Жизнь потекла своим чередом, вновь возвращая их в бесконечное колесо будней, что сменялись один за одним, напоминая не жизнь, а день сурка. Вот только, Марк замечал, что Саша меньше кашляет, что в его груди становится все меньше и меньше тех ужасных звуков, что сводили юношу с ума, и что никотиновые пластыри и жвачка все же периодически заканчиваются. И от этого он был счастлив, хотя и ему казалось, что иногда он слышит от любимого запах сигарет. Но Маркус все равно был бы счастлив, даже узнай, что тот курит понемногу. Ведь Саша уменьшил количество сигарет в день, а это первые шаги, самые важные. И из-за этого чувства, накрывающего его с завидной регулярностью, он стал чаще целовать и обнимать Сашу, возобновил падения перед ним на колени, пока тот готовил завтрак, и добавил нечто новое — хватание любимого за задницу в любой удобный момент. Секса у них было предостаточно, но вот, если Саша и уставал, говоря юноше что он не может по пять раз в день этим заниматься, то Марку, чем больше они трахались, тем больше хотелось. Гормоны сносили башню, и он мог заставить Сашу меняться ролями по несколько раз в день, если они свободны, то полностью подчиняясь, и беспрекословно выполняя приказы, то наоборот, беря любимого едва ли не силой, вытрахивая из него остатки сознания и размазывая их по простыням мутной жидкостью. 

И за таким марафоном любви и похоти, он едва ли успел заметить, как пролетело время, и их костюмы были готовы, как и торжество. Благо, Марк успел подготовить небольшую клятву. 

Уже дома у Ленки она с Сашей устроили потешный цирк с визгами «жених не должен видеть платье до церемонии!!!», и прогнали Маркуса на кухню, который еще не получил свои костюм и бабочку. Кучка алкоголя и неразобранные покупки намекнули ему на то, что Лена хотела накрыть небольшой стол, и не успела, и он все сделал сам, превратив среднего качества продукты в изысканные канапе. И, как раз, когда он закончил, его позвали. 

Саши в комнате не было, что позабавило юношу, но везде пахло сигаретным дымом, что его немного расстроило. Правда, это все еще могла дымить Меланхоличная Леди, к которой он уже успел привыкнуть, и не смущался, когда пришлось раздеться при ней. Заодно и похвастался тем, как заживает татуировка. 

Костюм, как и ожидалось, сел идеально, а бабочку Марк завязал сам, научившись делать это однажды невероятно элегантно. Лена в очередной раз сделала комплимент его заднице, тугой обтянутой штанами, и, не удержавшись, даже шлепнула, заставив юношу ойкнуть. 

Только в квартире Ленки к Саше вернулись сомнения. Проницательная девушка мгновенно отреагировала и устроила целое представление, изгоняя Марика на кухню, чтобы поговорить с другом по душам, ибо Меланхоличная Леди скорее всего играла роль предмета мебели, чем участвовала в разговоре. Она делилась сигаретами, помогала придержать какие-то вещи и, кажется, мысленно вообще находилась в другом измерении, что позволило Саше вывалить все свои переживания. 

Он рассказал про все: про измену, про то, чем это все закончилось, про его ХОБЛ, про гиперзаботу юноши, про то, что Марк, возможно, поспешил с выбором, про угрозы Волка Старшего и его собственные сомнения насчет их будущего. Со стороны это все выглядело невероятно потешно, ведь во время этого разговора его облачали в красивущее платье, но девушка воспринимала все серьезно, пока что, лишь выполняя свою работу, без всяких смешков. 

–Ты говорил с ним насчет… – Девушка замялась: очень давно они уже не разговаривали о погибшем друге и любовнике, – ну, насчет Арчи? Да, ты рассказал ему все про него самого, но он видел твои диагнозы? Знает, что ты никак не лечился и чудом вообще дожил до двадцати четырех, не вылезя в окно? 

