Из-под покрова тьмы ночной,

Из чёрной ямы страшных мук

Благодарю я всех богов

За мой непокорённый дух.

И я, попав в тиски беды,

Не дрогнул и не застонал,

И под ударами судьбы

Я ранен был, но не упал.  

Тропа лежит средь зла и слёз,

Дальнейший путь не ясен, пусть,

Но всё же трудностей и бед

Я, как и прежде, не боюсь.

Не важно, что врата узки,

Меня опасность не страшит.

Я — властелин своей судьбы,

Я — капитан своей души.

© Уильям Хенли «Непокоренный»

На границе с Белым Безмолвием, чары, что не давали зиме вступить в Иллириан на полных правах, давно ослабли. Никто не знал, почему так сложилось, но в Дуэн Гвальче ночи становились длиннее, а с деревьев уже опали листья. Стойко держалась лишь вечнозеленая хвоя, а земля уже покрылась инеем. Проливные дожди сменились молочным туманом, и все вокруг пропитала противная сырость. 

В казармах крепости Шивасан царила духота, несмотря на то, что солдат сейчас здесь почти не было. Многие ушли в увольнительные, а некоторые предпочли проводить свой досуг за пределами старой крепости. Впрочем, присутствовавшим здесь воинам спертый воздух совершенно не мешал веселиться. В камине потрескивали полешки, а в полупустом помещении раздавались взрывы смеха. Иногда кто-то громко и сочно ругался непередаваемым казарменным языком. 

Арайн с едва заметной улыбкой на губах наблюдал за игрой в карты между сослуживцами. Ханин проигрывал и гневно раздувал ноздри, пытаясь найти выход из положения. Ивелин же, напротив, донельзя плутовато улыбался, готовый пировать на костях соперника. Арайн только усмехнулся, наблюдая за ребятами. Ивелин и Ханин были горячими головами и нередко устраивали меж собой потасовки, но всегда неизменно мирились. Рядом кто-то громко всхрапнул во сне, и Арайн поморщился: на соседней койке дрых Руа. После того, как ему в стычке сломали нос, он бессовестно храпел по ночам, вызывая жгучую ненависть со стороны собратьев по оружию. Будто услышав мысли Арайна, ещё один нелюдь, со смурным видом сидевший в углу, стащил с ноги сапог и метко швырнул его в сторону Руа. Снаряд нашёл свою цель, и спящий подскочил на койке, ошалело хлопая глазами. Когда в голове у него прояснилось, он негодующе взревел: 

— Карнай, Тысячеглазый тебя подери! 

Под осуждающим взором Арайна Карнай расхохотался и показал непотребный жест. А Руа тем временем сонно потёр глаза и зевнул. 

— Мне снова снился Бес, — вздохнул он. 

— Дай угадаю: сейчас ты скажешь, что сон пророческий, — насмешливо отозвался Карнай. — Ты же у нас провидец! 

— Между прочим, у меня хотя бы есть Дар, не то что у некоторых! — обиделся Руа. — Разве я ошибался когда-нибудь? 

— Дай-ка вспомнить... Ах да! Помнится, тебе снилось подземелье, куда нас отправили через сутки после твоего сна. «Там чисто и безопасно», убеждал ты нас, «Разведка будет легкой», говорил ты нам, — с издевкой протянул Карнай. — Да я ещё несколько дней из своих волос и портков пауков вытряхивал! 

— Но ведь пауки безобидны! — парировал Руа. — И кроме них там никого не было! 

— «Пауки безобидны!», вы только послушайте! — взвился Карнай. — Они омерзительны! И эта паутина, бр-р-р... 

— Оставь его в покое, — миролюбиво подал голос Ханин. — Руа и впрямь редко ошибается. О, великий провидец, растолкуй же нам свой сон! Ибо мы, сирые и убогие, не успеваем догнать полет твоих мыслей. 

— Идите вы, — обиженно насупился Руа. — Я уверен, что Бес скоро вернётся. 

— Его не было тринадцать лет, — возразил Ивелин, неторопливо собирая карты. — С чего бы ему возвращаться? 

— И это я слышу от тебя? — картинно всплеснул руками Ханин. — Не ты ли боготворил Беса, мечтая стать ему равным? — в голосе воина отчётливо зазвучала насмешка. — Как ты мог изменить своим убеждениям?

Ивелин стушевался и замолчал. 

— С Бесом было весело, — пожал плечами Карнай. — Он умел разнообразить нашу жизнь. 

— И усложнить, — хмыкнул Арайн. 

— Да-а, — мечтательно протянул Ханин. — Помните вылазку на заброшенную скудельню? 

Арайн весело хохотнул и прикрыл глаза рукой, как делал всякий раз, вспоминая совместные похождения с Бесом. 

Им восемнадцать. Юные и упрямые, едва оперившиеся птенцы, которым лишь предстоит научиться летать. Они жаждут острых ощущений, приключений и веселья. У них горячие головы, они вспыльчивы и безрассудны. И все же никто из них не может сравниться с Бесом из Джагаршедда. Вот уж кто никогда не устаёт ввязываться во всякие, сомнительного рода, предприятия. У Беса самый настоящий талант заражать окружающих нездоровым энтузиазмом. Несмотря на то, что все они одногодки, смески считают Беса старшим. Лишь он осмеливается до хрипоты спорить с командиром. Только он берет на себя чужую вину, если считает это правильным. Бес молод и похож на огонь, что горит во тьме, привлекая случайных путников. Бес не умеет смиряться и не любит отпускать. Но никому из тех, кто рядом, не хочется уходить. Прозвище «Бес из Джагаршедда» намертво прилипло к нелюдю около года назад, и теперь почти никто не зовёт его Долой. Друзьям иногда кажется, что он этому только рад, словно для Долы прозвище стало прочной шкурой, под которой никто не сможет разглядеть его настоящего. Но никто и не лезет в душу: у каждого есть свои секреты и слабости. 

Им восемнадцать, и сегодня они обмывают новое звание Беса. Нелюди смеются и шутят, пьют и обнимают красивых девиц. Звон монет не успевает стихать, а вино льётся рекой. На коленях Беса сидит худенькая иллирийка, то и дело склоняясь к его уху и что-то чарующе шепча. Бес целует её и смеётся, подначивая Ханина с Ивелином на очередной спор. Никто из его друзей даже не пытается запомнить, как зовут очередное увлечение полукровки. Их было так много, что все только удивляются, как Бес еще не спутал имена своих возлюбленных. Арайн сидит напротив, и задумчиво переводит взгляд с Беса на Руа и обратно. Сновидец смеётся, иногда шутя на пару с неугомонным Карнаем. Вот у кого настоящее шило в заднице — Карнай даже в увольнительной не может спокойно усидеть на месте. Арайн поднимает кружку с брагой и громко изрекает новый тост, а затем они все выпивают за нового капитана. Уже за полночь, и посетители кабака медленно расползаются по домам. Вскоре и сам Бес с друзьями выходит на улицу. Свежий воздух приятно холодит разгоряченные лица и прочищает мозги. Нелюди идут по деревне, а обычно молчаливый Руа, поддавшись настроению, рассказывает истории: местами странные, местами жуткие. И когда он заводит речь о неупокоенных духах на скудельнице близ Дуэн Рекуёна, Бес тут же оживляется и предлагает немедленно отправиться искать призраков. Руа испуганно таращится на него, но не решается перечить. Ханин закатывает глаза и разводит руками: мол, а чего вы хотите? Это же Бес из Джагаршедда, ему и море по колено! Ивелин робко пытается возразить, но Карнай незаметно толкает друга в бок. Ему и самому охота взглянуть на эту скудельню. И только Арайн красноречиво выгибает бровь, зная, что очередное приключение может дорого обойтись ребятам. Но разве это когда-то их останавливало? 

Пьяная компания, пошатываясь и громко хохоча, добирается до нужного им места. Там нелюди обнаруживают, что скудельня обнесена высоким каменным забором, а его верх украшают острые железные пики. Арайн думает, что уже не один искатель приключений порвал на них себе задницу. Когда он сообщает об этом Бесу, тот легкомысленно отмахивается, подначивая Карная лезть первым. Это никого не удивляет, ведь полукровка ни в чем не уступает Бесу и, возможно, мечтает его превзойти. Арайн слышит, как друг ругается и проклинает злосчастные зубцы изо всех сил. А потом из-за забора доносится его голос, сообщающий, что препятствие вовсе не такое страшное, как кажется. Переглянувшись, Ивелин и Ханин взбираются наверх так быстро, словно взлетают. Руа и Арайн лезут следующими, а Бес решает идти последним. Арайн видит, как он легко вскарабкивается на забор. Широко улыбнувшись, нелюдь ставит ноги на каменную перекладину между зубцами и раскидывает руки, чтобы не потерять равновесие. Арайн только вздыхает: снова полукровка рисуется перед друзьями. Едва он успевает додумать эту мысль, как нога Беса соскальзывает с перекладины, и он срывается вниз. Раздаётся треск рвущейся ткани и воцаряется тишина. 

