Муторная, ломящая кости и мышцы усталость. А Фрост заваливается домой в середине десятого, но не жалеет, что промежуток после прощания с Джейми и домом потратил на простую прогулку по небольшому, но тихому парку, где нет ни детей орущих, ни лая собак, а порой и лая самих собачников, ни тем более парочек лижущихся через каждые семь метров на лавочках.

Он просто бесцельно бродил по узким тропинкам, меж лиственными деревьями, наслаждаясь теплым ветерком и тишиной постепенно наступающей ночи. Мысли и итоги недели вставали потихоньку на свои места и уже ближе к девяти у Джека более успокоилось настроение, а все ненужные переживания он выкинул за борт своей осознанности, с чистой совестью возвращаясь домой.

Домой. Это странное для него всё ещё слово. Дом. И так с тех самых времен, когда… Джек осекается на пороге кухни, резко дергает головой, прогоняя мрачные мысли и осматривает чистую, словно только что купленную, кухню. Привычка, что это не его дом, не его территория до сих пор слишком явственна, даже спустя все эти два с половиной года как он здесь живет. А потому на кухне парень почти не бывает, предпочитая перекусывать, как и любой другой студент, в фасфуде или кафешках, ну или же просто в столовой колледжа. Однако сейчас желудок урчит голодным китом, и Джек опасливо косится на холодильник. Поесть бы стоило. Он не успел сегодня, от слова совсем…

Пока парень делает пару шагов до высокого серебристого зверя, который способен хранить продукты, он очень просит не то самого себя, не то духов «холодного зверя», чтобы еда там всё же была. Хоть те же яйца и ещё не открытые ломтики бекона в вакуумном пластике! Мольбы таки услышаны, и Джек облегченно выдыхает, понимая, что маломальский ужин ему обеспечен.

***

Фрост мурлычет очередную песенку и с удовольствием доедает аппетитный омлет с ветчиной и, как ни странно, с сыром. Но время перекуса, достаточно плотного, подходит к концу и он скидывает посуду в раковину, вновь косясь на холодильник. Он знает, что сегодня ему еще нужно. Очень нужно.

Открыв дверку и найдя на последней полочке две неоткрытые жестянки ирландского эля, Фрост благодарит запасливого Джейми вслух. Что бы он вообще делал без эля?

Завтра у него его полноценный выходной и послезавтра, кстати, тоже, хотя скорее в воскресенье могут написать преподаватели дабы зашел, скорректировал вместе с куратором проект… Но это будет точно не сегодня и не завтра. А значит… Джек улыбается, вскрывает с характерным шипением и щелчком первую баночку и делает глоток знакомого и любимого хмеля, и в принципе забивает на то, что сегодня на кухне останется бардак. К черту. Он слишком от этого устал. Завтра вымоет и посуду и запачканный стол.

На невозможную чертову везучесть или наоборот — невезучесть, телефон прерывает размышления подростка и булькает пришедшим смс:

«Вечера. Не спишь?»

«Ночи. Спать? И заведомо дать тебе завтра повод подстебать? Ну уж нет!»

Джек делает ещё глоток алкоголя и дописывает, пока что облокачиваясь на столешницу массивного дубового стола посередине кухни:

«Ужин поздний.

И пью…»

«Опять?»

«Нет, твою ж, снова! Блэк, не учи меня!»

Фрост резко жмет неповинный тачпад экрана дабы отправить сообщение и не поймет, отчего его это так взбесило? Отчего вновь поднялось странное чувство внутри, словно что-то запрещает ему писать, что-то сковывает всё внутри при каждом новом сообщении. И Джек смутно догадывается, что даже намеком не хочет всё это разгребать, желая заглушить, и дальше делать вид обычной переписки с мало-мальски знакомым человеком.

«И не начинал. Просто был вопрос. Ты нервный.»

«Станешь тут с вами всеми…»

«С кем именно?»

«Проехали. Чем занят?»

«Практически тем же что и ты. Отдыхаю после нервированного рабочего дня. Виски.»

«Мне кажется или дежавю?»

Фрост едва улыбается, вспоминая их начало общения, но новый скачок не то злости не то страха подавляет все хорошее настроение и ничего лучше не придумав, парнишка глушит эль, сколько может, сколько позволит организм. Ничего же лучше придумать нельзя, на трезвую голову и сухой рационализм уже думать не получится, вынесет нахер. Сотовый вновь вибрирует.

«Оно самое… Всё действительно хорошо?»

Всё. Хватит с него.

Джек слишком громко, даже для того, кто дома один, ставит банку на стол, едва не расплескав всё, и резко выдохнув, пишет то, что нужно было ещё в начале этой блядской недели. Пишет быстро, не раздумывая надо или нет, пишет, потому что сам же и боится стереть, закусывая до боли щеку изнутри и ожидая чертов ответ.

«Ответишь мне на один вопрос: почему ты ко мне так… прицепился? Что могло вызвать твое любопытство настолько, что ты общаешься с восемнадцатилеткой?»

