Шесть дней пролетели незаметно. Атласа освободили от несения вахт, чтобы он мог посвятить свое время подготовке к исполнению обязанностей Хранителя, однако как он ни пытался сконцентрироваться, все равно изучать материалы и документацию получалось сквозь пальцы. Ощущение пойманности в ловушку преследовало его все время пути до Скийи — он не представлял себе, что случится по прибытию. Попытается ли Сэлгран саботировать интеграцию материала или дождется он окончания работ, прежде чем напасть? Из-за этой неопределенности подготовка казалась бессмысленной, а происходящее — нереальным.

Последние часы с разрешения капитана Атлас провел на мостике. Как только «Джаспис» вошел в систему Эйдолона и начал торможение, связист зарегистрировал входящий вызов. На экране появилось столь хорошо знакомое Атласу лицо.

— Неизвестный корабль, вас приветствует Хранитель Скийи, пожалуйста, представьтесь и назовите причину своего пребывания в системе.

Капитан на секунду заколебался, а стоявшая в дверях Ньери Васера возмущенно прошипела:

— Каков наглец! Хранитель он, вы посмотрите на него! Ведет себя так, будто ничего не произошло!

— Не то чтобы я защищал его, — заметил Оранго, не отрываясь от навигационных приборов, — но технически он все еще является Хранителем. Я ведь прав? — он обернулся к Атласу.

Тот только кивнул.

— Говорит Дэрон Кианос, корабль «Джаспис»-исследовательский, — наконец ответил капитан. — Мы доставили материал для интеграции в колонизированную планету.

— Рад снова видеть вас, «Джаспис»-исследовательский, — Сэлгран и глазом не моргнул — его невозмутимости можно было позавидовать. — Я с радостью приму дополнительный планетарный материал. Но запустить автоматизированный процесс терраформирования означает уничтожить уже существующую на планете жизнь, так что придется проводить интеграцию вручную с поправкой на биосети. На это потребуется время, в течение которого вы должны будете оставаться здесь — не можете же вы просто бросить материал на орбите после открепления. Я начал разрабатывать план причальных конструкций, где можно оставить материал, чтобы побыстрее вас отпустить, но, к сожалению, они еще не готовы. Это требует расчетов, и я подключил все доступные мне контуры, включая свои собственные. Мне придется просить вас оставаться в режиме ожидания, пока я не закончу.

Ньери шепотом выругалась. Капитан же, сохранив свою знаменитую флегматичность, сделал связисту знак отключить звук, оглядел команду и задумчиво сказал:

— Нам нужно быть в системе Зилонит-Атави через сорок четыре дня по стандартному времени, мы не можем задерживаться надолго.

— Я могу подключить боровой компьютер «Джасписа», — сказал Оранго. — Это, конечно, мертвому припарки — куда сильнее бы ускорило процесс, если бы мы могли находиться на поверхности. Но сажать корабль ради этого...

— Я спущусь и помогу провести расчеты, — прервал его Атлас. — С моими знаниями о планете и обязанностях Хранителя это должно быть несложно. Распри распрями, но Сэлгран прав — биосфера Скийи не виновата в сложившейся ситуации. Нам необходимо придумать способ стабильного закрепления материала для последующего использования. Надеюсь, это займет не более нескольких дней.

— Он убьет тебя! — воскликнула офицер Васера.

Атлас покачал головой.

— Не думаю, что мне грозит непосредственная опасность. Сэлгран ценит свою планету, и не откажется от помощи.

Связист снова включил звук, и капитан ответил:

— Будем работать сообща. Наш уполномоченный офицер спустится на поверхность, чтобы ускорить процесс разработки и постройки проекта.

— Это будет весьма кстати, — Сэлгран кивнул. — Я вышлю координаты для встречи. Жду вашего офицера через час.

Атлас вернулся в каюту, чтобы забрать необходимую документацию, над которой он корпел последнюю неделю. Разгребая завал на столе, он снова наткнулся на исписанные черновики Сэлграна, которые он подобрал еще в башне при поимке. Атлас сел в кресло и перебрал страницы — со всеми событиями он так и не нашел времени детально изучить их. Динамомашина с какими-то усиливающими катушками по бокам, математические расчеты, бессвязные каракули...

