Постепенно городской ландшафт сменился лесным, а через двадцать минут джип въехал на пределы поместья, которое было превращено в один огромный бордель. Огромное здание было украшено тыквами, паутиной, привидениями, повсюду стояли пугала, на деревьях висели висельники, а за оградами бродили взъерошенные псы. 

Выйдя из машины, Марк чуть потянулся, выпрямляя затекшую поясницу, и осмотрелся. Обстановка была отдаленно знакомой. Правда, наверняка в прошлом шикарное, поместье, превратилось в черт знает что и сверху тыква. Саша ведет его дальше и тут-то Марку стало за себя стыдно. Он любил женские тела и взгляд сам цеплялся за обнаженные задницы, или нырял в слишком откровенные декольте. Он лишь надеялся, что Саша, свободный в своих взглядах и суждениях, не отметелит его из-за ревности, ведь он просто смотрит.

У самого входа парни наткнулись на двух близняшек в латексных костюмах крольчих, которые приветствовали каждого, кто заходил через парадный вход. 

–Это и есть двойняшки Князевы, – сказал Саша на ухо парню, как только они миновали основную толпу и завернули в небольшой закоулок около огромной лестницы. Походу, в этом доме Саша уже не в первый раз, – главное вовремя выяснить, кто из них брат, а кто сестра. 

Внутри громыхала музыка, повсюду были неведомые твари, в чертах которых едва ли узнавались людские, по краям огромного помещения были расставлены столы с самыми разными лакомствами и алкоголем, а на огромном танцполе уже резвилась разрушительная толпа. 

–Ну что, пошли?

Они доходят до танцпола, и Марк невольно вспоминает свой школьный выпускной, честное слово, один в один картина. Ведьмы и орки дрыгаются под тупую ритмичную музыку и он, с какой-то стати, радостно присоединяется к этому фаршу, утягивая Сашу за собой, глубже в толпу. Марк любил электронную музыку, и чем быстрее, тем лучше, но на подобные мероприятия он не попадал ни разу в жизни.

Ведомые Маркусом, парни влились в прыгающую толпу, с головой погружаясь в бешенство бессмысленного танца. Марк наслаждался свободой, блеща своей выносливостью, а вот Саша постепенно ушел с танцпола, понимая, что долго там находиться не хочет. В этих вечеринках ему гораздо больше нравились не те люди, кто пришел потанцевать, а вечная компания курильщиков, которая собирается в специально выделенном им уголке и режется в карты, безбожно дымя бесконечным количеством сигарет, передавая их по кругу. Саша подсаживается к готичной на вид компании, и достает заранее купленную пачку сигарету, кладя ее в общую кучу. Странный обычай, который стал уже родным, заставляет парня улыбнуться, и он чиркает зажигалкой, прикуривая предложенную сигарету. 

Они не играли на деньги, а лишь развлекались, наслаждаясь приятной и быстрой игрой. Саша мельком глянул на свои карты и кинул на стол пару фишек, передавая сигарету дальше. Краем глаза парень все еще следил за Маркусом, что находился в каком-то экстазе от ритмичного трека и дикого танца, захватившего целую толпу. Журавлев такое не особо любил, ибо слабая дыхалка и низкая выносливость не давали насладиться всеобщим бешенством в полном размере. Он просто был не таким человеком и на вечеринках он просто закидывался чем-нибудь и валялся в сторонке с такими же как он. 

Сорок минут игры прошли абсолютно незаметно, за это время парень выкурил хер знает сколько сигарет, но постепенно станцию курильщиков просто затянуло едким дымом с самыми разными ароматами. Среди них затесался и вишневый дым от сигарет Сани. 

В какой-то момент парень потерял Марика, но он нашелся самостоятельно, логично подумав, что курильщика надо искать в клубах дыма.

Журавлев слегка вздрагивает, когда ему на плечо опускается чужая ладонь, но, увидев взъерошенного и счастливого Марика, он тоже расплывается в улыбке и, скинув карты, берет со стола рандомную пачку сигарет, в которую уже подсунули пакетик с дракоценными кристаллами, перекрошенным в порошок. 

Парни скрываются на балконе, спугнув оттуда вот вот начавшую совокупляться парочку, в которых Журавлев узнал своих подруг, но виду не подал, и Саша опять нежно целует взъерошенного Маркуса, отвлекая его от процесса приведения себя в порядок. 

–Я слишком стар и слаб для этого дерьма, – отвечает Саша в шутливой форме на вопрос, почему он не танцевал. – Это ты тут кашу в детстве ел. 

Журавлев опять отхватывает легкий поцелуй и зарывается пальцами в мягкие волосы своего парня, безбожно портя ему прическу.

На балконе он первым делом стаскивает с себя верх одежды, и вздыхает, обмахиваясь одной рукой, а второй поправляя волосы, торчащие в разные стороны.