Саша покачал головой. Ему гораздо легче было рассказать про свою зависимость, про смерть дорогого человека, про судимости и все преступления, что он совершил, но собственные проблемы были слишком личными, особенно когда дело касалось его внутренних демонов. Его мортидо было просто необъятным, ему все равно удавалось как то переводить все в шутку и прикрываться излишней драматичностью, которой бог его тоже не обделил. 

–Либо ты это сделаешь, либо я. Понял? – девушка щелкает друга по носу в дружеском жесте, а потом опять начинает дурачиться. 

–Закрой глаза. – Строго скомандовала она когда Журавлев был готов, и хором хихикая с ним, прежде чем выпускать невесту, и Волк младший был вынужден повиноваться. 

И, когда его руки берут знакомые длинные тонкие пальцы, он открывает. Журавлев был, блять, как сраная невеста из фильмов ужасов, правда, очень симпатичная. Высокий, с фатой, нахрен она нужна — думал Марк, на каблуках, что добавило ему еще роста, заставив юношу почувствовать себя коротышкой, и, кажется, невероятно счастливый. И Маркус не мог не заразиться этой улыбкой, снимая с парня фату, для чего пришлось едва ли не подпрыгнуть, пока тот не сообразил нагнуться. 

У них в руках были те самые кольца, которые они и так носили, но традиции есть традиции. И Маркус глубоко вздыхает, настраиваясь, и, заглядывая любимому в глаза, говорит: 

–Я знаю, мы не договаривались. И ты сейчас, конечно, ахренеешь, потому что, скорее всего, забыл, что так можно было сделать, но у меня есть несколько слов для тебя. – Юноша улыбается, медленно перебирая в руках пальцы застывшего во внимании возлюбленного. – Я знаю, что я поторопился. И я знаю, что по-настоящему мы вряд ли распишемся. А также, я знаю, что ты стал для меня самым дорогим мне человеком. Прошло всего полгода, а я уже не представляю свою жизнь без тебя, будто бы ее и не было. Ты стал моим миром, моим смыслом. Тем, кому я хочу отдавать всего себя каждый день. А главное, ты делаешь меня счастливым. И поэтому, сегодня, здесь, не юридически, зато от всего сердца, я клянусь тебе в любви и верности, до самой смерти. 

У Марка в уголках глаз скопились слезинки, но голос ни разу не дрогнул, а на лице была улыбка. Не огульно радостная, а искренняя и счастливая. Он берет руку Саши, на последних словах, и надевает ему кольцо, все еще едва сдерживая эмоции, совершенно забыв о том, что в комнате девочки. Сейчас для него существовал только один человек, и он был перед ним. В этом потрясающем платье, на каблуках, невероятно смешной и любимый. 

Как только Журавлев видит любимого, все тяжелые мысли из его головы улетучиваются, а на губах расцветает улыбка: рядом с Марком он был действительно счастлив. Юноша произносит такую чувственную речь и сердце у парня сжимается, ведь у него даже слов не было, чтобы ответить. А Марику они, походу, и не нужны, ему хватает лишь нежного поцелуя, из-за которого Ленка начинает истерить, мол, «не поженились еще, куда целуетесь!?», и парни смеются, отстраняясь друг от друга. 

Девушка не теряла время зря, за эту неделю гостиная превратилась в небольшой храм, где их уже ждал ряженый священник, и парни, под радостные возгласы Ленки, обручаются вновь, прямо по всем традициям. 

После импровизированной свадьбы, когда на улице уже стемнело, они выходят на крышу, чтобы сделать пару фото, а потом Лена оставляет молодоженов вдвоем, чтобы они могли полюбоваться звездами. И они любуются, долго-долго, держась за руки, считая звезды и чувствуя себя невероятно счастливыми. Потом они празднуют все за праздничным столом, строя с смешные планы на жизнь из разряда «устроить революцию во имя однополой любви», а потом девушки запихивают молодоженов в одну из спален, говоря что то про первую брачную ночь, но они слишком смущены и взбудоражены, поэтому просто валяются на кровати, сладко целуясь и просто утопая в свадебном платье Саши. 

