виджею.

       Они вернулись к двум телам, покоящимся у клетки, и, нервно переглянувшись, принялись оттаскивать их друг от друга. Виджей показался Йонатану невероятно тяжёлым и подозрительно расслабленным. Однако он всё ещё дышал, что, несомненно, радовало.

       Обладатель попытался поднять Ви, но попытка не увенчалась успехом, Йонатан чуть было не потерял равновесие, повалившись вместе с бессознательным товарищем. Благо вовремя подоспел Бертран, перехвативший Виджея и удержавший его в своих сильных руках.

      — Моя знакомая работает медсестрой в городской больнице. Она может помочь.

       Йонатану было достаточно этого, чтобы понять — Бертран целиком и полностью перешёл на его сторону, и больше не желает спорить о вызове каких-либо служб. Это его осознание было схоже с Божьим даром, потому что в данный момент обладателю меньше всего хотелось бы объяснять Берти правила мира, в котором ему самому посчастливилось оказаться с момента приобретения Кекса.

      — А что насчёт неё?.. — Йонатан кивнул в сторону Джудит, распластавшейся по полу.

       Оставлять её здесь казалось неправильным, но и везти с собой — тоже, особенно когда она была в таком состоянии — вся испачканная кровью и с дырой во лбу.

       Парни переглянулись, пытаясь понять, что делать. Они оба хотели оставить её, но также боялись последствий этого поступка. В них бушевали противоборствующие эмоции, и кто знает, чем бы кончилась это короткое побоище, если бы Виджей не открыл глаза, наполненные слезами, и не прошептал что-то неразборчивое, обратив на себя всё внимание.

      — Что, старик? — переспросил Бертран, прислонив ухо почти вплотную к губам Виджея.

       Тот еле держал голову, его пересохшая глотка не позволяла издавать нормальные громкие звуки, потому лишь сухой шёпот умирающего сошёл с его дрожащих губ, и остался неслышимым Йонатаном. Зато Бертран услышал всё доходчиво, и, когда Виджей снова потерял сознание, выбрав страну грёз для собственного успокоения, сказал:

      — Её нужно забирать с собой.

3

       Рана в животе представляла собой всепоглощающее жерло, впитывающее в себя все положительные эмоции. Триумф, жажда власти и силы — всё это меркло перед созерцанием рваных краёв, распадалось на молекулы и исчезало в более яркой эмоции: ярости.

       Арандамалл не представлял, что парень окажет ему такое сопротивление. Не знал он и о том, что этот жалкий обладатель был обучен навыкам владения оружия, причём, довольно-таки хорошо. И повезло ещё, что Арандамалл был быстрым, ловким и безжалостным, а потому сумел остаться в живых, отделавшись лишь одной раной. К тому же, пареньку повезло куда меньше, он остался один внутри огромного особняка, стоявшего на отшибе, истекающий кровью и разрывающийся от осознания того, что все его старания были напрасны.

       Ведь его девушка, этот маленький нежный цветочек, была мертва, и никакие силы не могли вернуть её обратно.

       Кроме, возможно, того, к чему так стремился Арандамалл, но вряд ли он захотел бы помочь Джудит воскреснуть. Его куда больше волновала собственная судьба, ведь дни шли за днями, и Бенедикта всё больше отдалялась от него. И пока было возможно, нужно было двигаться вперёд и к чему-то стремиться, пока не стало слишком поздно.

       Рана сильно кровоточила, и её не останавливало даже сильное нажатие пальцев Арандамалла, таких же красных, как и ухо, задетое просвистевшей пулей. Оно пульсировало, передавая свои губительные волны в самый мозг, отчего казалось, что и он скоро оторвётся и заметается туда-сюда внутри черепа, изнывая от боли, пронзающей его мягкую податливую оболочку маленькими, но невероятно острыми иголочками.

       Оставалось совсем недолго, Арандамалл чувствовал это. Он плыл по волне запаха, оседлав свою счастливую волну, и приближался к его источнику с невероятной скоростью. Крылья орлицы помогали преодолеть сопротивление ветра и выбрать нужную скорость, самую комфортную для такого рода перемещения.

       Запах приближался, медленно достигая своего апогея, как вдруг тоненькая ниточка, практически видимая глазом Арандамалла, вышла из общего переплетённого потока, и направилась в сторону. Она пахла совсем слабо, практически незаметно, но мужчина в теле парня всё равно завис в воздухе, пытаясь понять, куда нить хочет его привести. Он думал, стоит ли довериться её неубедительному танцу в воздухе, или всё же направиться за основным потоком, и взвешивал всё «за» и «против», понимая, что ошибка может стать очередным провалом в долгой войне между ним и оставшимися в живых обладателями.

       Однако запах, петляющий тонкой ниточкой вне основного потока, пронёсся мимо и растаял, словно его никогда и не существовало, и Арандамалл, вдруг почувствовав резкую боль в животе, отнял руку от огнестрельного ранения. Пальцы, испачканные кровью, блестели в свете неподалёку стоящего фонаря, игриво переливаясь. И если бы не ситуация, то мужчина, может, даже счёл это красивым, однако жуткая боль внизу живота, тугим узлом распространяющаяся по всему телу, пугала его и заставляла двигаться дальше. Ведь если он будет слишком долго пользоваться способностями орлицы, то потратит излишне много энергии, нужной ему для восстановления.

       Тело Саймона было единственным доступным из всех имеющихся в Роунвиле, но как же оно было ненадёжно!