Он прикрывает глаза и отправляет. Не думая, не сожалея. Просто потому что нужно и без этого он не сможет дальше делать вид что для него все нормально. Нет. Нихрена не нормально. Странно. Страшно. Индифферентно.

Не для него все эти переписки. Не нужно. Он не сможет больше быть «нормальным», если это всё в одно мгновение прекратится…

— Да и не пошел бы он и все это общение? — слабым шепотом проговаривает Джек и прихватив с собой эль, решает уйти наверх, в свою комнату.

Когда дверь уже заперта, включен ночник и окно приоткрыто, он заваливается на кровать и со вздохом, полным сожаления, видит, что есть одно непрочитанное.

Открывать почему-то совсем не хочется, он знает, что полностью проиграет, если увидит ответ, но всё же пальцы сами открывают значок письма.

«Восемнадцатилеткой… Кого-то задели самолюбием?»

«Нет. Не самолюбие… просто. Не важно.»

Фрост задумывается всего на минуты, находясь в таком нелюбимом для него сумраке, и размышляя, что, твою мать, дальше. Нагнетания, нагнетания, желания писать, а после мгновенное все это удалить и заблокировать номер. Он знает, что это значит. Помнит по своим прошлым рефлексам и поведению… Черт. Настолько «остыл» ко всему, что начал забывать, что обозначает та или иная реакция в собственном сознании.

А ты думал, что вырвал всё в себе, чтобы не было так ненавистно больно... Но нет. Всё на своих местах, лишь заморожено твоей волей и злостью на весь мир и себя во главе.

Джек качает головой, чувствует, как комок в глотке начинает душить болью и с трудом сглатывает. Он сдается своему главному страху и, посмотрев ещё раз на их переписку, дописывает то, что нужно было ещё тогда, да, в самом начале.

«Нам лучше прекратить переписку. Хватит.»

«А это уже интересно...»

«Да что интересного, Блэк?

«Твоя реакция идти на попятную. Ты боишься. Боишься сильно.

В страхах я разбираюсь больше, нежели в чем-либо ещё. И сейчас лично ты им пропитан насквозь, в каждом твоем слове, в каждой точке или запятой…

Напишешь, что конкретно с тобой происходит, или мне из тебя клешнями вытаскивать?»

«Какого черта ты меня мучаешь?»

Джек хочет это заорать в слух, прямо в лицо этого… блядского Блэка. Хочет высказать всё, что о нем думает и что думает о себе, но лишь шипит и сжимает руку в кулак позволяя ногтям впиться в ладонь. Пусть. Не больно. Ему мало что уже больно физически.

Джек устало вжимает голову в подушку, думает, что дорвался до общения и что хватит с него этой херни, но мимолетный взгляд на сотовый и понятно, что от него так просто не отстанут. 

Внутри тошно. Внутри все горит синим пламенем, растапливая такое ненужное и давным-давно замороженное. Это плохо. Это ему не нужно. Он не знает, что с этим делать, как жить… Он уже привык к безразличию и холоду, он не знает как по-другому. Он не хочет доверять кому-либо, не хочет открываться…

«Это для тебя выглядит именно так? Мучение? И дай догадаюсь — дело вовсе не в… моей язвительной специфике общения. Дело в эмоциях. Неужели… ты начинаешь мне доверять и от того боишься? Боишься привязанностей, даже таких несущественных и банальных?»

— Да чтоб тебя, Блэк! — рявкает Фрост, подрываясь на постели. Он взрывается, как только дочитывает, потому что это блядь так!

Так, именно сука так!

Он до ужаса боится привязаться блядь к тому, с кем общается неделю. И потому что уже сука доверяет ему. Доверяет и понимает что если не оборвать это сейчас — в дальнейшем будет плохо. Будет больнее если его вышвырнут, как паршивого ненужного блохастика.

Он впервые после всего случившегося настолько боится, что его бросят, растопчут к чертовой матери и он останется полностью один в ебучем мире тупых ублюдков.

Джек берет телефон трясущимися руками и больше не может терпеть, набирая то, что так гложет и сжимает в тисках страха:

«Да блядь, боюсь! Доволен, Блэк? Это хотел увидеть? Я…

Да черт! Подумаешь, шкет, в жизни твоей которых было, возможно, дохуя! Всего лишь знакомый — мимо идущий. Мы заговорили, пообщались и дальше пошел каждый своей дорогой. И это нормально. Это и есть та банальность, о которой ты и говоришь. Только это с твоей стороны. Для меня все иначе! Полностью всё иначе!»

Джек жестко ударяет пальцами по чувствительному экрану, так что слышен треск защитного стекла, и жмет отправить, следом запуская телефон в угол кровати. Выбесил сволочь!

Тихого треска Фрост не слышит, он зажмуривается, силясь выкинуть чертову переписку из головы. Нет, это ему не нужно. Не нужно! Не нужно! Не нужно, черт тебя дери, Оверланд!

Точка...