«Счастливчик, — резюмирует Ивелин, разглядывая открывшуюся картину. — А ведь ещё чуть-чуть, и...»

«Сел бы ты на кол», — фыркает Ханин. 

Бес ругается по-шеддарски и пытается ухватиться руками за злополучную перекладину. У него не получается, и он с грустным видом остаётся висеть на заборе. 

«Давай, спрыгивай!» — усмехается Арайн, которому ни капли не жаль хвастливого друга. 

«Я не могу, — печально и пьяно сообщает ему Бес. — Я зацепился». 

Позади Арайна громко хохочет Ханин. Отсмеявшись и вытерев выступившие слезы, он подходит к Бесу и бесцеремонно тянет его вниз. Снова раздаётся треск ткани, и полукровки падают наземь. Бес, недовольно ворча, поднимается на ноги. Он протягивает руку Ханину и вздергивает его на ноги. А потом с сосредоточенным видом ощупывает себя, пытаясь понять, где порвалась одежда. Бес вертится на месте и стоит ему повернуться спиной к сослуживцам, как он слышит взрыв дикого хохота. Он изо всех сил изворачивается, пытаясь понять, насколько все плохо. Наконец, полукровка нащупывает прореху на штанах, сквозь которую виднеется серая ягодица. 

«Интересно, — всхлипывает Карнай. — Как ты будешь объяснять это коменданту?»

Рядом с ним рыдает со смеху Ханин, и его заразительное веселье не даёт остальным полукровкам успокоиться. 

«Что-нибудь придумаю», — Бес весело скалится в ответ и беззлобно отмахивается от дружеских подколок. 

Друзья бредут по старой скудельне, а Руа замогильным голосом рассказывает жуткие истории о происхождении этого места. Он болтает до тех пор, пока Арайн с нервным смешком не просит его заткнуться. Нелюди добираются до древнего склепа и видят, что дверь в него распахнута настежь. 

«Ой-ей, — морщится Ханин. — Что-то могильным хладом повеяло». 

Подойдя к чёрному зеву и пристально вглядываясь в темноту, Бес первым бесстрашно шагает на лестницу. Полукровки нервно переглядываются, не горя желанием идти следом. 

«Вперёд, друзья мои! За командиром — сквозь огонь, воду и медные трубы!» — насмешливо декламирует Карнай и ныряет в темный проем. 

За ним, как ни странно, в склеп лезет робкий и опасливый Руа. Оставшимся нелюдям не остаётся ничего другого, кроме как последовать за неугомонными собратьями. 

Подземелье освещено странными камешками, источающими слабые голубоватый свет. Ими усеяны стены и потолок склепа, но полукровки ничему не удивляются. Бес как-то рассказывал о старой части Термарилля, где заброшенные коридоры освещали точно такие же камни. Руа с интересом разглядывает надгробия, а Ивелин обнимает себя за плечи, не реагируя на шутки Ханина. Карнай оживленно рассказывает что-то, шагая рядом с Бесом. Арайн замыкает процессию, настороженно озираясь по сторонам. Он не суеверен, но скудельня нагоняет на него самую настоящую жуть. Он то и дело поглядывает на Руа и видит, что сновидец на удивление спокоен. Арайн решает, что и остальным бояться нечего. Впрочем, спокойствие полукровок заканчивается, когда на очередной развилке к усыпальницам они слышат жуткий вой. У Карная встают дыбом волосы на загривке, и он безошибочно поворачивается в сторону правого коридора. 

«Это оттуда!» — сообщает он спутникам. 

«А может, не надо? — жалобно говорит Ивелин. — Кто знает, что здесь...» 

«Брось, этой гробнице лет столько же, сколько нашей земле! — легкомысленно отмахивается от него Карнай. — И смотри, наш маленький сновидец спокоен, значит и нам нечего страшиться». 

Арайн с сомнением смотрит на бледного  Руа, но молчит, ведь решение остаётся за Бесом. Видя, как безалаберный командир решительно топает в указанном направлении, Арайн трагически вздыхает. В молчании нелюди забредают в древнюю усыпальницу, освещенную все тем же иссиня холодным и мертвым светом. 

«Пусто, — с некоторым разочарованием резюмирует Бес. — Карнай, ты уверен, что не ошибся? Я даже ничего не слышал». 

«Обижаешь!» — слышится в ответ.

Вдруг камни-светлячки одновременно гаснут, а от нового воющего звука полукровок пробирает мороз по коже. Они разом подбираются, готовые дать отпор незримому существу. Арайн напряжённо вглядывается в темноту, когда совсем рядом раздаётся тихий шелест. Арайну кажется, будто ветер поднимает осенние листья, и тут же его шею обдает холодное дыхание. Нелюдь вдруг остро сожалеет о том, что не помочился перед тем, как полезть в это дурное место. Он слышит, как вполголоса ругается Карнай, и стучат зубы у Ивелина. 

«Ну и зачем мы сюда полезли? — философски задаёт вопрос Ханин, сверкая рубиновыми глазами во тьме.  — Не думал, что скажу это, но хвала нашей смешанной крови. Иначе б не было не видно ни зги!»

«Ребята, — Бес удивленно смотрит на всех. — Вы чего?»

«А ты не слышишь? — боязливо шепчет Руа. — Тут кто-то есть». 

Арайн в недоумении глядит на Беса и понимает: их командир ничего не видит и не слышит. Значило ли это, что все они под воздействием каких-то чар? Или же наоборот, нечто околдовало самого Беса? Позади командира что-то мелькает, и Арайн уверен, что сумел разглядеть подол прошелестевшего по полу платья. Полукровка успевает заметить смазанные черты истлевшего лица. 

За спиной Беса возникает фигура, и Арайн понимает, что это женщина, иссохшая много лет назад. Существо раскрывает пасть и издаёт вой, от которого все подпрыгивают. Только Бес остается на месте, и Арайну кажется жутким это зрелище: командир стоит практически носом к носу с призраком и не видит его. Существо исчезает, а затем возникает из пыли и тумана прямо перед Руа. Оскал на лице, обтянутом высохшей кожей, выглядит вестником скорой смерти. 

Громче всех орет Ханин. Он же первым разворачивается и мчится на выход, сверкая пятками. Ивелин припускает за ним, не собираясь отставать. 

«Да ну в жопу», — икает в ужасе Карнай и бежит следом за ретивыми собратьями. 

Арайн полностью солидарен с друзьями и тоже пятится на выход. 

«Да что с вами?!» — недоуменно бурчит Бес и натыкается на преисполненный ужаса взгляд Руа. 

«Т-там, — заикается и лепечет сновидец. — С-сзади... Э-это же... О, Первозданные... М-мора!»

Бес немедленно разворачивается, но видит перед собой только темноту. 

«Да ничего здесь нет», — удивленно говорит он. 

Но тут его обдает смрадным дыханием, и к лицу прикасаются незримые руки. Реакция Беса не заставляет себя ждать: 

«Портки Махасти и пердольский перламутр!» — он хватает Руа за руку и тащит за собой. 

Со скоростью ветра нелюди вылетают наверх, где их уже ждут остальные. Бес видит их пунцовые уши и смущенные лица и тяжко вздыхает. Арайну стыдно за малодушный побег, и он нервно переминается с ноги на ногу. Он хочет что-то сказать, но Бес отмахивается от ненужных извинений. Вместо этого он поворачивается к Руа. 

«Это была мора, ночной дух, — смущенно бормочет сновидец. — Они не причиняют вреда, лишь пугают нарушителей покоя». 

«Ты ведь знал, что мы здесь увидим? — Бес недовольно сопит. — Так какого Тысячеглазого ты нас не предупредил?!»

На Руа жалко смотреть, и Арайн вклинивается между ним и Бесом. Он успокаивающе кладёт ладонь на плечо командира и говорит ему успокоиться. 

«Я не думал, что байки окажутся правдой!» — начинает жалобно лепетать Руа. 

Кончики его ушей стремительно пунцовеют, а Бес долго и пристально смотрит на сновидца. Наконец, он вздыхает и ерошит себе волосы, стыдясь собственной вспышки гнева. 

«Должен вам сказать, — резюмирует он, — мы облажались, ребята». 

Его разбирает истерическим хохотом. Со стороны опешивших полукровок доносятся точно такие же смешки, и напряжение спадает. 

«Портянки Махасти, — отсмеявшись, продолжает Бес. — Надо, чтобы кто-нибудь замуровал эту дрянь. А тебе, Ханин, — он наставляет на сородича указующий перст. — Не Гончим надобно быть, а выступать певичкой в театре». 

И с этими словами Бес, задорно сверкая ягодицей сквозь прореху на штанах, направляется прочь. 

Хмурясь, Арайн слушал, как друзья вспоминают похождения Беса и оглашают казармы взрывами громкого смеха. Он не разделял всеобщего веселья, вспоминая недавний разговор с принцем Рейно. Не так давно комендант крепости вызвал нелюдя к себе и сказал, что уже скоро в Ханнамар прибудет будущий командир отряда полукровок. Арайн терялся в догадках ровно до тех пор, пока не увидел, как порог крепости Шивасан переступает Ириан Ассэне. 