       Арандамалл фыркнул, закончив рассматривать красные пальцы, и вновь приложил их к кровоточащей ране. Он хотел поскорее оказаться в безопасном месте, где можно будет вытащить пулю, отравляющую организм, и заглотнуть пару таблеток экседрина, а потом прилечь, подарив истощённому сознанию несколько часов крепкого сна.

       Но сначала — запах.

       Напомнив себе об этом, Арандамалл взмахнул крыльями и поднялся выше, чтобы прогуливающиеся ночью зеваки не увидели его, огромной птицы, истекающей кровью, и не подумали последовать туда, где ничего хорошего им не светит. Мужчина не был намерен оставлять свидетелей в живых, и без того хватало людей, знающих его лицо. Не истинную ипостась, нет, но лицо Саймона, несколько изменённое вторжением Арандамалла.

       Однако, несмотря ни на что, это всё ещё был ребёнок четы Колвинов, и от этого некуда было деться. Саймон существовал где-то в глубине Арандамалла, хоть тот его и не чувствовал, и пытался найти способ выбраться, но лишь в голове. Его состояние было схоже с эмбрионом, только Саймон не нуждался в воде и питательных веществах, чтобы существовать, он кормился энергией Арандамалла и остатками связи с Ларри, поглощённого тем же монстром. И хоть и Ларри больше не представлял собой обезьяну из плоти и крови, он также чувствовал присутствие хозяина, а потому продолжал подчиняться, позволяя отравляющим щупальцам ауры демона поникать глубже в своё нутро.

       Арандамалл забыл о нити, отделившейся от основного потока запаха, ведущего в квартиру Виджея, и только то, что Джокер был вдалеке от своего хозяина, позволило мужчине проигнорировать странное изменение выстланной в воздухе дорожки, которую видело только его изменённое сознание. Джокер, вдали от Виджея, представлял собой самую обычную собаку, а потому его запах также отличался от привычного, на след которого и напал Арандамалл. И в тот момент, когда в машине Бертрана пёс ехал на помощь своему хозяину, мужчина возобновил путь, направляясь к заветной цели — целому букету сводящего с ума аромата невероятной силы.

       Арандамалл без труда нашёл нужную квартиру. Главной отличительной её чертой было выбитое окно, которое так никто и не залатал. Глупый обладатель ринулся в особняк без оглядки, позабыв как-то обезопасить место, где он обосновался вместе со своей собакой, скрывающей весьма интересный секрет.

       Секрет, который мужчина собирался раскрыть.

       Он забрался внутрь, на балкон, и приказал орлице выйти из его спины, забрав огромные неудобные крылья, которыми можно было снести что-нибудь и не заметить. Бора-Бора подчинилась, и вскоре сидела на раме выбитого окна, смотря на нового хозяина грустными глазами.

       Но Арандамалл и думать забыл об орлице. Он сосредоточился на чудном букете запахов, который кружился вокруг него, распускаясь, как дивный цветок, демонстрируя самые сладкие свои стороны.

       И всё же… Здесь было что-то подозрительное.

       Например, полнейшая тишина. Конечно, то, что собака не вышла проверить источник шума, можно списать на её невероятный ум, но всё-таки это стало иглой подозрения, вонзившейся в сердце Арандамалла.

       Также ему перестали нравиться запахи. Они группировались вокруг, чётко разделяясь на те, что принадлежали собаке, и те, источником которых был Виджей, но, несмотря на это, казались совершенно равномерными. И если на пути к квартире Арандамалл был полностью уверен в том, что нужная ему собака скрывается именно там, то теперь сомневался.

       Запах. Он создавал сильный манящий барьер, складываясь из тонких нитей, но здесь распадался на отдельные части и представлял собой уже не дорогие розы, гипнотизирующие сладким дурманом, а непримечательное поле диких ромашек.

       Ярость наполнила существо Арандамалла, заставив его ударить кулаком по близлежащему предмету. Это оказалось стекло, разделяющее балкон со спальней Виджея, и от удара оно лопнуло, как наполненный воздухом пакет, и разлетелось в разные стороны. Рука мужчины неприятно заколола, демонстрируя испачканные кровью осколки, впившиеся в кулак, но ему было наплевать на это.

       Он пробрался дальше, в спальню, с каждой секундой всё сильнее убеждаясь в том, что никакой собаки здесь нет, а запахи, которые привели его сюда, были обманчивы, как чудотворный оазис, родившийся в истощённом сознании путника, и теперь пугающий его невероятно чёткими картинами, являющимися лишь плодом воображения.

       Арандамалл опёрся о шкаф, чтобы удержаться на дрожащих ногах, еле преодолевших порог. «Н-да, мне требуется помощь, » — подумал он, внимательно осматривая комнату. Ничего примечательного ему обнаружить не удалось, эта была обычная холостяцкая квартира, лишённая каких-либо изысков.

       Мужчина еле удержался, чтобы не разбить телевизор, стоящий напротив дивана, и «Мак», занявший место на письменном столе. Его обуяла злость, которая притупляла боль, но недостаточно, чтобы забыть о её существовании вовсе. Потому Арандамалл прошёл в ванную, где над раковиной висел шкафчик с медикаментами и предметами личной гигиены. Мужчина открыл его, заляпав кровью и зеркало, за которое неаккуратно взялся, и принялся изучать содержимое. Сначала ему показалось, будто этот обладатель не хранит никаких медикаментов, но он, успев наломать дров в изучении сил своего пса, сделал определённые выводы и накупил самые необходимые лекарства для первой помощи. Так Арандамалл сумел найти бинты, антисептик для обработки царапин и более серьёзных ран (как, например, огнестрельным оружием), лейкопластыри, экседрин, аспирин и…осксикодон?