Пообщались с недельку и хватит! У Джека дохрена дел в реальности. Проект нужно доделывать, с проблемами Джейми разобраться, подумать, куда ближе к сентябрю посылать документы… Выбрать направление графического дизайна… Устраивать, наконец, и жить своей жизнью… Которую так хочется послать нахуй. Просто хочется уже сделать всё, что хотят от него окружающие, зайти в какую-нибудь комнату и застрелиться. Выполнить обещания, просьбы, приказы, пожелания и просто самовипилиться.

И на последнем блядском месте ему нужно сейчас то, что начинает шевелиться где-то глубоко внутри — оттаивать. Не нужно. Не хочет. Не может. Не сможет дальше вообще с кем-либо, если сейчас обожжется.

Ему не нужно общение. Никакое. Ни разу.

Врешь! Как всегда врешь! Сейчас точно врешь! — шипит внутренний голос, и Джек до скрежета сжимает в руке жестянку, сминая её, благо эля остается на дне и он не выливается. Но резкий звук приводит его в реальность, в холодную летнюю ночь, мягкую, наполненную густой тишиной спокойствия за окном и зеленым сумраком вокруг.

Что ему вообще нужно? Чего он ждет? Почему не может просто взять и заблокировать?

Потому что уже привязался, да? Впервые за все эти восемь лет… — Джек горько усмехается на собственные мысли и вновь откидывается на подушку, — И не говори самому себе, что не хочешь этого общения, не хочешь хотя бы с кем-то чувствовать себя… живым. Давай. Решайся, ледяная тряпка!

Парень не может долго продержаться в ядовитых злых мыслях собственного подсознания. Он тяжело выдыхает, отсчитывает в уме ещё пять минут, и нехотя вновь садится на кровати, на ощупь выискивая в ногах сотовый.

— Ну твою мать! Да чтоб блядь ещё раз! — смачно выругавшись, Джек недовольно поджимает губы и хмурится, осматривая в трещинках экран.

Ещё один плюс в копилку — «эмоции — зло». Но хотя бы это просто защитное стекло треснуло, а не сам экран.

Фрост долго смотрит на последнее своё смс, смотрит на то, что ему ничего не прислали в ответ, однако абонент все ещё в сети и… он сдается. Он должен написать всё до конца. Просто не в его характере недоговаривать. Конечно, проще всё рубить с плеча и предоставлять другому выбор, нежели делать самому. И проще, как всегда сбегать. Однако сейчас он просто хочет объяснить так, как оно есть в его чертовой однотонной жизни, а потому пишет наспех, но много:

«Ты первый за все восемь лет, с кем я так много, часто и долго общаюсь… Психологи не в счет. Ты знаешь обо мне больше, чем весь мой универ и даже директорат. Но…

Ты уйдешь, как и остальные, а мне не нужно, чтобы вместе с тобой ушло и навсегда мое доверие к людям. Ибо это последняя порция моего доверия, больше его нет. И потратил я уже его… на тебя. Трачу сейчас. Трачу в каждом сообщении, каждый раз, когда пишу тебе, матерюсь или спрашиваю что-либо. Мое доверие… нечто среднее и единственное настоящее что ещё есть у меня. Эдакий ключ, подлинный, который может многое открыть. Единственное, что я берегу. Все остальное же я давным-давно к черту похоронил под ледяной плитой похуизма. И меня это более чем устраивает. Из этого состоит моя жизнь. Но сейчас есть то, что выбивается из привычного…

И этого я хочу избежать больше нежели этой ебучей взрослой жизни.»

Джек шипит раздосадовано и зло от того, что настолько открыто написал, и в свое упрямство и дабы не показаться нюней, к отправленному дописывает ещё одно короткое, но более грубое:

«Так какого черта мне это нужно? Нам это нужно? Я не хочу больше это продолжать. Устал. Чертовски устал…»

«От меня устал?» — приходит единственное лаконичное.

«Что?..

Черт. Нет, конечно же. Устал от того, что ты пишешь… Устал постоянно бояться. Всю эту чертову неделю. Каждый раз.

Каждое твое сообщение.

Каждое чертово оповещение, и я думаю что это какой-то пиздец — и сообщение от тебя последнее! Я не хочу этого и пока полностью могу из этого выпутаться, я это хочу.

Достало.

Так что хватит этого!»

Парень допивает остатки горького хмеля, покусывает губы, смотря какую херню написал и мрачно усмехается. Зачем вообще затеял эти тупые разборки? Надеялся, что его поймут? Да нихуя ж. Лучше б просто сказал, что не нравится это общение и заблокировал. Джек переводит уставший взгляд на экран и как по волшебству на нем через секунду высвечивается новое сообщение:

«Думаешь, ты один такой недоверчивый, маленький Фрост?»

«Я не маленький!

Задрал уже этим!» — моментально пишет ответ Джек, шипя при этом разозленной кошкой.

«Не перебивай! Я ещё не дописал!»

И парень обижено так замирает, занося над экраном палец, сопит зло, но дожидаясь следующего набирающегося на том конце сообщения:

«Для меня ты маленький и ещё долго таким останешься, мальчишка! А что касается «подпускать близко или держать на расстоянии» из-за конкретного страха потерять последнее «живое» в себе, то я могу понять, какого черта ты так бесишься.