Марку со всего происходящего становится очень смешно. Все кажется таким сюрреалистичным и неправильным, что он понемногу верит в их свадьбу, но его не отпускает мысль о том, что Саша дарит ему этот праздник, зная, что подобное мероприятие, буквально через несколько лет будет для него скорее траурным. И поэтому сейчас юноша отдавался ощущениям полностью, искренне веря в их союз и клятву. 

–Эй, – он ненадолго отстраняется и нежно целует улыбающегося юношу в нос, – я люблю тебя. 

–А я тебя. – Внутри у него ёкает, и от этого все ещё сильнее теплеет и начинает трепетать. И поэтому добавляет: – ты делаешь меня невероятно счастливым. Надеюсь, я хоть в половину делаю тебя таким же. 

Они целуются полночи, но усталость и перенасыщенность эмоциями сделали свое дело и мальчишки заснули, крепко обнимаясь и вдыхая запах друг друга. И проснулись также, близко-близко друг к другу, и сразу же поцеловались, игнорируя утреннюю несвежесть. 

Саша мучился с похмельем, а Марк, радостно щебеча, на абсолютно отвлеченные темы, делал ему завтрак пожирнее, одновременно с этим ставя перед парнем стакан с уже растворяющейся в нем таблеткой аспирина. И, разобравшись хоть с каким-то поправлением состояния своей жены, Марк повез его домой на такси, чтобы больная голова не разрывалась от шума метро. 

Жизнь вновь побежала своим чередом, с одной разницей, только, что теперь Марк, заскучав на парах, крутил на пальце кольцо, улыбаясь и думая о том, как, интересно, дела у Саши. Появление кольца отпугнуло постоянно заигрывающих с ним девушек, и породило в их головах много вопросов, которые они задавали, не стесняясь, а он лишь многозначительно улыбался в ответ. 

Ближе к майским праздникам у Марка опять начались проблемы на учебе. Сессия подкралась незаметно, и он был в полнейшем ахуе из-за того, что очень сильно отстал от программы. Будучи не самым глупым человеком на свете, чувствовал он себя именно так, пропадая ночами на кухне, и там же засыпая, а после, ближе к утру, Саша будил его и отводил в постель, послушно заводя беспощадное количество будильников. 

На фоне недосыпа, нерегулярного питания и стресса, у него начинала болеть печень, и Маркус слегка посерел, на фоне всех своих проблем. А на взволнованные вопросы и взгляды отвечал, что все хорошо, полностью копируя поведение Саши. В конце концов, анализы у него хорошие, и все симптомы пройдут со стрессами. 

Казалось бы, еще год назад Саша не жил, а существовал, питаясь лишь сигаретным дымом и ненавистью ко всему миру. Работал на износ, мучал себя голодом и просто прикидывал, как бы ему незаметно для всех умереть. Каждое утро он надеялся открыть глаза и увидеть лишь пустоту, каждый вечер он мысленно молился неизвестно кому, чтобы ночью его сердце просто остановилось, ведь все в этой жизни уже страшно остопиздело. Вся его жизнь была большим днем сурка: днем универ, ночью бар, в выходные доесть остатки продуктов из холодильника, сходить в пятерочку за просрочкой, полить растения и опять завалиться спать. Он не видел в своей жизни смысла, живя просто для галочки. В университете он оставался каким-то чудом, только потому, что всем дам был известен его талант и любовь к ботанике, работал просто потому, что некуда было девать себя по ночам, ведь выкинь его тогда из квартиры, он просто бы шагнул под поезд в метро. А так, вроде бы, и незачем умирать, раз у него хоть что-то в жизни есть. 

