Январь, 1775

Не сказать, что жить стало легче, но определённо с тех пор, как мы с Биллом помирились, я ощущал себе лучше. Естественно, я извинился перед лучшим другом, который заставил меня извиниться и перед Беверли. Девушка в тот момент, казалось, находила это высшим сортом развлечения — слушать извинения от герцога, будучи в очень далёкой от его положения социальном строе. Тем не менее я и сам преодолел в себе это что-то, что не позволяло смотреть на неё ранее серьёзно. 

Беверли была не просто умна, она действительно знала очень много того, в чём не только женщины её положения не были просвещены, но и дамы из высшего общества. Она любила читать, курила из длинных трубок, что было несвойственно женщинам, смеялась с неприкрытым ртом и носила ключ на своей шее, который придавал ей больше таинственности. Чем больше мы общались, тем больше я думал о нашей схожести, ведь Беверли вовсе не стеснялась показывать свою истинную натуру. Её не задевали абсолютно никакие грубые обращения в её сторону. Она говорила, что глупо обижаться, когда тебя называют «шлюхой», потому что это понятие носит значение девушки, спящей с мужчинами за деньги. Она ведь это и делала, поэтому не обижалась на то, что её называли той, кем она являлась. 

При подобных обсуждениях Билл всегда добавлял, что коннотации и негативный эмоциональный окрас таких слов всегда портит слово, что и делает его ругательным. Он вовсе не любил слушать, что Беверли пользуется такими словами в свой адрес. Очевидно, заботливое его обращение и подкупило её. 

Самого Билла я тоже наконец понял. Беверли была особенной. Имеющей свои секреты в виде того самого ключа на шее, но в то же время не скрывающей своих намерений. А ещё она прекрасно умела читать людей. Хотя то, что меня не интересовали её формы, вычислить было очень легко. Она говорила, что ей нравится общаться с теми, кто не смотрит на её тело как на что-то желанное. И тут даже я выигрывал у Билла, который стал несколько ревновать в своей очаровательной манере. 

Другими словами, я обзавёлся новым другом там, где вовсе не ожидал, и жизнь стала немного интереснее. 

Однако я не переставал думать о том, что мне делать с тем фактом, что Ричи считал меня спусковым механизмом, после нажатия которого его жизнь мгновенно изменилась в худшую сторону. 

Это было за пару дней до назначенной свадьбы Ричарда Тозиера и Патрисии Блум, когда я увидел жениха в том самом доме Бенджамина Хэнскома. Бев и Билл уже успели уединиться, а я выпил куда больше, чем планировал. В тот момент я думал, что мне показалось, поэтому не придал значения. Зато меня увлекло кое-что другое. Точнее кое-кто. 

Тот парень, которого звали Патриком и который был внешне похож на Ричи, стал активно проявлять внимание, хотя я не видел его уже несколько месяцев в этом заведении. Он сказал, что сегодня он со своим новым господином, который «перекупил» его у другого маркиза или графа. Патрик не был рабом, но слуг тоже регулярно могли перекупать. Я был настолько пьян, что мне было совершенно всё равно на эти разъяснения. Этим Патрик и решил воспользоваться, хотя я и не был против. 

Хотя я вовсе не ожидал, что его новым господином окажется именно Виктор Крисс. И что купил он Патрика только из-за одной причины — тот давал ему то, что не могла дать жена. Однако в один момент Виктору наскучило и это, и вот они оказались оба снова в этом доме, чтобы найти кое-какое разнообразие. Под руку удачно подвернулся я. 

Удачно для них, стоит заметить, неудачно для меня. Ведь я вовсе не ожидал того, что они оба будут вести себя со мной, будто бы не с человеком вовсе. По отдельности они были трусливы, но вместе ощущали силу. Да и что им может сделать едва ли способный стоять на ногах, на полторы головы ниже их парень? 

Даже в таком состоянии я умудрился понять, что происходит что-то такое, чего я не хочу. Уходя наверх с Патриком, я не рассчитывал на групповое развлечение, и когда они заметили, что я так-то против того, что они затеяли, им будто стало ещё веселее от идеи, потому что снимать с меня одежду они стали активнее. 

— Не переживайте, герцог, вам понравится. Вы же так любите мужское внимание, а тут оно в двойной форме, — посмеивался Патрик, удерживая меня за шею, чтобы я не поднялся с кровати, хотя я пытался дёргаться, чтобы меня не трогали. 

В том состоянии я не ощущал страх, только недовольство и раздражение, потому что действительно не хотел того, что они затеяли. 

— Нет, — бурчал в постельное бельё я. 

Виктор же посмеялся, сдёргивая мои штаны до колен, заставляя понять бёдра, и я попытался снова сдвинуться с места. 

