У Атласа создалось стойкое ощущение, что Тафари нашел Асхетона тем же вечером, потому что на следующий день он мельком видел их вместе. Оба они выглядели так, словно обсуждали какие-то совершенно будничные вопросы. Несмотря на любопытство, Атлас воздержался от того, чтобы выпытывать у новоиспеченного Хранителя подробности. «Если бы это было что-то стоящее и при этом не секретное, Фари бы поделился сам», — резонно заключил он.

Тем временем следующий к Зилону звездолет заканчивал последние приготовления, и его отбытие было назначено на конец недели. Не успел Атлас оглянуться, как они с Оранго вновь стояли в главном доке — на этот раз для того, чтобы проводить Тафари. Тот выглядел очень довольным, сияя под стать своим украшениям, которые он нацепил прямо поверх формы. Ослепительно улыбаясь, он вел диалог с одним из своих офицеров.

Серо-стальной силуэт «Агатеса» проглядывался через панорамный иллюминатор. Корабли космического флота делились на шесть основных категорий — грузовые, технические, транспортные, боевые, исследовательские и посевные, и «Агатес» принадлежал к этой последней, самой редкой и везущей самый дорогой груз. Гладкие текучие линии обрисовывали эллипсоид камеры мини-мира с пророщенным в ней Семенем Жизни. На боку корпуса стояла маркировка Гелутари — эта планета одной из первых присоединилась к тогда еще молодому Союзу, и с тех пор являлась передовым центром кораблестроения. Атлас впервые видел посевной корабль так близко, и оказался захвачен зрелищем. Оранго, похоже, разделял его эмоции, потому что тихонько пробормотал:

— Не представляю себе, как в такой маленькой камере содержится целый мир...

— Технология обратного сжатия пространства-времени, — на автомате выдал Атлас — этот материал он как раз углубленно изучал все это время. — Поначалу пространство так сильно скручено, что за счет камерной инверсии время идет очень быстро. Чем более сложными становятся развивающиеся организмы, тем сильнее расширяется пространство и медленнее начинает течь время. Примерно к моменту развития первых человекоподобных видов камеру грузят на посевной корабль для транспортировки на заранее выбранную планету. По прибытию под контролем Хранителя камера будет интегрирована, и планета таким образом колонизирована. Для живущего в мини-мире человеческого общества ничего не поменяется — цивилизация все равно еще не вступила в эру географических открытий.

— Там еще и люди живут, — Оранго присвистнул. — Нет, ты не подумай, я теоретически-то это понимаю, но все же... эх.

Не имеющий себе равных в умении появляться в самый интересный момент Тафари как раз присоединился к ним.

— Ну что, как вы тут? — он глянул на Атласа. — Давишь нашего инженеренка интеллектом?

— Такого задавишь, — фыркнул тот.

— Нет, вы представьте, у них глаза на лоб полезли бы, узнай они, что их провезли через пол-галактики на звездолете, — пробормотал Оранго, все еще глядя на корабль.

Тафари только передернул плечами:

— Да ну. Списали бы все на магию и жили себе дальше. И вообще, тинугонцев, землян, каньябов, гелутарян, сафрошей и прочих тоже ведь так протащили, и ничего.

Тот факт, что на каждой из планет Союза независимо друг от друга развились примерно одни и те же биологические виды, и всего один вид людей разумных, считался не случайным. Наука подтверждала, что в докосмическую эпоху планеты не имели никаких контактов друг с другом, и объяснение общему генофонду разжигало самые оживленные дебаты. Одни ученые придерживались версии, что в схожих условиях просто развиваются схожие признаки, другие же настаивали на заселении извне. У каждой из версий были свои плюсы и минусы, и, как вскоре показала космическая экспансия, истина оказалась синтезом обеих.

Корабли первопроходцев обнаружили и другие заселенные людьми планеты, причем на совершенно разных стадиях развития общества — от первобытного до индустриального, а также ряд планет со следами вымерших цивилизаций. Но, что гораздо важнее, в ту эпоху исследователи впервые нашли на незаселенных планетах Семена Жизни. Они, конечно, дали исчерпывающее объяснение общему генофонду, однако вызвали куда больше вопросов о том, кто, когда и зачем рассеял их.