Они остались наедине, и Марк даже не тушуется от его поцелуев, отвечая взаимностью и поглаживая худую талию, слегка сжимая в ладонях.

Саша отстраняется и достает пачку сигарет, а из нее выуживает пакетик с чем-то белым, и на вопрос, который Марк ему так не задал, находится ответ.

–Будешь? – Коротко спрашивает Журавлев, усаживаясь на диван и доставая из кошелька две специальные-карточки, и рядом лежала виниловая пластинка, уже с белой пылью на своей поверхности. 

Марк неуверенно смотрит за этими приготовлениями, и борется с чертями на своих плечах, и проигрывает, когда Саша добавляет:

–Не очкуй, наркоманом ты из-за этого моментально не станешь. Вызывает привыкание, но ты видел, чтобы меня ломало? 

Марк хмурится на его беспечное, почти безразличное лицо, пока он выполняет свои ритуалы и всё-таки чертит две дороги, потому что пай-мальчик таки кивнул, проглатывая ком любопытства в горле.

Самое время, так решил Журавлев, красивой жизни, и скрутил в трубочку пятитысячную купюру, сразу смахивая свою порцию. Марк последовал за ним, менее уверенно, но не поколебавшись. Не за этим ли он уехал от родителей? По идее, за этим.

Вещество обожгло нос изнутри и, когда провалилось в горло, оказалось ужасно горьким. Морщась, он наблюдал за тем, как парень, сидящий рядом, и дышащий ртом, все больше и больше расслабляется в лице.

–Ты как? – Саша посмотрел на юношу немного затуманенными глазами, что слегка недоумевал от происходящего.

–Ничего не чувствую.

Журавлев тихо рассмеялся, обнимая Марка рукой и, прижав к себе, уткнулся в его волосы носом, вдыхая смесь запахов, — личного, парфюма и пота. 

–Следующая зайдет. – Будто бы успокоил, слегка съезжая, позволяя Марку лечь на себя и обнять за торс. Горячие ладони обжигали его даже сквозь ткань, а когда игривый юноша юркнул под одежду, в купе со своим состоянием, Саша тихо застонал, закрывая глаза и концентрируясь на ощущениях.

Час, для Журавлёва, прошел моментально, Марк, понявший что тот просто с ума сходит от ощущений, что умножились в сотни раз, всячески издевался над ним, поглаживая, щипая, а иногда даже покусывая.

Следующий прием был, по физическим ощущениям, полегче. Слизистая уже была обожжена и так не ссаднила. А когда на Марка тоже накатило, дискомфорт и вовсе прошел.

Набираясь оборотами, вместе с сердцебиением, чувства постепенно умножались, складываясь в гул где-то на фоне сознания. Собственное тело вдруг стало таким приятным. Движения казались плавными, дыхание приобрело объем, а краски вокруг приобрели более яркие оттенки. Изнутри просто распирало эйфорией и Марк, не способный сдерживаться, начал постанывать, пряча глаза в шее Саши. 

По ощущениям казалось, что у него стоит колом, но на самом деле нет, и он не знал, что с этим делать. А Саша, кажется, прекрасно знал.

Улыбаясь, словно хитрый лис, он опустился перед юношей на колени, выуживая вялый член из штанов и берет в рот, лениво посасывая и играя с головкой. В этот же момент мир вокруг взрывается искрами в глазах, и Марк выгибается с неконтролируемой дрожью, громко стонет, спасибо оглушающей музыке, опускает руки вниз, но вместо волос, берет в ладони лицо Саши, поглаживая колючие щеки.

–Охуеть. – Выдыхает, распахивая глаза и, неспособный сфокусировать взгляд, опускает его на Сашу, который уже поднимался, зная, что кончить у Марка выйдет теперь только утром, а просидеть весь вечер на коленях было бы, конечно, невероятно пошло, но также невероятно больно.

Парень щурится в привычной манере и смотрит Марку прямо в глаза, невольно потираясь щекой о чужие руки. Колени жалобно хрустят, когда он выпрямляется, и Саша заваливается назад на диван, подтягивая постанывающего от удовольствия парня к себе и нетерпеливо целуя его. Маркус целовался просто феерически, избавившись за месяц отношений почти от всех комплексов и вкладывая всю свою душу в один простой поцелуй, который мог просто снести Журавлеву голову. Ладони юноши остаются на шершавых щеках, а свои Саша запускает под мягкую ткань костюма, проводя ими по изогнутой спине, вызывая таким простым прикосновением цунами мурашек.

Марик и до этого был гиперчувствительным, когда дело доходило до обычного петтинга, ведь Саша успел выучить его наизусть своими мимолетными касаниями. Невероятным образом оставаясь холодными, ладони скользнули вверх по позвоночнику, задирая рубашку еще выше, а парень кусает любовника за губу, внезапным шлепком опуская руку ему на задницу, так аппетитно обтянутую брюками. 

