Вернувшись в дом К'Сора, я внимательно осмотрела жилище на предмет полезных вещей. Из таковых нашлись только спальный мешок, маленький столовый ножичек, валявшийся на столе, и много еды.

Мои губы тронула грустная улыбка: перед уходом мой милый каджит позаботился обо мне.

Отыскав в углу прочную походную сумку с множеством дополнительных кармашков, закинула в нее всю съедобную провизию. Столовый ножик отправился за пояс, пусть я и не собиралась им пользоваться – надеялась, что не воспользуюсь – но вдруг пригодится? От волка, конечно, отмахнуться не удастся, а вот нехороших людей, возможно, отпугнуть получиться. Надеюсь, что таковых на моем пути не повстречается.

Кое-как закинув спальный мешок на свой многострадальный хребет, осмотрев себя, результатом осталась довольной. Но моя радость быстро испарилась, стоило поднять походную сумку. От удивления охнула. Вроде не так много ее и нагрузила… Чуть ли не крякнув от натуги, я все же смогла выползти на улицу, отмечая, как трава под сильным ветром практически стелилась к земле. Дождя еще не было, и это радовало, правда если ветер будет дуть мне в лицо, создаст нехилое препятствие. Закрыв дом на ключ, я, в последний раз окинув взглядом строение, спустилась со склона и более не оборачиваясь пошла по главной дороге. Самое главное теперь в моем случае – четко следовать указателям и не сходить с тракта, и тогда я не потеряюсь. Возможно. Я вздохнула, крепче хватаясь за лямки сумки и чуть поправляя ее на плече – с ориентированием на местности у меня с рождения плохо. Мне даже встроенный навигатор вряд ли сильно поможет, я и с ним умудрюсь заблудиться.

Ветер и, правда, дул в лицо пытаясь сбить меня с ног, но груз, покоившийся на моей спине, дарил устойчивую позицию, поэтому я лишь немного ссутулилась, прикрывая рукой глаза от ледяного ветра. Сколько я так прошагала под порывами с ног сшибающего ветра, мне было невдомек. Ибо погода была хмурой и ни единого лучика солнца сквозь толстые слои темно-серых облаков не пробивалось. Дорога была пустынна, никто не желал путешествовать в непогоду. Так же я не заметила ни одного указателя. Тяжесть груза уже давала знать о себе, и ноги передвигались по пыльной дороге все медленней и медленней, а дыхание от ветра, бившего в грудь, сбивалось, отчего я чувствовала нехватку кислорода. Еще немного, и сяду прямо посреди дороги. Ведь мое тело не подготовлено к таким большим нагрузкам и путешествиям – вот что значит жизнь в городе. Настоящая беда. Но с упрямством мула я продолжала сердито пыхтя переставлять ноги, мысленно ругая ветер и вообще погоду Скайрима.

Спустя какое-то время мне все же пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание, поправить растрепавшиеся волосы, которые закрывали обзор, делая дорогу еще невыносимей. Но не успела я, как следует отдохнуть, как на мою макушку упала тяжелая капля, а затем еще и еще, и спустя каких-то пять секунд мощный поток обрушился с небес на землю. Я поспешно натянула капюшон на голову, но было уже поздно – моя голова была мокрой, словно я сунула ее в таз с водой. Холодные капли мигом поползли за шиворот, вызывая ворох мурашек, и я стала озираться по сторонам в поисках хоть какого-то укрытия. Но, увы, ничего путного не заметила: ни пещеры, ни навеса. Это что же, мне придется сходить с тракта? Я вздрогнула, как-то мне этого совершенно не хотелось, но другого выхода не видела. Надо было найти защиту от этого потока, что практически прибивал меня к земле, с силой лупя по голове и плечам.

Нагнувшись чуть ли не в три погибели, я практически бегом сошла с дороги в сторону деревьев и, не думая о том, что могу повстречать волков, стала углубляться все дальше в рощу, ища хоть какой-нибудь навес. Шум в лесу стоял такой громкий, что я не слышала собственных шагов, хлюпающих по враз взмокшей земле. Шумное дыхание вырывалось из моего горла, а поток воды застилал полноценный обзор, мешая рассмотреть коряги и низко растущие ветки. Они так и норовили либо ударить по лицу, либо стащить капюшон с головы.

На маленькое укрытие я вышла внезапно, резко остановившись из-за того, что оно перегородило мне дорогу. Высокая насыпь, образующая глубокую нишу и пара сваленных тонких деревьев с густыми кронами создал вполне приличную природную мини-пещерку, где можно было спрятаться от непогоды. Оглянувшись, я осторожно подошла к навесу и с опаской приподняла ветки, заглядывая внутрь с надеждой, что там не будет никого опасного с острыми зубами. Мои надежды оправдались, и я мигом юркнула внутрь, радуясь тому, что земля была густо усеяна опавшей хвоей, и теплу, царившему тут из-за спертости воздуха.

