Полное осознание того, что произошло, настигло Атласа не раньше, чем они успели сходить в душ, где увлеклись и снова занялись сексом. То ли тело Атласа никак не могло успокоиться от первого оргазма, то ли в позиции сзади вхождения были глубже, но он кончил быстро и сильно, упираясь одной ладонью в кафельную плитку а другой обвив Сэлграна за шею. И этого все равно оказалось недостаточно. Словно кто-то активировал в его системе новую функцию, и теперь она старалась компенсировать все отключенное время — Атласу хотелось еще.

Обтершись обо все стены, они вновь переместились на кровать, немного повозились в ней, но потом все же успокоились. Если бы хоть у одного из них были силы, они бы непременно продолжили.

Голова Сэлграна покоилась на груди Атласа. Тот перебирал его волосы, разделял их по прядке, накручивал на пальцы, затем снова вплетал в них всю пятерню и зачесывал назад. Мягкие и приятные на ощупь, они оказались куда послушнее его собственных. Сэлгран лежал тихо, закрыв глаза и не шевелясь, но по остаточной синхронизации ритмов было понятно, что тот не спит. Белый свет каюты делал его светлые брови и ресницы почти серебряными.

— Кажется синхронизация для расчетов пошла немного не по плану, — выдохнул Атлас.

— Совсем немного, — ответил Сэлгран и с присущей капитану будничностью добавил: — Десять минут, и за работу.

Его тон в первую секунду уязвил Атласа. «А ведь действительно, — он взглянул на ситуацию с другой стороны и почувствовал себя глупо. — Люди занимаются сексом регулярно, с чего бы этому считаться чем-то необычным... За вычетом того, что я переспал со своим соперником, которого должен был захватить по приказу Вечных. Более того, экипаж «Джасписа» верит в то, что я тут работаю не покладая гейтов, пока мое устройство связи лежит в другой комнате вместе с моей скомканной формой».

Атлас не знал, что должно пугать его больше — собственный поступок, отсутствие о нем сожалений, или же то, что сейчас его волновало совершенно другое.

— Расскажи мне, — попросил он. — Пожалуйста.

Сэлгран лишь едва заметно покачал головой.

— Я так больше не могу! — воскликнул Атлас в бессилии. — Я устал не понимать, что происходит, догадываться, додумываться и пытаться делать выводы исходя из крох информации... Ты сказал, что я не знаю, во что ввязываюсь, что им нужно что-то в твоей голове — так объясни же, наконец!

Сэлгран положил свою тяжелую ладонь на его пресс, прерывая поток слов.

— Ты не понял, — он открыл глаза и посмотрел на Атласа. — Рассказывать долго и непродуктивно. А без контекста и бесполезно. Я... лучше покажу тебе.

…«Таусси Шера» оказался первым в истории космического флота кораблем, оба высших звания на котором принадлежали андроидам. Информация о назначении стала настоящим скандалом, всколыхнувшим общество и спровоцировавшим подъем все еще не искорененных расистских идеологий. За этим последовали громкие выкрики о восстании машин, и Вечные оказались бессильны успокоить публику, ведь в понимании наиболее истеричных граждан они и являлись ведущей силой этого самого «восстания».

— Золотой век луддитов, — Сэлгран показывал Атласу свои воспоминания через синхронизацию, сопровождая их пояснениями. — Один из немногих периодов, когда они воспринимались чем-то большим, чем просто группа фанатиков. Это был первый раз, когда я подумал о том, как же мне повезло оперировать упрощенной эмоциональной матрицей. Но даже при моей тостокожести должен признаться, вся эта ситуация волновала меня. Заслужить пост капитана было непросто. Я же привык быть первым и лучшим, и не был намерен давать повода кому-либо думать иначе, — он усмехнулся. — Знаешь, наверное, не зря философы говорят о гордыне, как о чем-то непростительном. Жалко только никто не предупреждает о том, что ему подвержены не только люди, но и андроиды.