Потому что я, на свою блядскую недальновидность или хер пойми что ещё, связался с мальчишкой (!) который хрен пойми где живет и о чем мыслит, и каждый блядский день ему пишу, поддерживаю общение, и хочу его продолжать насколько это возможно, но всё жду этого ебучего и неотъемлемого подросткового — «Слушай, давай я как-нибудь в другой раз тебе напишу. Ок? Эдак, когда вспомню».

Не находишь это чем-то схожим? И теперь давай, включи мозги, которые у тебя несомненно имеются, и подумай над тем, что я, в отличии от тебя, гораздо старше, и по сути нахуй мне не сдалось заморачиваться в общении, тем более с восемнадцатилеткой, как ты выразился в самом начале! Но сейчас я сижу и разбираю эту тему с тобой и в принципе твой гребаный необоснованный страх, чтобы в дальнейшем продолжить общаться! Мысли есть по этому поводу?»

Джек задумчиво прикусывает нижнюю губу и тягостно выдыхает, чувствуя, как в легких не остается воздуха, а в голове панически мелькающих мыслей. Ему сейчас стыдно. Действительно неловко и стыдно за то, что он устроил. Это сообщение — каждое слово в нем успокаивает и расставляет всё на свои места.

«Не злись…»— пристыжено пишет парнишка и быстро отправляет, смотря как ему сразу же пишут в ответ.

«Я не злюсь.»

«Хорошо. Злюсь»

Фрост же лишь фыркает на это, но не решается что-то ответить, видя, как Блэк дописывает ещё одно сообщение.

«Просто ты башкой совсем не думаешь. Не тогда, когда превалирует страх, как я понимаю…»

А вот на это ответить или промолчать он не может — не железный, и страх действительно всё ещё гуляет в дурных закоулках сознания.

«Это страшно твою мать! Для меня, уж представь себе, это страшно! Ты… Ты…

Фрост перестает писать, на минуту задумываясь, уходя глубоко в свои мысли и эмоции: с одной стороны проще промолчать, не писать больше ничего, с другой… Джек не может так. Не может больше в недосказанность. Он хочет написать, дать понять, что не так с их чертовым общением. Это стало для него важно.

…Да я даже с Джейми столько не общался и порой на такие темы, как с тобой!.. И всё это за какую-то неделю! Мне дико это общение, но ещё более дико понимать то, что я без него уже не вывожу! Так тебе, взрослая язвительная сволочь, понятнее?»

Однако ответа долго не приходит, и парнишка почти отчаивается, методично опустошая банку с элем, куксится, вновь прикладывается, думает, что это всё — пиздец и конец ебанутых переписок…

Только почему-то, если представить что это и есть конец, и ему больше никто не ответит, не побеспокоит, желанное облегчение и спокойствие внутри не наступает. «Чудесное» как раньше тоже не спешит радовать парня. И это пугает с большей мрачностью.

Но на счастье или несчастье Джека, через муторных, тянущихся противно, минут десять, экран, наконец, загорается, и вибрация оповещает о новом сообщении:

«Ты не замечаешь, что почти с самого начала ты настолько свободно посылаешь и «оскорбляешь» чужого тебе человека различными словами? Нет? И как я на это реагирую, так же не замечаешь?

Вспомни и просто взгляни на это со стороны.»

И в этом чертовом коротком сообщении всё. И сам ответ и ещё под сотню гложущих вопросов, потому что… Джек понимает, видит и вспоминает всю неделю, с самого начала.

Да. Он сразу же себя так вел: посылал, писал в свободную маты, оскорбительные для другого возможно человека слова… Но Блэк… Черт. Кому это понравится? И кто с самого нежданного знакомства будет общаться так же: надменно, с матами, не скрывая себя и своего жестокого цинизма ко всему окружающему, отторгающе для простого обывателя? Но вся их переписка это нечто такое… Словно они уже общались тысячу лет, а сейчас, даром что новые незнакомые номера, наконец вновь встретились и общаются как прежде.

Бывшие лучшие враги, хорошие нынешние напарники… Вот как это, блядь, выглядит.

Джек пораженно выдыхает и понимает, что отношение у Питча такое же, как и у него самого к нему. Равнозначное принятие и спокойное неосознанное доверие, с самого начала.

Неужели это уже необратимо?

«Я… Заметил…»

Джека хватает лишь на это тупое сообщение, которое он рассеяно пялясь в экран и закусывая губу, отправляет, поднимая, как младшеклассник, бровки домиком, изумляясь и чувствуя, как весь запал и злость, отторжение и смятения сходят на нет.

Приплыли. Но несмотря на внутренние остатки нитей страха и неуверенности, той самой черты — «я один и не ебет!.. никто…» — Джек изумленно радостный под успокаивается, чувствуя как-то самое колкое внутри вновь уступает место разливающемуся янтарно-золотистому теплу. Сотка вибрирует и парень моментально смотрит в экран:

«И конечно же ты даже понял и привел аналогии. Не мог не привести. Возможно, прямо сейчас. Ты слишком сообразительная хоть и вспыльчивая личность.»