Скинув свою поклажу на землю, отыскала в сумке сухое одеяло и, сняв плащ, набросила колючую ткань себе на плечи. Жаль, костра развести не могу, все вокруг до такой степени отсырело, что даже если я наберу хвороста, это будет бессмысленно. Поэтому было принято решение – переждать непогоду без костра, а потом уже выдвигаться дальше. Главное, чтобы хищники меня никакие тут не обнаружили. А то моя судьба будет очень печальной.

Через какое-то время в моем укрытии настолько стемнело, что я с трудом различала контуры «дверки» пещеры и сумки, лежащие практически рядом. На улицу выглядывать мне совершенно не хотелось, – все равно солнца нет – да и согрелась немного, зубы теперь не так сильно отбивали ритм чечетки. А потому мысли о том, чтобы высунуть наружу хоть кончик носа, вызывали во мне бурю протеста и ворох холодных мурашек. Согнув ноги в коленях и обхватив их руками, уткнулась в них носом: от дыхания хоть коленям становилось теплее.

Сколько просидела так в одном положении, я даже не догадывалась, но, судя по онемению на пятой точки и ног, довольно-таки давно. Мерный стук дождя о крышу моего укрытия навевал дрему и тоску. В эту минуту мне хотелось только одного – оказаться дома, на диване, с горячей кружкой чая и любимым пледом на ногах. Я тихо и приглушенно всхлипнула, крепче сжимая края одеяла; что, интересно, сейчас происходит дома?

Внезапно снаружи послышался хруст и глухой стук. Я резко подняла голову, устремляя взгляд к выходу, испуганно замерев и напряженно вслушиваясь в посторонние шорохи. Но снаружи больше звуки не доносились, только все так же дождь продолжал шуметь и барабанить по земле. Может, ветка отвалилась? Обычно такое в лесу происходит частенько. Надеюсь, что это было так – незваных гостей я не ждала и совершенно не горела желанием тут кого-либо повстречать.

Не услышав больше ничего подозрительного, я немного успокоилась и расслабила плечи, моя голова склонилась к коленям, щекой опираясь на них. Глаза вдруг стали слипаться и, как бы я не пыталась держать их открытыми, мои веки упрямо не хотели меня слушать. И я пропустила тот момент, когда мои глаза плотно закрылись.

***

Проснулась я от того, что на мои веки опустился солнечный тонкий рассеянный лучик. С трудом открыв глаза и немного жмурясь, я обнаружила себя в лежачем положении; повернув голову, посмотрела на свисающие ветки и траву, закрывающую выход, словно тяжелыми портьерами. Солнечный лучик, пробивающийся сквозь плотную завесу, был слишком ярок и ослепителен: я зажмурилась на мгновенье, а затем, перевернувшись на живот, поднялась и села на колени. Потянувшись до хруста в позвоночнике. На корточках (так как навес был низок и в полный рост не позволял подняться) подползла к выходу и, отодвинув ветки в сторону, вышла из укрытия. Меня тут же ослепило ярким сиянием, заставив прикрыть глаза рукой. С чего солнце так ярко светит? Как-то странно это. Неожиданно свет немного приглушился, перестав бить по глазам, и я решилась от них отнять ладонь, попытавшись разглядеть лес и оценить обстановку.

Застыв, я удивленно моргала, осматриваясь вокруг и не видя ничего, кроме белого света. Странно, где лес? Но мои мысли прервались появлением темного пятна напротив меня, я прищурилась, пытаясь разглядеть, что это такое. Пятно двигалось, и по мере приближения приобретало более четкие контуры, но оставалось безликим, зато я смогла разглядеть что это – если судить по фигуре – женщина.

– Кто ты? – вырвалось у меня прежде, чем я успела обдумать вопрос.

Темная фигура застыла.

– Это не так важно. – Прошелестел легкий, как воздух, женский голос. Такой хотелось слушать и слушать.

– Что же важно? – полюбопытствовала я, начиная ощущать, как в груди разрастается огромный интерес.

На какое-то мгновенье воцарилась абсолютная тишина, а затем образ женщины тихо выдохнул, всего одно слово, которое меня заставило покрыться испариной страха:

– Вампиры.

Пришлось сглотнуть ком, чтобы задать следующий вопрос.

– А я-то тут причем? – нахмурив брови, спросила я, чувствуя, что меня ждет какой-то подвох от встречи с этой незнакомкой.

– Они слишком быстро плодятся и угрожают всем расам Нирна, – спокойно ответила моя собеседница, а в моей голове что-то щелкнуло; вот, сейчас о чем-то явно попросят. Так обычно бывает в играх. Хотя, я-то давно не в игре.

– И что вы хотите? – осторожно поинтересовалась я, все не оставляя попыток разглядеть незнакомку, но только добилась того, что глаза заболели.