–Это тебе за то, что пялился на тех девок, – Саша не особо ревновал, но как же он мог упустить возможность шлепнуть Маркуса по его идеальной заднице? – С ума меня сводишь своей ахуенностью, а потом обтираешься об кого-то еще, я, Марик, такими темпами к каждому столбу начну тебя ревновать, ты этого хочешь, так? 

Чужой стон опять сносит крышу, и парень вновь жадно целует Маркуса, который, впрочем, совсем не сбавляет темп. На балкон еще кто-то заходит, но, увидев целующихся, сразу возвращается внутрь, даже не заявляя о своем присутствии. Саша переворачивается, подминая юношу, который лишь вцепился ему в воротник куртки, под себя, и усыпает поцелуями его шею, в какой-то момент, не сдерживаясь и начиная просто кусать и засасывать аристократично бледную кожу, оставляя на ней красненькие пятнышки засосов. 

–Пиздец, я люблю тебя как умалишенный, я никому не хочу тебя отдавать, ты, блять, мой, ты слышишь меня? – Сбивчиво бормочет он, словно парням осталось жить всего минуту, и он срочно должен все рассказать возлюбленному. – Охуеть, я люблю тебя.

Тело дрожит, совершенно неконтролируемо, от возбуждения и восторга, что заполнял его изнутри, и он улыбается на эти замечания, находя ревность приятной. Тем более, когда она подкрепляется еще и словами про то, что его любят до безумия. 

–Когда мы будем дома, – Марк сам не верит, что говорит это, но продолжает. Голос его звучит как мольба, впрочем, это она и была. Едва ли он отважится произнести это потом, ведь комплексы и неуверенность вернутся, – трахни меня, пожалуйста.

–Господи, блять, боже, – голос Саши звучит облегченно, и он улыбается еще шире, целуя любимого в лоб, – наконец-то, я уж думал, что ты продолжишь меня постоянно обламывать.

Не то чтобы ему совсем было невтерпёж, ведь сам он, будучи на месте Маркуса, тянул ебаных два года, но это скорее было из-за возраста, но сейчас они оба взрослые люди и просто не могут пересечь эту-самую-черту.

Саша не может перестать повторять слова любви и Маркус вновь успокаивает его, насколько он сам способен успокоиться, втягивая в глубокий поцелуй. Саша чувствует распирающее его изнутри счастье и, не в состоянии противиться ему, крепко обнимает юношу, отвечая на поцелуй. 

Парни валялись так, не в состоянии оторваться друг от друга, еще очень долго, а потом, когда внезапно приспичило разговаривать абсолютно обо всем, они продолжали обниматься, смотря в бесконечную черноту космоса и на яркие звезды, показавшиеся из-за облаков. 

–Расскажи мне что-нибудь, – внезапно просит Саша, перебирая волосы полулежащего на нем парня, – например о своей семье, я вообще ничего о тебе не знаю в этом плане.

Первая эйфория сошла, и дальше было спокойнее. Марк еще постанывал, но организм устал, и он не мог даже приподнять себя на локтях, просто лежал на груди у возлюбленного и слушал как у того тоже бешено колотится сердце. Это немного пугало, но чувствовал он себя отлично и решил не придавать этому значения. 

–Что-нибудь? – Марк на секунду поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза Саши и улыбнуться ему, и кладет обратно, почти обессиленно. – Ну... Мой отец занимается недвижимостью. И владеет, и торгует, и строит, и сдает. В общем, у него большой бизнес, даже очень. Мама занимается разведением ахалтекинских лошадей, тоже продает, они довольно дорогие, но это занятие для души. Когда мне было одиннадцать у нас родился жеребенок изабелловой масти, такие они, знаешь, золотистые, она мне его подарила. Скучаю, хороший конь, верный. 

Маркус улыбается воспоминаниям и потирает лицо об грудь Саши, еще крепче обнимая его. 

–Мои братья хотят продолжать бизнес отца, у них разница в год всего, а я на четыре старше. Забавно, что из троих детей, копия отца, внешне, только я один. Роберт и Давид, да, у нас у всех интернациональные имена, – Марк слегка смутился этого, но расслабил себя своим же смехом, и продолжил, – больше похожи на маму. И при этом, интересы я поддерживаю скорее мамины, а отец в восторге от своих младших отпрысков, которые получились по ГОСТу. 

Марк замолчал на несколько секунд, размышляя, стоит продолжать или нет, но сознание было свободно от проблем, и он продолжил. 

–Когда мне было тринадцать, я стал замечать, что... Ну, мне нравятся девочки, я не считаю, что они прямо фу и отвратительно, но я начал замечать, что парни вызывают во мне весьма определенные чувства. И я, считая тогда, что моя семья крепкая и добрая, пошел к родителям с этим, с желанием разобраться в себе, понять, вообще, что происходит.