       Да, это определённо был он. Небольшой пузырёк с оранжевой наклейкой сбоку, удобно помещающийся в ладони. Сильный обезболивающий препарат, вызывающий зависимость при злоупотреблении. Признаться, эта находка была даже лучше экседрина, так что Арандамалл вытащил баночку, захватив бинты и антисептик, и захлопнул шкафчик, присев на бортик ванной.

       Он вложил пузырёк в здоровую ладонь, и, ухватившись за крышку указательным и большим пальцами, принялся откручивать её, потерпев неудачу первые два-три раза. Сердце бешено билось в груди, напоминая Арандамаллу о его человеческой природе, ведь теперь он не был демоном, вынужденным волочить своё существование в Аду. Теперь, чтобы достичь желаемого, было необходимо следить за такими вещами, как кровопотеря и сердцебиение.

       Нужно было раздобыть пинцет, желательно с подходящими зубчиками, и тряпку, чтобы убирать лишнюю кровь. На дезинфекцию времени не было, но Арандамалл знал, что часть его истинного существа поможет оставаться в сознании достаточно долго, чтобы извлечь пулю, а после займётся регенерацией костей и тканей. На что-то он был ещё способен, хоть и лишился большей части возможностей, вселившись в тело Саймона. Но он не мог так глупо умереть, от пулевого ранения белобрысого обладателя. Не мог, потому что тогда всё пойдёт коту под хвост, и можно будет забыть о воскрешении, к которому он так стремился.

       Арандамалл нашёл подходящий пинцет на кухне. Виджей, по-видимому, был готов к такого рода ситуациям, ведь его опасная жизнь могла принести подарки совершенно любого рода. Вооружившись своим верным помощником на ближайшее время, Арандамалл перенёс все необходимые вещи на кухню, чтобы опереться спиной о кухонный стул. В ванне можно было ненароком потерять равновесие в процессе извлечения пули, и упасть, повредив голову. Этого Арандамалл хотел меньше всего.

       Он принял несколько таблеток оксикодона, запив их водой из-под крана. Приятное чувство разрослось по животу, и мужчина вдруг подумал, что пока он жив, то способен на всё. А такая ерунда, как извлечение пули, не станет для него непреодолимым шлагбаумом между жизнью и смертью.

       Он просто перелезет через него и оставит позади, как и все жизненные неудачи.

       Арандамалл вылил антисептик на рану с рваными краями, и охнул от боли, потому что там, в кашице из крови, кожи, мяса и мышц, всё зашипело и запенилось. Мужчина, сжав в зубах кухонное полотенце, принялся промакивать рану платком, желая избавиться от лишней крови, но она всё текла и текла, не желая останавливаться.

       «Это может быть опасно, » — пролетело в голове Арандамалла, и он потянулся к пинцету, понимая, что отсрочивать дальше нельзя.

       Он осторожно отогнул один край рваной раны, чтобы удобнее было проникнуть внутрь пинцетом. Но в этой кровавой мешанине казалось невозможным разглядеть пулю, и всё же Арандамалл, полагаясь на свои внутренние ощущения, решил, что сумеет найти виновницу торжества, и коснулся ледяным железом разгорячённой кожи.

       Новый приступ боли заставил мужчину чертыхнуться. Его руки задрожали, а в левой, которая была проткнута осколками, засвербело в тех местах, куда угодило стекло. Сильнее сжав зубы, Арандамалл продолжил своё занятие, проталкивая пинцет глубже. Его глаза практически вылезли из орбит, зрачки расширились, слившись с цветом радужки, а по щекам потекли ручейки слёз, но мужчина всё это игнорировал, сосредоточившись на своих дрожащих руках и пинцете, погружающимся глубже.

       Время от времени он брался за платок и касался кровоточащей раны, а дважды проглатывал по одной таблетке оксикодона. Они немного притупляли боль, позволяли сконцентрироваться на главном, но вот на появившееся головокружение от кровопотери и тошноту, вставшую поперёк горла, подействовать никак не могли.

       Через закрытые глаза проступали белые вспышки — болезненные ощущения, подбирающиеся ближе к головному мозгу и утягивающие в омут страшных воспоминаний, и Арандамалл вдруг понял, что не может бороться, сопротивляясь их вязким щупальцам, пропитанных ядом.

       Он видел себя кем-то другим, сидящем на лавочке в парке в ясный солнечный день. Однако не имел возможности рассмотреть черты, и, несмотря на то, что чувствовал себя владельцем нового тела, смотрел на него сбоку, имея возможность оценить обстановку вокруг.

       Это были ложные воспоминания, потому что женщина рядом с ним, касаясь своего округлившегося живота, улыбалась. И дело было вовсе не в этом вполне естественном изгибе губ, заменяющих Арандамаллу солнце.

       Нет, правильнее будет сказать — Джиму.

       Бенедикта была беременна, но Джим не имел об этом ни малейшего понятия. Он, уже будучи в теле Саймона, наблюдал за своим родившимся сыном, однако в тот период его существования, когда за жизнь не было необходимости бороться, о скором рождении Айзека никто не подозревал. Но всё это было не важно, ведь живот Бенедикты характерно выделялся под туникой, а он, Джим Дэниалс, касался его своими лишёнными чувств пальцами, пытаясь запечатлеть в своём сознании первые удары маленьких ножек.

