В последние несколько месяцев Тимотео чувствовал себя крайне взвинчено. Нервные ощущения начали медленно сказываться на здоровье: у него стал дергаться глаз и вздрагивать пальцы. Сначала на это внимания он не обращал, ведь сам был немолод. Просыпаться каждый день с новой болящей частью тела — вот печальная реальность старика его возраста. И даже будучи окруженным дорогой медициной, до Девятого доходила грустная мысль — к сожалению, он не вечен.

      Тимотео вздохнул и вышел из своего кабинета. Несколько коридоров, тот самый зал приема, узкий проход, лестница вниз — и он оказался в том самом подземном помещении, где находилась замороженная фигура Занзаса. Тимотео испытывал душещипательные чувства каждый раз, когда спускался сюда, а делал он это немногим меньше, чем каждый день.

      Отцовские чувства все еще были в нем свежи и, вспоминая момент применения Прорыва Точки Нуля, Девятый возвращался мыслями к тому дню и обдумывал, можно ли было поступить по-другому.

      Он помнил все очень хорошо. Занзас спустя несколько дней после приема ворвался к нему в кабинет, кинув ему на стол серый журнал. То была записная книжка Девятого, куда он кратко записывал события своей жизни.

      — Занзас.

      — Старый хер, это правда?!

      Тимотео вздохнул, мгновенно понимая, на что наткнулся парень. Да, когда-то мужчина совершил ошибку, не рассказав Занзасу раньше о его происхождении. И сейчас это очевидно выходило ему боком — приемный сын был разгневан и от него начинало разить опасной теплотой разгорающегося пламени.

      — Это моя вина, Занзас. Я должен был рассказать тебе раньше.

      — Ублюдок.

      Тимотео помнил, с какой злостью горели глаза его сына. Девятый не раз признавался себе, что проникся к Занзасу душой. Его многому следовало научить и многое ему рассказать, но с того самого момента, как мать Занзаса с безумной настойчивостью уверяла мужчину, что Занзас его сын, Тимотео взял его под свою ответственность и во всем потакал — мальчик должен был вырасти достойным парнем, которому лежал бы достойный путь в консильери.

      Однако со временем сам Занзас начал открыто называть себя будущим Десятым Вонголой, и Девятого охватило беспокойство — стать Десятым Занзас бы не смог, но и сказать ему об этом старик не был готов. Да, Девятый признавал, что тут слишком сильно тянул время, и вот чем это обернулось.

      Пламя между ними загорелось довольно быстро. Кабинет сгорел напрочь, коридоры продолжали полыхать. С хранителями Тимотео сумел оттеснить Занзаса в подземный зал: позволять ему уйти было бы неразумно. Сейчас, когда отношения между семьями обостряются, нельзя давать ни врагам, ни союзникам и каплю сомнения, показывая, что внутри Вонголы есть хоть какие-то распри.

      В ожесточенном бою Тимотео искренне не хотел применять технику Первого, но был вынужден. Занзас оказался слишком силен, а его друзья — все еще мальчишки — были тоже не пальцем деланными. Об одном Тимотео слышал, что он победил Первого Императора Мечей, а второй слыл гениальным принцем, порезавшим свою королевскую семью.

      — Если сделаешь меня Десятым, — предупреждающе прорычал Занзас, — я забуду о твоей лжи, ублюдок.

      В этот момент все стало для Девятого довольно очевидным. Видит бог, он этого не хотел. И теперь искореженное лицо Занзаса, потемневшее из-за шрамов, застыло изваянием здесь. Девятый не знал, когда соберется вернуть сына. Внутри все сжималось, когда он на него смотрел, но с другой стороны, Тимотео лишился всех своих грез: из Занзаса не вышел бы консильери. Да и сам сын вряд ли бы согласился на такой пост, когда метил на место босса Вонголы.