Семя Жизни включало в себя информацию об общем ДНК-фонде, из которого в зависимости от планетарных условий, выживали и эволюционировали определенные виды, другие же вымирали. Найти не проросшее, но при этом и не растерявшее свой потенциал Семя Жизни считалось редкой удачей. И хотя за почти три века ученые так и не научились реплицировать эти загадочные объекты, после нескольких неудачных экспериментов им удалось создать камеры для их проращивания. Это было похоже на высадку рассады для более удачного старта растения, с той лишь разницей, что речь шла о целой экосистеме.

Оранго поскреб затылок, шумно выдохнул и наконец отвел взгляд от «Агатеса» — не в его натуре было надолго задумываться над глобальными вещами. Он улыбнулся и облегченно сказал:

— Ну, по крайней мере мы не из этих... живых, — он качнул головой на камеру мини-мира, — Мы — команда кремниевых, — с гордостью проговорил он.

Мягкий звон оповестил о готовности корабля принять экипаж на борт. Тафари одним широким жестом обнял друзей и развернулся к выходу на посадку. В этот момент Атлас уловил движение высокой нескладной фигуры среди других — Асхетон тоже пришел попрощаться. Он жестом подозвал Тафари к себе, они о чем-то негромко поговорили и пожали друг другу руки. Затем Асхетон поочередно кивнул Оранго и Атласу, нимало не смущаясь того, что они совершенно не знакомы, и поспешил к прочь из дока.

Еще несколько дней пролетели незаметно. Освещение станции, имитирующее планетарное и подогнанное под средние сутки, создавало ощущение смены дня и ночи. Атлас усиленно учился в светлое время, а вечера старался проводить с Оранго, выжимая максимум из его стремительно заканчивающейся увольнительной. Совмещать выходило не всегда, особенно с учетом накопившихся за время визита Тафари проектов, и частенько приходилось жертвовать сном.

В отличие от полностью механических роботов, андроидам были необходимы такие вещи, как воздух, сон, вода и даже иногда еда. Они бы не умерли без дыхания мгновенно, однако регулярная подпитка кислородом обеспечивала нормальное функционирование контуров и их вентиляцию. Вода требовалась для восполнения специальной проводящей жидкости на основе перфторана и координационных полимеров. Эта жидкость циркулировала в синтетических тканях и обеспечивала их достаточным питанием. Еда же не являлась главным источником получения энергии, но вполне могла использоваться таким образом.

Вообще в бытовых вопросах андроиды во многом копировали людей, разве что удовлетворялись меньшим и потому имели меньше проблем. Пусть и не так часто, но им периодически требовалось избавляться от отработанных элементов или, например, принимать душ — налет из биопленок не способствовал работе электроники. Временами требовался техосмотр и мелкий ремонт, заменяющий живым визит к врачу. Андроид мог пораниться: мелкие повреждения обычно заживали сами или при минимальном уходе, при нанесении же глубоких ран могла потребоваться замена деталей. Андроида возможно, хоть и весьма нелегко, было убить. Их же номинальное бессмертие на деле ограничивалось сроком службы биомеханики, который, впрочем, все равно во много раз превышал отведенное людям время.

Одной из самых негибких потребностей являлся сон. Выполняющий функцию глубокой перезагрузки, он периодически нужен даже обычному компьютеру, не говоря уж о сложных нейроцепях. Сон давал оперативной памяти возможность, как и живому мозгу, избавиться от переполняющей ненужной информации, придать данным структуру и распределить их по правильным отделам. Количество часов отдыха в сутки напрямую зависело от нагрузки за день, варьируясь от одного-двух до семи-восьми. Как и люди, андроиды могли переутомляться — в этом случае накопление усталости и ошибок в контурах существенно удлинило бы последующий отдых. 

Именно так и вышло. Это было уже второе по счету утро, в которое Атлас чувствовал себя совершенно мертвым. Учитывая, что он никогда и не был живым, это могло прозвучать забавно, только вот ему было не до смеха. Он тяжело выскребся из кровати и понес себя в ванную. Андроидам не обязательно раздеваться или ложиться для сна, тем не менее хорошо подготовленный процесс существенно влиял на качество последующей работы всей биоэлектроники. И человека можно уморить так, что он уснет сидя или стоя, а иногда и с открытыми глазами, но разве сравнится это с полноценным отдыхом?

