«Каждый может делиться тем, что у него есть».

Вишну забегает каждый день — то в обед, то ближе к вечеру.

Вислав сначала отмахивался неловко: да чего ты, да не стоит, я справлюсь сам; но однажды попытался выйти в магазин — и домой возвращался с тихим внутренним воем, стиснув зубы и вытирая слёзы. Туда ещё худо-бедно дошёл, но вот задача подняться на пятый этаж оказалась для больной ноги непосильной; даже и не думал, что всё так плохо...

Поэтому за продуктами стал бегать Вишну — но он всё равно мог бы заглядывать пореже, не каждый же день они заканчиваются. Да только попробуй его уговори! Сначала вроде бы решили: обмениваются номерами, и Вислав звонит, когда ему нужна помощь. Однако Вишну продолжал приходить и без звонка; а в ответ на удивлённо поднятые брови дёргал плечами: я подумал, вдруг вам тут одиноко?

Вислав молча пускал его в квартиру. Не станешь ведь признаваться, что, вынужденно сидя дома, вдруг начинаешь скучать по этому не слишком дружелюбному городу?..

Вишну забегает каждый день — и либо берёт список и уматывает за покупками, либо разувается и проходит на кухню. К счастью, ни от бутербродов, ни от супа он не отказывается, и Вислав таким образом успокаивает свою совесть: я его покормил, я ему заплатил, всё хорошо.

Берта каждый раз забирается Вишну на колени — будто бы из желания подразнить; а Вислав только усмехается: можно подумать, я ждал, что ты станешь хранить мне верность. Вишну потом долго отряхивает джинсы от шерсти и, в конце концов рассмеявшись, уходит прямо так.

Вишну забегает каждый день. Приносит снятого с дерева бумажного журавлика, показывает фотографии увиденных в городе ангелов, напевает песни на смутно знакомом языке — кажется, на русском; на нём иногда говорила Юля и... Ох, нет, не надо про них вспоминать. Только не про них.

— А у меня весной ладони светятся, — однажды признаётся Вислав, желая поделиться в ответ чем-нибудь таким же тонким и сокровенным. Отводит глаза, боясь, что сочтут сумасшедшим; но Вишну спрашивает предельно серьёзно:

— А лопатки не чешутся? Ну, как будто крылья вылезают... — И поясняет: — Я знаю человека, у которого как раз чешутся. Приходится рисовать ему крылья, чтобы облегчить боль.

Вислав только озадаченно качает головой — и радуется тихонько: он тоже немножко ненормальный, как и я!

Может, если рассказать — он всё поймёт?..

Вишну забегает каждый день — и в один из таких визитов Вислав спрашивает с порога:

— Можно поделиться кое-чем серьёзным?

И, дождавшись кивка, провожает на кухню и вручает кружку кофе с молоком. А сам сцепляет пальцы в замок (чтобы не искусать на нервах) — и рассказывает: про то, как встретил Юлю, про то, как у них родился Юрик, про то, как становилось всё хуже и хуже, как запирался в комнате, чтобы терзавшие демоны никому не причинили вред, как почему-то боялся пойти к психологу, дурья башка, — и вот стало слишком поздно, вот взял Юра на прогулку, вот привёл его к набережной...

Вишну не перебивает; улыбается в ответ на улыбку, сочувственно кивает на отчаянные взгляды, а под конец сжимает руки — и шепчет:

— Я знаю, как это бывает, когда весь мир оборачивается против тебя, и как в такие моменты хочется умереть. А ты молодец, ты пытался спасти Юра — своеобразно, но всё-таки. И ты выбрался из этого всего, слышишь? Оно осталось позади, ты живой, ты сидишь со мной на кухне. А с Юром сейчас, я уверен, всё в полном порядке.

И Вислав плачет у него на плече — потому что, оказывается, его вполне можно понять и принять, несмотря ни на что.

Вишну забегает каждый день.

Вишну приносит продукты из ближайших магазинов и новости из какой-то чудесной части мира, Вишну отдыхает после пар и с нескрываемым интересом слушает истории из студенческой юности Вислава, Вишну дует на светящиеся ладони, чтобы они не так сильно жглись.

В какой-то момент Вислав понимает, что и не представляет, как будет жить, когда наконец начнёт выходить на улицу и больше не будет нуждаться в помощи Вишну.

Впрочем, ради помощи ли прибегает Вишну? А значит, они непременно увидятся и после выздоровления Вислава.

Увидятся же, правда?..