      Старик тяжело вздохнул — это решение было едва ли не самым сложным за его жизнь. Чтобы не потерять лицо, внутри его приближенных было принято решение объявить об отбытии Занзаса за границу. Такое практиковалось в мафиозных семьях довольно часто: наследники отправлялись получать образование на несколько лет. Потом, это дело можно будет замять сказав, что Занзас передумал становиться боссом, а Девятый не всесилен, он не может его заставить насильно.

      Вопрос будущего Вонголы в новом лице встал довольно остро. Но сейчас перед Тимотео должен был пройти другой неприятный разговор. Уже будучи в кабинете, он окружил себя хранителями. Те стояли позади, готовые в любой момент его защитить. С ними Девятый чувствовал себя уверенно.

      Наконец, когда дверь кабинета открылась, внутрь влетел настоящий ураган — друзья Занзаса: длинноволосый парень с мечом вместо руки — Скуало и принц, мальчишка девяти лет от роду — Бельфегор. Девятый тяжело вздохнул.

      — Врой! Какого хрена тут происходит?!

      — Кажется, босс-большая-шишка хочет с нами поговорить, — широко улыбнулся мальчик, потирая рукой щеку — к ней был прилеплен пластырь, который покрывал ее добрую половину.

      Девятый сохранил невозмутимость и добродушно кивнул на два стула перед собой.

      — Рад видеть вас в добром здравии. Присядьте.

      — Доброе здравие, — протянул мальчик. — Вы это, конечно, шутник, девятый босс Вонголы. Ваш сынок чуть не убил нас.

      — Не мели чепухи, Бел! — взорвался его друг.

      — Ши-ши-ши. Будешь оправдывать босса? Это прямо преданность раба, Скуало.

      — Мелкий выродок, ты ничего не знаешь!

      — Рискни мне сказать еще что-нибудь, — фыркнул принц и ощетинился, вынул ножи из кармана и кровожадно улыбнулся. Его друг тоже не стал ждать и выставил перед собой меч.

      Девятый примирительно выставил перед собой руки. Эти двое, несмотря на то, что действовали в нужный момент заодно, сейчас были готовы порезать друг друга на кусочки.

      — Я прошу вас сесть и выслушать меня.

      Принц опустил стилеты и покорно сел, закинув ногу на ногу. Скуало за все это время успел поставить на уши весь особняк своими возгласами. Хорошо, что Тимотео оставил сегодня только приближенных лиц. Ему они представлялись неуправляемой мальчишеской бандой, даже не так — малолетними преступниками.

      «Они пока еще мальчишки, — напомнил себе Тимотео. — Сложные подростки. Неопытные, не знающие жизни».

      — Врой! Я не буду слушать, что ты несешь, лживый старик! Ты обманул босса!

      Девятый вздохнул.

      — Я не безгрешен. Видит бог, я сделал это для его же блага. Я очень виноват перед ним и перед вами двумя. Что я могу для вас сделать?

      Лицо юного мечника вытянулось; мальчик-принц тоже состроил удивление, сделав ртом: «О!» Очевидно, они этого не ожидали. Но мальчишка быстро сориентировался, сверкнув неизменной улыбкой:

      — Как интересно. Скуало, похоже босс-большая-шишка хочет стать нашим другом.

      — В аду я таких друзей видал! — фыркнул тот.

      По крайней мере, эти двое уже не пытались убить друг друга и Тимотео позволил себе слабую улыбку.

      — Я настроен серьезно искупить свою вину перед вами, молодые люди.

      — Врой! — вскипел мечник. — Тогда нечего точить лясы! Вали в подземелье, размораживай Занзаса и делай его Десятым!

      — Ну, а мне хватит просто того, чтобы вы развеяли мою скуку… Ведь я даже со скуки стал принцем-потрошителем, — невозмутимо протянул мальчик, поигрывая ножиком, — какая же жалость.

      Тимотео сплел пальцы перед собой, стараясь миролюбиво улыбаться.

      — Боюсь, я не могу этого сделать. По крайней мере, точно не сейчас. Мой сын представляет угрозу. К тому же, он не может стать Десятым Вонголой.

