Февраль, 1775

Какое название дать этому состоянию, я не знал. Это было схоже с перманентным страхом, но в то же время я не считал, что мне нужно чего-то бояться. Я собирался каждый раз отправиться вечером в город, чтобы отдохнуть от холодной рутины и хоть как-то отвлечь себя в эти зимние будни, но каждый раз так и не мог собраться с силами и откладывал. Билл беспокоился, но он всё равно оставлял меня, уезжая к Беверли. Я не был против, потому что мне не нужна была помощь, однако что-то было не на своём месте и я ощутил это ещё на самом грандиозном событии зимы — свадьбе Ричарда Тозиера и Патрисии Блум. Уже бывшей Блум. 

Гостей было не так уж много, однако и не мало, поэтому нельзя было обойтись без толкотни. Я заметил, что чужие прикосновения стали меня раздражать, напрягать, и я пытался их избежать, что не нравилось мне самому. Тот самый холодок, когда кто-то касался моего плеча в дружеском похлопывании или случайно сталкивался руками, был необоснованным и нервирующим меня самого. Конечно же, я не мог не думать о том, что виновата была та пьяная ночь, полная смущений и стыда, но я пытался перебороть эти воспоминания, которые не должны были отравлять мою жизнь. 

С тем фактом, что наступила зима и некоторые разъехались в южные края, у меня имелся шанс уплыть обратно в Пруссию, но я не мог бросить Билла, который в свою очередь не мог бросить Беверли. Хотя Ричи тоже был причиной, но я ощущал слишком смешанные чувства, о которых не хотелось говорить даже лучшему другу.

Тот уровень интимности, который был между нами во взглядах и коротких взаимных прикосновениях, приносил мне слишком яркие эмоции. Я не хотел делиться ими ни с кем, позволяя себе только по ночам с улыбкой вспоминать то, что было днём. Мы ведь стали видеться чаще. 

У Ричи и Патрисии появился свой небольшой дом, и теперь он был хозяином в своём жилище, поэтому учился им быть, а следственно имел возможность приглашать кого угодно и когда угодно. Патти не выглядела как жертва ситуации и смирилась с тем, что вынуждена скрыть свою настоящую любовь, и даже шутила порой, какие эти два остолопа (Ричи и Стэн) смущённые, стоит ей сделать намёк на то, какого рода у них складываются здесь отношения. Ричи старался не касаться девушки лишний раз, будто бы боялся сделать ей больно, хотя едкие шутки так же пускал. Всё же мы были лучшими друзьями в детстве, а они продолжили общаться и после моего отъезда. 

Мы вспоминали прошлое, и только это на самом деле держало меня на плаву, пока я не возвращался обратно к себе и не жалел о том, что произошло. Я вырос среди незнакомых и не близких мне по духу людей, чьи лица настолько быстро проносились перед глазами, что сливались в одно неразличимое расплывчатее месиво. Никто не остался в моей жизни кроме Билла, и вряд ли бы я обзавёлся постоянными друзьями в прусском дворце. Удобные и полезные связи не значат, что тебя поддержат абсолютно в любой ситуации и будут готовы мириться с твоими недостатками. Это прерогатива только настоящих друзей. Билл был именно таким, поэтому я держался за него и раньше думал, что ничего более мне не нужно. Но когда в нашу жизнь вошла Беверли, Билла стало в моей жизни меньше. Он либо усиленно писал в библиотеке, либо проводил время с ней. С моей стороны это не была ревность, однако мне было печально, потому что я осознавал, что Билл женится в один день, я продолжу быть его другом, но я не буду его семьёй никогда. 

Да даже смотря на Ричи и Патти я понимал, что как друзья они могут остаться рядом друг с другом, к тому же рядом с Патрисией будет её любовник, и они опять же будут вместе. А что оставалось мне? 

***

Я даже забыл, когда в последний раз испытывал такие эмоции из-за поцелуя. Когда осознание происходящего настолько восхищало, что оставалось только крепко сжимать и разжимать пальцы на чужой одежде. 

Его пальцы зарылись в мои волосы, а я потянулся на цыпочках, пытаясь прижаться губами ближе и теснее. 

Ричи касался настолько трепетно и целомудренно, что я вовсе забывал, кто я и где я. Ведь обычно такие поцелуи были под запретом, ведь мы не могли позволить себе совместного будущего, чтобы так заботиться друг о друге. Но он не порывался залезть в мои штаны, как и я в его. Он смущённо отводил взгляды после таких моих укромных попыток оставить след губ на его, но в поцелуй всегда забавно фырчал, стоило мне проявить хоть каплю нетерпения. Я и сам не понимал, куда убегало это жуткое ощущение от чужих прикосновений, когда это был Ричи. 

Мы не обсуждали это. 

Поцелуи разжигали моё воображение, но я не имел ни малейшего желания уединиться с кем-то другим, потому что от одной мысли об этом ко мне больше не приходил энтузиазм, я испытывал абсолютное ничего. А если не будет никаких эмоций, то зачем и пытаться? Зато эмоции были от поцелуев. 