— Нет! — повернул я голову удобнее, пытаясь скинуть руку Патрика с себя, вздрагивая, когда ощутил шлепок на ягодице, достаточно сильный и грубый, чтобы заставить меня скулить. 

Им это понравилось. И последующие мои попытки выбраться им нравились. Я не помню в какой именно момент, но наверное, когда мне стало слишком больно и когда Патрик пытался найти, чем мне заткнуть рот, я крикнул довольно громко, потому что та дверь, что была подперта стулом, стала шевелиться. Я это понял по их перепуганной ругани, и то, как быстро меня отпустили. 

Я даже не пытался тогда натянуть штаны обратно, думая только о том, что мне больно, и ощущая слёзы на глазах из-за этого. Были какие-то крики и кому-то точно врезали, но большой суматохи не было. И вот именно тогда я и увидел Ричи. 

Точнее до этого момента, очевидно, Билл натянул штаны на их место, перевернув меня и вытерев слёзы, из-за чего я сразу полез к нему, обнимая за шею, ощущая, как дрожит всё тело. И вот когда я открыл глаза, я и увидел Ричи, смотрящего на меня с тревогой, сочувствием, таким же страхом и злостью, но никакого отвращения не было на его лице. 

Билл гладил меня по спине, и это было так успокаивающе, что я закрыл глаза и провалился в сон незамедлительно. 

Ричи в ту ночь ночевал у нас.

***

Сидеть было ужасно больно, видеть мне никого не хотелось. Это был на самом деле первый раз, когда произошло со мной нечто подобное. Я не был напуган тем, что произошло, потому что когда у тебя нет особого выбора, с кем провести ночь, ты не должен жаловаться на то, что тебе подвернулось аж два других таких человека. Я не должен был жаловаться на самом деле. Не имел права на это. Но видеть Билла мне не хотелось, потому что было ужасно стыдно. Я помнил смутно лицо Ричи, но сейчас оно казалось скорее видением, нежели чем-то реальным. 

Когда я не вставал уже долгое время с постели, Билл сам пришёл ко мне в покои. Его ладонь опустилась на моё плечо, но мои руки скорее напряглись после этого, а не привычно расслабились. Я не желал придавать этому значения, но я не мог и вести себя спокойно.

— У меня голова болит, я сегодня вставать не буду, — сказал я другу, но он никуда не ушёл. 

— Мне очень жаль, Эд-ди. 

— Я хочу только спать, Билл, но всё в порядке.

Он замолчал, не убирая руки с меня, будто бы если бы он её убрал, я бы сорвался и натворил глупостей. 

— Скажу только, что их б-б-больше не пустят т-туда. Беверли уладила вопрос с Б-Бенджамином. Но больше мы с-с-сделать ничего не можем. Сам п-понимаешь.

Его голос звучал печально, но я не хотел с ним говорить сейчас. Даже не знал, как ответить на эту новость. Я не хотел, чтобы это вообще стало достоянием хоть небольшой, но общественности. По крайне мере три человека в курсе, а это уже много. И от этого было тошно. 

Билл посидел ещё некоторое время рядом и, погладив по голове, ушёл. Я не понимал, почему же мне стало так плохо сразу после этого. 

Стыд поглощал меня полностью. Мне просто хотелось, чтобы этого момента никто не видел. Лучше бы я вообще уснул тогда или молчал. Меня пугало вовсе не то, что произошло, а то, что это увидели другие. Что я могу быть слабым, что могу не справляться с ситуацией, что ни титул, ни уверенность не спасут тебя в такой ситуации. 

Днём я вышел из своей спальни, потому что не мог находиться там больше. Накинув халат, я снова собирался устроиться у камина, но впал в ступор, увидев, что там уже сидят Билл и Ричи, о чём-то тихо беседуя. 

Ричи. 

Значит это не было видением. 

И снова в горле будто застрял ком, а дышать стало трудно. Я попятился назад, но они уже успели меня заметить. Билл встал первым, смотря встревоженно, а я уже схватился за горло, мотая головой, чтобы они не подходили. Я не был готов видеть Ричи сейчас. Не был готов к его осуждению, жалости и всему остальному. 

Но через некоторое время нашёл себя за тем, что сидел на диване, Билл держал моё лицо в своих ладонях, помогая дышать, а Ричи закрывал двери в гостиную, чтобы никто из слуг не потревожил. 

— Убери его отсюда, — сказал сквозь зубы я, стыдясь даже посмотреть на Тозиера. 

— Он не п-п-причинит тебе вреда, Эдди, — пытался мягко убедить меня Билл, заглаживая мои мокрые от пота волосы назад. Знал, что меня успокаивало это. Но сейчас я не мог избавиться от напряжения в теле никак. Слишком много всего происходило и слишком быстро нужно было адаптироваться к этому. 

