Больно действительно не было. Было приятно, так приятно, что больше ни о чем не хотелось думать. Должно быть, Альшари снова испытывала на Осоке одно из своих алхимических зелий или заклинаний.

За бурную ночь воспоминания о разговоре покрылись плотным туманом, и на следующее утро о произошедшем Осоке напоминало лишь смятое письмо в кармане. И она боялась даже заикнуться с Альшари на эту тему, убеждая себя в том что ей все пригрезилось — мало ли что выдумает ее молодой организм в брачный сезон, да еще рядом с любимой и желанной вампирой.

Остаток весны и половину лета ей удавалось убеждать себя в этом; вернее, уже через пару недель она благополучно забыла об идее Альшари, тем более что та и сама о ней не говорила. Осока все так же приходила в вампирье логово на свидания, и их летние вылазки под звездное небо были тем короче, чем длиннее становились дни. Они целовались под луной, и поцелуи вампиры была едва ли теплее касаний ночного ветра — на ощупь, но никак не по чувствам. Они смотрели на звезды или просто дремали в обнимку, а иногда Альшари пела, а Осока танцевала — и обе безмолвно соглашались, что это были лучшие ночи в их жизни.

И в одно из таких ночных свиданий Осоке пришлось признать, что все было наяву.

Одной теплой летней ночью, когда годовой путь солнца уже давно перевалил за равноденствие и дни начали убывать, предвещая скорое приближение осени, они обнимались полусидя, опершись спинами на могучий ствол старого дуба, и слушали шорохи ночного леса. Альшари обеими ладонями держала руку Осоки, и ее холодные губы успокаивали растревоженную укусом кожу, пока вампира нежно слизывала капли оборотничьей крови. Осока расслабилась в полудреме, прикрыв глаза и иногда поглядывая на любимую сквозь ресницы.

И даже не сразу проснулась, когда Альшари внезапно замерла и часто задышала.

Окончательно Осока проснулась лишь когда вампира торопливо высвободилась из объятий и рванула в ближайшие кусты, откуда через секунду послышалось сдавленное бульканье. Не на шутку перепугавшись, Осока подскочила и пулей помчалась следом, ломая ветки и царапаясь о них.

В нос ударил кислый запах рвоты. Альшари стояла на четвереньках и отчаянно блевала. Осока осторожно приблизилась к ней и положила ладони на дрожащие плечи, но Альшари не обратила на это внимания. Даже выблевав все, что в ней было, она еще несколько минут содрогалась в рвотных позывах, пока не упала без сил прямо на подставленные руки Осоки.

— Что это было? — дрожащим голосом спросила та.

Вместо ответа Альшари слабо махнула рукой и тихо сказала:

— В лабораторию.

— Держаться сможешь?

Альшари обхватила Осоку за плечи. Та чувствовала, как дрожат ее руки, которые казались сейчас теплее, чем обычно, будто у вампиры была лихорадка.

Осока обернулась огромной палевой волчицей. Убедившись, что Альшари надежно лежит на ее спине и крепко держится, обхватив руками шею, она такими гигантскими прыжками помчалась в сторону лаборатории вампиры, будто пыталась выскочить из собственной шкуры. К счастью, бежать было недалеко, и уже через несколько минут Осока была у входа. Приняв человеческую ипостась, она подхватила Альшари на руки и, прыгая через две ступеньки, стала спускаться под землю, всеми богами проклиная столь долгий спуск.

Лишь на последних ступеньках Осока заметила, как сбилось ее дыхание, когда едва не споткнулась и не уронила драгоценную ношу. Альшари к тому времени немного пришла в себя и в лаборатории сползла с рук Осоки. Впрочем, пока она ковыляла к своим алхимическим приспособлениям, оборотница все-таки придерживала ее под руку. Тяжело опустившись в кресло посреди них, Альшари закатала рукав и размотала бинт на локте. Из сгиба торчал катетер — а Осока его и не замечала, надо же, даже не задумалась, почему Аьшари в последнее время носит эту повязку. Та тем временем нашарила длинную гибкую трубку и воткнула в катетер.