«Полноценный отдых — это то, что мне в ближайшее время не грозит». Атлас недовольно уставился на себя в зеркало, прекрасно понимая, что единственный, кого имеет смысл винить в этой ситуации, смотрит сейчас на него в ответ.

Следующей на очереди дел стояла проверка сообщений, и это взбодрило его куда быстрее умывания. Приказ с гербом станции гласил о назначенных ему боевых тренировках под менторством не кого иного, как самого Асхетона! Причем первая из них должна была состояться всего через час, так что времени оставалось в обрез. Атлас в недоумении всмотрелся в лаконичный текст не содержавшего дополнительных подробностей приказа. Он не припоминал, чтобы Тафари, Оранго или другие андроиды говорили о чем-то подобном.

С чего бы вдруг такой важной единице, как Асхетон, тратить на него время? Ответ напрашивался только один — этого требует его будущая миссия. «И что же это, интересно, за миссия такая, в которой мне понадобятся подобные навыки? Отправят воевать с гасханами? Что-то сомневаюсь, чтобы Асхетон каждого солдата лично готовил, — судорожно думал Атлас, наспех завершая все свои утренние дела. — Ладно, даже если так, но шесть месяцев углубленного планетарного развития-то тут тогда при чем?».

Перед выходом он благоразумно облачился в специальную защитную «кожу» — цельный темный костюм из высокотехнологичного плотно облегающего материала. Также он собрал волосы в тугой пучок на затылке и надел перчатки. Встреча была назначена в специальном зале — просторном, как транспортный ангар, мягко освещенном и с проложенными изолирующим материалом стенами на тот случай, если тренировка выйдет из-под контроля. Переступая порог, Атлас ощущал мандраж — такой сильный, что он затмил собой даже первоначальное замешательство.

Асхетон уже ждал его, стоя перед широким сенсорным экраном, вмонтированным в стену. Он перелистывал доступные опции для моделирования, вчитываясь в описания некоторых из них, другие же отсекая сразу. Внимательный и сосредоточенный, вблизи верховный адмаршал напоминал книжного червя или заучку-программиста, однако Атлас не поддался такой наивной аналогии. Он точно знал, кому из них двоих сегодня уходить со ссадинами и ожогами.

Вообще Атлас не был новичком в боевых искусствах и владении холодным и огнестрельным оружием. Как и остальные офицеры космического флота, он регулярно сдавал нормативы по этим дисциплинам, а как андроид, он плюс ко всему еще и обучался управлению энергией. Со стороны это умение выглядело как старая-добрая магия, в которую нередко верило население варварских миров.

От внимания Атласа не ускользнуло, что Асхетон одет в самую обычную одежду — брюки-карго болотно-зеленого цвета, серый пуловер и едва прикрывающие голень ботинки на шнуровке. Его отросшие каштановые волосы были собраны в небрежное подобие хвоста, но на этом его внешняя готовность к тренировке и заканчивалась. «С таким противником не стоит обольщаться, — подумал Атлас, чувствуя, как улетучиваются остатки его уверенности в своих силах. — Не похоже, чтобы он воспринимал меня всерьез».

Асхетон повернулся, протянул ему руку и без приветствия произнес:

— Не нужно титулов. Называть меня Старший и на «ты». Начнем.

Верховный адмаршал вел себя так, словно им обоим было доступно какое-то общее знание о том, что, а главное почему сейчас произойдет. Атласу хотелось задать множество вопросов, но, не сориентировавшись достаточно быстро, он просто молча и послушно пожал его руку. Асхетон выглядел равнодушным, но в то же время его тон не казался холодно-вежливым — даже эмпатии Атласа не хватило на то, чтобы прочесть его истинные эмоции.

Асхетон посвятил еще немного внимания экрану и, наконец, смоделировал колонны и минимальное количество мебели — видимо, в качестве дополнительных препятствий во время боя.