Да. Именно так. Он понятливо усмехается на такое, и уже хочет написать ответное — «сам ты вспыльчивая личность», но видит, как Блэк вновь набирает ещё что-то и терпеливо ждет. Помнит ещё про то самое жесткое и строгое — «Не перебивай!»

«А теперь подумай и ответь, с учетом меня и моей оценки всего этого: думаешь, я не заметил с самого начала? Не понял твою расположенность и свою же реакцию на тебя, твои сообщения, издевки, свободное общение? И возьми в расчет, как минимум, фактор того, что я опытнее тебя, старше, независимей…»

«То есть… Ты имеешь в виду то, что с самого начала понял, что мы общаемся на равных и одинаково открыто? Типа, с самого начала уже не было даже желания расстаться или недоверия?..»

Джек, зажмурившись, отправляет это сообщение, потому что стыдно и неловко такое писать, а еще потому что ни с кем он за все это время не переписывался на столь личное, но все-таки страшнее сам ответ который вновь приходит слишком быстро, и Джеку приходится открыть глаза.

«Какой умный мальчик!»

«Да, Фрост, представь себе!»

«Язва…»

«А с тобой по-другому нельзя.»

«К черту иди, все нервы мне вытрепал!..»

Джек хочет вновь швырнуть телефон, но лишь фыркает, зная, что может опять не рассчитать силу, с его то невменяемым состоянием и защитное стекло даст в таком случае еще больше трещин. Парень вздыхает и потирает переносицу, чувствуя, как голова начинает гудеть намного сильнее. Однако он все же списывает это не на хмель, а на напряженную переписку, второй инициатор которой почему-то все ещё не пишет. И только по прошествии десяти минут, в течении которых Фрост занят фиг пойми чем — медитативно щиплет катышки с покрывала, наконец приходит еще одно смс, от которого Джек зависает на добрые пару минут, пораженно перечитывая вновь и вновь всего одно предложение:

«Самое меньшее, что мне хочется, так это губить твое доверие ко мне, Снежный»

«Это…

Джек рвано выдыхает и, мотнув резко головой, дописывает и отправляет сумбурное:

Черт… Проехали! Прекрати!..»

«Это то, что ты хотел услышать?»

«Да»

— Блядь! Идиотина, Оверланд! — рявкает сам на себя парнишка, даже не задумываясь насколько это звучало громко, и быстро отравляет еще два сообщения. Хоть как-то выкрутиться:

«В смысле нет! В смысле… В общем, ты понял…»

«И не смей больше на этом акцентировать внимание и… подстегивать меня на этом! Я понял. Закрыли эту тему...»

Однако по поводу страха, доверия в целом и одного конкретного сообщения от Блэка, которое уж очень зацепило, Джек расписывает ещё одно, только более серьезное и длинное смс:

«И я, черт ты эдакий, ни за что не собираюсь тебе писать, что-то в разделе — «спишемся как-нибудь в другой хрен-пойми-какой раз.» Даже и не надейся отделаться так просто! Сам захотел общения, разворошил к чертовой матери меня и мои страхи, вот теперь и мучайся! Я лично, так-то, не собираюсь сваливать в туман как тупой тинэйджер.

И не смей меня сравнивать с другими, Блэк! Я пусть и тварь, но я ценю то, что сейчас имею. Впервые имею за эти блядские восемь лет…»

Джек отправляет это наобум, с покрасневшими щеками, смущением, сомнением, но, всё же, надеется, что его поймут правильно. По-другому он не умеет в доверие и признания. Не его это. И никогда не будет его. Но, всё же, свою точку обозначить он хочет.

«Ну, наконец-то от тебя хоть одно обоснованное и серьезное сообщение. Рад знать, что твои творческие мозги на место встали.

Так что?

Общаемся дальше?»

Джек протяжно выдыхает, легко улыбается, отставляет пустую банку на пол и откидывается на подушку, отвечая искреннее и такое простое:

«Да. Общаемся дальше…)»

«Что было после того, как мы сегодня свернули переписку? Эти двое, что у них?»

«Тебе правда это интересно?»

«Я хочу отвлечься в чужих заботах и жизнях. Как минимум потому, что этот наш разговор едва понервировал. Во-вторых…

День, и правда, паршивый.»

«Устал?»

Джек вряд ли надеется на что-то искренне, хотя и чувствует несвойственное ему легкое волнение за этого мужчину, однако пришедший ответ ставит его и в тупик и огорошивает, ибо парень никак не ожидает такого простого и честного ответа от столь закрытого и сдержанного в некоторых аспектах человека.

«Да.

Заебался.»

«Расслабиться?»

«А я что, по-твоему, делаю?»

«Это всё же тебя расслабляет. Общение со мной.» — Джек даже не ставит вопрос, это даже не риторика — утверждение, и улыбка у него тоже понимающая.

«Это можно было понять ещё с середины этой недели, Снежный.»

«Ты необычный… Не типичный. Но это даже лучше.

Не люблю стандарты.»

«А кто их в этом мире любит? Это лишь шаблон, Фрост.»

«На шаблон ведутся.»