       Сознание Арандамалла было далеко от несуществующей картины воображения, а потому сколько бы он не гладил живот, пытаясь ощутить тонкую материю туники под своими подушечками — всё было напрасно, ирреальность происходящего проступала всё сильнее, хотя изначально и пыталась выдать себя за настоящее.

       Сердце Арандамалла забилось быстрее, и он, не удержавшись, закричал, заставив себя вырваться из объятий сладкой утопии. Всё это было прекрасно — и беременная Бенедикта, и его настоящее тело, молодое и сильное, однако всё это было далеко от правды.

       Правда, вот она, перед кончиком носа — рваная рана в животе и инородный предмет, ударившийся в стенку желудка или ребро, чёрт его знает. Да и не важно, куда пуля угодила в самом деле, главное, что боль была адской, и затмевала собой происходящее.

       Наконец, Арандамалл почувствовал препятствие, на которое натолкнулся его пинцет. Молясь, чтобы это не был кусок раздробившейся кости, мужчина ухватился за конец пули («Пусть только это будет пуля, пожалуйста!») и потянул её по раневому каналу к рваным краям, придерживаемым проткнутой рукой Арандамалла.

       Мужчина с удивлением обнаружил, что продолжается молиться, хотя Бог, если он и есть, давно отвернулся от него, как от исчадия Ада. Правда, признаться, это имело свои плоды, нечто, схваченное пинцетом, послушно двигалось наружу, а боль, пульсирующая внутри похлеще сердца, также ускорившего свой ритм, понемногу утихла.

       Арандамалл извлёк пулю наружу и положи её на стол подле себя, после чего ещё раз вылил на рану антисептик, подождал, смежив веки, пока средство подействует, после чего принялся забинтовывать рваное отверстие. Он не имел ни малейшего понятия, как это делается, но в этот момент им руководствовали рефлексы, потому что сам Арандамалл находился на грани между реальностью и ирреальностью, где разлилось кровавое море, ударяясь о скалы его подсознания. И там можно было затеряться ненадолго, и дать себе передохнуть.

       Но Арандамалл всё ещё помнил о Саймоне, потому силой удерживал себя на поверхности. Перебинтовывая рану, он думал только о том, что не позволит этому слабохарактерному подростку выбрать удачный момент и занять капитанскую рубку, отвечающее за существо, являющееся следствием слияния двух сознаний.

       Боже, как же было больно!

       Он с шумом выдохнул накопившийся в лёгких воздух и покрепче затянул бинты вокруг своей талии, надеясь, что это поможет остановить кровь. Арандамалл чувствовал, что вот-вот не справится и подчинится тьме, и беспокоился на этот счёт больше всего на свете. Не хватало ещё, чтобы на шум явилась полиция и нацепила на него наручники, или вернулся этот парнишка-обладатель, чтобы добить его, пока есть такой шанс.

       Ничего подобного Арандамалл предоставлять не собирался. У него всё ещё была сила воли, которая держала на плаву, и необъятная самоуверенность.

       Посидев с минуту и дав себе возможность немного прийти в себя, Арандамалл ещё раз осмотрелся. Теперь не было сомнений в том, что квартира пуста, и никакой собаки здесь нет, а это значит, что мальчишка обманул его, и спрятал своего питомца в надёжное место, а сам направился к особняку в одиночестве. Вроде и выполнил свою часть сделки, но…не до конца. И поплатился за это.

       Гневная волна снова нахлынула на сознание Арандамалла, расслабленное и подверженное влиянию отрицательных эмоций. Сжав руку в кулак, мужчина неспешно поднялся, точно зная, что времени ещё предостаточно, и он может повеселиться здесь, прежде чем покинет квартиру.

       Арандамалл обхватил пулю двумя пальцами и бросил в карман своих джинсов. Оставлять такую улику здесь было бы довольно глупо, хотя и без этого следов имелось предостаточно. Взять хотя бы те же отпечатки или пятна крови, оставшиеся на мебели и здесь, на кухне, запачкавшие пол. Арандамалл не сильно беспокоился об этом, латая свои раны, и сейчас ничуть не сожалел. По правде говоря, его в реальном мире всё ещё не существовало, что бы не говорило тело, нуждающееся в исполнении биологических и физиологических потребностей. Отпечатки пальцев Арандамалла не имели никакой связи с Джимом Дэниалсом, так что полицейским уж точно не захочется нагрянуть к овдовевшей женщине, чтобы задать некоторые вопросы по делу разгромлённой квартиры подростка. Так что Арандамалл мог действовать, не переживая за судьбу своей бывшей жены. И его доброе имя также останется незапятнанным.

       Арандамалл не имел ни малейшего понятия, чья кровь течёт в его жилах. Скорее всего, Саймона, но разве это имеет значение? Ведь этот мальчишка для всех исчез, и никто не сможет узнать его местоположение, так что эти кровавые пятна, оставленные мужчиной по всей квартире, быстро перестали интересовать его.

       Он сосредоточился на злобе, собравшейся в единый мощный пучок в его груди, вертикально по направлению к пулевому ранению, и направился в спальню, где техники было больше всего. Арандамалл не отдавал отчёта в собственных действиях, но где-то в глубине души считал, что неплохо было бы выпустить пар, пока представляется такая возможность.

       В его руке покоился молоток для мяса, который был захвачен из того же кухонного ящика, который хранил в себе пинцет. Виджей не принадлежал к тому типу парней, которые расфасовывали свои вещи по назначению. Он предпочитал свалить всю в одну кучу и разбираться по ходу, что и для чего нужно.