— Я не хочу его видеть, — сказал я, стараясь не звучать жалко, но голос дрожал. И за это опять же было стыдно. 

— Эдди, это он б-был тем, кто ус-слышал, что происходит. И кто п-попытался взломать дверь, п-пока мы с Бев не услышали шум. Если бы не Ричи, я не знаю..

Моё лицо буквально всё горело от мысли, что Ричи первым всё это увидел и услышал. Хотелось стать ещё меньше и незаметнее. От прежней уверенности не осталось и следа. Я не хотел ни о чём думать и ничего видеть, и уж тем более не хотел справляться с теми эмоциями, что рождались рядом с Ричи. Сейчас весь мой образ был разрушен, и я вовсе не хотел, чтобы он видел меня таким: уязвлённым и беззащитным. 

Я поджал губы, смотря вниз на свои ладони, что сжимали ткань халата до побелевших костяшек, и вовсе не хотел того, что решил устроить Билл. 

— Вам нужно п-п-поговорить, — заявил он. 

Я стал мотать головой, одним взглядом прося не делать это, но не смог убедить друга. 

Когда он покинул гостиную, я всё ещё смотрел на диван, не желая поднимать взгляд на Ричи, и он решил сам пересесть с кресла ко мне. 

— Прошу тебя, уйди. 

— Я должен извиниться. 

— Ничего ты не должен. Просто уйди, — обнял живот я, будто бы меня стошнило прямо сейчас. 

Он попытался что-то сделать с этим, но его рука только дёргалась в жесте, он так и не тронул меня. 

— Мне жаль..

— А я не хочу, чтобы ты меня жалел. Я хочу, чтобы тут ушёл. Свалил. Исчез. Я не хочу тебя видеть. Я не буду тебя благодарить. Я не хочу, чтобы ты..

И снова из-за обилия тревожных мыслей дыхание стало сбиваться. Я крепко зажмурился, не смея продолжить, надеясь, что он выполнит мою просьбу. 

— Я.. за свои слова хочу извиниться. Я.. 

Он тоже замолчал, и только наше общее совсем не ритмичное дыхание — моё чересчур быстрое, его слишком медленное — наполняло комнату звуками вместе с пламенем в камине. 

— Ты ведь был прав, а я.. слишком много всего сразу. Я не был готов к тому, что всё, к чему я готовился всю жизнь, пойдёт крахом. Я не был готов с женитьбе, к тебе.. 

Я всё больше хмурился, пытаясь связать это в одну мысль, чтобы понять, о чём Ричи говорил. 

— Я пытался быть тем, кем отец хочет меня видеть. Я не могу жить так свободно, как Ник. Я должен отцу. 

— Должен что? — тихо спросил я, всё ещё смотря вниз.

— Должен за что, — сделал ударение он и глубоко вздохнул. — Я совершил глупейшую ошибку четыре года назад. Исправить это было не так легко, потому что последствия были ощутимыми. И чтобы никто об этом не узнал, отцу приходится каждый месяц отчислять из семейного бюджета деньги. 

— Куда? — непонимающе поднял я наконец взгляд на него я, но теперь Ричи на меня не смотрел. 

— Неважно. Но я обязан ему. 

— Но не своей же жизнью.

Кажется, прозвучало слишком умоляюще, потому что Ричи поднял взгляд. Я не понял, что это было, потому что замер, смотря в его чёрные глаза, которые едва ли были светлее зрачка. Он тоже молчал, смотря в мои, и я понял, что никуда эта привязанность не делась. Как бы мне ни было стыдно и страшно перед ним. 

— Я должен был исправиться в его глазах, — прервал зрительный контакт он. — Но не сделал этого, как ты понял. 

Он говорил расплывчато, поэтому я всё ещё не понимал, что же конкретно он совершил. 

— Я думал, — сглотнул он тяжело, вытянув шею, будто говорить ему было больно. — Что если буду таким, каким он хочет меня видеть, всё станет лучше. Не стало. Он никогда не бывает доволен. 

— Когда-нибудь он умрёт, а твоя жизнь продолжится. Ты хочешь её прожить так, как велит он, или так, как хочешь ты? 

Ричи передёрнул плечами так по-детски, хотя на ребёнка похож вовсе не был. 

— Я не знаю, чего хочу. Я будто вообще ничего не знаю, — помотал он головой. — А ты настолько уверенный в себе.. меня это раздражало. Я не могу и представить себя таким. 

— И ты хотел отыграться на мне за то, что стал полным разочарованием в жизни отца, — не спросил, а утвердил я. 

Он промолчал, но едва заметно кивнул. 

— Я не должен был. И я прошу прощения. 

— Хорошо. Мы все ошибаемся, — сам устало вздохнул я, кутаясь в халат сильнее, морщась от саднящих ощущений внизу. 