Арайн до последнего не хотел верить, что командиром отряда назначили именно чистокровного ублюдка, известного своей ненавистью к полукровкам. Ведь именно Ириан Ассэне когда-то знатно попортил жизнь Доле. Много лет назад служба обоих началась со взаимной ненависти и закончилась глубочайшей враждой. Невесело размышляя о грядущих перспективах, Арайн не сразу заметил, что за ним наблюдают. Он быстро обернулся ко входу в казарму и тут же пихнул Ханина в плечо. Тот непонимающе воззрился на друга, а потом проследил за его взглядом. 

— Портянки Махасти! — Ханин сорвался с места первым. 

Следом повскакивали и остальные полукровки. Даже сонный Руа спрыгнул с койки и наравне с остальными вытянулся по стойке «смирно», старательно давя непрошеный зевок.

Насмешливо улыбаясь, Дола Даэтран оттолкнулся от дверного косяка. Он лениво обошёл своих сослуживцев, внимательно оглядывая каждого с головы до ног. Ненадолго нелюдь задержался возле Руа, и под его пристальным взором сновидец громко зевнул. Дола фыркнул, а Руа неловко опустил голову, чувствуя укоризненные взгляды со стороны сослуживцев. 

— Штаны подтяни, сновидец, — благодушно посоветовал Дола. 

Он поочередно остановился напротив Арайна, Ханина, Ивелина и Карная, пытливо всматриваясь в их лица. А потом, рассмеявшись, махнул рукой: 

— Вольно, ребята. 

Почти сразу же Дола оказался снесен оравой жизнерадостных полукровок. В безудержном желании поприветствовать старого друга они словно вознамерились порвать его на тряпочки. Когда изрядно потрепанного Долу наконец-то оставили в покое, он пригладил всклокоченные волосы и уставился на Арайна. Тот уже успел вернуть своему лицу скептичное выражение и сложил руки на груди. 

— Я вижу, некоторые вещи не меняются. Ты, как всегда, чем-то недоволен, одноглазый? — усмехнулся Дола. 

Арайн со вздохом закатил глаза: в былые времена только Дола Даэтран мог назвать его «одноглазым» и не получить при этом по наглой роже. Оказывается, от этого тоже можно было отвыкнуть. Арайн сделал глубокий вдох и вместо того, чтобы послать друга в известное место, недовольно поджал губы. 

— Я вижу, некоторые вещи не меняются, — передразнил он Долу. — Твой язык, как всегда, похож на помело. 

И широко улыбнулся, показывая, что обмен любезностями состоялся. 

— Надолго к нам, командир? 

— До прибытия шеддаров, — пожал плечами Дола. — А там как получится. 

— Останься с нами, — буркнул Ханин. — Принц Рейно и служба в Ханнамаре — это, конечно, замечательно, но без тебя мы как без головы. 

— Что, за столько лет не смогли найти кого-нибудь менее сумасшедшего, чем я? — хмыкнул Дола. 

— Мы тут все отбитые на голову, — обиделся Карнай. — Именно поэтому нам нужен ты. 

Дола тепло улыбнулся в ответ. 

— В любом случае мне надо зайти к Рейно и послушать, что он скажет, — вздохнул он. — Но что-то мне подсказывает, что ничего хорошего я не услышу. 

— Да, — проворчал Арайн, — Рейно сначала с тебя кожу снимет, а потом натянет её обратно. И только потом сообщит хорошие новости. 

— Узнаю нашего красавчика, — фыркнул Дола. — По-хорошему, мне уже надо быть в его кабинете, но больно хотелось увидеть, как вы здесь. 

— Если выживешь после встречи с комендантом, возвращайся! — крикнул вслед Ханин. — Мы вечером в кабак собирались! 

Дола решительно шел по длинному коридору, и его шаги гулким эхом отдавались под потолком. Из-за поворота вылетел спешивший иллириец и врезался нелюдю в плечо. Встретившись с ним взглядом, Дола тут же язвительно осклабился: паскудную рожу принца Ассэне забыть было невозможно. 

— Ты, — недружелюбно рыкнул Ириан и демонстративно отшатнулся от полукровки, как от прокаженного. — Вернулся! 

— Собственной персоной, одноухий, — весело откликнулся Дола. 

Сколько крови они с Ирианом попортили друг другу в прошлом — не сосчитать. У Долы и сейчас чесались руки стереть высокомерное выражение с физиономии иллирийца. Но вместо этого он продолжал улыбаться, созерцая золотое украшение, заменявшее младшему Ассэне недостающую часть уха. 

— К Рейно идёшь? Надеешься, что тебе простят старые ошибки, — Ириан неприятно улыбнулся, — и вернут на прежнее место службы? Как бы не так. 

Не торопясь отвечать, Дола с задумчивым видом разглядывал соперника. Выждав ровно столько времени, сколько понадобилось Ириану, чтобы вскипеть, Дола безмятежно улыбнулся: 

— Второе ушко у тебя довольно симпатичное, — он не без удовольствия отметил, как у принца Ассэне дернулась щека. — Так бы и укоротил. 

Ириан невольно отступил назад. Исподлобья глядя на Долу, он бросил: 

— Наглости тебе по-прежнему не занимать, смесок, — иллириец криво усмехнулся. — Но однажды я с удовольствием посмотрю на твое падение. 

Дола нахмурился, ощущая повисшую в воздухе угрозу. Он смотрел на Ириана, ожидая, что тот добавит еще что-нибудь из своего репертуара. Но принц Дома Ассэне прошел мимо, с силой задев плечо Долы. Нелюдь проводил его долгим взглядом, чувствуя смутную тревогу. От Ириана всегда веяло чем-то недобрым, но сейчас это было похоже на молчаливое обещание беды. Своему чутью Дола Даэтран привык доверять и потому решил, что обязательно понаблюдает за заносчивым иллирийцем. 

«И это с его семьей Императрица решила заключить договор? — с сомнением подумал нелюдь. — Ириан же первым воткнет нож в спину». 

Дола представил, какое будет выражение лица у Лайе и Лиланг, если выяснится, что принц Ассэне строит козни, и усмехнулся. Но слабая улыбка быстро сошла с лица нелюдя, стоило вспомнить события последних дней. Несмотря на внешнее спокойствие, Доле казалось, что его затянуло между огромными жерновами, перемололо в пыль и выплюнуло обратно. 

Он тряхнул головой, отгоняя недобрые мысли, и собрался было продолжить путь, когда услышал свое имя. В полутемном коридоре послышались торопливые шаги, и из-за угла выскочил Руа. 

— Бес, погоди! — сновидец остановился, переводя дыхание. — У меня к тебе есть просьба. 

Дола подумал, что вряд ли он сейчас в том положении, чтобы решать проблемы подчиненных, но вздохнул в ответ: 

— Валяй. 

Руа опасливо оглянулся и затараторил: 

— Я не мог сказать в казармах, но я хочу уйти в Ниэннарат, — сновидец замялся. — Я уже несколько раз подавал прошение об отстранении от службы или переводе, но Рейно их раз за разом отклонял... Раз ты вернулся, сможешь его уговорить? 

С мольбой в глазах Руа уставился на нелюдя. 

— Зачем тебе город мертвецов? — удивился Дола. 

— Я не могу... Я сновидец, — Руа понуро опустил голову. — Я предсказываю будущее, пусть и недалекое. Я не могу быть ищейкой. 

Дола шумно вздохнул, разглядывая взволнованного Гончего. 

— Тысячеглазого тебе в зад, — резюмировал он после томительной паузы. — Ты же понимаешь, что Гончими становятся на всю жизнь? Когда мы проходим посвящение и даём клятву на крови, мы предопределяем наше будущее. «Все ради Империи, и ни шагу назад», помнишь? 

Сновидец разглядывал мыски своих сапог. 

— Вот и Рейно сказал мне то же самое! — жалобно протянул он. — И добавил, что носителей Дара среди Гончих слишком мало, чтобы их можно было так просто отпустить. Но я не могу... Я не мясник. Я должен быть в Ниэннарате. 

Дола невольно закатил глаза, размышляя над услышанным. Но на Руа было жалко смотреть, и нелюдь качнул головой. 

— Портянки Махасти, — сварливо произнес он. — Вечно у вас все не так. Я поговорю с Рейно, но ничего не обещаю. 

— Твоё слово все же имеет вес, — Руа слабо улыбнулся. — Гораздо больший, чем ты думаешь. 

Дола внимательно смотрел на сновидца и не мог его понять. Руа всегда из кожи вон лез, чтобы стать Гончим. Не лучший из них, но одаренный, он сумел получить это звание. А сейчас страстно желал от него избавиться. Дола подумал, что его слишком долго не было на Вечной Земле. 

— Спасибо, — тихо отозвался сновидец. 

Он вскинул голову и странно взглянул на командира. 

— Остерегайся принца Ириана. Рука, что прячет нож во тьме, может нанести рану твоему Дому. 

Брови Долы поползли на лоб. 

