Саша знал, что нужно делать, чтобы татуировка получилась качественной, как нужно бить, как правильно двигать рукой, он прекрасно рисовал, но он никогда не старался хоть как-то приуменьшить боль. Наверное, даже, потому что его часто просили этого не делать. Даже сама Ленка делала себе тату в самых болезненных местах и украшала себя розами и другими цветами только потому, что Саша любил растения. Для них обоих татуировки были формой селфхарма, шрамы от которого лишь украшали их тела, а не уродовали их или привлекали ненужное внимание. И парень начал бить как обычно, как он привык, поначалу даже не обратив внимание на тихий писк возлюбленного, но, когда наконец-то переосознал ситуацию, понял, что юноше-то, наоборот, боль не нужна.
Журавлев все еще помнил, что сказала ему Леди Волк про уколы и больницы, и как к этому относится Маркус, поэтому сейчас парень изо всех сил осторожничал, от чего процесс затянулся. Саша в какой-то момент погрузился глубоко-глубоко в свои мысли и даже не заметил легкого поцелуя у себя в волосах, а лишь машинальным движением убрал спадающие на лоб пряди, закусывая изнутри щеку. Он старался выполнить свою работу как можно качественнее, ведь он делает это Марику, который доверил свое тело ему, а не пошел к дорогому мастеру.
– Как ощущения? – Саша осторожно обрабатывает татуировку и наматывает на нее повязку, стараясь больше не тревожить бедро юноши, который уже надёргался. – Не против, если мне тату набьет Лена? Я не умею самому себе, пхах.
Марк стоически перетерпел всю татуировку, которую они набили прям за раз, и когда Саша смывал излишки пигмента, задрожал от того, как приятны прохладные прикосновения.
– Все хорошо. – Улыбаясь, ответил на вопрос, обнимая Сашу сразу же, когда он заканчивает оборачивать его ногу пленкой. А в ответ на вопрос лишь кивает, так, будто бы это, само собой разумеется.
На следующий же день они приходят в уже ставшую родной квартиру, уже полностью сливаясь с хаосом, происходящем в ней, и сразу после того, как Марика отпустили с подставки, где его ощупали просто с ног до головы, проверяя, как сидит костюм, девушка занялась татуировкой Журавлева, восхитившись качеством тату Маркуса.
– И ты сам согласился ее набить? – восхищалась Ленка, завороженно рассматривая обнаженное бедро чуть смутившегося юноши. – И сам выбрал? Ну герой!
Маркус смущался, пока Ленка рассматривала его обновку, которая нещадно чесалась, все-таки это было достаточно личным, по крайней мере для него, но, кажется, девушка не была такого же мнения.
Она продолжает болтать даже тогда, когда в ее руках начинает жужжать машинка, но потом, все-таки замолкает, сосредотачиваясь на работе. Саша за все время даже не шелохнулся, он просто сидел и курил, сигарету за сигаретой, даже не смотря на то, как на его бедре появляется прекрасный рисунок. Девушка не осторожничала с ним, зная про высокий болевой порог, а парень лишь отдаленно ощущал эту боль, лишь радуясь тому, что все еще чувствует свою оболочку. После четвертой сигареты Марк забирает у него драгоценную пачку и зажигалку, строго смотря в глаза своему возлюбленному, и уверенно убирает их прочь, ибо Саша вновь начинал страшно кашлять.
Юноша старался не нападать на любимого за курение, все же, это было его личное дело, но когда от четвертой сигареты он и сам начал задыхаться, он забрал у парня раковые палочки, недовольно ворча и демонстративно покашливая, а потом открывая окно настежь.
Проветрить, впрочем, было невозможно, но хоть немного воздуха спасли Марка от удушливой смерти.
– Марик, пожалуйста, ну не нужно по пустому поводу так волноваться. – Саша закатывает глаза, надеясь, что и на этот раз юноша лишь недолго побухтит, – Это всего лишь кашель, от него не умирают.