       И Арандамаллу это было только на руку.

       Он чувствовал боль в раненой ладони, пульсацией распространяющейся по всему телу, как и в отверстии от пули, и понимал, что самое лучшее сейчас — присесть и дать организму восстановиться, но не мог заставить себя сделать это. Он не мог передать словами, какое облегчение почувствовал, когда молоток врезался в гладкую поверхность телевизора, к чертям разбив её, и как велико было его наслаждение, когда пресловутый «Мак» под действием силы мыслей повис в воздухе, и, ударившись о стену, развалился на две части, не подлежа ремонту.

       Арандамалл старался действовать тихо, но с каждым новым ударом по телевизору отмечал, что перестаёт себя сдерживать. Он не видел, но чувствовал, что второй глаз, всё ещё принадлежащий Саймону, наливается краснотой, что говорило о начале его царствования в этой тесной капсуле, прячущей в себе две необъятные души.

       Арандамалл заметил, как на бинтах раскрывается алая роза, но не придал этому ни малейшего значения. Он наслаждался тем, что разбрасывал вещи Виджея по комнате, то собственной здоровой рукой, то силой мысли, и смеялся, когда молоток встречался то с зеркалом, то с поверхностью комода. Одиноко висящая на стене картина была сорвана с петли и вырвана из рамы, после чего распотрошена на мелкие кусочки. Там изображалось синее небо, отражающееся в зеркальной поверхности озера, на котором два усталых путника качались в небольшой лодке. Теперь картина разноцветным вихрем кружилась в воздухе, оседая на мебели и смоляных волосах Арандамалла, который метался по квартире, круша предметы, оставляя за собой кровавый след испачканных в луже на кухне ботинок.

       Так прошла четверть часа или около того, но вдруг в дверь постучались. Мужчина, громко хохоча, тем самым выражая своё ликование по поводу происходящего, вдруг изумлённо замер, будто эта чёртова дверь не должна была существовать в его вариации Вселенной. Однако она была на своём месте, и то и дело храбро выносила удары маленького женского кулачка.

       Это была соседка Виджея, пожилая старушка, которая пристально следила за ним, а потом информировала Джудит. В последнее время она плохо спала (будь проклят этот чёртов артрит) и только и делала, что смотрела ночные передачи. Искривлённые болезнью пальцы совсем не слушались, и старушка больше не могла вязать, потому последним её хобби остался телевизор, за которым она и планировала умереть.

       Вот и эта ночь вновь выдалась бессонной. Старушка лежала в кровати, ворочась с боку на бок, пытаясь прыгнуть в последний вагон беспокойного сна, как вдруг услышала крики из соседней квартиры. Видит Бог, в последнее время её изношенный организм стал подкидывать жестокие шутки: зрение стало совсем ни к чёрту, пальцы не были способны самостоятельно держать ложку в течение минуты, ноги дрожали при ходьбе, а голова ежедневно разрывалась от мигрени. Но слух оставался таким же чутким, как и сорок лет назад, и старушка была уверена, что не ослышалась, когда за стеной кто-то взвыл сквозь зубы.

       Виджей, по её скромному мнению, был странным парнем, однако даже он понимал важность режима сна, и по ночам если и уходил, то делал это тихо, чтобы не потревожить остальных. Сейчас же в квартире словно бы развернулось целое побоище, за криком послышались всхлипы, глухие удары, а затем — звон стекла, и удары молотка повторялись через каждые сорок-шестьдесят секунд. Старушка сочла это подозрительным и поспешила подняться с кровати, ощупью найдя очки и нацепив их на нос, переставший улавливать запахи года три назад.

       Она всунула ноги в пушистые тапочки и осторожно приподнялась. Болью по всему телу отозвалась спина, но старушка постаралась проигнорировать её и сделать первый шаг ко входной двери. Шум не смолкал, кто-то продолжал колотить молотком предметы, а крики и всхлипы сменились дьявольским хохотом.

       Шаги старушки были осторожными, каждый делался с большим трудом. Именно так двигаются люди, которым уже порядком за девяносто. «Давай, Нора, ещё один…и снова, » — приговаривала про себя она, медленно, но уверенно подбираясь к двери.

       Наконец, Нора оказалась в подъезде. Теперь она была уверена, что шум исходит из квартиры Виджея (до этого старушка сомневалась, ведь помимо парня она имела ещё одних соседей, довольно шумную парочку, только открывшую для себя особый, ночной ритм жизни). Это ещё сильнее напугало Нору, и сердце сильнее забилось в её груди. Она успела проклясть себя тысячу раз за то, что забыла мобильник в квартире. Возвращаться за ним хотелось в последнюю очередь, ведь Нора и так сильно мешкала. В ней бушевали любопытство и страх, хотелось понять, чем там занимается этот молодой пройдоха, любящий гулять по ночам со своей собакой.

       Итак, заветная дверь была достигнута, и Нора, запахнув в спешке накинутый на плечи халат, постучалась, так громко, насколько могла. Поначалу шум в квартире и не думал стихать, и старушке пришлось постучаться ещё раз, прежде чем удары замолкли, а шаги принялись приближаться к двери.

       Сначала тишина показалась Норе приятной, однако вскоре она поняла, что в квартире находится только один человек (или остальные так искусно притаились, боясь вызова полиции?) и вздрогнула от внезапной вереницы мурашек, пробежавшей по спине.