Дневниковая запись начиналась в самом низу страницы, под наброском, и обрывалась внезапно — ни даты, ни привязки к месту. «Он перестал сниться мне, но я не думаю, что это хороший знак. Я стал каким-то странным. Вот уже несколько недель я замечаю в себе странные ощущения, которым я не могу дать названия. Это эмоции, но они очень сложны для понимания и анализа, и я не знаю...»

То, что андроидам не снятся сны, было общеизвестным фактом и делало запись весьма пугающей. Атлас настороженно пролистал остальные страницы в надежде найти пояснения, однако следующие строки лишь нагнетали тайны. «Я слышу его голос — теперь и наяву! Я попытался вытащить модуль и не смог. Иногда накатывает странное вертиго [смазанные каракули] и в этот момент взгляд расфокусируется. Энергетическая проводимость на Скийе слишком велика. Мне нужен подроб...». Дальше шел набросок сложного устройства и тут же комментарий: «Это не работает!! …процентов информации будут потеряны!».

Некоторые слова удавалось разобрать с трудом — почерк Сэлграна от странице к странице становился все хуже. Атлас не понимал сути дела, однако чувствовал исходящую от записей тревогу. Он быстро перечитал остальное, включая брошенный Хранителем Скийи блокнот, но не нашел ничего принципиально нового или проливающего на ситуацию хоть какой-то свет.

Ему хотелось обсудить находку с кем-то, и самой подходящей кандидатурой представлялся Асхетон, однако как раз его Атласу совсем не хотелось видеть. До высадки оставалось полчаса. Атлас быстро проверил расписание — Оранго нес вахту. «Отрывать его ради не связанных с его обязанностями вещей неправильно... и все же с его технической специализацией он почти наверняка смог бы дать пару ценных комментариев, — подумал Атлас. — С другой же стороны, это может вызвать подозрения. Не хотелось бы, чтобы еще и он догадался обо всем произошедшем, и без того слишком многие в него посвящены — Асхетон, теперь еще Ви...». Потратив пару минут на обдумывание дилеммы, Атлас в итоге послал запрос тому, кто не только обладал необходимым багажом знаний, но и точно находился вне ситуации.

Казалось, лицо Тафари за прошедшее время стало еще более рельефным, а нос — еще более выступающим. Впрочем, широкая приветливая улыбка осталась неизменной — тот был рад видеть старого друга. Тафари явно был в хорошем настроении и добром здравии, что было видно по ухоженному лицу — он носил аккуратный макияж, а его волосы были заплетены в тонкие косички.

Фари с удовольствием ответил на вопрос «как дела», поделившись успехами в дрессировке представителей местной фауны. Насколько Атлас понял, речь шла о схожих с рамфоринхами животных, которых Хранитель Зилона собирался использовать для опытов с сознанием. Атлас поразился его увлеченности, вновь с грустью вспомнив, что буквально все, кроме него, хоть чем-то да отличились.

Когда обмен любезностями можно было считать оконченным, он предложил собеседнику взглянуть на исписанные листы.

— Да кто б сомневался, что ты вызываешь старину Фари не для того, чтобы проведать его, — с притворной жалобой проворчал тот, затем нахмурился, вглядываясь. — Вот такую штуку я у киперов еще в учебке видел, только эта какая-то кустарная. С большой вероятностью она должна служить накопителем, — он потыкал указательным пальцем в сторону того, что Атлас принял за динамо-машину. — Ты вообще это откуда взял, друг мой?

— Нашел, — лаконично ответил тот. Он очень осторожно показывал листы, чтобы собеседник не видел текста дневниковых записей. — Я пытаюсь понять, это просто почеркушки или они что-то означают?

Тафари поднял на него глаза и одарил долгим внимательным взглядом.

— Я бы сказал, что кто-то пытался построить сохраняющую среду для сложного модуля памяти, — медленно сказал он. — Такого, как твой или мой, например.