– Все очень просто – ты будешь, смертное дитя, моей посланницей справедливого и очищающего света для всей нечисти, противостоящей тебе. – Немного пафосно провозгласила свою волю незнакомка.

В этот момент моя челюсть чуть не поцеловалась с полом, или что у меня было под ногами, а глаза округлились. Серьезно? И тут меня осенило, если эта незнакомка предлагает мне свой дар, значит она – богиня? Даэдра? Но кто из них? Отгадка крутилась у меня на кончике языка, но мысли ускользали, как утренний сон, истаивая призрачной дымкой. Я обычная смертная, почему богиня зафиксировала на мне свое внимание? С чего она вообще взяла, что я гожусь на эту роль?

Я протестующе помотала головой, осознавая, что божественные дары всегда приводят к ответственности, которая, буду откровенна, мне не по плечу.

– Я... Извините, но я не хочу. – Окончание фразы может и прозвучало резковато, но зато правдиво и от души.

На долю секунды мне показалось, что незнакомка опешила и замешкалась, так как ее силуэт дрогнул, теряя четкие очертания.

– Да кто тебя спрашивает, девочка, чего ты хочешь, а чего нет? – голос женщины стал сух и выше на одну октаву. – Я… Мы всё уже решили.

– Я же не воин и не маг, – прошептала я, мотая головой и сжимая кулаки, желая исчезнуть из этого места скорее.

– Просто прими дар. Не противься. – Вздохнула богиня и немного, как мне показалось, приблизилась ко мне, но силуэт оставался таким же темным.

Я упрямо помотала головой.

– От богов и ваших подарков только проблемы.

– Раз добровольно не хочешь, то приготовься к боли.

Казалось, женщина была раздражена моим упрямством и словами.

А я мысленно хваталась за голову: ну почему, как только попав в Скайрим, я практически сразу натыкаюсь на вампиров. То друг становится одним из них, то незнакомцы мне о них говорят! Что со мной не так? Великий Акатош, почему проблемы с вампирами вешают на меня? Я какая-то прокаженная?

Я пропустила тот момент, когда незнакомка вытянула в мою сторону руку, и в этот момент меня скрутило от сильнейшей боли в груди. Из моего горла вырвался крик, колени подогнулись, и я упала на бок, больно при этом ударившись. Но боль от падения мигом прошла, а вот в груди разрастался настоящий огненный поток лавы. Хотелось это пекло срочно чем-нибудь затушить или, еще лучше, вырвать с корнем то, что там поселилось. Вены горели, а кости плавились, время для меня в этот момент остановилось, даря вечную мучительную агонию. Мой рот открывался и закрывался, но я не слышала ни звука, то ли я оглохла, то ли у меня просто пропал голос.

– Глупая смертная, видишь, до чего довело твое упрямство? Согласись, ты добровольно, все прошло бы практически неощутимо. – Богиня стояла далеко, но голос ее раздавался у самого уха, вероятно, для того, чтобы я наверняка ее услышала. – Ах, и пока я не забыла, у меня для тебя подарок от кое-кого. Носи его, не снимая – это защитит тебя от слишком большого выброса энергии. И, возможно, сохранит жизнь.

Мои глаза были полны не пролитых слез, когда я почувствовала прохладное прикосновение к своему лбу и боль, сжиравшая мои внутренности, утихла, а тело расслабилось под этим ласковым прикосновением.

***

Я резко распахнула глаза и некоторое время лежала, хватая ртом воздух не понимая, где нахожусь. Вокруг меня была кромешная темень и холод. Закашлявшись, схватилась за грудь, ощущая далекие отголоски боли, такие эфемерные и почти нереальные, что я даже засомневалось в ее правдивости. Только вот тревожное чувство, внезапно поселившееся там, где до недавнего времени была боль, не давало мне покоя. Обеспокоенно потерев грудную клетку, я приняла сидячее положение, и с силой стала растирать потерявший чувствительность правый бок.

И что это было? Странный сон, только вот сон ли? Ощущения от того жара, обжигающего все мое нутро, все еще крутилось на грани подсознания и, тело болезненно сжималось, вспоминая эту пытку. Похоже, что это такой же наполовину реальный сон, как и приснившийся о Вайтране.

В животе заурчало, возвещая о том, что пора бы и подкрепиться. И тут до меня дошло – я ничегошеньки не вижу! Абсолютно. Словно мои глаза завязаны плотной черной повязкой. Сколько же времени я провалялась? Встав на четвереньки, интуитивно поползла к выходу, каждый раз проверяя впереди себя пространство вытянутой рукой – наверное, я похожа со стороны на слепого котенка, не знающего, в какой стороне выход. Но спустя пару мгновений моя рука нашарила прямо перед собой свисающие ветки с листьями влажными от дождя. Раздвинув природную «дверь» двумя руками в разные стороны, осторожно выглянула, отмечая, что водяной поток с небес прекратился. Мои легкие вдыхали холодный озон в котором смешался запах земли, воды и прелых листьев со свежестью хвои. На улице было ненамного светлее, чем в моем укрытии. Но я все-таки смогла разглядеть сквозь плотные густые кроны деревьев маленький кусочек неба, и этого мне вполне хватило увидеть проблеск парочки звезд. Вот это я поспала!