       Такое поведение было совсем не свойственно Виджею, и ей уже не хотелось узнавать, в чём внезапная причина смены настроения.

       Однако вернуться в свой квартиру Нора уже не успеет. Она была слишком медлительна, чтобы сделать это до того, как дверь будет открыта, потому просто замерла на месте, втянув голову в дряблую шею. Наконец, послышался звук отодвигающегося затвора, и дверь приоткрылась.

       Нора охнула, встретившись с кроваво-красным хищным взглядом по ту сторону. Она увидела Дьявола, пляшущего в искрах подвижного пламени в этих притягательных глазах, а потом уже отменила, что открывший вовсе не является Виджеем. Он наверняка пригласил к себе такого странного друга, который начал громить всё подряд, изрядно поднабравшись.

       «А эти странные глаза?»

       Это, наверняка, наркотики. Современные подростки любят баловаться травкой на выходных, и этот парнишка переборщил с дозой, а теперь просто не контролировал себя. Норе следовало действовать осторожно, чтобы не подвергнуть себя опасности, ведь этот человек вряд ли мог контролировать собственные действия.

       Она решила не спрашивать про шум, в конечном итоге, это могло оказать отрицательное воздействие на накуренное сознание красноглазого парня. Нора подумала, что неплохо было бы спросить, где находится хозяин квартиры, и почему он заставляет гостей открывать дверь.

      — Милок, а где Виджей?

       Её голос дрожал, как осиновый лист на ветру, и, почувствовав это, незнакомец ощерился. Смотря на него, Нора вновь подумала о Дьяволе, принявшего личину подростка, и не смогла сдержать стона, потому что её сердце, кажется, начало пропускать удары, вот-вот норовя остановиться.

       Незнакомец раскрыл дверь нараспашку, и старушке представился шанс оценить обстановку в квартире. Кровавые пятна виднелись на стенах, алые лужицы тянулись из кухни в спальню, а из-за плеча незнакомца был прекрасно виден разбитый телевизор.

       Только вот, чем?

       Молотком?

       Парень развёл руки, демонстрируя старушке то самое оружие, что беспощадно расправилось с телевизором и зеркалом в коридоре. Да и с остальной техникой, вероятно, тоже. Это был молоток для отбивания мяса, с присущей ему тяжёлой головкой.

       Нора с шумом сглотнула воздух и инстинктивно сделала шаг назад. Парень, с первого взгляда показавшийся обычным наркоманом, теперь предстал с совершенно другой стороны. Его талия была забинтована, а на животе, как раз в районе пупка, расцвела алая роза, такого же цвета были пятна на руках парня, и та половина лица, которую он от неё прятал.

       Старушка попятилась к своей квартире, надеясь, что парень просто пугает её, что там у них развернулась какая-то нелепая игра, свидетельницей которой она стала, но долгая жизнь подсказывала Норе, что такие неприятные случаи происходят постоянно, и к Виджею наверняка пробрался какой-то психопат.

       Впрочем, она даже узнавала его черты теперь, когда он приближался к ней, улыбаясь во весь рот. Именно эти грубые черты Нора видела в газете и на экране телевизора в экстренной передаче утренних новостей. Это был тот парень с ярмарки, со странным, даже нелепым именем, которого она всё никак не могла вспомнить. Да и не важно это было, ведь сейчас этот психопат направлялся прямо на неё, занося свой молот над головой.

       Нора открыла рот, чтобы попросить его пощадить её, ведь ей и без того оставалось недолго, сердце было готово разорваться в груди, а суставы ныли от резких движений, но старушка ничего этого не чувствовала, пятясь к двери, как к спасительному островку.

       Но Арандамалл был быстрее. Он кинулся на пожилую женщину, обрушив молоток на её седую голову. С хрустом череп проломился, и наружу хлынула вязкая кровь, пачкая белые тонкие волосы Норы. Та вскрикнула, беспомощно вскинула руки в воздух, пытаясь ухватиться за Арандамалла и тем самым остановить его, но не смогла, и, потеряв равновесие, шлёпнулась на пол, сломав шейку бреда.

       Арандамалл развернулся, слыша сдавленный плач за спиной. Он чувствовал наслаждение, разливающееся по грудной клетке словно тягучий мёд. И он был готов смаковать это чувство снова и снова, вооружившись молотком для отбивания мяса.

       Но хорошего понемножку. Скоро на шум и крики стекутся зеваки, а потому Арандамаллу следовало уходить.

       Он кинул на старушку прощальный взгляд. Она распласталась на полу, орошая его собственной кровью, и дрожала в предсмертных конвульсиях. Арандамалл почувствовал, как на его губы находит глупая улыбка, и позволил ей превратить его лицо в издевательскую гримасу.

       Впервые за долгое время Арандамалла всё устраивало.

4

       Прошло пять дней. Пять дней с пропажи Алессы, но полиции так и не удалось обнаружить какие-либо следы, которые могли бы приоткрыть завесу тайны её местонахождения. Никто даже не мог с уверенностью сказать, жива ли она, и если — да, то в каком состоянии пребывает?

       За это время Чесса успела заметить кое-какие изменения в отношениях своей семьи. Если раньше ей казалось, что в глазах Вивиан и Лоуренс полыхает бесконечная любовь друг к другу, то теперь она замечала там огоньки ненависти и упрёка. Они ни разу не устраивали ссоры при всей семье, пытаясь перетянуть на себя одеяло невиновного, но Чесса подозревала, что каждый из них обвиняет другого в пропаже старшей дочери.