      — Я так и знал! — вспылил Скуало. — Ты, грязный старикан, не хочешь делать его боссом, потому что он сын какой-то шлюхи! — в конце концов, он не сдержался и громко крикнул: — Врой! Я поклялся Занзасу, что не буду стричь волосы, пока он не станет боссом! Какого хрена?!

      На этом моменте принц залился противным, скрипучим хохотом и добавил:

      — Твоя клятва обернулась против тебя. Вот почему я ничего никому не обещаю, глупая акула.

      — Закрой рот, сукин сын!

      Тимотео вздохнул.

       — Предлагаю вернуться к нашему разговору. — Когда молчание наконец воцарилось в кабинете, он продолжил: — Я подыскал несколько интересных вариантов. Лучшие школы для обучения детей-мафиози в Италии. Вонгола берет все расходы на себя.

      Бельфегор широко улыбнулся:

      — Это наша награда за то, что мы пытались остановить нашего босса от восстания, когда у него снесло крышу? Или за то, что он едва не превратил меня в королевское желе?

      Скуало взбеленился и тут же громко бросил Бельфегору:

      — Врой! Только не говори, что ты примешь предложение этого ублюдка, Бел! Он хочет купить наше молчание!

      Тот поморщился от громких звуков, а потом беспечно раскинул руками и философски изрек:

      — В этом мире все покупается.

      На этом Девятый решил поставить вопрос ребром и мягко улыбнулся:

      — Так что вы скажете насчет элитных школ для будущих мафиози?

      По широкой улыбке Бельфегора Тимотео понял: один неприятный свидетель согласился на мирные переговоры.

***

      Вскоре Дино исполнилось пятнадцать. Своим возрастом он уже начинал гордиться, потому что становился взрослее. Тем не менее, его неаккуратность в движениях и не вовремя отказывающий вестибулярный аппарат все еще были в упадке, и вся семья находила это довольно непрезентабельным свойством. Пока Дино не видел никого из близких на горизонте, он превращался в самого неуклюжего подростка, но как только кто-то появлялся в его поле зрения, ситуация улучшалась.

      Альберте Каваллоне, который на медленное, по его мнению, развитие сына только хмурился, стал чаще выражать свое недовольство. Он не раз приводил в пример прошлых боссов семьи Вонгола — в пятнадцать лет почти все из них были уже полноправными руководителями мафии, когда сам Дино отнекивался, открещивался и всячески впадал в панику при напоминании, что он станет десятым боссом семьи Каваллоне. Будь в семье Каваллоне традиция проходить церемонию наследования в пятнадцать — Альберте бы разумно волновался. К счастью, в их семье возраст босса не был фиксирован. Альберте вообще считал это пережитком прошлого: четыреста лет назад царствовали другие нравы и человек в пятнадцать мог уже вполне считаться взрослым. Сейчас же пятнадцать — это неумолимо смешно, и, что самое неприятное, его сын был по-глупому смешон.

      Уверившись в словах, которые сказал на приеме у Девятого, Альберте пришел к выводу, что единственный выход научить Дино быть боссом — это отправить в школу для мафиози. Таких по всей Италии было не больше трех, об одной из них сам Альберте был наслышан. Учениками подобных школы были не только дети мафиози, но и дети крупных бизнесменов, государственных верхов. В таком обществе Дино обязательно научится общению с подобными себе, постигнет азы как тренировок, так и обычной бюрократии, кроме того — найдет себе союзников. В такое неспокойное время — это полезно и необходимо.

      Решив, что откладывать некуда — Альберте в срочном порядке оплатил сразу три года обучения в школе и уже купил Дино билеты. Впервые за долгое время Альберте почувствовал, что принял правильное решение. Творить будущее своей семьи нужно было уже сейчас, как и воспитывать наследника. Благо, время у него было в запасе.