— А вот здесь? — Атлас показал ему блокнот Сэлграна с «Ионии».

Тот долго молчал, а затем негромко сказал:

— Это явно трансформаторный очиститель для стабилизации потоков при переносе информации, вроде тех, что я в каньябском институте изучения сознания разрабатывал. Если два черновика связаны, то ощущение такое, что кто-то вначале хотел сохранить модуль памяти, а потом, отчаявшись, пытался хотя бы информацию с него спасти. Кем бы ни был автор этих записей, мне было бы весьма интересно с ним потолковать.

Сказать, что это лишь еще больше сбило Атласа с толку и обеспокоило, означало ничего не сказать. Однако ему пришлось наскоро попрощаться — пора было идти на высадку.

По указанным координатам Атлас ожидал увидеть ту самую башню, где он когда-то поймал Сэлграна. Однако телепортация привела его в типичный коридор звездолета — он стоял напротив раздвижной двери, какие использовались на всех кораблях. Атлас обернулся, чтобы осмотреться, но дверь среагировала на движение и открылась. Его взгляду предстал просторный рабочий кабинет, который мог бы принадлежать капитану — эргономичные кресла, каплевидной формы стол, вмонтированные в потолок осветительные приборы, несколько крупных растений в напольных горшках и большой экран на стене.

Сэлгран сидел за терминалом. Его пальцы подрагивали над панелью управления, иногда вводя команды. Вначале Атласу показалось, что он зачем-то надел очки, но в следующий момент он осознал — это портативное устройство, позволяющее ускорять обработку информации.

— Что за... — начал Атлас, осматриваясь, но Сэлгран, не отрываясь от работы, перебил его:

— Добро пожаловать на... — он начал явно заготовленную фразу, но затем поднял взгляд. — А, это ты.

Атлас аж вспыхнул от оскорбительно-спокойного тона — ни нотки удивления или смущения! Вся ненависть, успевшая немного осесть за время полета, вновь всколыхнулась в нем, и он огрызнулся:

— А ты кого ожидал увидеть? Мирную делегацию гасхан?

Сэлгран на провокацию никак не отреагировал, вместо этого сняв «очки» и устало помассировав лоб кончиками пальцев.

— Был вариант, что ты еще не поставил свою голову обратно на плечи, и капитан пришлет Оранго — это бы значительно упростило ситуацию. Но ты здесь... что ж. Добро пожаловать на «Таусси Шера». Точнее, на то, что от него осталось.

— Но ведь... Я думал, у Скийи нет командного центра!

— После крушения я спасал все, что мог. Обычно командный центр переделывают из основной части корабля, но корпус «Таусси Шера» получил существенные повреждения, так что материала было не так много. По стечению обстоятельств именно мой кабинет сохранился в целости, так что я просто перенастроил подачу энергии с двигательного, и получилось вот это, — он сделал широкий жест руками, обводя кабинет. — Командный центр с ограниченными функциями. Но на споры и разъяснения времени нет — если ты и впрямь спустился, чтобы помочь мне, то нам нужно будет синхронизироваться.

Атлас молчал. В голове роилось слишком много вопросов, и он чувствовал, что если хотя бы на некоторые из них не найдется ответов в самое ближайшее время, то он за себя не отвечает. Сэлгран же воспринял это, как нерешительность:

— Только не говори мне, что тебе пришло в голову бояться именно сейчас!

Атлас приблизился в несколько шагов, тяжело уперся руками в столешницу и перегнулся через нее, чтобы посмотреть Сэлграну в глаза. Он хотел рассказать обо всех своих мыслях, в которых он мариновался последнюю неделю. Хотел сказать, что это не страх, а самая настоящая ярость. На то, что никто не говорит ему правды, на то, что он вынужден гоняться за собственной тенью и довольствоваться догадками и намеками, на то, что он — лишь инструмент в чужих руках.

На то, что несмотря ни на что, он все еще чувствует это странное притяжение и запах сандала. Такой пьянящий, чарующий, путающий мысли и заставляющий Атласа погружаться в невероятно реальные воспоминания...