       Впрочем, девочка признавала, что в тайне местонахождения сестры имеется и её вина. Вернувшись домой в тот злополучный день, когда героическая аура растворилась в пространстве, оставив Чессу полностью беззащитной, она обнаружила пропажу дневника Алессы. И как бы внимательно она его не искала — например, в сумке, куда положила треклятую книжку, когда отправилась к Йену, — дневник обнаружить не удалось. Чесса была готова признаться родителям, ведь она до сих пор помнила каждую строчку, кажущуюся ей важной, но их взгляды, направленные друг на друга тем вечером за ужином, полностью разубедили её сделать это. Чесса боялась, что их отношения испортятся ещё сильнее, что появится ещё один повод ненавидеть друг друга, ведь именно младшая дочь, а не они сами, первая обыскала комнату Алессы в поисках важных улик, и именно она наткнулась на тот клочок бумажки в мусорном ведре, в то время как родители отправились в полицию.

       Чесса больше не хотела лезть не в своё дело. Она понимала, что поступила опрометчиво, сунувшись к Йену в одиночестве, но ей повезло, что всё обошлось, и парень не был причастен к пропаже Алессы. Так, по крайней мере, думала маленькая тринадцатилетняя девочка, которая беспрекословно верила тому, что видела. И ей хватило обвести комнату Йена внимательным взглядом, чтобы поверить в то, что Алесса никогда здесь не была, хоть она в тот момент и стояла в углу, вжавшись в стену всем своим телом, чтобы не просто пропасть с глаз сестры, но и распасться на молекулы и преодолеть стену, чтобы не видеть разочарованного взгляда Чессы, внезапно столкнувшейся с реальным миром, который очень часто бывает чрезмерно жестоким.

       И даже бабуля Мейбл затаилась и перестала твердить, что с Алессой всё в порядке. Возможно, она больше не чувствовала этого, а, может, просто не хотела нагнетать обстановку. Лоуренс и Вивиан и без того были напряжены до предела, и любое упоминание об их дочери вызывало в их сердцах нестерпимые уколы боли.

       Однако, они продолжали надеяться и ждать.

       Чесса вытащила из холодильника холодный ужин и направилась на второй этаж в свою комнату. Уже который день они не собирались за одним столом и не обсуждали, как прошёл день и какие планы на завтра. Причина была в одном, и Чесса недоумевала, как может чувствовать ненависть помимо волнения, переваривая в голове всё то, что произошло. Она знала, что никто их её родственников не хочет сидеть за столом и делать вид, что всё в порядке, когда Алессы нет поблизости, а её телефон недоступен. Пускай весь мир продолжает жить по прежним правилам, в семье Уайлд всё перевернулось верх тормашками.

       Пожалуй, тот день, когда родители Чессы отправились в полицию, был последним, когда они вместе собирались за столом. И пускай сидели в тишине, переживая о случившимся, но всё же поддерживали друг друга на инстинктивном уровне.

       А теперь каждый был вынужден вариться в собственном бульоне самостоятельно.

       Чесса захлопнула дверь и опустилась на стул, поставив тарелку с едой подле себя. Она не хотела есть, но боялась, что силы покинут её, если ужин останется вне пределов её желудка. Где-то в глубине души Чесса продолжала верить в то, что Алесса найдётся, и, возможно, Йен наврал ей, заставив отправиться домой ни с чем, однако эта мысль была зарыта так глубоко, что не могла подняться без сильного толчка извне. Но Чесса не собиралась играть в детектива. Она было подумала, что всё сложится легко и просто, как по мановению волшебной палочки, и была неприятно удивлена, столкнувшись с проблемами. Взрослый мир, который ей так красочно описывали, оказался серым и промозглым, как улицы после сильного ливня, и пребывать в нём Чессе хотелось меньше всего. Но, к своему удивлению, девочка обнаружила, что не может заставить себя вернуться обратно, что её «розовые очки», которые родители не хотели снимать как можно дольше, треснули и развалились, оставив незащищённые глаза слепнуть от солнца.

       Да, Чесса ненавидела Алессу, наверное, даже больше, чем любила.

       Она пыталась объяснить себе, что эти чувства обманчивы, что они навеяны переживаниями и являются лишь странным способом организма защититься от стресса, но не смогла. Сначала её раздражила чистота — эта вылизанная комната без комка бумаги в мусорном ведре (эта проклятая тоненькая полоска с адресом не в счёт), — а потом её нарочитая скромность, эта сдержанная улыбка, возникающая на её лице при знакомстве с папиным коллегой, пришедшим на ужин, или мелькающая при приветствии подружек бабули Мейбл. Она всегда была идеальной, и родители любили её больше.

       Конечно, как Чесса могла не догадываться об этом раньше? Она была слепа, вероятно, из-за того, что не могла избавиться от этих чёртовых очков, но теперь она прозрела и была способна видеть больше, чем другие тринадцатилетние девочки. Чесса замечала и презирающие друг друга взгляды родителей, и их тонкие поджатые губы, превращающие лицо в уродливую гримасу, и была способна извлечь из памяти те воспоминания, что подтверждали её догадки.