Юноша вздохнул, понимая, что с историей Саши это даже не сравнится, но тот сам попросил рассказать. Может, Марк в ответ получит еще немного информации о прошлом любимого. 

–Отец тогда впервые ударил меня по лицу. Нет, он не бил для того, чтобы ударить посильнее, он бил меня чтобы унизить, зная, что пощечины куда больнее и куда дольше напоминают о себе. И уже тогда он нашел мне невесту, – на этих словах Марк погрустнел, вжимаясь в тело Саши и пряча лицо, между его грудью и своим локтем. – А когда я сказал, что не хочу поддерживать семейный бизнес, а хочу пойти своей дорогой, он взял с меня обещание не делать того, что мы делаем с тобой сейчас. 

Юноша тихо и криво усмехнулся. 

–Я знаю, что я жалкий. Без копейки родителей и шага сделать не могу, и все, что у меня есть за душой — банковский счет, на который капают деньги отца. Хочется быть как ты. Ты самостоятельный, рассудительный, вертишься как можешь, да еще и мне время уделяешь. Я, наверное, никогда этому не научусь. – Маркус говорит тихо, но без теней грусти или сожаления, просто повествуя о своей жизни, и своих ощущениях от нее. 

–Марик, ты не жалкий. – Саша гладит своего парня по мягким наощупь щекам и улыбается ему, стараясь приободрить, – это не рассудительность и самостоятельность, а просто отчаянные попытки выжить. Я не знаю, кому из нас тяжелее, так как я могу делать все что мне вздумается, но пиздец как ограничен в средствах, а вот ты, наоборот, и это, наверное, еще хуже.

–Я тут подумал на днях, кстати. Моя семья на каждый новый год улетает в Бразилию. Слуг в это время не будет, будет один охранник и конюх, которым плевать, кого я приведу. Я так хочу показать тебе свой дом, может, ты согласишься? – Марк поднимает глаза на Сашу и практически умоляет его, но, опомнившись, добавляет: – если ты уже что-то запланировал, я пойму и не обижусь, ничего страшного.

Подумав, Марк порыскал руками в поиске сигарет и, найдя те, закурил, даже не закашлявшись.

Саша весело смеется на такое милое предложение и, будучи не в силах сдерживать свои порывы дарить ему безграничную любовь, вновь целует своего парня, зарываясь ему пальцами в волосы. 

–Ну, я, конечно, планировал полететь в Канны, так как Египет мне уже надоел, но твое предложение весьма заманчиво, – парень не смог не съязвить, – нет у меня никаких планов, господи. 

Парень молчит какое-то время, задумчиво смотря на звезды, а потом вдруг тоже начинает рассказывать. 

–По последним данным, которые не изменялись уже как семь лет, у меня есть младшая сестра Олеся и была золотая рыбка, но, думаю, ее выкинули. – Саша старается вспомнить о своей семье чуть больше хорошего, но в голову почти ничего не лезет, – мы жили в двушке где-то в Митино и мне приходилось вставать где-то в шесть утра, чтобы добраться до ебучей шкалки, поэтому я чаще всего я припирался дай бог к третьему уроку, за что мне постоянно прилетало дома. Отец мой работал в офисе, а мама сначала сидела со мной, а потом с Лесей, забив на меня хуй. Ну, у меня была… вполне обычная для моего класса семья. Родители поженились по залету, количество денег постоянно ограничено, а если учитывать папину любовь поквасить на «рыбалке», – Саша наигранно изображает пальцами кавычки, – то денег едва ли хватало мне на школьную форму, что там говорить о каких-то клевых игрушках. А когда мне было примерно четырнадцать лет и родилась Леся, внезапно обнаружилось, что мать с отцом хотели девочку, что я похож скорее на нашего двухметрового дрищавого соседа, который недавно съехал, чем на моего низенького, округленького и плешивого батю, ну и там по накатанной. Отец словно с катушек слетел тогда. 

Саша замолкает ненадолго, утопая в воспоминаниях, но легкий поцелуй возвращает его назад в реальность, и он продолжает рассказывать.

–Я те два года вообще старался домой не приходить и ночевал то у Артура, то у Ленки, ибо каждый раз, когда этот мудила возвращался с работы и я был дома, мне сразу прилетали пиздюли по абсолютно рандомным поводам.

Парни валялись так почти до рассвета, лениво целуясь и обсуждая все на свете, начиная фильмами и заканчивая проблемами севера, о существовании которых Саша даже и не знал. Когда парни вернулись домой, было уже светло и они, едва успев сходить в душ, сразу завалились отсыпаться после веселой ночки. На следующий день наконец-то случилось то, что давно уже, по мнению Сани, должно было случиться: парни наконец то переспали.