— Нет, — резко шепчет Ричи, когда я пытаюсь развязать жабо на его шее. 

Его руки так аккуратно обхватывают мои, находившиеся на его затылке, что меня пронзает дрожью от такого жеста. 

Не жестоко, не грубо, плавно и аккуратно его длинные пальцы обхватывают мои запястья, пока он опускает мои ладони до уровня своей груди. 

— Боишься щекотки, Ричард? — пытаюсь разрядить ситуацию я скорее для себя, но он поглядывает на меня смущённо, будто так и есть. 

Наши головы одновременно поворачиваются в сторону чьих-то шагов, и я быстро без паники возвращаюсь к книжной полке, на ходу поправляя волосы. 

— Я ведь говорил, что они будут з-здесь, — появившись у двери, сказал Билл, с ухмылкой поглядывая на меня, ведь именно его ботинки оставили громкие звуки по полу холла. 

Стэнли только быстро глянул на меня, всё ещё не особо желающий иметь со мной дело, поэтому ничего странного не заметил. Он пришёл доложить об уже готовом ужине, и мы с радостью выдвинулось в столовую. 

Разговоры были на моей и Патти части, остальные чуть реже вклинивались в них. Если Ричи находил какую-то тему слишком уж волнующей, он мог говорить, не затыкаясь. Стэн был не слишком разговорчивым сам по себе, ну а Билл заикался, поэтому у него тоже вошло в привычку не говорить много. 

Сегодня из-за уже сгустившихся сумерек мы с Биллом собирались ночевать в доме Тозиеров. Очень многообещающее событие, мягко говоря. Конечно, я ни на что не рассчитывал, но так получилось само, что ни Ричи, ни я не знали сна в полную луну. 

Балкончик из моих покоев выходил на внутреннюю сторону двора. Было холодно, но я, закутавшись в одеяло, решил выйти на мороз, потому что мысли сбивались в кучу уже очень долгое время. 

Что я тут делаю? Зачем продолжаю впутывать в это Ричи? Почему рядом с ним ощущаю то, в чём признаться куда страшнее, чем в половых связях с мужчинами?

Очевидно, мои мысли были настолько громкие, что дошли и до их центрального объекта. 

Ричи появился на своём балкончике внезапно, чем меня сначала немного испугал. Между нами была комната Патрисии, но это не остановило меня от того, чтобы совершить очередную глупость. А я ведь обещал их не делать в этом городе больше. 

Мы смотрели с Ричи друг на друга пару секунд, прежде чем я принял решение. То, что даже немногочисленные слуги могли увидеть меня, крадущегося в ночи в комнату друга, тоже сподвигло меня на то, что я задумал. 

Оставив одеяло в комнате, я снова вышел на балкон, и Ричи сразу же жестами попытался мне показать, чтобы я не делал этого, но было поздно. Я уже начал перелезать через перила своего балкона, пока цеплялся за перила напротив. 

Рукам было ужасно холодно от соприкосновения с железом, покрытым инеем, но я был готов потерпеть, хоть и не известно зачем. 

Я очень надеялся, что Патти ничего не слышала из того, что происходило на её балконе, потому что уже на свой мне помог забраться Ричи, тут же уводя в комнату. 

— Я знал, что ты сошёл с ума, но не думал, что диагноз будет ухудшаться, — держал он мои руки в своих, пока я глуповато улыбался, видя его обеспокоенное и смущённое лицо. 

На его шее не было никаких украшений, что давало мне обзор на это гладкое, покрытое многочисленными родинками бледное полотно. Я наклонился вперёд, утыкаясь носом в твёрдую ключицу и посмеивался без звуков, пока он застыл, вовсе не понимая меня. Я ведь себя тоже не понимал. Я был счастлив? Счастье невозможно понимать, его можно только чувствовать. 

— Эдди, я серьёзно. Что ты творишь? 

Хотел бы я сам знать, но только продолжал беспомощно утыкаться в его шею, будто бы Ричи мог мне чем-то помочь. И он мог. 

Через какое-то время его ладонь оказалась на моём затылке, вызывая миллиарды мурашек, и я осознал, что мои ладони уже давно согрелись. Губы стали действовать быстрее мыслей, и вот я уже целовал шею Ричи, не давая ему увернуться. 

Чем больше он мне позволял, тем больше я ощущал себя голодным прямо сейчас. Я желал оставить свои метки на нём и я вовсе не думал о том, как это будет выглядеть на утро. Пока Ричи прерывисто вздыхал, только цепляясь за мои волосы и плечи, я прикусывал его бледную кожу и дрожащими пальцами развязывал тёплый халат. Под ним была ночная сорочка, под которую я тут же запустил ладони. 

— Что не так? — спросил я, когда ощутил, что он попытался убрать мои руки. 

— Без этого, — хриплым голосом отозвался он, смущённо смотря в пол, вызывая у меня слишком много чувств, что сдавливали грудь, заставляя только глупо улыбаться и ничего более. 

— Снова твоё «неправильно»? — буркнул я ему в шею, потягиваясь на носках, заключая его в объятия. 

— Последствия.