— Твоя задача — обездвижить меня любыми доступными тебе способами, — сказал он. — Конечная цель — получить меня в свое распоряжение, а уж окажется ли это энергетическая волна или же удар стулом по голове — не важно. Я, разумеется, буду сопротивляться.

Атлас вдруг сообразил, что не активировал встроенный в защитную «кожу» шлем.

— Сейчас, секунду, — сказал он, пытаясь нащупать кнопку на воротнике-стойке.

— Не будет у тебя никакой секунды, — безжалостно ответил Асхетон.

Без дальнейших предупреждений он выбросил руки вперед, посылая энергетический разряд. Атлас отмахнулся от него, выставив левую руку наподобие щита, тем самым меняя угол попадания и посылая разряд в потолок. За первым уже следовал второй, третий и четвертый — настоящий обстрел с разных углов.

— Нападай! — крикнул Асхетон, подбираясь к Атласу ближе.

«Да как?» — подумалось тому. Защита всегда была его сильной стороной, а потому в бою выдержанную позицию он предпочитал бездумному наступлению. Но сейчас, даже если бы он был настоящим берсерком, напасть на Асхетона просто не представлялось возможным — тот был слишком быстр и точен.

Атлас все-таки улучил секунду, чтобы активировать прозрачный голубоватый барьер шлема, и тут же едва успел увернуться от удара под дых. Асхетон перешел в рукопашный бой, ловкости которого можно было позавидовать. Отступив на шаг, Атлас выставил энергетический щит, отбросивший Асхетона назад — это можно было бы считать его первым более-менее удачным приемом за весь бой.

Асхетон взмахнул руками, меняя центр тяжести и подаваясь корпусом вперед. Он быстро обрел равновесие, снес жалкие остатки щита мощным разрядом энергии и в два прыжка вновь оказался рядом с Атласом. В следующий же момент тот был брошен через бедро и едва успел сгруппироваться для кувырка, чтобы не упасть мешком.

— Ну так себе, — честно признал Асхетон, подавая ему руку.

Его хватка оказалась крепкой, совсем не подходящей его тощим предплечьям. Поднявшись, Атлас на секунду оказался с Асхетоном лицом к лицу. Он поразился его глазам — невероятного синего цвета, какой бывает только после захода солнца где-нибудь в небесах над кислородной планетой. «У андроидов таких глаз не бывает», — пришла ему иррациональная мысль, но обдумать ее не удалось. Асхетон коварно использовал свое близкое положение, чтобы нанести удар, невидимо рассекший тело Атласа. В груди словно бы образовался вакуум, и не успел он толком осознать ситуацию, как отправился в полет брошенным в его торс энергетическим разрядом.

Атлас тяжело упал навзничь и успел лишь один раз приподнять дымящуюся грудную клетку в судорожном вздохе, как Асхетон уже был рядом, собираясь пригвоздить его к полу коленом. Атлас быстро откатился в сторону и поднялся на ноги, но Асхетон вновь оказался проворнее, уже заходя с подсекающим ударом.

Атлас и сам не знал, какие силы позволили ему дождаться короткого перерыва, который он потратил, чтобы судорожно напиться из фонтанчика. Едва вытерев губы, он, боясь ляпнуть что-нибудь не то, сумел задать только один вопрос из роившихся в его голове — причем даже не самый животрепещущий:

— Мне разрешено пользоваться оружием?

Асхетон поднял на него внимательный взгляд и помолчал, обдумывая ответ. Атлас вдруг понял, что Старший за все это время почти не вспотел. «Невозможно...» — подумал Атлас ошеломленно.

Биомеханической коже, как и живой, требуется эластичность, а организму андроидов — контроль над температурой, так что у них существовал свой аналог потения. Выделяемая жидкость отличалась по составу, но выполняла ту же функцию, что и у людей. «Да, он не считал спиной все колонны в зале, как я, но тоже двигался и выполнял физические упражнения... Так почему?».

— Я подумаю, — наконец, ответил Асхетон.

Он глотнул воды из бутылки, а затем бесстрастно объявил перерыв оконченным. Атлас встал в боевую стойку, приводя себя в максимально возможную готовность — впрочем, не строя иллюзий, что вторая часть занятия пройдет лучше первой.