Парень проглатывает горькую гнойную мокроту и старательно игнорирует жгучую боль в груди. Он не хочет ходить по врачам, он не любит врачей, ведь он наверняка болен очень серьезно, а значит юноша будет волноваться. Зачем Марку тратить лишние нервы на него?
Через пару часов татуировка была готова, а внутри у Волка младшего все трепетало. Они сделали одинаковые татуировки, ещё и с таким сюжетом. Ему казалось это потрясающим. И только кашель Саши портил ему настроение.
– Поехали на такси домой. – Тихо говорит юноша, уже вызывая.
Но приехали они совсем не домой, и когда Саша начал раздражённо ругаться, увидев больницу, Маркус лишь рассмеялся, не желая портить себе настроение, и, закинув брыкающегося долговязого парня себе на плечо, понес на принудительное обследование. Совсем не радующее.
Саша начал подозревать подвох еще когда Марк предложил поехать на такси, ведь обычно юноша очень любил метро за эту толкучку, где парни оказываются вжатыми друг в друга и могут спокойно обниматься на публике, не заботясь о маскировке. Конечно, Волчонок постепенно переставал быть таким застенчивым на людях и теперь даже почти всегда держался за рукав своего парня, или же хватался за руку, впрочем, продолжая украдкой наблюдать за толпой, словно боясь встретить осуждающий взгляд. Но в последнее время юноша не переставал удивлять, поэтому и это Саша скинул на постепенно развивающийся характер.
Не смотря на их отношения, Журавлев очень часто рассматривал юношу как подростка, который вырос только физически. Марк был максималистом, для него существовало только черное и белое, он был абсолютно уверен, что может покорить весь мир, был по-детски амбициозным и эмоциональным. Впрочем, такое поведение вполне логично, ведь, по сути, в детстве особо подурачиться ему не удавалось, ибо он вечно был окружен учителями и прислугой, да и жил среди очень воспитанных людей. Саша и сам часто вел себя очень инфантильно, но это скорее показывалось через неимоверную вредность и упрямство. Короче говоря, Журавлев ничего плохого в поведении возлюбленного и никак не сопротивлялся, раз это делало юношу счастливее.
В больницу его вносят, закинув на плечо, но даже это не мешает ему ворчать как старый дед на всю систему здравоохранения, особенно на платные больницы, куда Марк его, конечно же, и отвез. Юноша не слушает никаких доводов про шарлатанство и про то, что на полном обследовании болячку могут найти даже у здорового человека, и поэтому Саню забирают на все процедуры. Что самое забавное, парень отлично знал, какой диагноз ему поставят, и знал, сколько процедур для этого нужно, поэтому он скорее злился из-за того, что Марк потратил на него слишком много денег. Помимо того факта, что Саша дымил как паровоз двадцать четыре часа в день семь дней в неделю, у его отца было ХОБЛ, а в детстве Журавлев почти постоянно ходил с воспаленными легкими, поэтому он уже очень давно понял, что шанс избежать этой болезни был абсолютно никаким.
Получив Сашину карту, который делал последние УЗИ и рентгены, Марк с ужасом гуглил что такое ХОБЛ и чувствовал, как глаза начинает щипать.
– Твое чёртово курение. Придурок. – Бормочет себе под нос, ругаясь на самого дорого ему человека в мире. – Козлина, мудак, сволочь.
Маркус не понимал, злится он на Сашу, на себя, или просто чтобы не разрыдаться, но когда раздражённого Журавлёва отпускают и он садится рядом, не разразившись злобной тирадой, возможно, лишь из-за того что Марк ссутулился до состояния кома, и юноша рухнул ему в объятия, пряча глаза на плече, тут же намочив его.
– Я убью тебя, я тебя очень люблю, но убью, придурок. – Маркус трётся лицом об любимое плечо, и отдает Саше его карту, не зная, теперь, как заставить парня лечиться и бросить курить. Эта задача не представлялась возможной. Мало того что Журавлев любил своих демонов и подкармливал их, так он ещё был и старше, и всегда мог послать юношу нахуй, резюмируя, что это не его дело, и чтобы Волчонок не лез со своей непрошенной заботой.