«Нет. Они его просто ищут, даже шаблон. Оригиналов-то не осталось.»

«Думаешь?»

«Да. Посмотри как-нибудь на свое окружение и вообще — последи за людьми. Они пытаются казаться как все, пытаются быть лучше, те же маски, — «я классический и примерный, прилежный». Но у всех свои черти. Две стороны одной медали; одного заебывает эта классическая инерция жизни и он надевает шаблон неформальности на себя, не такой как все, а другие же заебываются и понимают, что они разнятся, а раз в этом веке вновь ценятся стандартные примерные люди и поведение, они надевают этот шаблон «я-как-все». Все просто и в то же время отражение друг друга.»

Присвистнув с такого развернутого и одновременно глубокого ответа, Джек быстро пишет ответ, мысленно соглашаясь с тем, что Питч написал.

«Да ты философ!..»

«Нет. Лишь слежу за людьми и порой их страхами.»

«И это что-то тебе дает?»

«Да. Многие привилегии, лазейки по работе, исходы крупных сделок, банальности в виде повседневных дел облегчаются. Просто манипуляция, притом подходя с правильной стороны к человеку, если видишь его страх и знаешь как правильно к нему, человеку, подлезть.»

«Но ты их ненавидишь…»

«Ровно, как и ты их.»

«И за что их вообще любить?»

«Соглашусь. И с первым и со вторым.»

«Мне только одно не понятно, Снежный?»

«Что же именно?»

«Отодвинем меня и, так сказать, мой опыт жизни, более жесткий и долгий пусть и всю ебань проб-ошибок. Но, что тебя сподвигло?»

— А вот этого не надо… — шепчет глядя в потолок Джек, и ему кажется что один простой ответ вынул из него все внутренности. Так становится вновь погано, что Фрост даже материться или морщиться не хочет, ничего сразу же. Ровно как он прекрасно чувствует, что вместе с поднявшейся поганью есть то легкое живое — ниточка, которая хочет, чтобы за нее потянули и распутали весь это грязно-ледяной комок, который где-то между органами сука впивается в плоть и не дает жить. Но отвечает он прямо противоположное екнувшему внутри:

«Я…

Я не хочу об этом говорить.»

«Не спрашивай. Никогда.

Прошу…»

«Хорошо. Я понял тебя.

Тогда другой вопрос: тебе не пора закругляться?»

«Всего половина первого. Считаешь, что пора? В тот раз общались почти до утра…»

«Да, но, как я понимаю, и помню из нашего общения, у кого-то проект, проблемы с другом и вообще пора, как ты говорил, делать анализ того, куда ты хочешь в дальнейшем.»

«Да. Однако это все может потерпеть. До завтра. Или ты уже уходить баиньки собрался?»

«Не дождешься. И даже если бы мы не общались, у меня под пять-шесть папок размером с древние тома пятнадцатого века, которые до завтра, желательно бы, все пролистать, запомнить, найти нужную информацию, а лучше проштудировать от корки до корки. Не факт, что вообще я сегодня буду спать.»

«Тогда… может мне тебя не отвлекать?

Серьезно, Питч, это более нужно, нежели общение со мной.»

«Это не твои заботы.

А работать по ночам, всю ночь и ещё пару суток без сна, с нашими ночными переговорами некоторых партнеров, и общей загруженности, я научился давно.»

«Зверство…»

«Нет, мальчишка — взрослая жизнь.»

«К черту её!»

«К черту тех, кто так говорит. Лучше готовься сейчас, после колледжа проще будет. Поверь.»

 «Ага. Окей. Учту.»

Парнишка на время откладывает телефон, медленно лениво потягивается, закусывая нижнюю губу от того, как его резко повело в сторону, и он при этом всё так же на постели лежит. Джек тихо матерится, понимает, что вновь переборщил, но не жалеет, и с удовольствием закончив потягивания, при которых щелкнули все позвонки в шее, смотрит на открытое окно их сообщений и легонько так хитро улыбается. Раз они выяснили часть того что беспокоило, и к тому же кое-кто не собирается прерывать на данный этап времени переписку, Джек знает какой вопрос задаст следующим.

О да, он ждал этого весь день!

Месть.

Парень подрывается, хватает сотовый и быстро так набирает новый вопрос, который Питч конечно же поймет сразу же.

«Так что?..»

«М?»

«Теперь юлишь ты?»

«Не понимаю, о чем ты.)»

«Питч?..

Мы подошли к главному…»

«К тому, что тебе пора спать, а мне все же заняться документацией?»

«Неа…»

«Ты обещал мне.»

«Может в следующий раз? Я как-то не храню фото для изнеженных мальчиков или для барышень. Найти будет практически невозможно.»

«Тогда сделай!»

«Это твоя месть?»

«Ты обещал!

И да. Это моя месть!»

Джек бы ещё подленько захихикал, но ограничивается веселым фырканьем, кидая телефон пока что рядом с собой и отставляя вниз вторую пустую жестянку.

Дорвался. Потому что голова кружится сильнее, а в мозгу невероятно всё спутано, настолько, что от этого даже легко; теперь ни плохих эмоций, ни страхов, не сожалений… ни переживаний.