«Ты не думал о том, что чувства — они в любом случае настоящие?».

«Я и не предполагал, что между вами возникнет влечение».

«Он поцеловал меня на балу — хотел отвлечь мое внимание, сбить меня с толку... или?..» — и хотя Атлас подспудно боялся, что ответ на этот вопрос ему не понравится, он уже не мог остановиться. Он просто обязан был знать точно и прямо сейчас — и видел только один способ найти ответ. 

Напряженные и сжатые губы Сэлграна были совсем близко. Опущенные вниз уголки указывали на строгость и твердость, но Атлас знал, какими головокружительно мягкими они могут быть. Сэлгран сдался без боя, ответив на поцелуй так охотно, точно ожидал и готовился к нему.

«Было ли это спланировано и просчитано — в сущности совершенно неважно. Это то, что ты чувствовал, твои эмоции. Вам же было хорошо друг с другом».

Что-то упало и разбилось — «очки» Сэлграна. Атлас почувствовал поверхность стола под собой. То ли он увлекся поцелуем так, что сам не заметил, как вскарабкался столешницу, то ли Сэлгран схватил его за грудки и приподнял, стараясь поскорее заключить в свои сковывающие, почти болезненные, но невероятно желанные объятия. А скорее всего, произошло и то, и другое. Еще через секунду Атлас уже сидел на столе, обнимая Сэлграна коленями и чувствуя его возбуждение всем пахом.

— Что же... ты делаешь? — ошеломленно прошептал Сэлгран прямо в его губы. — Я ведь... не смогу остановиться...

— Не нужно останавливаться. Я хочу тебя.

Все напряжение последних дней, вся досада и беспомощность, все негативные эмоции вылились в неостановимо нарастающую страсть. Выкроив секунду между ненасытными и чертовски горячими поцелуями, Атлас исступленно вжался лбом в лоб Сэлграна, едва не закричав от переполняющих чувств. Синхронизация ощущалась всем телом, и он даже задрожал, с жадностью улавливая ритмы, по которым, как оказалось, он успел истосковаться.

Сэлгран помог Атласу выбраться из форменной куртки и нижней футболки, но затем вдруг остановился, заключил его лицо в ладони и посмотрел ему в глаза.

— Ты хоть представляешь, во что ввязываешься?

— Нет, — ответил Атлас, вмиг оробев от своей неопытности. Не важно, сколько раз он фантазировал об этом — никакая теория не сравнится с реальностью.

Сэлгран издал беззвучный смешок, отдавшийся вибрацией где-то в груди Атласа, и тот к своему еще большему смущению вдруг осознал, что даже несмотря на синхронизацию, они поняли вопрос по-разному.

— Я не это имел в виду, а ситуацию в целом и перспективы ее развития, гений, — Сэлгран взял его за руку и двинулся к двери в совмещенную с кабинетом спальню. — Идем. Здесь нам будет неудобно.

Только переступив порог, Сэлгран вновь принялся целовать Атласа, сползая с губ на шею и, наконец, приближаясь к его уху.

— Выключить свет? — тихо спросил он.

Атлас вздрогнул от побежавших мурашек и помотал головой.

— Хочу... видеть тебя, — сказал он, при этом парадоксально не решаясь посмотреть ему в глаза.

Он избавил Сэлграна от рубашки и расстегнул пояс его брюк. Широкая кровать оказалась позади Атласа очень кстати — он рухнул на нее, увлекая едва успевшего раздеться Сэлграна за собой. Тот обвел ладонями его пресс и скользнул по изгибу бедер — Атлас приподнял ягодицы, помогая стянуть с себя штаны.

Сэлгран явно знал, что делает. Он развел колени Атласа, вынуждая того раскрыться в уязвимой позиции. Миг неуверенного напряжения, и Атлас закрыл глаза и запрокинул голову, отпуская контроль. Прикосновения губ и языка к члену поначалу показались слишком мягкими и почти неощутимыми, но уже через секунду его захлестнула новая волна удовольствия. Кто бы мог подумать, что столь обычная для секса прелюдия может дарить такое наслаждение?