Вернувшись в пещерку, попыталась нашарить сумку, тем же способом проверяя перед собой каждую пядь пола. Моей радости не было предела, когда пальцы натолкнулись на кожаные ремешки. Откопав наугад сыр и хлеб, перекусила и запила все это водой, предусмотрительно налитой в бурдюк еще в таверне. Пища была холодной и пресной, но помогла мне заглушить голод. Затем я развернула спальник и, скинув сапоги, забралась в него, не забыв сверху еще укрыться одеялом.

По мере согревания веки закрывались, и мысли, витавшие в голове, отступали в дальние уголки, тихо рассаживаясь там и ожидая своего выступления, когда у меня – их хозяйки – появятся силы для их изучения. Вздохнув, я их полностью отпустила, в моей внезапно ставшей легкой голове, тихо раздался щелчок, и я провалилась в темноту.

Где-то на Скайримских просторах

– Финн, прибери тут.

Мужчина осмотрел восемь кучек пепла, от которых исходил едва заметный дымок, и натянул перчатки. Покинув пещеру, в которой он с Финн и Дьюри делал зачистку, вампир окинул местность сканирующим взглядом, но дождь разогнал всех, даже кроликов не наблюдалось поблизости. Из-за пригорка показались две огромные тени и вприпрыжку устремились к вампиру, застывшему неподвижным изваянием. Древний молча склонился к ним, когда две собаки подлетели к нему, шумно дыша и пытаясь потереться о ноги хозяина, потрепал их по загривкам. Их шкура оказалась влажной после дождя и нечистой, словно гончие валялись в грязи, хотя, возможно, так оно и было.

За спиной вампира послышались тихое шуршание.

– Господин, пленных людей отвести к Кормаку? – поинтересовался вампир-ученик, останавливаясь в нескольких шагах от своего Лорда.

– Да. Пусть обо всем забудут.

– Хорошо, господин, – Дьюри чуть склонился в поклоне и, развернувшись, вновь исчез в темных недрах пещеры.

Вдохнув холодный воздух, мужчина, подняв золотистые глаза к небу, рассматривал яркие, словно омытые дождем звезды, только вот лун не было видно, видимо, сегодня они взяли выходной. Хорошо, что дождь завершился, иначе в такие ночи он становился сам не свой – плохие воспоминания наваливались на него целой горой. Порой, чтобы заглушить болезненные чувства, древний выходил на охоту и утолял боль кровью. С годами он научился контролировать свои вспышки агрессии, но привычка охотиться в такие ночи не пропала.

– Все исполнено, мой Лорд, – раздался тихий голос Финн за спиной.

– Идем, – спокойно сказал вампир, и не спеша двинулся вперед, махнув рукой гончим смерти, приказывая бежать чуть поодаль от него.

Какое-то время древний и кровавая вампирша шли молча, в тишину вокруг них, нарушаемую скрипом веток, шелестом листьев и чавкающей грязью под подошвами сапог, вплетался посторонний шум, производимый псинами, скакавшими туда-сюда и громко топочущими по мокрой земле, а иногда и шлепавшими по лужам, которые попадались на их пути. Но вскоре к этим звукам стал примешиваться другой, тихий и ненавязчивый. Мужчина ухмыльнулся, Финн мурлыкала какую-то песенку себе под нос.

– Смотрю, у тебя хорошее настроение.

– Ведь сегодня на восемь волкихаровцев стало меньше. Разве не повод радоваться? – жизнерадостно отозвалась женщина, перепрыгивая очередную кочку на своем пути.

– Капля в море, – отозвался вампир, отодвигая в сторону ветку, висящую прямо напротив и мешающую пройти.

– Но нужно же с чего-то начинать, – пожала плечами телохранительница, а древний только хмыкнул, завидуя ее радости. Сам он не очень ее испытывал, ему даже толком успокоить свою жажду убийства не полностью удалось.

– Надеюсь, их хватятся нескоро, – тихо пробормотал древний, поправляя капюшон на голове.

– Ох, я так долго ждала, когда мы начнем на них охотиться! – пропела довольно Финн.

– Никому не позволено нападать на людей, находящихся под моей защитой. А они еще и обосновались тут. Если бы я не принял меры, то рано или поздно они бы о нас узнали – скорее рано – и тогда Лорд Харкон незамедлительно истребил бы нас всех.

– Вас бы он не тронул, – буркнула кровавая вампирша, тихо фыркнув.