Он позволяет себе такое состояние редко, очень редко. И даже то, что было неделю назад, ещё терпимо, а вот сейчас… Сорвался?

Он не хочет анализировать. Просто прикрывает глаза и его слегка мутит от кружащегося вокруг мира с такой невероятной скоростью. Завтра вероятнее будет хреново. Очень. Но сейчас Фросту это почти необходимо. Как минимум, потому что слишком много переживаний, того, что зовется у людей эмоциями. Повылазило всё, и нахрен давит теперь на психику.

А все из-за разговора, из-за вообще этого…

Парень тихо смеется, понимая всю абсурдность своего положения и ощущений внутри.

Подумать только.

Все это не из-за Эмили, не из-за Джейми, который годами пытается вывести его на эмоции, не из-за кого-то близкого. Нет…

«А может так и должно было быть?» — шепчет подсознание — «Ведь, ни Джейми с его миролюбивым настроем, ни витающая в облаках, наивная Эмили, ни уж тем более дядюшки не смогли бы этого. Тебе нужен был кто-то именно такой. Жесткий, беспринципный, не жалеющий тебя и не пытающийся занести в розовые дали. Тебе нужен был именно…»

— Блэк? — хрипло произносит Джек в темноту комнаты. Он зажмуривается, так что под закрытыми веками пляшут разноцветные круги, плюет на кружащийся вокруг мир, и отчасти не хочет признавать факта, что именно такого общения он давно и ждал. Хотел. Мечтал. Не важно, с кем… просто вот такого. От того человека, который не знает его, не знает его жизни, его… истории, который не будет жалеть или наивно каждую минуту уверять в дружбе до гроба.

Плевал на всё это Джек. Ровно, как и прекрасно, знает, что таких отношений не существует. Возможно, вскоре даже Джейми на него забьет и оставит в покое, когда все наладится в жизни с Лили или возможно с Баннимандом. Если уж со вторым, то Джек уверен, что о нем забудут на сто процентов.

Парнишка подавляет горестный смешок и открывает глаза, переключая мысли на более легкие, позитивные. Он задается сейчас совсем другим: кем окажется Блэк?.. Каким?

Хотя сколько бы дурацких картинок не лезло в голову, Джек почему-то уверен, что не разочаруется. Этот циничный черт даже по переписки слишком солидный, важный, горделивый…

Джек чувствует, как сбивается дыхание, но думает, что это из-за алкоголя. Других вариантов нет, думает ещё о том, какое прозвище придумать Питчу, с учетом ответки — «Снежный», и почти пропускает мягкую вибрацию сотового.

Парень, не думая, просто по инерции и запутавшись в собственном круговороте пьяных мыслей, открывает сразу файл, и только после переводит взгляд.

Нет. Это просто фото. Фото обычного, среднестатистического… Да кому он, блядь, врёт?

Там, где Питч снимал, полумрак, лишь вдалеке — на заднем плане — горит высокий торшер и отзеркаливает свет в панорамном окне на хуй пойми каком этаже… Но это последнее, это не существенное, не смотря на минималистичность и охренительную дороговизну обстановки. Существеннее другое. Он.

Он на переднем плане с бокалом виски в руке. Сука, да ты издеваешься!

Фокус камеры специально наведен так, чтобы фото не выглядело специально снятым; словно невзначай нажал на камеру, так: отдыхал у себя дома, прислонившись к кожаной спинке кровати, попивая виски из четырехгранного стакана, в расстегнутой полностью охуительно-черной рубашке, и потому отвлекся, повернув едва голову вправо, бросая надменный взгляд на камеру.

Блядь! Блядство!

Темный… В смысле… Джек сглатывает, поправляет себя. Чисто характеристики внешности. Темные волосы даже не растрепавшееся и уложенные назад, и… блядь…

Джек необычный? Джек отличается? Нихуя! Вот кто отличается. Ибо… Темные волосы, брови, ресницы, жесткие хищные черты, острый подбородок, острые скулы, нос с правильной античной горбинкой, с такими тонкими губами, и блядь с желтыми глазами!

Ни карие, ни табачный, ни виски тот же, и даже ни мед, а янтарь — светлый насыщенный янтарь. Горящий плавленым золотом… Джек хочет подумать про фотошоп, но прекрасно на нем же собаку съев, не видит даже фильтров.

Парнишка падает обратно на кровать и, перевернувшись, утыкается лицом в подушку, тихо взвыв.

Нет, конечно же, он не шестнадцатилетняя девочка, потекшая с этого… и вообще такой реакции нет. Но, твою мать, он не думал, что его внутренние предположения, которые были даже завышены, совпадут с реальностью, а оригинал превзойдет, по его меркам, наброски фантазии.

Он действительно соответствует своему характеру и поведению. Эдакий древний темный правитель… А ещё Джеку кажется эта фотка слишком… личной, сексуальной, слишком шикарной.

«Удовлетворил твое любопытство?» — приходит короткий, но явно стебущий вопрос.