— Я сильно тебя разочарую, если скажу, что и так об этом знаю? — язвительно заметил он. 

Но сновидец будто его не слышал, внимательно смотря на младшего принца. От чувства, будто его видят насквозь, Доле стало не по себе. 

— Руа? — неожиданно тихо и неуверенно позвал он. 

Но сновидец не торопился отвечать. Словно зачарованный, он взял Долу за руку и замер, глядя сквозь нелюдя остекленевшим взглядом. Когда Руа снова заговорил, изменился даже его голос: 

— Когда рядом никого не будет, чтобы спасти, Он даст тебе время, — приглушенно произнес он, — и даст тебе шанс. 

Дола ощутил, как встают дыбом волосы на загривке — Руа повторял слова принцессы Мадригаль. Нелюдю хотелось осадить сновидца, но стеклянный взгляд будто пригвоздил Долу к месту.

— Он станет твоей мечтой о вечности, Он заменит тебе брата, отца и мать, — выдохнул Руа. — И ты взойдешь, как Четвертый, новый пророк. 

Дола, наконец, сумел выдернуть руку из цепких пальцев сновидца и рявкнул: 

— Руа! 

Сновидец пошатнулся и замолчал, не понимая, что только что произошло. Увидев выражение лица командира, он испуганно съежился. 

— У меня было видение, да? 

— Еще какое, — нервно ответил Дола. — Вот после такого я точно замолвлю словечко, чтобы тебя перевели в Ниэннарат. 

Не дожидаясь ответа, нелюдь развернулся и устремился вперед по коридору. Сердце бешено стучало в груди, а в животе расползалось липкое чувство страха. Ни разу не обернувшись, Дола дошёл до кабинета Рейно и громко хлопнул дверью. 

Руа смотрел ему вслед, прикусив губу. Будущее Долы было столь четким и неизбежным, словно некая сила не позволяла нелюдю сойти с предначертанного пути. Но в конце видения Руа сумел разглядеть чистую и светлую душу, что еще не была рождена. И именно ей предстояло стать утренней звездой, освещавшей дорогу одиноким путникам. 

На языке сновидца горечью осели слова, что он не успел сказать: 

«Ты недолго будешь один». 

***

Кабинет коменданта был обставлен скромно, но каждая вещь в помещении кричала о своей роскоши. Принц Рейно Йонах сидел за широким дубовым столом, с сосредоточенным видом читая толстую книгу. На корке можно было различить слова «Искусство ведения войны. Тактика и стратегия». Когда дверь в кабинет резко распахнулась, а затем хлопнула с такой силой, что висевшая на стене картина покачнулась, принц Рейно оторвался от чтения и недовольно воззрился на нарушителя спокойствия. 

— Дола Даэтран на место прибыл, — буркнул гость и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул. 

Рейно поморщился, когда Дола бесцеремонно закинул ноги на край стола и сложил руки на груди. 

— Мог бы для приличия и устав соблюсти, — заворчал комендант. — Я все-таки выше тебя по званию. 

— Как я мог забыть, — закатил глаза Дола. — Хочешь, я выйду обратно в коридор и зайду как положено? 

Оба понимали, что подобные вольности Дола мог позволить себе только наедине с Рейно. Поэтому иллириец только устало вздохнул и потёр пальцами переносицу. Дола Даэтран вернулся на Вечную Землю Иллириан, а значит, у всех прибавилось головной боли. Но рано или поздно это должно было произойти, поэтому принц Рейно решил начать беседу издалека. 

— Знаешь, — глубокомысленно произнёс он, — я покопался в вещах предыдущего коменданта, и попались мне на глаза занятные бумаги. 

Иллириец заговорщицки подмигнул Доле и положил на стол довольно объёмную стопку документов. Дола тут же узнал в них своё дело и мученически вздохнул. 

— Мне всегда было любопытно, сколько на тебя накатали кляуз, пока мы вместе служили, — насмешливо улыбнулся Рейно. — А здесь аж целый список твоих проказ! 

Загадочно улыбаясь, он неторопливо достал несколько листков. Бросив лукавый взгляд на сородича, комендант с выражением зачитал: 

— Например: «Нарисовал на двери коменданта похабную картинку», — Рейно спрятал ухмылку. — Или это: «Явился на построение в исподнем». 

— Я проиграл Ханину в карты все, кроме портков, — хмыкнул Дола. 

Комендант задумчиво вчитался в следующую бумажку: 

— «Устроил драку с Ирианом Ассэне», «Не вернулся в гарнизон до окончания увольнения», «Пронёс в гарнизон контрабандную брагу», «Играл в карты на деньги», «Вызвал Тунора Корриган на поединок», «Поил сторожевых псов настоем из крушины», «Посылал комендантской дочери записки крамольного содержания», — Рейно вскинул брови. — Серьезно? Комендантская дочь? Записки? 

Дола увлечённо разглядывал свои руки, избегая взгляда иллирийца. 

— Ладно, — вздохнул Рейно. — Она действительно купилась на твои писульки? 

— А ты как думаешь? — сощурился в ответ полукровка. — Но нам не повезло — её отец оказался куда сообразительнее, чем я думал. 

— Что-то я не уверен, что эта девица стоила всех твоих проблем, — проворчал Рейно, постучав пальцами по документам. — В жизни не видел столько рапортов, и все на одну персону. Заметь, здесь только те каверзы, на которых тебя поймали. 

— Я был молод и глуп, — усмехнулся Дола. — Но ты же не за этим меня позвал. 

— Да, — кивнул Рейно. — Ты вернулся спустя тринадцать лет. Обычно неугодные сыновья вроде тебя ходят по миру ещё лет десять, прежде чем решают остепениться. Твой же случай… — иллириец задумчиво цокнул языком. — Скажем так, тебе бы поблуждать по миру подольше. Видишь ли, тот инцидент все ещё вызывает большой резонанс. И, Дола, командование не знает, что с тобой делать. Они предлагали мне отправить тебя на границу, в бастион Дергдейт. 

— Они в своём репертуаре, — хмыкнул Дола, почесав ухо. — Прямиком на север, подальше от союзных Домов. Судя по тому, что мы сейчас в Дуэн Гвальче, их идея почти увенчалась успехом. 

— Не в этом дело, принц Дола, — перебил его Рейно. 

Услышав свой титул, нелюдь скривил губы. Комендант же продолжил: 

— Ты прекрасный Гончий и отличный командир, хоть и любишь потрепать всем нервы. Но на верхушке сейчас стоит Дом Янос, и они не рады твоему возвращению. Вот скажи мне, какой демон дёрнул тебя оттрахать ту девицу?! 

— Она была миленькой, — беспечно зевнул Дола. 

Рейно в сердцах хлопнул ладонью по столу. 

— Друг мой! Ты, когда решил оприходовать комендантскую дочку, знал хоть, что она племянница Эмайн Янос? — он осуждающе покачал головой. — Девчонку замуж выдали под шумок, но нет же, ты решил оттрахать ее ещё раз, несмотря на то, что она была уже замужней дамой! 

— Это был и ее выбор тоже, — вяло заспорил Дола. — Кто же знал, что девица окажется недалекой! 

— И племянницей Эмайн! — рявкнул Рейно. — А ты, очевидно, недалеко от нее ушел по своему скудоумию. Дом Янос всегда поддерживал Ассэне, а тут их младшую дочь не просто невинности лишили, так ещё это был ты, Дола Даэтран! — комендант протяжно вздохнул. — Поверить не могу, что все твои проблемы исключительно от того, что ты не умеешь держать член в штанах! 

Рейно замолчал, переводя дух. Дола внимательно разглядывал картину на стене за спиной сородича. 

Он помнил ту девицу. 

У Малин было хорошенькое, кукольное личико. Мозги, правда, у неё тоже оказались кукольными, как плачевный итог многовековых кровосмесительных браков. Купившись на симпатичную внешность, младший принц Даэтран быстро разочаровался в комендантской дочке. Её интересовали только сплетни и какой наряд надеть на очередное торжество. Миловидная, но глупенькая и слишком сластолюбивая. Не было в ней огня, заставлявшего кровь течь по венам быстрее, а сердце бешено биться. Малин оказалась пустышкой, влюбчивой и прилипчивой, как банный лист. И искренне не понимала, почему должна хранить верность супругу, а язык за зубами. Поначалу Долу это наблюдение изрядно позабавило, а когда он понял, что влип в неприятности по самые уши, предпринимать что-либо было уже поздно. 

Скандал вышел, конечно, грандиозный. Долу сослали на север, чтобы не мозолил глаза командованию, и приставили к нему одного из «своих». Разумеется, это решение повлекло за собой последствия. В результате стычки с шеддарским отрядом на границе шпион был повешен за нарушение субординации, и Доле снова пришлось держать ответ за случившееся. А когда он вернулся в Термарилль, очень скоро встал вопрос: что делать дальше? 

Лиланг тогда вспомнила довольно старую и почти забытую иллирийскую традицию отправлять детей на все четыре стороны, чтобы те нагулялась и повидали мир. Несмотря на сложившуюся ситуацию, Дола ухватился за эту идею руками и ногами. Он действительно мечтал обойти весь мир, а Лайе поддержал его и вопреки всему решил уехать вместе с братом. 