***

      Эрика встретила резкий отъезд брата шоком. Буквально через неделю после пятнадцатилетия того, которое они сыграли с необычным для прошлых дней рождения размахом, долгое обучение Дино показалось ей злой шуткой.

      Брат стоял в слезах у машины. Ромарио неспешно сгружал в багажник чемоданы Дино. Сам Дино выглядел так, словно отправлялся на войну. В какой-то степени, так оно, наверное, и было.

      — Держись, — тяжело вздохнула девочка. — Ты справишься.

      Брат шмыгнул носом. Покрасневшие глаза бегали из стороны в сторону, ни на чем долго не задерживаясь. С первого взгляда становилось понятно, что он чертовски боится. Всю жизнь он прожил в тепличных условиях: учился на дому, общался с узким кругом лиц, которые всегда желали ему добра, из приближенных по возрасту — только с сестрой.

      Эрике искренне было жаль отпускать Дино. За эти годы она сама к нему очень привыкла. Теперь же она должна будет остаться в этом большом доме одной, разве что Ромарио иногда сможет скрасить ее одиночество. Дабы не ударяться в мелодраму, она отмахнулась и уверенно встряхнула его за плечи.

      — Во всем есть плюсы, Дино. Там у тебя появятся друзья.

      — Друзья? — побледнел тот. — Будущие мафиози и убийцы…

      — Друзья, — нажала Эрика. — Полезные связи, необходимые навыки, общение… Всем бывает тяжело в начале! Зато потом ты станешь достойным боссом, который приведет нашу семью к процветанию.

      Казалось, бледнеть было некуда, но Дино героически справился с этой задачей и жалобно посмотрев ей в глаза, бросил:

      — Но я… не хочу.

      Девочка поджала губы. Не будучи сентиментальным человеком, ей хотелось сейчас разреветься: от потери брата на долгих три года, от того, что она не может никак ему помочь. Резко на него посмотрев, она дала ему несильную пощечину. Дино широко раскрыл глаза.

      — Эри…

      — Не ной! Стань сильнее и гордо неси свою ответственность, как корону!

      Сзади послышался сдавленный смешок. Дети обернулись и застали Альберте. Тот стоял в неизменном сером костюме, наблюдая за сценой.

      — Послушай сестру, Дино.

      Мальчик шмыгнул носом, ничего не сказав. На этом прощание с Эрикой было закончено. Она дала место отцу, который погладил бледного от страха Дино по голове. Никаких напутствий не было, как и никаких пожеланий. Эрике захотелось ударить Альберте — сложно было найти сухаря такого, каким был ее отец.

      От удаляющейся машины, когда Дино смотрел в заднее окна и глотал слезы, у нее защемило сердце. Расставаться с неуклюжим, иногда глупым, но своим, родным братом было чертовски тяжело.

      Девочка вздохнула и повернулась к отцу.

      — Можно мне учиться с Дино?

      Тот отрицательно покачал головой.

      — Нет, это школа для старшеклассников. Туда поступают дети, достигшие четырнадцати-пятнадцати лет. Боюсь, даже с твоей сообразительностью тебя не возьмут. Да и не к чему.

      Эрика поморщилась, но ничего не сказала. Примерно этих слов она и ждала. Сейчас проблема стояла в другом — привыкнуть жить без частого присутствия Дино. Хоть и расставание далось тяжело, это решение Альберте она принимала: если школа специализировалась на выращивании будущих боссов, Дино обязан пройти этот курс взрослой жизни и исполнить свой долг, а уж она ему в этом поможет.

***

      Пока Дино коротал свои дни в учебном заведении для элитных мафиози и, сокрушаясь, называл его тюрьмой строгого режима, они созванивались каждый день по вечерам. Брат Часто жаловался: постоянные уроки его изматывали, а на физической культуре его сделали козлом отпущения. Каждый уважающий себя студент был обязан посмеяться над его неуклюжестью. Судя по всему, дела у него шли неважно, поэтому он звонил, не пропуская дней: привыкание шло тяжело. Эрика терпеливо выслушивала его нытье, стараясь подбодрить, но, как то бывает, терпение ее было не безгранично.