«Да. Вполне.»

«Так сухо?»

Джек не думает спьяну или дуру, или и с того, и с другого, плюс под эмоциями, и пишет быстрое:

«Дай мне прийти в себя!»

«Хорошо.)»

«Что, даже не спросишь из-за чего?»

«Нет. Я прекрасно знаю, какие эмоции испытывают люди, когда… скажем так, видят меня. Однако, с учетом, что по-большинству это работа и это страх, а по твоим словам страх можно отметать, то…»

На это многозначительное многоточие Джек ничего не пишет. Спалится. Уже спалился. Эта сволочь себе цену знает, ой как знает. И Джек лишь под градусом может допустить мысль о том, сколько баб, и не только взможно баб, было у Блэка. А ещё, опять же, только в таком состоянии, с чистой совестью он может себе признаться, что смутился по-настоящему. Так ярко, так быстро, так неотвратимо…

Но всё. С него довольно. Парень быстро трясет головой, хотя это приводит лишь к тому, что голова начинает гудеть и кружиться ещё сильнее, и протрезветь вообще не удается. Фрост чертыхается, думает, что написать, но даже по истечению пяти минут в голову ничего не приходит толкового, он все ещё сбит тем, что видел, тем, что писал сам мужчина и потому лишь тягостно вздыхает и наобум отправляет простое:

«Как настроение?»

«Лучше, нежели в начале нашего общения.»

«Значит, есть повод меня вновь подстебать?»

«Да. Только уже завтра. Сегодня бесполезно. Сегодня с тебя достаточно.»

«Имеешь в виду твоих подстебов или в общем?»

«В общем, Снежный. У меня порядком к четырем часам время. У тебя час вскоре. Не пора ли тебе отдыхать?»

«Заботишься?»

«Пытаюсь дать тебе шанс не натворить и не написать херни, от которой завтра же будешь краснеть и вообще избегать со мной переписки.»

«Иди ты. Не буду. Не дождешься теперь.»

Джек тяжело вздыхает, сам теперь смотрит на время, цыкает и набирает еще одно сообщение, понимая, что действительно пора бы закругляться. Как минимум ему нужно прийти в себя и просто отрубится.

«Но ты прав по поводу времени. И тебе бы тоже отдохнуть. Хотя, я так понимаю… у тебя документация. Да?»

«Верно.»

«А никак отложить нельзя? Отдохнуть?»

«Теперь ты заботишься?»

«Не. Равнозначно не хочу завтра давать тебе повод быть злой язвительной сукой.»

«Ты на это не влияешь. Лишь тебя затрагивает, потому что при тебе я не выбираю выражения и манеру поведения.»

«И мне приятно это знать.

Ладно. Поступай, как знаешь. В любом случае… думаю до завтра.

Я напишу. Правда не знаю — утром, или же после второй пары.»

Фрост с чистой совестью отправляет это и подумав пару секунд, да и только потому что на него действует алкоголь в крови, пишет ещё одно небольшое, однако важное для него. Был бы трезвым, ни за что бы такого не ляпнул. Но он не трезвый, а значит…

«Но всё же, мне кажется, я тебя заебу. В плане общения.

Так что пока не поздно, заблокируй.

Я серьезно. Я ведь…теперь знаю, кому писать если достанут все. Даже Джейми. И я так же не собираюсь выбирать выражения.

С тобой я, как блядский оголенный провод с подводом на двести двадцать…»

Парнишка отправляет последнее, не зная сам зачем. Может, всё ещё в подсознании срабатывает страх, что от его гребанного характера от него отделаются как от ребенка. Джек не хочет об этом думать, но все же отправленное дает понять о страхе. Фрост поджимает губы и ждет ответ, правда надеясь, что может это окончания общения.

Ведь, нахуй он такой кому-либо нужен.

«Глупый. Всё ещё глупый мальчишка. Забудь о том, что написал, и больше не смей мне такое отправлять.»

«Всё, вали спать.»

Это нехило так успокаивает, греет, даже блядь печет, но он уже не соображает насколько глубоко такие эмоции проникли внутрь. Не может трезво это оценить, потому и позволяет странному обжигающему чувству вызванному этими словами поселиться внутри, заражая все вокруг тем же жаром и отогревая душевные ледники.

Однако после десятиминутного затишья, тупой улыбки Джека и кое-как расправленной постели, телефон вновь вибрирует, и беловолосый сразу же подрывается, открывая пришедшее смс:

«Хорошо, что это был твой последний лимит доверия к кому-либо.

«Я не хочу, чтоб ты ещё кому-то доверял. Тебе вполне хватит меня.»

Это большее, нежели он хотел в подсознании и сознании целом. Такое простое и жесткое одновременно. Конечно же, в стиле Питча. Джек смущенно улыбается, хотя чувствует что вот-вот заснет, и уже лениво дописывает пару последних смс:

«Не сомневаюсь…

И не сомневался. Ночи, Питч»

Джек, удобно прикрывшись пледом, вырубается моментально, как только гасится экран айфона, и не видит последнего пришедшего сообщения.

«Ночи, Снежный.»