— ...Уволить тебя не могут — все-таки ты Гончий, — продолжал монолог Рейно. — Убивать слишком хлопотно, поэтому они пытаются убрать тебя с глаз долой, — он вздохнул. — Мы с Шануром бьемся изо всех сил, но пока удача не на нашей стороне. 

Дола слушал коменданта и не верил своей удаче. Ведь вернуться на север, чтобы оказаться как можно дальше от брата, было идеальным решением. 

— Отрадно видеть, что я все ещё бельмо на чьём-то глазу, — нелюдь рассмеялся. — Я согласен на ссылку в Дергдейт, но при одном условии. 

— Ты ещё и условия диктовать собрался? Каков наглец, — восхитился Рейно. — Я слушаю. 

— Мой отряд, — Дола замялся. — Они не должны и дальше прозябать в Дуэн Гвальче и Ханнамаре. Они не принадлежат моему Дому, и их незачем ссылать. А Руа вообще хочет уехать в Ниэннарат, чтобы стать Хранителем. Помоги ему с переводом. 

— И ты туда же, — вздохнул Рейно. — Вот же упёртый сновидец… Списать ищейку со службы можно только посмертно. Будет ему перевод, уговорил. Ещё что-то?

— Арайн... — продолжил Дола. — Он честный и верный. Моим брату и матери нужны такие, как он. 

— Ты не доверяешь Шануру? — вскинул брови Рейно. 

— Доверие — слишком ненадежная вещь, — слабо улыбнулся Дола. — Арайн достоин лучшего. Пусть служит нашему Дому напрямую. 

— Хочешь сделать его гвардейцем Императрицы, — понимающе кивнул Рейно и сплёл пальцы. — Я постараюсь это устроить. Для Арайна и для остальных, верно? 

Дола кивнул и широко улыбнулся: 

— Сколько у меня времени до принятия окончательного решения? 

— Не торопись, — хмыкнул Рейно. — Ты же знаешь, как наш народ не любит спешить. 

— И медленно увязает в болоте вечной, однообразной жизни, — буркнул Дола. 

Рейно внимательно взглянул на собеседника. 

— По-прежнему недолюбливаешь нас? 

— Без обид, — улыбнулся тот. — Но к клыкомордым я отношусь так же. За годы странствий я убедился, что настоящие счастливчики — люди. Они живут ярко и быстро, у них множество недостатков, но им не приходится стыть в забвении целую вечность.

— Будь ты обычным иллирийцем, я бы сказал, что ты слишком долго прожил среди людей, — буркнул Рейно. — Но ты никогда не отличался любовью к чистокровным. 

— Рад, что твоё дружелюбие с годами не исчезло, — хмыкнул Дола, — и поверь, я бы не вернулся, не будь на то... — тут он запнулся, пересиливая себя. — Воля моего брата. 

— Наследный принц изволил заскучать по дому? — вскинул брови Рейно. 

— Можно и так сказать, — нелюдь опустил взгляд. 

От коменданта не укрылось выражение его лица, но они с Долой были не настолько близки, чтобы Рейно полез к нему с вопросами. Он откинулся на спинку кресла и устало вздохнул: 

— Что-то еще? 

Лицо Долы тут же стало серьезным. Внимательно глядя на собеседника, он медленно произнес: 

— Что здесь делает Ириан Ассэне? 

Принц Рейно тут же рассмеялся: 

— Действительно, что он может делать на своей земле? Или ты уже успел позабыть, кому принадлежит Колыбель Зимы? 

Дола Даэтран поморщился, находя веселье коменданта неуместным. 

— Насколько я помню, Ириан всегда стремился к семье, а не к Гончим. Дуэн Гвальча — не то место, куда отправляют любимых сыновей. 

Рейно перестал улыбаться и откинулся на спинку кресла, складывая руки на груди: 

— Все-то ты подмечаешь, — он повел плечами. — Но ты прав. Я не интересовался личной жизнью Ириана, но ходят слухи, что он был влюблен в родную сестру. Однако, принцессу Симеон планируют выдать замуж, — тут иллириец криво улыбнулся, — за наследного принца. Не трудно догадаться, что Ириан был не в восторге от решения своего отца и взбунтовался. Полагаю, поэтому его сюда и сослали. 

Дола задумчиво склонил голову к плечу. 

— От него стоит ждать проблем? 

— От Ассэне всегда стоит ждать проблем, — отмахнулся Рейно. — Но договор есть договор. Ее Величество протянула Дому Ассэне ветвь мира, а принц Вальен не дурак, чтобы упустить подобную возможность. Особенно после того, что натворил Кровавый Император. 

После недолгой паузы комендант сменил тему разговора: 

— Ах да, дозорные прислали весточку. Наши рогатые гости прибудут со дня на день. 

Дола вскинул брови: 

— Так быстро? 

— Очевидно, перевал Имрах для них не помеха, — пожал плечами комендант. — Так что собирай отряд и отправляйся в Дергдейт. И еще, Дом Махавель любезно прислал один из своих летучих кораблей, «Иокасту». 

— Да неужели? — вскинул голову Дола. — Это же наш лучший крейсер. Я думал, что возможность перемещаться на нем — привилегия исключительно Дома Махавель.

Рейно лукаво сощурился. 

— Думаю, принцесса Махавель не меньше нашего заинтересована в укреплении союза с Джагаршеддом.

Дола бросил взгляд на документы в руках коменданта и насмешливо произнес: 

— Мне эти писульки погоды не сделают, а вот ты можешь оставить их себе на память. Будет тебе чтиво, чтобы коротать холодные одинокие вечера в Шивасане. 

— Какая же ты все-таки язва, — захохотал принц Рейно. — А ну пошел вон! 

Дола с видимым облегчением поднялся со своего места и быстро направился на выход. На пороге комендант вдруг окликнул его: 

— Ты сердишься на неё? 

Дола удивлённо обернулся. 

— На кого? На Малин? — он хмыкнул. — Нет, конечно. Она не виновата. 

Дола уже ушёл, а Рейно озадаченно смотрел на пустой дверной проем. Почему-то он был удивлён, что Дола все ещё помнит девицу, принесшую ему столько бед. В прошлом, когда скандал между семьями был в самом разгаре, Рейно наблюдал за происходящим со стороны и отчетливо понимал одно. 

Принцесса Эмайн так сильно хотела уничтожить хоть кого-то из принцев Даэтран, что ей было наплевать на благополучие собственной племянницы. И недалекая Малин стала просто пешкой в бесконечной борьбе между Старшими Домами. И если младший принц отделался всего лишь ссылкой, то дальнейшая судьба Малин была неизвестна. 

А что Дола Даэтран? 

Рейно казалось, что полукровке было абсолютно наплевать на свою дальнейшую судьбу. Дола словно принимал все, как есть, и никогда никого не винил в своих бедах. Пожалуй, именно эта его черта так нравилась принцу Рейно. Иллириец покачал головой, сожалея, что им с Долой так и не довелось стать более близкими друзьями. Младший принц Даэтран остерегался водить дружбу с чистокровными иллирийцами, предпочитая им безродных полукровок. 

Дола Даэтран был непредсказуем и порой весьма вольно трактовал приказы. В иллирийской армии таких не любили, но нелюдь успешно выполнял поставленные задачи, хоть и не так, как хотелось командованию. Рейно помнил, как Шанур, после того как близнецы Даэтран покинули Вечную Землю, сокрушенно качал головой. Глава Дома Сионар говорил, что за последние пятьсот лет всего пару раз встречал настолько одаренных ищеек. Способность Долы видеть «след» была редкостью и настоящей находкой для Гончих. И принц Шанур возлагал на подопечного большие надежды, даже после ссылки. 

«Возможно, это и к лучшему, — так говорил Шанур принцу Рейно. — Дола будет знать людей и нелюдей лучше, чем кто-либо из иллирийцев. И превзойдёт непревзойденных». 

Рейно опустил взгляд на документы с личным делом Долы и задумчиво поскрёб затылок. Когда он нашел их, то быстро понял, чьих рук это дело. Кому-то очень надо было иметь на младшего принца компромат, и армейские кляузы были лишь вершиной айсберга. Возможно тот, кто собирал все эти бумажки, не предполагал, что однажды новый комендант крепости Шивасан сунет свой любопытный нос куда не следует и умыкнет заветные документы с собой. В голову принца Рейно закралась крамольная мысль: нет доносов, нет и доказательств. 

Задумчиво побарабанив пальцами по бумагам, Рейно сложил их в аккуратную стопку, чтобы не потерялся ни один листок. 

И отправил прямиком в растопленный камин. 

***

Дергдейт был столь древним, что его стены помнили времена Периода Исхода. Он пережил сотни осад и до сих пор оставался последним бастионом на севере Вечной Земли. Совершенные возвели Дергдейт прямо в скалах Мэвского хребта, и он был единственным, что разделяло Белое Безмолвие и иллирийскую Империю. Но с тех пор, как закончился Период Исхода, прошли века, и постепенно про бастион стали забывать. Дергдейт опустел и постепенно разрушался под воздействием времени и переменчивой северной погоды. 