Вчера я тоже ошибся. И ошибся, когда вообще связался с Патриком и Виктором. 

— Я не знаю, что мне делать и.. это же Патти. 

— Лучше же, чем какая-то дамочка, над которой бы пришлось порхать, чтобы добиться от неё хоть каких-то эмоций. 

Мне по большей части не нравились дамы высшего общества, но не они были виноваты в этом, а то, как их воспитывали. Стать матерью, пуританкой и красивой картинкой, когда к мужу прибывают гости — вот, в чём заключалось взращивание нынешних особ. 

— Или ты этого хотел? 

— Я вообще не надеялся, что женюсь когда-то, — хмыкнул Ричи. 

— Кстати, почему же? 

— Связано с долгом отцу. 

— Не скажешь? 

— Не сейчас.

Как все ошибаются, так у всех есть и секреты. Но меня всё равно не покидала ещё одна мысль. Почему же Ричи так усердно пытался доказать мне что-то, когда узнал о том, кто я, хотя не так уж и верил в тот образ, который воспитал его отец.

— Думал, что поступаю правильно. Идиот, — покачал головой Ричи после того, как я спросил это. — Пытался быть как мой отец. 

— Ты не должен быть таким, как он. 

Ричи кивнул, глядя куда-то в сторону. Я смотрел на него, не задумываясь даже о том, куда же исчезли мои злость и страх. Наверное, из-за того, что мы не обсуждали то самое, мне было легче. 

Разглядывая его черты лица, неаккуратно завязанный платок на шее, растрёпанные волосы, мне было почему-то даже спокойно. 

— Тебе правда помогла церковь? — спросил я с лёгкой улыбкой, привлекая его внимание.

— Было легче знать, что хотя бы кто-то готов простить меня за то, что я сделал, — согласился он серьёзно. 

— Тебя это успокаивает? Ходить в храм, просить прощения за содеянное? 

Ричи кивнул. 

— Возьмёшь меня? В следующий раз, — спросил я, вовсе не шутя. 

Мне нужно было хоть что-то, чтобы тоже ощутить себя новее и попытаться забыть о произошедшем. Потому что если я зацеплюсь за эти воспоминания, то они доведут меня до сумасшествия. Мне было необходимо отвлечение. 

— Если ты хочешь, — повернул голову Ричи. 

— Хочу. 

Он понятливо кивнул, опуская взгляд снова на диван, смотря на мою лежащую рядом руку. Я следил за ним внимательно, а потом перевернул ладонь, приподнимая её, видя, что он наблюдает внимательно. Он глядел на эту ладонь с надеждой, трепетом и тревогой. Подняв её ещё выше, чтобы она была напротив его лица, я пересёкся с ним взглядом. 

— Насчёт этого тоже был прав? 

Он смотрел на меня, будто боялся ответить, и я вздохнул, сам убирая её обратно. Лучше всё же не ввязываться в это. Билл говорил верно — я не должен помогать Ричи с принятием себя, если мне самому от этого будет плохо. 

— Я.. не знаю, как совместить это с тем, во что я верю.

Он звучал растерянно и печально, но я сейчас абсолютно не был в состоянии, чтобы переубеждать его в таких вещах. Когда и сам сомневался. 

— Понимаю. Но это только твоё решение.

Похоже было, что он сейчас расплачется от обиды, будто бы забрали его любимую игрушку и сказали, что она как бы и не принадлежала ему. Такая же забавная несправедливость чувствовалась с его стороны. 

Он фыркнул, забавно нахмурив брови, выглядя так, будто миллионы вариантов событий разворачивались в его голове. Ему было сложно принимать решения самому, и это было видно. Однако я не хотел разворачивать в его жизни ещё одну драму, не хотел быть её причиной.

— Можно? — спросил он, протягивая свою ладонь ко мне. 

Я удивлённо поднял брови, но кивнул, ожидая чего-то, чего сам не знал. 

Ладонь Ричи легла на мою щеку, а сам он придвинулся ближе. Я думал, это предпосылка для поцелуя, но он просто притянул меня к себе, что было безумно странно, а лбом упёрся в макушку. 

Я быстро дышал, ничего не понимая, но прикрыл глаза, пытаясь расслабиться, когда он стал пальцами аккуратно касаться моего затылка. Свои руки я медленно поднял, кладя на его грудь, после чего меня обняли крепче. Я всё ещё ощущал напряжение по телу от того, что оказался в ловушке чужих больших рук, но когда после пяти, десяти минут такого сидения ничего страшного не произошло, я позволил себе расслабиться, потеревшись носом о шею друга. 

Ощущение безопасности мне мог предоставить и Билл, но Ричи мне хотелось куда больше. Куда больше, чем я сам думал. 

Мне не хотелось, чтобы это мгновение когда-либо заканчивалось.