- В интервью журналу «Pointe» вы сказали, что вы родились в Иите, заброшенной деревне на краю Гренландии, - Герт кивает. В камине потрескивают поленья, руки греет чашка с горячим чаем. – А несколько дней назад в ваших социальных сетях появились фотографии с такой же геометкой. Вы возвращались на малую родину?  

- Да, я ездил в Ииту, - подтверждает Герт, и журналистка делает пометку в своих записях. – В последний раз там я был совсем маленьким. А недавно вдруг ощутил желание вернуться.  

- Вас звала ностальгия? – улыбается журналистка. – Или хотелось встретиться лицом к лицу с прошлым?  

- Не совсем, - Герт улыбается. – Скорее, мне просто хотелось сделать так.  

Он делает глубокий вдох.  

Морозный воздух обжигает лёгкие. Герт уже забыл, каково это. В Дании нет таких холодов, нет этого безжалостного мороза, что обхватит тебя своими ледяными ветрами, скуёт оковами вечности и оставит здесь навсегда, нетленным, молчаливым, неизменным. По-другому никак.  

Вокруг лишь скалы, которые будто кто-то нарисовал углём. Лежащий на склонах белый снег заставляет их казаться ещё чернее, мрачнее. Они разные: какие-то зловеще высятся к бесцветному небу, другие ползут по льду, как чудовища, которые вот-вот вытянутся в полный рост. Даже в сравнении с самой маленькой из них Герт ощущает свою ничтожность. Под ногами бесчувственный и ледяной камень, побелевший от изморози, времени и ветров. И лёд залива, припорошенный вчерашней метелью. Сейчас только апрель, таяние начнётся ближе к июлю, поэтому поверхность залива сейчас крепче камня.  

Герт протягивает руку. Ледяная пыль повисает в воздухе, переливаясь в лучах не греющего солнца. Вокруг ни души. Где-то за деревней ходят белые медведи, лежат моржи – единственные обитатели этих мест. Больше никого. Сегодня нет даже охотников, и дома за спиной Герта кажутся ещё более пустыми и мрачными. Они глядят в его спину слепыми окнами без стёкол, замёрзшие, одинокие, тянутся к нему как к единственному живому человеку, как к блудному сыну.

  Это его родной край: покинутый, жестокий, но всё же родной. Герт чувствует это всем сердцем. Скинув с плеч вдруг ставшую тяжёлой куртку, он делает первый шаг по камням и включает с телефона вальс из «Метели» Свиридова. Замирает под первые звуки фанфар.  

Этот край не слышал таких мелодий. Нежные переливы скрипок разливаются по скалам и летят по поверхности льда. Герт танцует, и это не похоже ни на одну из тех партий, что он танцевал ранее. Наверное, его старушка-учительница пришла бы в ужас от подобного исполнения, но сейчас он чувствует: нужно именно так. Его будто ведёт ветер, его уже не остановить. Взмывает вверх блестящая ледяная пыль, словно лепестки, когда Герт делает воздушный тур. Тает и выставляет ногу вперёд, готовясь к новому прыжку. Несколько шагов - и он уже скользит ботинками по ледяным камням, совсем не чувствуя их под подошвами. Плавно, словно вальсируя, шаг влево, шаг вправо, а следом плие; Герт толкается ногами изо всех сил и совершает прыжок уверт, приземляется, оставляя левую в воздухе в позе аттитюд. Следующий прыжок выходит не таким аккуратным. Тяжёлые зимние ботинки тянут его к земле, не дают двигаться так, как хотелось бы, и Герт их сбрасывает, выпрыгивая на лёд в тонких носках как раз, когда скрипки стихают, и мягко звучит гобой.

Небольшая пауза. Вдохнуть, потянуться, сделать несколько шагов на полупальцах. Выпавший и никем не притоптанный снег не даст ему поскользнуться и упасть. Герт прикрывает глаза прежде, чем звучат фанфары вновь, и снова врывается вальс.  

Снова дует ветер. Он овевает тонкую фигурку Герта и поворачивает от залива к мёртвым домам. Герт повинуется, открывая глаза. Дома больше не пугают его, и он посылает им воздушный поцелуй. Улыбается и поворачивается к ветру. Он бросается вперёд к потокам ледяного воздуха, выставляет руки, чтобы будто обнять, объять их и закружиться в пируэте. Снова прыжок, кошачье приземление, и он взмывает высоко вверх, как никогда не взмывал. Не может не удивиться, выпрыгивает ещё, но уже по-другому, выводя ноги вперёд и выполняя различные па. Приземляется через пальцы в арабеск, делает сотеню. Ещё несколько шагов - прыгает снова и снова приземляется, и снова подходы для нового прыжка. Он кружится на полупальцах, бежит, и снег разлетается от его лёгких движений. Заканчивая резкими и хлёсткими вращениями, Герт вдруг понимает, что холод его больше не жжёт.  

Смех наполняет его грудь и рвётся наружу. Герт расставляет широко руки и останавливается, завершая свой танец. Вместо аплодисментов он слышит гул ветра и, задрав голову, видит паргелий. В центре большое, яркое, настоящее и вокруг огромный светящийся нимб с ложными солнцами по краям. Вместо короны, понимает Герт и делает глубокий вдох снова.  

- И каково это было? - Герт поправляет плед. Танцы без ботинок и куртки не прошли бесследно, однако, к своему собственному удивлению, он отделался лишь небольшим переохлаждением и исцарапанными ногами. Даже обморожения не было, хотя он к этому был готов. Но даже если бы обморозил ноги – ветер, лёд, чёрные скалы и ложные солнца; это стоило всего.  

- Великолепно.