Снег белыми хлопьями оседал на крышах полуразрушенного бастиона. Холод просачивался сквозь трещины в стенах и пробирал до самых костей. В Дергдейт зачастую ссылали провинившихся Гончих, и после пары месяцев службы здесь ищейки Вечной Земли умоляли перевести их обратно. Тринадцать лет назад Доле тоже довелось побывать в Дергдейте, и с тех пор он ненавидел это Первозданными забытое место. И все же после разговора с принцем Рейно Доле казалось, что служба в приграничном бастионе — наилучший выход. Ему не хотелось возвращаться в Термарилль и еще больше не хотелось находиться рядом с Лайе. Новообретенный Дар все еще напоминал о себе вспыхивавшими на кончиках пальцев искрами каждый раз, когда у Долы менялось настроение. И бастион Дергдейт казался ему отличным местом, где можно было скрыться. 

«Ненавижу зиму, — раздраженно подумал нелюдь, растирая окоченевшие пальцы. — Нет, так дело не пойдет». 

Старый камин совсем не грел помещение, и Дола шумно хлюпнул носом. Зябко кутаясь в плащ, он размашистой походкой покинул старый зал и вышел во внутренний двор бастиона. Вдохнув холодный воздух, нелюдь недовольно поморщился, чувствуя, как на ресницах оседают снежинки. Подняв глаза, Дола увидел черную трещину Разлома, разрезавшего небеса напополам. Здесь, в Дергдейте, его было видно особенно четко, нежели с других концов мира. Хоть Разлом и был закрыт, но Дола отчетливо слышал сотни голосов, что его звали, нашептывая забытые истории. 

О старой войне, о неизбежности и конце миров. 

Нелюдь смотрел на кривую и тонкую трещину мироздания и думал, что Разлом — вечное напоминание иллирийскому народу о том, что сотворили Совершенные. Рана, что была нанесена этому миру и которая никогда не заживет, как не исчезнут последствия той страшной войны. 

Дола замер, не понимая, откуда взялось это сожаление, словно это он был причиной появления Разлома. Почему-то Дола невольно вспомнил свое сражение с Лайе. В тот момент с близнецами произошло нечто странное, и нахлынувшая тогда тоска слишком сильно была похожа на нынешние чувства. 

— Чему ты удивляешься, Дола-Огонек? — певуче зашептала за плечом принцесса Мадригаль. — У тебя много лиц и много имен, но ни одно из них не является настоящим. Ты ведь и сам уже обо всем догадался, да-да-да?

Дола нервно дернул ухом, стараясь не слушать мертвую Совершенную. 

«У меня всего одна жизнь, — мысленно огрызнулся нелюдь, — и она не имеет никакого отношения к тем, кто давно стал прахом». 

Тряхнув головой, он перевел взгляд в сторону и увидел Арайна, который развлекался, гоняя сослуживцев в хвост и гриву. 

— Ты нас уморить решил, да? — простонал Ханин, когда Арайн метким ударом в плечо выбил его за пределы площадки для боев. 

— Утри сопли и дуй обратно, — одноглазый нелюдь стоял, скрестив руки на груди. 

Подойдя ближе, Дола снова шмыгнул носом. 

— Говори это не мне, а командиру, — обиделся на Арайна Ханин. — Он уже второй день в соплях ходит! 

— Я смотрю, ты бессмертный? — тут же огрызнулся Дола. 

Арайн расхаживал из стороны в сторону, наблюдая за перепалкой сородичей, и улыбался. В отличие от Долы с Ханином он родился на севере, и поэтому чувствовал себя как дома. 

— Бес, — вмешался он. — А сразись-ка со мной сам. 

Рисуясь, Арайн перебросил деревянный меч в другую руку. 

— Ты давно люлей не получал? — сварливо отозвался Дола. 

— Уж кто бы говорил, Бес из Джагаршедда. 

Арайн довольно точно изобразил чванливые интонации высокородных иллирийцев. 

— Будь добр, уважь старого друга, коли к остальным уважения у тебя нет, — припечатал он нелюдя. 

Дола с затаенным весельем уставился на одноглазого, показывая, что не собирается вестись на провокацию. 

— Ну же, — продолжал Арайн, — или за тринадцать лет твои навыки заржавели? 

— А вот это уже похоже на оскорбление, — Ханин засвистел, призывая товарищей присоединиться к зрелищу. 

Когда подтянулись и остальные обитатели Дергдейта, Дола поправил застежки плаща и шагнул на площадку для боев. Под смешок Арайна он в очередной раз шмыгнул носом и поймал брошенный меч. 

— Дам тебе фору для начала, — улыбнулся нелюдь одноглазому. — А потом не жалуйся. 

Соперники не стали расшаркиваться и под улюлюканье товарищей схлестнулись с поразительной скоростью. Сражаться с Арайном было интересно и весело, недаром ведь при отборе он шёл вторым после своего командира. Коренастый, но гибкий, он не чурался грязных приемов и умел превратить любую тренировку в захватывающий бой. И потому полукровки с нескрываемым удовольствием сцепились, явив окружающим яркую схватку двух Гончих Вечной Земли. Атмосфера накалялась, и пару раз кто-то из зрителей порывался вскочить и разнять соперников, но Ханин осаживал их, уверяя, что командир и Арайн своё дело знают. 

Как следует погоняв друг друга по площадке, нелюди разошлись в разные стороны, взъерошенные и довольные. 

— Ну что, реванш? — усмехнулся Арайн, утирая со лба пот. 

— Вечером, — задорно улыбнулся Дола. 

Однако, повторному поединку не суждено было состояться. Когда сквозь сизые тучи пробились лучи вечернего солнца и напоследок осветили Дергдейт, по гарнизону разнесся ровный и тревожный звук рога. Вслед за ним полукровки услышали странный звук, похожий на скрежет когтей по камню. Пока нелюди напряженно всматривались в темный зев ущелья, Дола первым додумался вскинуть голову и посмотреть наверх. Со скалистого уступа, уверенно держа бестию за поводья, на него с хитрой улыбкой смотрел шеддар. У Долы тут же скисло лицо: он узнал Караса, одного из старших сыновей Редо. 

— Не говори мне, что они решили спуститься с воздуха, — рядом нервно фыркнул Арайн. 

— Нет, — буркнул Дола, — но Карас всегда слыл проказником. 

— Не большим проказником, чем ты, Огонек! — немедленно донеслось сверху. 

Дола мысленно проклял слишком чуткий слух рогатых сынов Огненной Земли. 

— Да твою ж, — прижал уши к голове Арайн, — он еще и на нашем языке говорит? 

— Не так хорошо, как хотелось бы, но достаточно, чтобы понимать, что ты бубнишь себе под нос, острохуий, — весело откликнулся Карас. 

Под удивленным взглядом Арайна Дола вздохнул и потер переносицу. Ему захотелось дать Карасу по морде, но приходилось держать себя в руках. Дола сжал кулаки, чувствуя, как вспыхнувшие искры обжигают ладони. 

Из ущелья появились всадники, и в сумерках было сложно разглядеть что-то помимо светящихся глаз и массивных рогов. Кто-то из Гончих тихо ругнулся, кто-то на всякий случай помянул Первозданных. Дола не мог их винить — шеддаров здесь в последний раз видели много лет назад, когда Лиланг Даэтран решила вернуть себе трон. Чем ближе подъезжали гости из Джагаршедда, тем сильнее нервничал Дола. Он придирчиво оглядел свой отряд и остался доволен. Полукровки вытянулись в струнку, явив собой образец дисциплины. Они даже умудрились придать своим лицам чисто по-иллирийски высокомерное выражение, что заставило Долу немного развеселиться. Когда всадники приблизились и Гончие разглядели бестий, кто-то позади Долы сдавленно выбранился. Нелюдь переборол желание обернуться и грозно посмотреть на слишком впечатлительного подчиненного. Расправив плечи и заложив руки за спину, он наблюдал, как шеддары пересекают незримую границу и въезжают в бастион Дергдейт. 

Рогатый народ, определенно, умел себя преподнести. Полукровки в смешанных чувствах смотрели то на смуглых шеддаров, то на их ездовых животных. Бестии не были похожи ни на одного из известных нелюдям зверей и вызывали смятение, а у некоторых — и трясущиеся поджилки. Впрочем, их хозяева производили не менее яркое впечатление. Шеддары были крупнее и выше среднестатического иллирийца на голову, поэтому молодые Гончие растерялись окончательно. Стоя шеренгой за спиной командира, они из последних сил сохраняли самообладание. Нелюдь же пристально смотрел на гостей, заново узнавая их. Вот приближался Редо, Первый Полководец Джагаршедда. За ним тенью следовал Моренос, Верховный шаман. Чуть поодаль шагал Карас, командир Псов войны.

Дола сделал несколько шагов навстречу и замер, вытянувшись в струнку. 