И, возможно, сейчас он был бы уже мертв, не подселись к нему Маркус. Юноша ворвался в его жизнь разрушительным ураганом, заставил парня просто выворачиваться наизнанку от бури эмоций, стал для него смыслом жизни. Саша любил его, всем сердцем любил. Да, он не был таким же эмоциональным и очень жалел, что Марк не мог полностью прочувствовать, как он ему дорог, как сильно от него зависят. После свадьбы Журавлев особенно начал от этой привязанность страдать. Он же видел, что юноша работает на износ, что он плохо ест, плохо спит, а все учится-учится-учится, почему-то гоняясь за пятерками. У него сердцем кровью обливалось каждый раз, когда приходилось осторожно отводить измотанного возлюбленного в кровать уже под утро, когда Маркус в очередной раз уснул за учебной, каждый раз, когда юноша еле заметно морщился, невольно накрывая ладонью место на животе, прямо под ребрами, где находилась его печень, каждый раз, когда он отмахивался от заботы своего парня. Саша понимал, что чаще всего вел себя так же, но ведь Марик ему дорог! Он не должен скрывать от него плохое самочувствие, ведь Саша может хоть как-то ему помочь! Он хочет ему помочь! 

Сам Журавлев плевал на эту сессию с высокой колокольни, в любом случае он сдаст все если не на четверки, то на тройки, какая разница вообще? У него не было родителей, которые ставили ему ультиматумы, он жил себе на уме, не завышая планку слишком сильно, чтобы в любой момент быть в состоянии допрыгнуть до нее. Наверное, поэтому он никак не стрессовал, в отличие от своего парня? Мужа? Называть Марка мужем он мог только в мыслях, но это все равно было приятно. 

Наступили майские, и Марк напомнил Саше, что тот обещал свозить его к бабушке и, получив ответ что они едят, поскакал в ближайший секонд, покупать одежду, которую будет не жалко уничтожить. 

–Ну, как я выгляжу? – Крутился перед зеркалом юноша, рассматривая себя в очень непривычном образе, в простых джинсах, клетчатой рубашке, джинсовке сверху. Ему было слегка неловко, в такой дешёвой и, как ему кажется, бесформенной одежде, но, растрепав волосы, он вдруг полностью дополнил образ и стало даже очень симпатично. 

–Выглядишь, наконец-то, как нормальный человек, - Саше очень непривычно видеть юношу в подобной одежде, но, господи боже, Маркус в ней был невероятно горяч (Марк в любом виде невероятно горяч), - На самом деле просто ахуенно. 

Парень поцеловал юношу в макушку и опять взъерошил его волосы, любуясь им через зеркало. О боже, как же сильно он любил Марика. Саша опять улыбнулся и крепко обнял юношу, заползая ладонями к нему под футболку и пробегаясь холодными пальцами по кубикам пресса. На дворе было невероятно солнечно и даже в квартире было жарко, но он все равно умудрялся оставаться очень холодным, что, в принципе, было очень удобно. В прочем, из-за сильной жары он постоянно собирал волосы в хвост и даже подумывал над тем, чтобы отстричь их, но Марику слишком сильно нравились его кудряшки, да и парню было просто лень. Будучи распущенными, волосы его уже доставали до плеч, но он распускал их только перед сном, ибо в остальное время было пиздец как неудобно. Парни купили в квартиру пару вентиляторов, которые невероятно понравились Мурзику, но даже они не всегда помогали. 

–Тебе нравится? – По-детски наивно спросил, совсем не по-детски выгибаясь навстречу ласкающим руками, и прижимаясь задницей к паху Саши, вынужденно приподнимаясь на носочках. Но именно это и нравилось больше всего. 

Ледяные прикосновения по всему телу сводили с ума. Если зимой Марк спасал Сашу от холода, то теперь они поменялись местами, и юноша чувствовал, что буквально плавится под любимыми руками, позволяя вытрахивать из себя остатки стыда и стеснения, он стонал как подмахивал как какая-нибудь уличная шлюха, но после, когда все закончилось, сильно пожалел об этом. 

–Давай сходим в ашан, а то мне сладостей надо привезти. – говорит Саша, собирая волосы в хвост, уже выползя из душа: Марик в новом прикиде был слишком горяч, парни просто не смогли удержаться. Сам юноша сейчас просто валялся на кровати на животе и отдыхал, уж слишком давно у них не было полноценного секса и слишком давно он не был пассивом, так что задница у него опять болела. – Дуй в душ давай, хватит в телефоне торчать. 