Осока смотрела на это, не в силах пошевелиться — впрочем, затаить дыхание тоже не получилось, ей надо было отдышаться. Она даже не пыталась самостоятельно понять, что происходит — очевидно, какой-то алхимический эксперимент пошел не по плану, только в этот раз Альшари ставила эксперимент сама над собой. Оборотнице хотелось накричать на нее за то, что не бережет себя, но она понимала, что сейчас не время. Она потом выскажет ей все, что думает о таких экспериментах.

Альшари тем временем нашла в себе силы, чтобы слабо улыбнуться Осоке и протянуть ей руку:

— Ну а ты-то чего такая бледная? Все хорошо. Просто мой организм немного с ума сходит от происходящего. Насколько я знаю, такое и у обычных случается. Не бойся, он у меня под контролем.

Осоку передернуло от этих слов. Альшари так говорила, будто ее тело — отдельный неживой инструмент, а не она сама.

— Что ты опять наделала? — упавшим голосом спросила она.

— В смысле «опять»? Неужели ты забыла?

— Забыла что?

— Что я хотела создать гибрид.

На мгновение у Осоки потемнело в глазах. На ватных ногах она подошла к ближайшему стулу и с размаху плюхнулась на него.

— Значит, это было на самом деле...

— Конечно, на самом деле, — в голосе Альшари беспокойство почему-то мешалось с раздражением. — Разве я похожа на ту, кто бросит такую идею?

— Погоди, но ведь прошло сколько... четыре луны? Почему я до сих пор не поняла, что ты беременна?

Альшари хмыкнула:

— Потому что беременность вампиры длится от трех до пяти лет. Я и без того тороплю события, потому мой организм иногда и ведет себя так. В нем очень быстро развивается совершенно чуждый паразит, так что я еще легко отделалась.

Осока вздохнула. Посмотрела на Альшари исподлобья — к счастью, та уже выглядела намного лучше, даже насмешливо улыбалась своей возлюбленной. Осока невольно перевела взгляд на ее живот — оборотницы на этом сроке уже готовились к родам, у Альшари же небольшую округлость можно было списать на результат внезапного желания побаловаться сдобной выпечкой накануне. Правда, грудь у вампиры тоже стала немного больше, чем раньше, но только сейчас до Осоки дошло, что означал уклончивый ответ Альшари об алхимических экспериментах, когда она это заметила пару недель назад и спросила. Тогда-то ей было немного не до того, чтобы вдаваться в подробности — вампира сидела на ее бедрах, и дразнящие прикосновения ее рук сильно отвлекали от размышлений о том, почему ее грудь внезапно подросла.

И сейчас Осока представить не могла, как на их отношениях скажется то, что у них... появится дитя? Кем она будет приходиться гибриду — «отцом» или все-таки второй матерью? Альшари говорила, что берет от Осоки несколько больше, чем мог бы дать мужчина-оборотень, поэтому, наверно, все-таки матерью...

— Эй, солнце, ты чего? — встревоженный голос Альшари вывел ее из раздумий. — Ты что, за меня распереживалась? Да брось ты, сама же знаешь, что у меня все под контролем.

Альшари отсоединила тонкую трубку от катетера, и из нее на пол капнула прозрачная жидкость. Вампира небрежно откинула ее и спрыгнула на пол. Затаив дыхание, Осока будто со стороны наблюдала, как Альшари подошла к ней и обеими руками взяла ее лицо.

— Что теперь будет? — спросила Осока и сама испугалась своего внезапно охрипшего голоса.

Альшари улыбнулась ей — так тепло, что Осока на миг поверила, что ей не о чем беспокоиться и все правда будет хорошо. Она подняла руку и осторожно положила Альшари на живот, будто спрашивая разрешения. Ответ последовал незамедлительно — продолжая одной рукой касаться лица оборотницы, другой она решительно взяла ее за запястье. На мгновение Осоке показалось, что это запрет и Альшари сейчас уберет ее ладонь, но вместо этого вампира всего лишь переместила ее несколько ниже. Там, над самым лобком, прощупывалась небольшая округлость растущей матки.

— Я понятия не имею, что будет, — улыбнулась Альшари, будто наслаждаясь замешательством Осоки. — Но разве не в этом вся прелесть жизни?

И, не дождавшись возражений, наклонилась к ней и поцеловала, будто без слов обещая, что что бы их ни ждало в неопределенном будущем, они обязательно встретят это вместе.