К своему удивлению, при виде отца он не почувствовал ничего. Нелюдь ожидал испытать некий трепет, какой ощущал в детстве, слыша истории про легендарного Полководца. Ожидал почувствовать страх, обуревавший каждый раз, когда ему казалось, будто после очередной проказы Редо гневался на него, когда присутствовал в крепости, разумеется. Дола ожидал испытать чувство восторга, что приходило к нему, когда удавалось провести время с отцом. 

Но ничего из этого не было. 

Сейчас он смотрел на Первого Полководца Джагаршедда и видел перед собой просто мужчину, прожившего слишком долгую жизнь. Дола взглянул в глаза Редо без прежнего детского трепета и отдал честь шеддарским жестом, как воин воину. 

— Добро пожаловать в Империю, — произнес нелюдь. — Надеюсь, ваша дорога была легка. 

Подняв голову, Дола увидел странную и задумчивую улыбку на губах отца. Выдержав паузу, Полководец точно так же отдал Доле честь, как равному. 

— Здравствуй, сын, — он протянул руку. 

Дола с удивлением пожал массивную, шершавую ладонь. 

— Скоро прибудет «Иокаста», — произнес он севшим голосом. — Она доставит нас прямиком в Колыбель Лета. 

— А, — протянул Редо, — знаменитые иллирийские летучие корабли. 

Цепким взглядом он осматривал бастион Дергдейт, иногда задерживая его на напряженных Гончих. Дола ждал, что отец что-то скажет, но вместо него подал голос Карас: 

— Скажи подчиненным, чтобы расслабились, — иронично усмехнулся он. — Они так нервничают, что выдают себя с головой. 

— Их тоже можно понять, — пожал плечами Дола. — Особенно после того, как они увидели рогатого, говорящего на их языке, — поддел он шеддара. 

Карас сощурился, а потом громко расхохотался и прошел мимо, панибратски хлопнув Долу по плечу. Остановившись рядом с Арайном, шеддар смерил его оценивающим взглядом, а потом склонил голову к плечу: 

— Буду признателен, если покажешь окрестности. 

Оторопевший Арайн в недоумении переглянулся с Долой, и младший принц повел бровями, давая добро. Все еще неуверенно оглядываясь на командира, Арайн принялся рассказывать Карасу про забытый бастион. 

— Карас настроен… дружелюбно, — с сомнением заметил Дола. 

— Он из тех, кто хочет мира, Огонек, — подал голос Моренос. 

— Охотно верю, — саркастично отозвался нелюдь. — Здравствуй, шаман. 

— Рад видеть тебя, — кивнул Моренос. 

— Нужно где-то оставить бестий, — Дола хмыкнул. — Они мне всех Гончих перепугали. 

— Им будет достаточно тихого места, — ответил шаман. — И покажи своим подчиненным, что бояться нечего. 

Под недоверчивыми взглядами Гончих Дола подошел к бестии Полководца и протянул раскрытую ладонь. Чудовище предостерегающе зарычало и ощетинилось, но нелюдь не отступил. Он терпеливо ждал, когда бестия успокоится и обнюхает его со всех сторон. 

— Ты меня помнишь, Шиагур? — он улыбнулся, когда чудовище притихло, недоверчиво помахивая хвостом. 

Наконец, бестия приблизилась к нелюдю и боднула его в грудь. Дола рассмеялся, почесывая Шиагур между лобных пластин. Бестия довольно заурчала и, раззявив гигантскую пасть, лизнула нелюдя в лицо. 

— Эти звери умны, и если вы не враги, то останетесь живы, — Дола обернулся к Гончим. — Дайте им к себе привыкнуть и отведите на другую сторону бастиона. 

— А ты уверен, — подал голос Ханин, — что их благосклонность распространяется не только на тебя? 

Похлопав Шиагур по боку, Дола сверкнул острыми зубами: 

— Вот подойдешь и узнаешь. И да, это приказ. 

Игнорируя жалобные взгляды подчиненных, нелюдь предложил гостям пройтись по бастиону. 

— Здесь не разгуляешься, но пока не прибыла «Иокаста», извольте отведать нашей скромной еды, — с иронией произнес Дола. 

Полководец тихо хохотнул в ответ: 

— Ты, похоже, совсем забыл, как живут в Джагаршедде. Не думаю, что ваша еда хуже пайков на перевале. 

Теперь была очередь Долы рассмеяться, и он неожиданно для себя с теплом улыбнулся отцу. Идя рядом с Полководцем, он спиной чувствовал внимательный взгляд Мореноса. Доле то и дело хотелось обернуться, но он старательно держал себя в руках, стискивая пальцы так, что когти впивались в кожу. 

— Вы же не просто так решили добраться сюда именно через перевал Имрах? — Дола повернул голову к Полководцу. 

— Мы проверяли, насколько спокойно в Белом Безмолвии, — пожал плечами Редо. — Хоть Разлом и закрыт, но некая часть Тысячеглазого просачивается в наш мир, обретая форму демонов Хаоса. 

Долу передернуло. 

— Я и Лайе сталкивались с парочкой, — нелюдь поморщился, — в Каморане и в окрестностях Реванхейма. 

— Каморан? — переспросил Полководец, бросив быстрый взгляд на Мореноса. — Удалось его уничтожить? 

— Нет, конечно, — Дола вскинул брови. — Нам повезло, что мы вообще выжили. 

— Скверно, — резюмировал Редо. — А Реванхейм? Демоны добрались и до Земли Радости? 

Младший принц неопределенно повел плечами, не горя желанием вспоминать. 

— С ним… разбирался мой брат. У меня была другая задача, — отстраненно ответил он. — Судя по тому, что мы до сих пор живы, все прошло удачно. 

— Или же Тысячеглазый намеренно вас отпустил, — тихо заметил шаман. — На севере стало тихо, а на юге — наоборот. 

— Да, я слышал… — буркнул Дола, снова ощущая лопатками взгляд Мореноса. 

— Шаэдид доложила, что вскоре после вашего отбытия из Шергияра в Море Жажды открылся второй Разлом, — продолжил шаман. — Тебе об этом что-нибудь известно? 

Дола невольно вспотел, вспомнив крушение «Удачливой» и то, что сделал брат. 

«Лайе, твою мать, — подумал он, — ты чего натворил тогда?» 

— Откуда мне знать? — нелюдь все же оглянулся и встретил пристальный взгляд Мореноса. — Где открылся Разлом? 

— Прямо в воде. Он пожирает корабли, осложняя нам торговлю с Землей Радости, — ответил шаман. — До него невозможно добраться, и к тому же мы не знаем, кто это сделал. Закрыть Разлом может только тот, кто сумел его открыть. 

— Но это знание исчезло вместе с Совершенными, — продолжил Полководец. — Насколько нам известно, среди ныне живущих остроухих нет столь сильных носителей Дара. 

Дола молчал, переваривая услышанное. В голову закралась мысль: 

«А знал ли сам Лайе, насколько огромна сила в его руках?» 

Почему-то нелюдю казалось, что его брат понятия не имел, какими способностями обладал. Во время крушения у него даже не было возможности задуматься ни о последствиях, ни о том, что такая сила доступна отнюдь не каждому. 

А потом все пошло наперекосяк. 

— Что с морской королевной? — поинтересовался Дола, продолжая неспешно шагать вперед. 

Моренос кашлянул в бороду. 

— Возможно, Сагара теперь принадлежит Тысячеглазому. 

— Разве такое может быть? — Дола нахмурился. — Она же чудовище. 

— А много ли мы знаем о Хаосе? — пожал плечами Моренос. — Сагара безумна и, возможно, это даёт ей силы выдержать Его голоса. 

Воцарилось неуютное молчание, и Дола обрадовался, когда впереди замаячили двери бастиона. Он проследил за тем, чтобы гости были накормлены и напоены, но уходить не торопился. Полководец неспешно рассказывал о пути из Джагаршедда в Иллириан. Дола Даэтран слушал отца, вспоминая язык, на котором говорил с рождения, и не мог привыкнуть к странному чувству умиротворения. Его никто не называл «rak’jash», богомерзким смеском. Никто не вспоминал о том, что в Джагаршедде он все ещё безымянный и бесправный. Шеддары принимали законы земли, на которую ступили, и от этого становилось немного легче. Иногда Дола ловил на себе внимательный взгляд Полководца и неловко жал уши к голове. Ему казалось, что за всю жизнь он не проводил с Редо столько времени, сколько сегодня. 

Наконец, оставив гостей в небольшой трапезной, Дола вышел на улицу и вдохнул холодный воздух. Рядом встал Карас, и нелюдь спрятал улыбку, вспомнив ошалевшее лицо Арайна. Шеддар пристал к нему, как банный лист, прося как можно больше рассказать о Вечной Земле. Поведав все, что мог, Арайн постарался малодушно смыться, оставив Долу разбираться с любопытным сыном Огненной Земли. 

— Знаешь, он горд за тебя, — тихо произнёс Карас. — Отец не говорил об этом напрямую, но боялся, что увидит тебя сломленным. 

— Неужели, — бросил Дола. — Скажи на милость, где он был, когда... 

