Прошло немало времени, прежде чем Зимний окончательно осознал, что они больше не в Гидре. Сложно сказать, что именно убедило его в этом, скорее всего, он собрал эту мысль из множества отдельных кусочков и аспектов жизни в Башне Старка.

      Каждый четверг к нему приходил психиатр — еще совсем молоденькая девушка с цветными волосами. Они переливались из светло-голубого в зеленый и сильно напоминали Солдату что-то из прошлого. Это дарило некое успокоение и на время отгоняло его нервозность рядом с чужими людьми. Рози сложно было воспринимать врачом и, наверное, именно поэтому стало так легко открыться ей. Она внимательно слушала и про ночные кошмары, и про страх стать человеком и потерять Командира, и про воспоминания. Смешно сказать, но Зимний стеснялся говорить о прошлом. Всё то, что он с огромным трепетом по крупицам собирал из недр своей дырявой памяти, казалось таким ничтожным и глупым, если вынести это на обозрение. Рози посоветовала записывать все воспоминания в дневник, даже самые мелкие, так он будет видеть свой прогресс, имея возможность в любой момент пролистать страницы и перечитать написанное.

      В этот же день Стив принёс для него толстый линованный блокнот с каким-то цветочным принтом на обложке. А потом, как будто бы стесняясь, протянул яркие стикеры и разноцветные текстовыделители в добавок к блокноту. Солдат подарок оценил и с огромным усердием записывал каждое своё воспоминание, а затем помечал одним из множества цветов. Значением каждого из цветов он не делился, но определенная система однозначно была. Со стикерами же Зимний поступил неожиданно, даже для довольно хорошо знающего его Рамлоу. Солдат не любил говорить о своем прошлом, но иногда ему было просто необходимо показать, что он всё еще что-то вспоминает, он старается. И тогда он брал ручку, писал часть воспоминания — чаще всего это было одно слово — и лепил цветную бумажку на холодильник. Роджерс тут же посчитал это огромным прогрессом в терапии и, словно ребенок, радовался каждому новому слову, появляющемуся на холодильнике. Брок же только головой покачал — чем бы дитя ни тешилось.

      Радовал его и Капитан. Однажды Зимний случайно стал свидетелем части разговора между ним с Командиром. Конечно, его сразу заметили, Командир всегда находил его, как бы Солдат ни прятался, но сообщать Капитану о его присутствии не стал, а значит, разрешил послушать.

      Они говорили о Гидре, о ребятах из Страйка, о семье Рамлоу и программе Мотивация. Обычно несловоохотливый Командир долго рассказывал про свою жизнь до всего этого, а Солдат жадно прислушивался и впитывал в себя каждое сказанное слово. Он никогда не знал, как именно Рамлоу попал под крыло Пирса, просто в какой-то момент вместо прошлого командира пришел ОН. Всё оказалось просто и банально: шантаж, постоянный надзор и угрозы смерти близких. Плохо выполняешь свою работу — на твое место всегда найдется кто-то еще, более сговорчивый и не задающий вопросов. Когда он закончил говорить, Роджерс молча придвинулся ближе и обнял за плечи, а Брок не стал возражать или отталкивать. И уже так, не разрывая объятий, Стив рассказал о том, что произошло тогда на заправке. У него был любимый человек раньше, но он умер, а Капитан остался жить дальше. Он не только спасал Нью-Йорк в сорок пятом, Роджерс точно осознал, что ему больше незачем быть одному. А когда его разморозили, насильно подняли из блаженной пустоты, эта пустота осталась в нём. Работа на Фьюри, прыжки без парашюта, то, что произошло между ними в той темной подсобке, — просто очередная попытка почувствовать себя живым.

      Вскоре стало заметно, что эти двое менее настороженно относятся друг к другу. Они не стали лучшими друзьями после вечера откровений, но холодная война между ними однозначно прошла. Через какое-то время Роджерс даже выбил для своих подопечных пропуск на этаж ниже, где находился спортинвентарь. Посещать зал можно было только вместе с Капитаном, в определенные дни и на короткое время, но это уже что-то.