      К счастью, пока оно не закончилось, Дино успел ей поведать, что необычным образом встретил в своем классе Скуало. Сначала эта новость девочку напрягла, Дино тоже испугался. Скуало казался ему опасным парнем, от которого стоило ждать беды, предсказать его поведение было невозможно. Впрочем, напряжение рассеялось, когда Скуало прилюдно защитил Дино на одном из занятий по физкультуре, обозвав подстрекателей ублюдками. С тех пор, брат оказался в безопасности за широкой спиной мечника. Иногда измотанный Дино даже умудрялся шутить Эрике, что Скуало стал больше напоминать девчонку: волосы его медленно, но верно отрастали, а сам он и не думал стричься.

      Через месяц Дино кое-как привык и освоился. Постоянное общение с пугающим мечником сыграло ему на пользу: теперь к нему перестали прикапываться, а сам он нашел в громком Скуало не только приятеля-одноклассника, но и друга.

      Выслушивая успехи брата, девочка с удвоенным энтузиазмом взялась за изучение пламени Тумана, экспериментируя над поддержкой иллюзий и развитии собственной выносливости. Иллюзии стали ее спасением от скучных уроков: учитель занимался с ее заранее созданной копией, когда Эрика уходила и запиралась в комнате Дино. Там, оказавшись одной, она с недавних пор начала осмысливать концепцию Игры.

      Пока что, за ее короткую жизнь, игровой интерфейс встречался ей крайне редко. Он возникал только тогда, когда достигал максимума один из ее уровней в изучении определенной ступени навыка, либо то самое пресловутое «Цепная реакция», которая выстрелила единожды на том приеме с Занзасом. Эрика не знала, чего ожидать от Игры и ее сообщений, почему-то ей казалось, что уведомления будут возникать на каждому шагу и при любом движении, но то было заблуждением. Если Игра — есть реальная жизнь, то все должно быть относительно по реальному: никаких лишних сообщений, забивающих голову, только самое необходимое.

      Смысл Игры казался ей простым: Игра никак не воздействовала на персонажа, не вела по сюжетной линии, не давала заданий, не повышала очки репутации у людей, но ставила перед фактом, что она некий Избранный Игрок, который посвящен в ее правила. А правила были для Эрики понятны. Во-первых, разум человека бессмертен. Во-вторых, поступки человека влияют на других. В-третьих, ограничений в Игре не было — абсолютная свобода действий и выбора пути. Единственное, что ограничивала Игра — развитие навыков.

      Конечно, все эти правила, которые вывела для себя Эрика, были ничтожны перед самым первым и казавшимся самым невероятным. После смерти ее ожидала новая жизнь в новых условиях. Все это приводило девочку к мысли, что жизнь по сути своей, не имеет смысла. Отпадает нужда замаливать грехи, ведь поклоняться некому, нет нужды становиться добреньким, чтобы не попасть в Ад, нет нужды заводить семью, друзей, знакомых — ведь все они умрут, и в новой жизни она начнет все заново, обзаведясь новым мужем или детьми. Потратить жизнь на развлечения, постоянные путешествия и обучение — такая же бесполезная вещь, ведь все блага рано или поздно приедаются, а память, вполне вероятно, заново сотрется и придется учить банальный алфавит.

      Для себя Эрика решила, что единственное, что имеет смысл — это след, который человек оставляет после себя. Память близких носит недолговременный эффект. Два, три, в лучшем случае, четыре поколения, и о ней забудут. Но вот приложить руки к чему-то значимому ей определенно хотелось, и идея сделать семью Каваллоне самой влиятельной, для начала, в Италии, пришлась ей по вкусу. Она уверилась в своем желании и решила следовать ему до конца. Впрочем, для этого требовалось быть быстрее, сильнее и умнее других мафиозных семей.

      Начинать надо было с себя: максимально развивать свои способности и заводить союзников.