– Не уверен, – задумчиво отозвался мужчина и остановился на небольшой прогалине леса, окидывая местность внимательным взглядом. Полы его плаща затрепетали на ветру, создавая тихий шорох опавших листьев.

Телохранительница застыла рядом, так же как и гончие у ног хозяина. Ноздри собак жадно ловили едва уловимые запахи, витавшие в ночном холодном воздухе, а уши, стоявшие торчком, улавливали малейшие подозрительные шорохи. Их настороженные позы говорили о том, что гончие в любой момент могли сорваться в бег по малейшему приказу хозяина. Но древний только поправил плащ и двинулся по высокой мокрой траве дальше, в самую гущу темного леса. Телохранительница с собаками последовала за своим господином тихо и практически незаметно.

Элриндир

Капюшон плаща так и норовил слететь с головы босмера, а неугомонный ветер – растрепать рыжие волосы и запутать их как можно сильнее. Хлесткий дождь со всей силы лупил по фигуре эльфа, пока тот с какой-то растерянностью смотрел на запертую дверь дома, в котором он так недавно имел честь побывать с Нинель. Но сейчас он пустовал, а из окон не лился ни единый лучик света. Человеческая девчонка ушла, несмотря даже на непогоду.

Когда он зашел в «Мороженый фрукт» повидать Нинель, чтобы сообщить о том, что отложит возвращение в Вайтран на один день, то уже не застал ее там. Мралки сообщил, что девушка собрала вещи, расплатилась за ночлег и ушла, куда, она ему не сообщила. Элриндир подумал, что девушка скорее всего в хижине каджита – не пойдет же она, право слово, в такой дождь в Солитьюд. Но как же он ошибся. Нинель очень упряма и если что-то решила, то не отступится от своего.

Окинув в последний раз пустой дом взглядом, лесной эльф пошел прочь обратно в деревню. Пока он спускался, вернее, скользил с каменистого холма и шагал по размякшей дороге, по которой уже бежали толстые жирные ручьи, Элриндир все обдумывал, как же ему правильней поступить. Идти вслед за Нинель или в Вайтран? Брат сумеет постоять за себя и выкарабкается из передряги, ему это будет не впервые. Да и глупцом Анориат никогда не был, просто так себя раскрывать будучи вампиром перед людьми не станет. А вот Нинель очень слабая девушка и если, не дай Девятеро, повстречает разбойников, постоять за себя не сумеет. Да и если верить рассказу Нинель о вампирах, обосновавшихся в Вайтране как у себя дома, его путешествие будет в один конец. Даже если Анориат и там, его это от смерти или обращения не спасет, а вампиром Элриндир становиться не собирался, как и умирать в его планы не входило. Все это, конечно, очень странно и даже звучит безумно, но не верить Нинель, Элриндир с твердой уверенностью не мог.

Босмер остановился только тогда, когда оказался под навесом у дверей дома Трин. Встряхнувшись от оцепенения посетившего его голову, Элриндир вздохнул принимая тот выбор, который сделал и, толкнув дверь, зашел в теплое помещение. Быстро пройдя к очагу, эльф скинул с себя промокший насквозь плащ и повесил на спинку стула рядом с огнем для просушки. Тряхнув влажными волосами, мужчина поежился от тех капель, что упав за шиворот проложили дорожку по позвоночнику. Поднявшись на второй этаж, Элриндир застал Трин за уборкой комнаты.

– Элриндир! Твоя обувь! – Трин всплеснула руками от негодования, когда ее взгляд переместился на его ноги.

– Нинель ушла. – Босмер, не обращая внимания на возмущение своей работницы, прошел к своему спальному месту и, достав походную сумку, стал искать сухую рубашку.

– Я знаю, – тихо отозвалась девушка, смотря как эльф, достав сухую вещь, замер и посмотрел на нее внимательным взглядом. Нордка могла бы посмеяться над его взъерошенным видом, особенно над бородой, что после дождя стояла торчком и напоминала размочаленный веник, но, видя в его глазах серьезность, сдержалась. – Она об этом сказала, когда уходила.

– Я думал, она в такую погоду не пойдет. – Элриндир нахмурился и быстро стащив влажную рубашку с тела, так же быстро одел сухую. Бросив влажную тряпку на пол, эльф стал скатывать свое одеяло, которое прихватил с собой из Вайтрана.

– Мы идем обратно? – в голосе Трин сквозили неприкрытые радость и волнение. – Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, я иду за Нинель.

– Что? – нордка на мгновенье растерялась, ее голубые глаза расширились. – А как же Анориат?

– Брат достаточно взрослый, чтобы справиться самостоятельно. Если он захочет, то отыщет меня сам.

– Но Элриндир…

– Трин, мне бы еды собрать в дорогу, – перебил нордку эльф, затягивая тесемки на сумке и поднимаясь с колен. – Тем более один каджит с меня шкуру спустит, узнай он, что я нарушил обещание.