Он поймал укоризненный взгляд шеддара и замолчал. 

— Скажи, много ли времени Императрица уделяла вам с Лайе? — спросил Карас. 

— Не особо, — Дола пожал плечами. — Бóльшую часть времени нами занимался Иса. Порой — принцесса Махавель, когда приезжала в Термарилль. 

— Это удел всех правителей. У них почти никогда не бывает времени на близких, а интересы государства стоят на первом месте. Как для твоей матери все жители Иллириана — её дети, так и для нашего Полководца все мы и наша земля на первом месте. По отдельности мы лишь песчинки в бесконечном водовороте времён и событий, — с непривычно мягкой улыбкой произнес Карас. — Твоя мать сумела привнести изменения в наш привычный уклад. Не всем понравилось то, что Полководец сделал ради Лиланг. И еще меньше шеддаров одобряют союз с остроухими. Некоторые племена пуще прежнего норовят выйти из-под знамени Полководца, а ему не нужен раскол. 

— Так зачем было меня забирать отсюда? — буркнул Дола. — Никогда не мог этого понять. 

— А вот об этом лучше спроси у нашего отца, — улыбнулся рогатый воин, отступив в сторону. 

Обернувшись, Дола увидел застывшего в тени Первого Полководца. Щеки нелюдя тут же обдало жаром, и ему захотелось провалиться сквозь землю. Коротко кивнув, Карас исчез внутри бастиона, оставив отца и сына наедине. 

Редо бесшумно прошел по земле, покрытой инеем, и встал рядом с Долой. Храня неловкое молчание, младший принц украдкой посматривал на отца. Казалось, что время стерло с лица Редо все эмоции, оставив только одну — равнодушие. 

О чем могут сказать глаза? Тем более глаза существа, чья жизнь исчисляется тысячелетиями? 

«Пройдёт всего пара веков, — думал Дола. — И у меня появится такое же выражение». 

«Если, конечно, ты доживешь». 

Мысль была совершенно несвойственной нелюдю, и он поежился, не понимая, откуда она взялась. 

— Спрашивай, — вдруг произнёс Редо. — Ты так поедаешь меня взглядом, что нетрудно догадаться: у тебя много вопросов. 

— Почему я, а не Лайе? — тут же выпалил Дола. — Зачем ты забрал меня? Ты ведь всегда был на войне, оставив меня на Янис и Мореноса. 

В голосе нелюдя проскользнула обида, но Редо не торопился с ответом. 

— Ты был залогом в подтверждение союза, — наконец, спокойно произнес он. — К тому же… Скажем так, ты напомнил мне одного старого друга. 

Дола выразительно уставился на отца, не понимая, как реагировать. Узнать, что его отдали, как вещь, ради мира, было обидно. Но еще страннее было слышать, что он кого-то напоминал Полководцу. 

— Старого друга? — нелюдь расхохотался. — Кажется, ему не повезло с лицом, раз ты увидел сходство с младенцем. 

— Можешь зубоскалить, сколько тебе угодно, — Редо оставался серьёзным, и Дола оборвал смех. — У вас обоих золотые глаза, не принадлежащие нашему миру.

«Он помнит», — мелькнула еще одна чужая мысль. 

Что-то было не так. 

Дола потер виски, пытаясь понять, что происходит. Это не было похоже ни на непрестанный сонм Тысячеглазого, ни на голос принцессы Мадригаль. Мысль словно принадлежала самому нелюдю и в то же время была чьей-то еще. Она принадлежала кому-то, кого Дола пока не осознавал. 

— Я надеюсь, что когда-нибудь ты поймёшь нас с Лиланг. И сможешь простить, — тихо добавил Редо, поймав взгляд сына. 

Чувствовалось, что шеддар хочет сказать ещё что-то. Нечто очень важное и нужное Доле. Но едва он собрался продолжить диалог, сзади послышались шаги. 

— Никто из нас не желал тебе зла, — Моренос встал рядом с Полководцем. — Но обстоятельства сложились… скверные. 

Младший принц нахмурился, мысленно ругаясь на несвоевременное появление шамана. Моренос, словно не замечая недовольство, внимательно вглядывался в глаза Долы. 

— Покажи руки, — произнес он. 

— Чего? — оторопел нелюдь и на всякий случай шагнул назад. 

— Руки, — терпеливо повторил шаман. 

Дола неуверенно вытянул вперед ладони и вздрогнул, когда цепкие пальцы Мореноса скользнули по старым шрамам и задержались на следах от когтей. 

— Как давно ты стал носителем Дара? 

«Портянки Махасти, — про себя ругнулся Дола. — Конечно же глазастый шаман не мог не заметить». 

— Не так давно, — вслух ответил он, попытавшись убрать руки. 

Пальцы шамана сомкнулись на его запястьях. 

— Ты контролируешь свой Дар? 

— Не то, чтобы… — нелюдь закатил глаза. — Я понятия не имею, что с ним делать. 

За спиной насмешливо заговорил Полководец: 

— Судя по тому, что я не вижу здесь пепелища, ты все же как-то с этим справляешься. 

— Справляюсь? — тут же огрызнулся Дола. 

С пальцев младшего принца сорвались искры, и Моренос вскинул брови. Прикрыв глаза, он накрыл ладони Долы своими. По телу нелюдя разлилось умиротворяющее тепло и он выдохнул. 

— Сейчас ты куда лучше держишь себя в руках, нежели в детстве, — заметил шаман. 

Дола убрал руки за спину и недоверчиво покосился на Мореноса:

— Если у тебя есть совет… 

Шеддар стоял, задумчиво пощипывая бородку. 

— Дар Совершенных отличается от того, чем обладают наши шаманы. Вы, остроухие, вмешиваетесь в законы этого мира, используя свои способности, — медленно заговорил он. — Шеддары же пользуются тем, что уже существует в природе. Мы обращаемся к ней за помощью, и она откликается на наш зов. Но без этого мы не сможем ничего. Тебе же не нужен источник силы, ты сам — живое пламя. Удивительно, что твой Дар спал столько лет, учитывая, что ты творил, будучи ребенком. 

Дола поморщился, услышав упрек в последних словах. Он уже решил, что шаман не скажет ничего дельного, как Моренос продолжил: 

— Пока мы гостим на этой земле, я могу попытаться помочь тебе. Если пламя исходит от твоих чувств, значит, тебе нужен самоконтроль. Предлагаю начать с этого. 

Дола слабо усмехнулся: в другое время он бы поспорил с шаманом, но… Сдерживать бушующую внутри силу становилось сложнее с каждым днем. Моренос был прав, а нелюдю совсем не хотелось оставить на месте дворца гигантское пожарище. 

— Я согласен, — он улыбнулся шаману и отцу. — И посмотрим, что из этого выйдет. 

— Кто-нибудь еще знает о твоей силе? — Моренос продолжал допрос с пристрастием. 

— Только Лайе, — улыбка тут же исчезла с лица Долы. — И я не хочу, чтобы о Даре узнали другие. 

Нелюдь отвел взгляд в сторону и застыл. На опустевшей площадке для боев стояла принцесса Мадригаль. Ветер развевал ее мантию и длинные волосы, но мертвая Совершенная не могла чувствовать холод. 

Дола покосился в сторону шеддаров, но, как и всегда, никто, кроме него не видел одержимую принцессу. С лучезарной улыбкой она закружилась на месте, раскинув руки в сторону. Сонм тысячи голосов взорвался в голове нелюдя громким и злым смехом: 

«Раз-два-три, в голове — щелчок. 

Один, совсем один бредёшь во тьме. 

Кто тебя услышит? Кому ты нужен?» 

Мадригаль двигалась в медленном и плавном танце, который Дола никогда не видел. 

«Так противишься Нашей воле, да-да-да, слишком упрямый, слишком гордый. Но что тогда от тебя останется?

Раз. Два. Три. Кто тебя спасет, Дола-Огонёк?»

Движения принцессы были отточены до совершенства, очаровывали и притягивали взгляд. Улыбка на темных губах казалась почти живой. В пустых глазах почти теплилась жизнь. 

«Шаман не поможет, отец не поможет, а Лайе тебя обманул, да-да-да. Остались только Мы. И Мы тебя ждем-ждем-ждем. Приди же в Наши объятия, Дола-Огонек, узри нашу Вечность». 

Мадригаль протянула руку, приглашая нелюдя в свой танец. Забыв обо всем, Дола едва не подался вперед, когда его отрезвила резкая боль в висках: 

«Не смей! Не совершай ту же ошибку!» 

Очнувшись, Дола крепко зажмурился и досчитал до трех. Открыв глаза, он увидел уже пустую площадку, а Полководец и шаман по-прежнему что-то обсуждали между собой. То, что для Долы растянулось в несколько минут, на деле оказалось всего лишь мгновением. 

«Кто ты?» — подумал нелюдь, не зная, к кому обращается. 

«Я — первый из многих, — отчетливо зазвучало в разуме. — Я тот, кто не дает тебе сойти с ума. И я — часть тебя, Дола Даэтран».