       Например, то, как смотрел на Алессу отец, когда она с грацией вольной птички украшала ёлку огромной сияющей звездой, после чего аккуратно слезала с табуретки и улыбалась во весь рот. Это была их традиция — наряжать ёлку перед Рождеством всем вместе, и именно Алесса водружала звезду на заветное место. Чесса же была слишком низкой для того, чтобы справиться с этой ролью, и отец ни разу не предложил ей сесть на его плечи. Возможно, она бы не дотянулась и так, но Чесса была склонна полагать, что всё дело в его взгляде. В этих пропастях тёмно-зелёного цвета, светящихся восхищением и проникновенной родительской любовью. Он словно видел то, чего не замечали другие, и не был готов делиться этим.

       Это раздражало, особенно сейчас, когда Чесса, обратив свой внутренний взор в глубинные воспоминания, выискивала особо интересные детали.

       Или как смеялась мама, когда они втроём готовили печенье перед приходом гостей. Они с Алессой были во многом похожи и порой Чесса чувствовала себя лишней в их компании. Правда, стоило ей об этом подумать, как старшая сестра ловко макала свой палец в тесто и проводила по носу Чессы, отвлекая её от мыслей. Именно это и вызывало смех со стороны Вивиан — чистый, лёгкий, журчащий, словно ручеёк ранней весной.

       Первый ребёнок, и сразу удачный во всех отношениях. Умница, красавица, рукодельница, она всегда перетягивала одеяло на себя, заставляя Чессу нежиться в лучах одиночества. Она была идеальной дочерью, сестрой и девушкой, и все в один голос пророчили ей счастливое будущие.

       А теперь это. Провалилась сквозь землю и никому не сказала о своих планах. Возможно ли, что она просто скооперировалась с каким-то знакомым и улетела, гонимая желанием почувствовать себя совершенно свободной? Что примечательно, пропала ведь не только она, но и её птица, но на это никто не обращал внимания. Алесса, вот, что важно, а куда делась Бора-Бора — десятое дело.

       Чесса фыркнула и рывком пододвинула стул к столу. Она не понимала, почему позволяет подобным мыслям создавать огромный ком отрицательных эмоций в своей голове. Да, Алесса в самом деле была идеальной, но разве это плохо? Разве она никогда не думала о Чессе, не заботилась о ней, не защищала от хулиганов?

       «Но она даже забывала про мои дни рождения! Каждый год!»

       Эта мысль заставила Чессу оторвать взгляд от созерцания тарелки с едой, которую она, незаметно для себя, гипнотизировала уже несколько минут, и посмотреть на кровать, где лежали подаренные Алессой наушники. Новенькие, яркого сочного цвета, они притягивали взгляд и заставляли отвлечься от реального мира, готовые погрузить в мир музыки в любую секунду.

       Алесса ведь накопила деньги, чтобы купить их, не так ли?

       Чесса моргнула и отвела глаза. Возможно, она в самом деле не забыла в этом году, но что говорить о предыдущих? Алесса постоянно пропадала где-то вместе со своей птицей, в этом отношении её словно бы подменили, когда она была миловидной девочкой, стоящей на пути подросткового периода. На тот момент Чессе было шесть, и она прекрасно помнила, какой Алесса была тогда: всё такой же идеальной, чуткой и активной. Она успевала помогать матери накрывать на стол перед завтраком, потом мыла посуду и ускакивала в школу, в то время как Чесса только просыпалась, постоянно пропуская первый приём пищи. После школы Алесса быстро занималась уроками, а потом утягивала младшую сестру во двор, где придумывала разнообразные игры, развивающие воображение. И каждый раз Чесса удивлялась тому, как быстро работает мозг её старшей сестры, подбрасывая каждый день всё новые и новые идеи.

       А потом она принесла птенца и сказала, что оставит его. Впервые проявив стальные нотки в своём звонком мелодичном голосе. Тогда ни Лоуренс, ни Вивиан не смогли ей отказать, потому что опешили от твёрдого желания Алессы оставить орлёнка у себя. Они не были готовы к такому, когда читали книги по воспитанию, и списали всё на подростковый период.

       Но после этого Алесса изменилась, пускай никто, кроме Чессы, этого не заметил.

       Она стала забывать о некоторых простых вещах: помочь маме перед завтраком или погулять с Чессой вечером. Вместо этого Алесса развлекалась со своей птицей, быстро превращающейся в гордого орла. Сначала они находились в комнате, но достаточно скоро переместились на задний двор — где раньше Алесса предпочитала проводить время со своей младшей сестрой, — а потом и вовсе стали уходили из дома.

       Так Алесса начала бегать по утрам и вечерам, только её пробежки казались Чессе очень долгими — она могла носиться где-то целый час, и всегда уходила вместе с Бора-Борой. А потом, возвращаясь, была в совершенно сухой одежде и с чистым красивым лицом, без единого красного пятнышка.

       Это было подозрительно.

       Вспомнив об этом, Чесса подумала кое о чём ещё. Обладатели. Это слово встречалось в дневнике Алессы несколько раз, и обозначало нечто большее, чем просто набор букв. Алесса была уверена в том, что отличается от остальных, и вовсе не потому, что вся из себя такая идеальная. Она считала себя «обладательницей» — именно это слово было подчёркнуто в её дневнике. И что же это могло значить?

       Чесса резко мотнула головой, отчего мир вокруг неё расплылся. Охнув, девочка прикрыла глаза и начала осторожно массировать их подушечками пальцев. Это помогало успокоиться.

       «Что бы это не значило, это больше не моё дело, — подумала Чесса. — Я сделала всё, что могла, а, если не помогло, значит, это не имеет смысла.»

       Она склонилась над тарелкой и съела весь ужин без остатка.

       Ведь это помогало набраться сил.

 Редактировать часть