– В каджите ли дело? – угрюмо поинтересовалась девушка, слишком резко кидая тряпку, которой протирала пыль, на тумбочку.

Босмер только пожал плечами. Девушка несколько секунд сверлила эльфа взглядом, а затем, поджав губы, развернулась, чтобы снабдить провизией своего работодателя в дорогу, да так порывисто, что коса хлестнула ее по плечам, и спустилась вниз. Элриндир последовал за ней, оставляя за собой грязные следы: остановился напротив стола, следя за действиями девушки. Все то время, пока Трин помогала Элриндиру собирать сумку, они молчали, каждый думая о своем. Трин негодовала не понимая, как можно променять брата на какую-то девчонку, а Элриндир волновался, что Нинель удаляется все дальше и догнать ее будет не так просто, по такой-то погоде.

Как только приготовления были завершены, Элриндир, накинув на плечи все еще сырой плащ, поморщился и, подхватив вещмешок, повернулся к Трин.

– Мы постараемся как можно скорее привести помощь из Солитьюда. Дождись нас, Трин, и не ходи в Вайтран. – Со всей строгостью и серьезностью произнес эльф.

На его слова нордка недовольно нахмурила брови, скрестив руки на груди.

– Трин?.. – голос Элриндира стал предостерегающим и выжидательным.

– Хорошо, – выдохнула девушка, недовольно кривя губы.

Удовлетворившись ее ответом и не говоря больше ни слова, эльф распахнув дверь шагнул за порог в объятья противного, мокрого и холодного дождя.

Трин

Когда Элриндир ушел, Трин колебалась некоторое время, обдумывая, что же ей делать. С одной стороны, в такую дождливую погоду ей не хотелось никуда идти. Хотелось лишь сидеть у огня, слушать умиротворенное потрескивание поленьев и пить горячий напиток из лесных ягод. С другой же, она до жути, до ломоты в костях хотела увидеть Анориата, прикоснуться к нему, вдохнуть его запах, который всегда сводил ее с ума.

Девушка опустилась на стул рядом с очагом и рассеянно уставилась на огонь. Только в последнее время, еще до болезни, Анориат стал ее избегать. Они и раньше-то мало разговаривали, а потом их разговоры свелись к минимуму. И она догадывалась о причине – Нинель. Анориат смотрел на нее по-другому, не так, как на Трин. Нордка схватилась рукой за грудь в том месте, где билось сердце – оно болело от неразделенной любви. Душа же Трин металась из стороны в сторону не находя успокоения. Соперничать с Нинель у нее не входило в планы, а отбивать Анориата тем более. Нордке не хотелось вредить Нинель или постоянно огрызаться на нее. Нинель хорошая, и Трин испытывала к ней некую симпатию и не винила в том, что Анориат обратил свой взор на нее. Но ревность – штука сложная и ее порой очень трудно контролировать.

Хлопнув ладонями по коленям, Трин вскочила со своего места и быстро поднялась в свою комнату. Нужно уйти до того, как вернется отец из «Мороженого фрукта», где он сейчас наверняка закидывает десятую кружку эля в свой бездонный желудок. Объясняться с ним как-то не очень хотелось. Отец хороший человек и не пустит свое чадо в такую погоду, да еще и куда-то на ночь глядя.

Достав из шкафа сумку, Трин поскидывала туда несколько вещей, запасной плащ и обувь. Порывшись под матрасом, девушка достала припасенные деньги и, привязав кошелек к поясу, спустилась на кухню. Как и в случае с Элриндиром, нордка быстро набила сою сумку съестными припасами и, накинув плащ, больше ни медля и минуты покинула отчий дом.

Не обращая внимания на то, что дождь и ветер толкали ее с разных сторон, не сбавляя шага Трин продвигалась вперед по дороге то и дело озираясь по сторонам. Но сквозь густую пелену воды на десяток шагов ничего было не разглядеть. Вряд ли в такую погоду волки осмелятся выйти на охоту.

Вскорости серость дня сменилась вечерними сумерками, на улице стало еще темнее чем прежде, и девушка очень испугалась, что может сбиться с пути и потому очень тщательно следила за колеями, оставленными колесами телег. Она даже не остановилась и не сошла с дороги, чтобы перекусить, все делала на ходу.

Когда Трин почти дошла до Западной башни, то промокла практически до нитки, вода с волос стекала ей прямо за шиворот вызывая ворох мурашек и холодя кожу. Уставшая и измотанная, она кое-как добралась до башни и вошла внутрь. В башне оказалось очень темно и холодно, сразу было видно, что тут долгое время не появлялись стражники.

– Неужели Нинель права? – пробормотала нордка себе под нос и, быстро отжав полы плаща и юбки, покинула каменное, холодное и неприветливое строение.

Нельзя задерживаться, нужно попасть за городские стены, и там она уже сможет отдохнуть… Если, конечно, там нет никаких вампиров. Но она этого не узнает, если не проверит.