      Задумавшись над развитием себя, девочка пришла к выводу, что делает все правильно: физические упражнения, уроки и пламя. Образование ее не сильно беспокоило: тут все шло довольно неплохо, главный вопрос оставался за физикой и пламенем. У нее не было тренера, который мог посмотреть со стороны и дать совет. То же касалось и пламени. В навыке Тумана шло два разветвления: «Ступень 1» и «Ступень 2».

      В первой ступени у Эрики были разблокированы все способности. Они относились к простейшим иллюзиям, воздействующим на сознание. Сюда относились навеянные сны, сами иллюзии, способность скрывать всплески своего пламени и распознавание иллюзий.

      Вторая ступень значилась девственно чистой. Ни одно из умений Эрике не было доступно и бывало, она часами разглядывала заблокированные навыки. Всего там было шесть способностей, которые носили названия «Шесть путей Ада». Названия у каждой способности были впечатляющие, а описание и того лучше: возможность создавать реальные иллюзии, управлять разумом других людей, использовать их способности, подчинять животных… Все эти Пути были для девочки предметом размышлений: никаким образом подступиться к ним не получалось, в журнале Ромарио ничего похожего не было, а откуда еще добыть необходимые знания она не знала.

      Оставалось только практиковать, что есть. Те три года, что Дино не было дома, Эрика успела более-менее уверенно овладеть первой ступенью. Иллюзии получались добротными, создавались одним желанием воли.

      Физические тренировки сделали ее более ловкой и быстрой, выносливость закрепилась на одном уровне, но была уже достаточной для того, чтобы не выплевывать легкие на десятом километре. В этом плане девочка была относительно удовлетворена.

      Очередным днем семнадцатого сентября ей исполнилось десять, и в этот момент ее настигло уведомление.

      «Прожито десять игровых лет. Награда: пассивный бафф. Выберите пассивный бафф из ниже представленных».

      Девочка прищурилась, внимательно прочитав объявление еще раз. Перед глазами возник список из нескольких десятков пассивных баффов. Среди них были и занятные: «Музыкальный слух», «Предпринимательские способности», «Успех у противоположного пола», «Искрометные шутки». Внимательно оглядев еще ни один десяток баффов, девочка презрительно фыркнула: нужной ей «Гиперинтуиции» в списке не оказалось. Зато нашлось кое-что другое — пассивный бафф«Любимец Игры», повышающий показатель удачи на тридцать процентов. Краткое описание баффа показало, что действует он на все события, увеличивая вероятность успеха, но чаще всего проявляет себя в случайных. «Значит, увеличивает и вероятность применения атакующих умений на людей с высоким сопротивлением», — решила девочка. Данный бафф был успешно активирован.

      Еще через неделю Альберте Каваллоне известил, что Дино возвратится домой. Предвкушение перед встречей медленно поглощало девочку. За эти три года изменилось довольно многое: она пришла к важным выводам, определила свою цель, довела до неплохого уровня часть способностей своего пламени и вытянулась на голову. Все это время с Дино они не виделись: школа мафиози были закрытым интернатом с редкими днями встреч. Альберте настаивал на том, что Дино справиться без их посещений, поэтому за все время они не разу его не навестили.

      Вернулся брат домой ранним утром. Солнце горело у него в волосах. Эрика увидела его на улице и сонно протерла глаза, поглядывая в окно. Дино превратился в высокого уже совершеннолетнего парня: вырос на три головы точно, но внутренне не изменился. Его привезла машина и оставила прямо перед особняком. С громким криком «Дом!» и радостной улыбкой Каваллоне поторопился пройти через сад, но запнулся о собственные ноги и неуклюже растянулся на траве.

      Эрика хмыкнула: что-то оставалось неизменным. Брат все такой же неосторожный, когда не видит кого-то из семьи, кто может служить ему поддержкой. Но это уже не важно, главное, что он вернулся. И по ее беглой оценке выглядел уже почти солидным молодым человеком.