Журавлев чиркнул зажигалкой и закурил, попутно доставая из комода чистую одежду. Они с Маркусом договорились, что Саша будет курить только четыре сигареты в день и каждое утро юноша эти четыре сигареты ему выдавал, не поддаваясь ни на какие уговоры. Впрочем, постепенно ему уже было не так уж тяжело обходиться всего четырьмя сигаретами, и Саша даже начал пытаться выкуривать только три, что, конечно же, радовало юношу. 

–Ты потрясающий. – Стонет Марик, поднимаясь и, повинуясь, идет в душ, смывать с себя следы секса. В ванной он, вытираясь, привычно замирает, рассматривая на себе вереницы засосов, которые стали неотъемлемой частью его образа, настолько постоянными, что он забыл, как выглядел без них. 

–Постричься не думал? Я бы тебе виски выбрил. – Из душа Волк выходит очень быстро, полураздетый, и зарывается, смешно вставая на носочки, чтобы дотянуться, в волосы любимого, нарочно растрепывая хвост. 

–А, кстати, – парень немного замялся, – мои таблетки закончились… купишь мне новый курс? 

Журавлеву было очень неловко признавать, что, не смотря на все его протесты, он все же начал пить эти таблетки, наступив на горло своей гордости, но все тайное всегда становится явным, да? 

Он невнимательно слушает, прикидывая, что можно сделать на голове возлюбленного, и даже не сразу замирает, заглядывая ему в глаза, не веря своим ушам. 

–Да, конечно, солнце, куплю! – Марк виснет на шее возлюбленного, счастливо расцеловывая его шею, а когда тот нагнулся, чтобы обнять в ответ, принялся расцеловывать и лицо. Значит, ему не показалось, что Саша стал меньше хрипеть, это ли не счастье? Юноша ойкнул, согнувшись, из-за того, что печень вновь кольнуло, и подался лицом к рукам, что будто задрожали от волнения. – Все хорошо, честно. – Выдохнул Маркус, целуя любимые руки. 

–Выбритые виски это по-гейски. – абсолютно невозмутимо отвечает парень, обнимая своего мужа в ответ. А Маркус, блять, так жалобно ойкает и сгибается почти пополам, хватаясь за печень, и Саша сразу же начинает дико волноваться, мысленно уже вызывая скорую, – малыш, ты точно в порядке? Ты ходишь на обследования? Точно? 

Юноша беспечно отмахивается, стремясь успокоить своего парня, но Саша все равно продолжает волноваться, хоть уже и не показывает этого. Марик ведет себя слишком беспечно: таскает тяжести, плохо ест, плохо спит, перенагружает свой организм учебой и вообще не слушается Журавлева, когда дело касалось его собственного здоровья. Короче говоря, он вел себя как самоуверенный подросток, но Саша никак не мог отрицать, что в глубине души его ебучий муж является именно самоуверенным подростком. 

Наспех одевшись, Марк практически парил над землей, на своих счастливых крылышках, пока вел Сашу к аптеке, а потом по Ашану. Он был счастлив, хоть и посчитал, что благодарить будет лишним, чтобы не заострять внимания на том, что по началу Журавлев кобенился. 

Разобравшись с покупкой всяких сластей, которых Марк набросал туда еще и всяких экзот, купленных в павильонах напротив. Ну, в основном, конечно, восточных, и, естественно, своих любимых, под предлогом, что он их сам съест, и никому не даст, кога Саша попытался его остановить от очередной траты денег. А еще Марк уговорил своего мужа, как же, черт возьми, это было круто, купить им по мороженому. 

–А ведь я... Никогда не ездил на электричке. – Тихо усмехается юноша, оглядываясь по сторонам, в поиске случайных прохожих, коих оказалось очень мало, и он, осмелев, вдруг ткнул Сашу в щеку пломбирным преступлением и побежал вперед, громко смеясь. 

Отвлечься от учебы было просто райским наслаждением, поэтому, Марк хотел выдавить из этого отдыха все, и, когда Саша подбежал к нему, позволил мазнуть и себя, подпрыгивая, и слизывая с щеки парня растаявшие сливки, совсем не заботясь о том, что на них смотрят.