Когда Трин, дрожа от сырости и холода, дошла до арочных ворот, ей стало совсем жутко и страшно. Казалось, ничего не изменилось: жаровни продолжали жарко полыхать, и это несмотря на дождливую погоду явно поленья чем-то специальным полили, а стражников, несших ночную вахту, можно было рассмотреть благодаря фонарям, прикрепленным к поясам. Если бы не свет, освещаемый фигуры, то в темноте их было бы просто не видать. Но глубоко у нее внутри сидел и шевелился маленький комочек страха, противно дергая своими липкими щупальцами и заставляя девушку нервничать еще больше. Подойдя к деревянным двустворчатым большим городским воротам, окинув стражников внимательным взглядом, стоявших под дождем по стойке смирно и даже не морщившихся от того, что по лицам их бежала вода, глубоко вздохнув и отбросив все сомнения, Трин толкнув створку вошла в город.

Анориат

Возвращаясь из трактира «Гарцующая кобыла», где у него была встреча с Анудвен, сообщившая ему, что они выдвинутся завтра ближе к вечеру искать человеческую девчонку, Анориат плотно, закутавшись в плащ, спешил домой, стараясь не обращать внимания на ливень. А до этого у Анудвен были еще не завершенные дела.

Подходя к дому теплых ветров, Анориат замедлил шаг принюхиваясь к аромату витавшему в воздухе, который не мог скрыть даже дождь, и всматриваясь в действо, развернувшееся перед его взором. Алые глаза почти безразлично смотрели на истекающую кровью, полумертвую и полуголую девушку, всю искусанную вампирами, которые сгрудились над ней, словно стая падальщиков. Кровь, смешиваясь с дождевой водой, растекалась по дороге темным пятном жирной кляксой, оставленной дрожащей рукой писаря. Ее грудная клетка еле заметно вздымалась, а из груди вырывался тяжелый хрип. Когда его взгляд переместился на ее лицо, рубиновые глаза от удивления широко распахнулись.

– Прочь! – скомандовал босмер трем вапирам, что с причмокиванием, практически высасывали последние капли крови из нордки, а заодно и жизнь из своей жертвы.

Оглянувшись, вампиры зашипели на того, кто посмел нарушить их трапезу, но Анориат и бровью не повел на направленную в его сторону агрессию приближаясь к ним твердым шагом. Вампиры на мгновенье замерли под пристальным взглядом новичка, а затем немного стушевавшись и, переглянувшись между собой, отползли в стороны, скрываясь за темными углами домов и густой пеленой дождя.

Подхватив практически бесчувственное, заледеневшее тело на руки, Анориат отправился в таверну «Пьяный охотник», которая сейчас была самым безопасным местом в городе. И которая хранила воспоминания, так нужные ему в эти трудные времена.

Помещение его встретило теплом и запахом засушливых цветов, воткнутых в щели между досок умелой рукой Трин, еще до ее отбытия в Рорикстед. Свечи, зажженные по углам вкупе с разведенным огнем в очаге давали достаточно освещения, чтобы не натыкаться на разбросанные кой-какие вещи по полу.

Пройдя в спальню, в которой жили девушки, Анориат бережно уложил Трин на ее кровать и, отыскав воду и тряпку, вернулся к девушке. Присев на край матраса и смочив тряпку в воде, он осторожно стал смывать кровь с ее тела. При этом еле сдерживаясь, чтобы самому не испить такой вкусной, судя по запаху, крови своей бывшей любовницы. Его сдерживало только то, что он хорошо помнил те времена проведенные рядом с Трин, и был благодарен ей за те счастливые дни и ночи. А еще он помнил вкус ее блюд, которые, увы, сейчас не вызывали в нем ни аппетита, никаких вообще-либо чувств.

– Анориат, – Эльф вздрогнул и посмотрел на свою руку, которую накрыла бледная и холодная ладонь Трин. – Я снова вижу тебя, – прохрипела девушка, облизывая сухие, практически синие губы.

– Мне очень жаль, Трин, но ты умираешь. – Не стал скрывать Анориат, с сочувствием глядя на израненную девушку. – Не вовремя ты сюда вернулась.

– Я скучала. – Ярко-голубые глаза заволокла пелена слез. – Я очень, очень скучала, – девушка всхлипнула и, сжав пальцы Анориата из последних своих сил в своей руке, заговорила быстро, почти шепча, словно боялась или передумать, или не успеть закончить мысль: – Обрати меня! Я хочу быть такой, как ты! Всегда быть рядом! Не дай мне умереть, Анориат!

Вампир сидел не шелохнувшись и не спуская с девушки внимательного взгляда алых глаз. Как же ему сейчас хотелось все обернуть в шутку, но язык не поворачивался.

– Ты точно хочешь этого?

– Да. Всем сердцем!