Туманный и странный ответ. Я же в конце концов не женщина, никаких незапланированных детей, так что за глупости были в его голове, я не понимал. Эти мысли я и решил озвучить ему. Он странно замер, вынудив меня оторваться и посмотреть ему в глаза.

— Но ведь.. от.. этого всего.. 

Он странно заикался, выглядя сбитым с толку. 

— Ты о чём? 

— О том, что после подобных.. прелюбодеяний..

Я хихикнул, а потом поджал губы, чтобы не сбивать его с мысли.

— Появляются дети. 

— У мужчины и женщины, да.

Он всё ещё смотрел на меня, будто чего-то не понимал. 

— Ричи, тебе никто не объяснил, как именно появляются дети? 

Он несколько помрачнел, и я остановил себя от ещё одной шутки, потому что он выглядел так, будто действительно не понимал, что к чему. 

— Объяснили очень доходчиво.

— Но мужчина не может беременеть. У нас нет соответствующих органов. 

— То есть..

— Да. Неплохой плюс таких грешных прелюбодеяний, да? — коснулся его щеки я. 

Ричи всё ещё выглядел поражённым. 

— Порой я ненавижу своего отца, — закрыл глаза в итоге он, выглядя уже вовсе не готовым к каким-то другим подвигам сегодня. 

Я отпустил его, и мы сели на кровать. Тема отца была для него явно болезненной. Я подобрал ноги на постель, скрещивая их, как бы показывая, что мы можем это обсудить так же, как в детстве. Ричи повторил за мной, но пока не решался сказать ничего, только раздумывал, трогая ногти на пальцах, достаточно длинные, чтобы оставлять следы. 

— Когда это началось? — коснулся его пальцев я, садясь ровно напротив так, чтобы наши колени соприкасались. 

— После твоего отъезда. 

Я будто чувствовал, что он так скажет. Сжав ладонь, я стал поглаживать аккуратно его пальцы. 

— Тогда я не понимал, почему. Мне тебя не хватало, отец на моё нытьё отвечал, что это недостойно мужчины.

— А тебе было девять, — горько хмыкнул я. 

— Неважно. Ник был уже взрослым, значит и я тоже должен был. Сейчас ему стыдно за своё поведение в прошлом, что он поддакивал отцу. Но он же не мог знать, что тот настолько.. 

— Озвереет. 

Ричи передёрнул плечами. 

— Я тоже виноват. Дал ему повод. 

— Какой? 

Меня уже очень давно интересовало, что же такое случилось. 

— Влюбился в слугу, — хмыкнул он. 

— Ст.. — начал я, потом он резко закачал головой.

— Сэнди. 

— Девочка, — улыбнулся я. 

— Женщина. 

Мои глаза очень широко распахнулись, а рот удивлённо открылся. 

— Да, она, — Ричи нервно почесал затылок, тоже смущаясь. — Была на пять лет старше. 

— А тебе было..

— Пятнадцать. 

Значит её возраст был такой же, как у нас сейчас. Сложно назвать это взрослым состоянием, однако у нас нет никаких промежуточных периодов. Ты либо глупый ребёнок, либо за всё ответственный взрослый.

— Так что же случилось? 

Ричи покачал головой неопределённо, и я всё понял. 

— И он заметил вас? 

— Вроде того. 

Всё ещё неопределённо, но уже ближе к истине. 

— В общем, воспитывал в тебе мужчину, но не объяснил, что делать ты точно не должен. 

Он пожал плечами довольно устало, поэтому я всё ещё не отпускал его руки, поглаживая тыльную сторону ладоней. 

— Тебе хоть понравилось? — попытался разрядить ситуацию я. 

Однако он почему-то не улыбнулся. 

— Это не стоило того. 

— Ричи, ты ничего не сделал неправильного. Да каждую вторую даму берут замуж уже не такой невинной, какую презентуют их мамаши. Мужчинам же ещё проще распробовать, чтобы не жениться на первой же встречной, а потом всю жизнь жалеть. Сама система, когда ты должен держать свою задницу в чистоте до брака, очень глупая. 

Наконец хоть что-то его развеселило и он сжал мои руки в ответ, улыбаясь и качая головой. 

— Иногда я думаю, что ты не принадлежишь этому времени. 

— Да, хотел бы я жить тогда, когда личная жизнь будет заботить только твоего врача, — смотрел в его глаза я.

— Когда-нибудь лет через.. двести? 

— Мм.. — я задумался. — Накинь ещё сотню и может быть. 

— Для нас никогда, — опустил взгляд он на наши руки.

— Это не значит, что нельзя быть немного счастливыми за закрытой дверью.

— Но если бы за эту дверь можно было попадать через неё, а не по балконам, было бы проще. 

— О, куда проще. 

Мы тихо засмеялись, и я снова ощутил эту непонятную смесь чувств. Из-за неё я и навалился на Ричи, начиная дурачиться как в детстве, пока он не прижал меня подушкой к кровати, оказавшись почти на мне. У меня была идея переключить это всё на другой уровень, но когда я притянул его за шею к себе, мои губы коснулись только его лба. 

Мне самому впервые не хотелось торопиться.