Язык Сэлграна обвел мошонку и вновь скользнул вверх по стволу — Атлас сдавленно застонал. Яички у андроидов в основном служили для регулировки температуры и чувствительности органов малого таза — и эта самая чувствительность сейчас зашкаливала, перегружая нейроцепи. Атласу казалось, что он сходит с ума — он выгибался и подавался вперед, стараясь продлить каждое прикосновение языка. Руки Сэлграна чуть приподняли его колени, а затем его пальцы скользнули в ложбинку между ягодиц.

— Могу я?.. — прошептал он.

Атлас только кивнул, обмирая от сладкого стыда. Секундная пауза, и Атлас почувствовал тепло разогревающей смазки — она входила в стандартный гигиенический набор любой каюты и обычно хранилась в прикроватной тумбочке. Преодолевая робость, он приподнялся на локтях, чтобы поймать взгляд Сэлграна — тот взял его за подбородок, впиваясь подушечками пальцев в линию его челюсти. В другом контексте этот жест мог бы считаться грубым, но Атлас только больше возбудился.

Пальцы Сэлграна проникли в его тело с влажными звуками. Деликатные, но настойчивые круговые и поступательные движения, поначалу ощущались странно и чужеродно, однако скорей приятно.

— О чем ты думал, целуя меня? — горячо шептал Сэлгран в его ухо. — Ты же должен был понимать, что я не смогу сопротивляться такому откровенному соблазнению?

— Я... вообще не думал... если хочешь знать... — Атлас запрокинул голову и издал протяжный стон. — Пожалуйста, не останавливайся...

— Узнаю Атласа, — Сэлгран бархатно рассмеялся. — Сначала делать, потом думать. Ты даже не представляешь, насколько ты сейчас сексуален.

В их интимном взаимодействии не было ничего нежеланного или вынужденного, и он наслаждался каждой секундой. Движения пальцев неуловимо тревожили чувствительную точку на том месте, где у людей находилась простата. Атлас расслаблялся с каждым вхождением, пока его тело становилось все чувствительней, требуя более грубых ласк, а член истекал смазкой.

В момент, когда Атлас возбудился настолько, что был готов начать выкрикивать самые неприличные вещи, Сэлгран, наконец, подтянул его ближе к себе. Он положил его ногу себе на плечо и жадно провел языком по лодыжке, раздразнивая перед основным действием. Его член уперся в тело Атласа — тот был готов к тому, что будет неприятно хотя бы в первый момент. Но по всей видимости ему достался действительно образцовый партнер, уделивший достаточно времени прелюдии и заботящийся не только о собственном удовольствии. Ни секунды дискомфорта — чем глубже Сэлгран проникал, тем восхитительнее становилось ощущение наполненности. Движения, поначалу неспешные, а затем входящие в ритм, открыли Атласу очередной слой наслаждения.

Эти ощущения были не такими острыми, как прямая стимуляция члена, но гораздо более глубинными. Пах сладко горел, а каждый толчок выбивал из груди стоны, Атлас хватал ртом воздух — ему еще никогда не было так хорошо. Не осознавая этого, он сам двигался навстречу, проникновения заполняли его удовольствием, грозившемся вот-вот вылиться через край. Атлас исступленно стонал, не в силах разобрать, чьи именно ощущения накатывали на него — собственные или партнера.

Словно предугадав близость Атласа к оргазму, Сэлгран вновь принялся ласкать его член рукой. Это оказалось слишком — тот с криком кончил, изливаясь себе на живот. Еще несколько глубоких вхождений, и Сэлгран, весь взмокший под его ладонями, также вздрогнул и замер. Атлас притянул его к себе и принялся жадно целовать.

Он будет думать, как распутать тот невообразимый клубок, в который он сам себя загнал, позже. Сейчас есть только прижимающее его к кровати упоительно-тяжелое тело Сэлграна, его поцелуи и неизменный запах сандала.