– Эй, ну хватит сопли на кулак наматывать, ничего же страшного не случилось. – Саша даже бровью не ведет, прочитав свой диагноз, а сразу откладывает карту в сторону, приобнимая расстроенного юношу. – Меня такой мелочью не убить, че ты паришься-то?
– Дома я точно прибью тебя. – Тихо смеётся, размазывая по плечу парня слезы, да и сопли, скорее всего, даже не зная, что теперь делать. И ему не хотелось вставать и ехать домой, хотелось немедленно госпитализировать Сашу и приковать к постели, чтобы точно не творил хуйни.
Парень ободряюще улыбается, вытирая большими пальцами слезы с щек Маркуса, а потом щелкает его по носу, заставляя тоже улыбнуться.
– Ну раз прибить собираешься, тогда домой мы не едем. – смеется Саня, когда они выходят из больницы, получив рецепты на всякие бесполезные, по мнению Журавлева, пилюльки. – Погнали в Зарядье? Там охуенная оранжерея есть и, вроде бы, сейчас начинается сезон цветения очень красивой орхидеи. Ну, еще можно уток покормить, куда без этого-то?
Он очень надеется, что Марк просто пошутил, когда сказал, что сначала им нужно зайти в аптеку, чтобы купить ингалятор для облегчения кашля и какие-то таблетки, которые вообще нужно принимать каждый день.
– Эй, блять, это лишняя трата денег! – Возмущается он, когда смотрит на отнятый у юноши чек и видит круглую сумму. – ХОБЛ это хроническая болезнь, ее нельзя вылечить! Зачем вообще это дерьмо нужно?
Саша продолжает ворчать, ища по карманам куртки сигареты, а когда находит, сразу сует одну в зубы и закуривает, внимательно наблюдая за тем, как юноша скрывается в следующей аптеке, надеясь хоть там найти качественные никотиновые пластыри. Парень надеется докурить до того, как Марк вернется, но, похоже, у него это не получится. Саша немного раздраженно выдыхает дым и смотрит на возмущенного юношу сверху-вниз.
– Ну что ты так надулся?
Легкость и непосредственность Саши, конечно, волшебно успокаивала, и Марк не может сдержать улыбку, хотя все еще злится на своего придурка.
А когда этот, мать твою, самый придурок, начинает кобениться и ругаться на таблетки, Марк начинает откровенно злиться. Пластыри, в итоге, нашлись хоть кое-какие, и заодно никотиновая жвачка.
Не успел юноша подумать, что, возможно, Саша поупрямится, но прислушается, как он выходит из аптеки и видит у него во рту сигарету. Внутри все заклокотало, какого хрена вообще?! Он хотел схватить его за ухо и хорошенько оттаскать, пока Саша не начнет визжать что бросит курит, но юноша сдержался.
– Я не надулся. И хватит называть мою заботу дерьмом. – Марк хмурится из-за всех сил, но злиться он на любимого долго не может, ровным счетом как и противостоять его похуизму. Он просто коротко обнял его, надеясь, что они не привлекут этим ничье внимание. – Погнали в Зарядье...
Маркус не весело усмехается, думая, что действительно зря все это купил, но надеется, что хотя бы половину из лекарств Саша все же будет принимать. Хотя бы те, что избавят его от постоянного кашля.
В самом Зарядье было достаточно людно для того, чтобы юноша стушевался и все время держался к любимому поближе, смущенно посматривая на прохожих. Он не любил скопления людей, но вот гулять любил, и, минут через двадцать освоился, расслабляясь, но все еще не отходя от Саши ни на шаг, будто бы ему лет десять. Но, помимо того, что возлюбленный дарил ему уверенности, Марку просто нравилось быть ближе к нему. Возможно, даже контролировать тем самым.