      Но самым прекрасным для Зимнего было то, что теперь он мог касаться Командира столько, сколько захочет. Больше не нужно бояться случайных взглядов халатов, которые тут же доложат о любой провинности Пирсу. Теперь в любой момент Солдат мог подойти к Броку (он всё чаще мысленно называл мужчину по имени, внутренне дрожа от такой вседозволенности), сесть рядом, прижать голову к горячему бедру и просто сидеть так у его ног. Командир тут же спускал вниз с дивана/кресла/стула руку и начинал перебирать его волосы. Солдат млел от контраста мягких поглаживаний кожи головы и крепкой хватки, которой Командир изредка оттягивал его волосы, заставляя запрокинуть голову назад. В такие моменты Зимний готов был скулить от удовольствия, счастливо жмуря глаза. Однажды их заметил Капитан. Он долго хмурился, а потом долго о чем-то разговаривал наедине с Командиром. С тех пор ничего особо не изменилось, но Роджерс стал хмуриться сильнее.

      Еще больше Зимнему нравилось смотреть, как Командир готовит. Так сладко было подойти к нему сзади, обхватить руками поперек натянувшегося на широкой груди фартука и вжаться всем собой, зарываясь носом в родную вкусно пахнущую шею. Так и хотелось попробовать его бронзовую кожу на вкус, лизнуть, собрать языком пряную терпкость, впиться зубами, пометить, но Зимний боялся. За такое от Командира и по зубам получить можно, чтобы не зарывался.

      Но даже этого было мало. Мало объятий, мало прикосновений, мало горячего тихого шепота в темноте их общей спальни, когда Брок укачивал его в коконе своих рук, не давая окончательно провалиться в кошмар, мало самого Командира.

      Один раз Зимний пытался поцеловать его, когда они были вдвоем в своей комнате, он видел по телевизору, что люди выражали так свою любовь, а он однозначно любил Брока. Но Командир оттолкнул его. Нет, сначала он начал целовать в ответ, мигом перехватывая инициативу у ничего не умеющего Солдата, но в следующую секунду уже пришел в себя. В дальнейшем он пресекал любые попытки продолжить непонятной для Зимнего фразой: «Ты горячий мужик, Принцесса, но мне нравятся партнеры, у которых стоит на меня, так что прекрати это, я же не железный». Если он чем-то не подходил Командиру, значит, нужно было это срочно изменять. Вот только что изменять-то? Что именно должно стоять, Солдат так и не понял, но всё равно было обидно.

В дело опять вмешался случай.

— Зимний, что ты там вертишься? Дай поспать нормально, — Брок недовольно всхрапнул и перевернулся на другой бок, лицом к стене.

— Командир…

— Ну что опять случи... Подожди, — мужчина сам себя прервал на полуслове. — У тебя стояк, что ли?

Зимний за спиной шумно дышал, а кое-что, упирающееся Броку чуть пониже спины, наводило на определенные мысли.

— Дестабилизация.

— Стояк, — еще раз повторил Брок. — У тебя стоит. Это не дестабилизация, это нормально, сыворотка справляется с лишней химией в твоей крови. У всех здоровых мужчин время от времени такое бывает. Вот только время сейчас неподходящее.

— Командир! Бро-о-ок, — Зимний подлез чуть поближе, радостно заглядывая Рамлоу в лицо. — У меня стоит!

— Поздравляю, теперь ты совсем настоящий мальчик.

— Теперь я тебе нравлюсь?

— Ты всегда мне нравишься, Принцесса. А теперь дуй в душ и разберись с этим, — Брок немного подумал. — Рукой там или водой холодной.

С Зимнего станется и член себе отхерачить из-за неточного приказа.

— Но…

— Ты еще тут?

— Мне нельзя самому касаться, — Зимний выглядел так, будто бы сейчас расплачется. — Наказание.

— Чертова Гидра. Идем, — Брок поднялся с постели и первым пошел в сторону душевых. — Маску оставь. Водой намочишь, весь день завтра придется в комнате сидеть, пока не высохнет. Ночь уже, никто тебя не увидит.