Подавив тяжелый вздох, Анориат на мгновенье прикрыл глаза, а когда их распахнул, то кроме ледяного отстранения Трин, больше ничего не смогла в них рассмотреть.

– Ты выбрала свой путь.

С этими словами Анориат склонился над девушкой и, лизнув шею, вонзил свои клыки в ее плоть настолько глубоко, насколько мог. Трин дернулась, а затем затихла. Босмер чувствовал, что она жива и что молча терпит ужасную боль. Он вздохнул и сосредоточился на магии, что тонкой спиралью поднималась по его венам, стекалась к клыкам, где уже преобразовывалась в яд, медленно вливаясь в тело тяжело дышащей девушки.

Нинель(Нина)

Проснулась в этот раз я от промозглого холода, пробравшего меня почти до костей. А еще мой нос и щеки до такой степени замерзли, что на некоторое время пришлось спрятаться с головой в спальный мешок и погреть чувствительные части тела. Немного отогревшись, я нехотя выползла из уютного, но холодного кокона и, растерев руки и ноги, обулась. И вздрогнула. Обувь оказалась сыроватой после вчерашнего шлепанья по разжиженной земле. Поморщившись от неприятных ощущений, подползла к сумке с продуктами, хоть и нужно идти, но на голодный желудок путь мой будет каторгой. Перекусив первым, что попалось под руку, аккуратно скатала спальный мешок, кое-как отряхнув одеяло и свернув его, убрала на место. …И застыла, когда передвинула вещмешок в сторону.

Протянув руку, дотронулась до холодного металла цепочки и аккуратно подняла за нее амулет. Помниться, когда я обустраивалась на отдых, его тут не было, или просто не заметила его сразу? Повертев красивую безделушку в руках, чуть не охнула, когда вспомнила о сне. Мои пальцы разжались, и амулет свалился на мягкую подстилку из хвойных иголок. Неужели это правда? И сон был явью? Несколько секунд посидев в ступоре и тупо пялясь на ровный отшлифованный камень, я тряхнула головой, прогоняя оцепенение. Насколько я могла судить, камень в серебряной тонкой витой оправе был темно-голубым, хотя, возможно, я могла и ошибаться из-за скудного освещения в этой пещерке. Быстро запрятала бижутерию в боковой кармашек сумки – о снах и прочей чепухе подумаю по дороге – сейчас же нужно выбраться из леса.

На полусогнутых ногах дойдя до выхода и таща за собой поклажу на лямках, присела и осторожно отодвинула густые ветки в сторону, молясь, чтобы поблизости не было ни одного хищника. И замерла, забыв даже дышать. Мой взор уперся не в зеленую листву или густые кусты и коричневые стволы, увидел не хищников, а ярко-золотистые глаза с темной окантовкой по краю прямо напротив моего лица. С секунду я таращилась в этот золотистый цвет, а затем взвизгнула, шарахнувшись назад в свое укрытие и, запнувшись о лежащие позади меня сумки, кувыркнулась через них, взбрыкнув в воздухе ногами. Быстро перевернувшись на живот, застыла глубоко дыша. Это еще кто, даэдра его забери?

– Не думал, что здесь кто-то есть, – задумчиво проговорил незнакомец мягким баритоном за природной «дверью». – Прости, не хотел напугать. Я просто… охотился. Устал. Искал укрытие для отдыха.

Я все еще продолжала лежать на животе, упираясь ладонями в землю и шумно, урывками дыша. С одной стороны, я испытала облегчение – все же не дикий зверь, а с другой – вдруг какой маньяк-убийца.

– Тук-тук! Женщина, выходи, я тебя не съем, – подал голос незнакомец после моего долго молчания. – Если ты хочешь притвориться мертвой, то советую дышать как можно тише... Или мне к тебе забраться?

В последних словах послышалась явная насмешка.

– Нет! Я выхожу, – мой голос оказался чуть придушенным и надрывным.

Собрав все свое мужество в кулак, я на четвереньках подползла к выходу и, вновь раскрыв «шторы», с опаской выбралась наружу, косо посматривая на неожиданного нарушителя моего спокойствия. Им оказался эльф, только какой-то странный. Серая кожа и красный цвет волос выдавали его принадлежность к данмерам, а вот рост его был равен высокому эльфу. По комплекции он был чуть шире в костях, чем те же альтмеры, а под почти облегающей темной одеждой проглядывало крепкое, но гибкое тело зверя. Да, именно зверя. В его ауре я чувствовала опасность, от которой у меня зашевелились волоски на коже под одеждой. На бедре у мужчины висел меч и, судя по рукояти, он должен быть очень красивым и как минимум зачарованным, но ножны прятали его изящество от моего взора. Осмотрев эльфа еще раз, я заметила одну странную вещь.

– Если ты охотник, где твой лук?

Губы незнакомца расплылись в ехидной ухмылке, а в глазах появился странный блеск.

– А я не говорил, что охочусь на животных.