Цветочки — зона интересов Саши, хотя Волк младший и не мог сказать, что ему не нравится. Он просто любил рассматривать всякое, знакомиться с чем-то новым и получать какие-то знания об окружающем мире. И, конечно, наблюдать за блестящими глазами возлюбленного, который от растений получал кайф едва ли не больший, чем от их секса.
За то время, что они гуляли по оранжерее, то и дело останавливаясь, пока Саша увлеченно рассказывал что-то об уходе, или особенностях тех или иных растений, ситуация с больницей как-то сгладила углы. Нет, Марк не перестал волноваться, но до слез его теперь этим не довести. Хотя он и был настроен решительно, в своей цели заставить Сашу лечиться.
Кормить уточек было, по мнению Маркуса, куда интереснее. Он искренне любил животных, иначе выбрал бы другую специальность, и с самого детства хотел стать ветеринаром. Мечта понемногу осуществлялась, и ветеринарная клиника его имени уже во всю работала, и там ему предстоит проходить практику, ну, а после, руководить. Не знал, правда, Марк, хочет ли он получать готовый бизнес у отца. У него были свои накопления, и он все чаще подумывал просто схватить своего любимого и украсть жить в какую-нибудь Европу, где на них не будут оглядываться со свистом два каких-то долбаеба, прямо как сейчас, хотя они не стояли даже провокационно, просто вплотную друг к другу. Будь Марк таким, каким приехал, он бы сейчас тут же стушевался и забился в угол, лишь бы забыть о том, что над ними насмехаются, но после случая с Робертом он был готов защищать свои отношения, при этом, все еще совершенно не умея драться.
Они слонялись в парке до темноты, просто разговаривая обо всем, а когда народу стало поменьше, то они купили себе сахарной ваты и, сев на скамейку, укрытую от чужих глаз листвой, съели ее, одну на двоих. В какой-то момент Саше просто неимоверно хотелось курить, но он больше не хотел расстраивать юношу, поэтому попросил наклеить ему несколько пластырей. Услышав эту просьбу, Марик очень воодушевился, что парень сразу же заметил и решил не курить больше при юноше, раз его это расстраивает.
Домой влюбленные вернулись где-то в полночь, весело смеясь и отряхиваясь от снега. Кто же знал, что как только они увидят снежные горки, возведенные для детей, они сразу же помчатся кататься. Да, в душе у обоих наступила весна, но на самом деле на улице все еще лежали сугробы. С трудом отряхнувшись, парни развешивают одежду на батареях, а пока Марик поласкается в душе, Саша успевает сделать им глинтвейна, ведь только горячего алкоголя им не хватало для идеального вечера. Юноша принимал все нужные таблетки и витамины, постоянно наблюдался у врача и получил разрешение на совсем некрепкий алкоголь. Подумав об этом, Журавлев достал таблетки, купленные Мариком, и, прочитав рекомендации врача, выпил две положенные ему пилюли. Он не надеялся, что ХОБЛ его оставит, но он так же не надеялся, что его любимый выживет после той аварии, а Волчонок уже таскает его на руках и выглядит здоровым как никогда.
Парень осторожно запечатывает упаковку с таблетками, чтобы скрыть улики своего маленького «преступления», а потом возвращается к глинтвейну, разливая его по кружкам и относя их в свою комнату, где они планировали посмотреть «криминальное чтиво». Марк возвращается прямо в спальню и даже не замечает, что Саша принял таблетки, разве что он перестал так сипло дышать, что постоянно беспокоило юношу, когда он лежал на груди парня во время просмотра фильмов.
Он чувствует невероятное умиротворение, обнимая лежащего у него под боком юношу, и они даже внимательно смотрят фильм и пьют глинтвейн, и только после просмотра нежно целуются, потираясь друг об друга. До полноценного секса дело не доходит, движения обоих слишком скованны свежими татуировками, которые лучше было не тревожить, но взаимная дрочка уже стала им уже привычной заменой. Кончив почти одновременно, парни некоторое время стараются восстановить дыхание, а потом сдавленно хихикают, чувствуя себя какими-то школьниками.