В те годы технологии производства андроидов выглядели куда скромнее. Зачастую их оказывалось проще переделать из обычных роботов, обладавших лишь псевдоискусственным интеллектом, чем выращивать с нуля, как Сэлграна. Таким роботам расширяли личностные и эмоциональные матрицы путем смены главного кода и некоторых запчастей на усовершенствованные — получалась эклектика, хоть весьма эффективная.

— Аугменты, — кивнул Атлас, вспомнивший историю отрасли. — Полностью механические, но с перепрошивкой на эвристику. Но ведь они нередко сбоили, разве нет?

Сэлгран кивнул.

— Тем не менее, все их глюки были весьма предсказуемыми, а выращенные эвристические андроиды были чем-то новым и неизвестным. Тогда для широкой публики это было весьма насущно.

Аугменты многим казались куда лучшей идеей еще и потому, что на их создание уходило меньше ресурсов и времени. С учетом того, что после строгого запрета на использование антропоморфных роботов в сфере секс-услуг образовалось множество механических тел, девать которые было некуда, им начали поголовно прикручивать эвристические матрицы.

Таким и был Фидаир. Технически он был старше и Сэлграна, и даже Асхетона, но личность и самосознание обрел относительно недавно. Изящно сложенный, с яркими веснушками по всему лицу и выразительной мимикой — по сравнению с эмоционально заторможенным, а зачастую и грубо-бесстрастным капитаном «Таусси Шера», он казался глотком свежего воздуха.

Поговаривали, что художница, разработавшая внешность Фидаира, пыталась воссоздать своего сына, а вернее то, как бы он выглядел, если бы не погиб во младенчестве. Идеализация оставила свой отпечаток — Фидаир словно сошел с картины. Он обладал копной длинных и буйно вьющихся ярко-рыжих волос, полными губами, приятным голосом, тонкими запястьями и красивыми длинными пальцами, которые больше подходили пианисту, чем космонавту.

— Она покончила с собой, когда узнала, что ее создание будет эксплуатироваться в секс-сфере, — вздохнул Сэлгран.

— Значит... Фидаир в прошлом был...

— Эскортником, да, — Сэлгран грустно усмехнулся. — Высокоранговым — из тех, что использовались не только и не столько для случайного перепихона, сколько для имитации отношений, иногда весьма длительных. Удивительно, но этот факт не отталкивал команду от него, а наоборот — его обожали и охотно принимали в свой круг общения. Вне службы он был для них чудаковатым кузеном, тогда как меня побаивались — и на мостике, и вне его. Ироничен тот факт, что в сравнении с ним бесчувственной машиной выглядел именно я. Его прежняя работа предполагала большой выбор эмоциональных реакций. От восторженного мелодичного смеха до слез ревности — в нем было все, что должно быть в живом человеке, тогда как я... сам знаешь. Иногда я думаю, что если бы в нем была хоть капля коварства, ему бы не составило труда подсидеть меня и стать новым капитаном — так велика была любовь команды к нему.

Словно наяву, Атлас видел, как и мужчины, и женщины на борту «Таусси Шера» смотрели на Фидаира — кто-то с обычной симпатией, а кто-то и с вожделением. Их сложно было винить, в конце концов, Фидаир с его изумительными внешними данными создавался именно для того, чтобы быть бальзамом для усталых глаз. Это, впрочем, не помешало ему, к глубочайшему разочарованию команды, выбрать в качестве объекта симпатий наименее подходящую для этой роли личность — своего капитана.

Сэлгран не знал, что стало причиной подобного выбора. За свою жизнь он успел пару раз попробовать отношения с живыми, но всякий раз причиной конфликтов становилось его равнодушие и эмоциональное дистанцирование.

— Надо полагать, внешность — это еще не все, что требуется для того, чтобы привлечь партнера, — Сэлгран рассмеялся. — Особенно если характер дрянь, как у меня. Однако Фидаира это не просто не беспокоило, но даже привлекало. Он часто говорил, что со мной у него получается отсеять зерна собственных чувств от плевел заготовленных реакций. Не знаю, насколько это было правдой, но точно могу сказать, что мне бы никогда не удалось наладить нормальную работу на корабле, если б не его вклад. Он был сердцем нашего дуэта — помогал мне общаться с командой, и делал работу на корабле более эффективной. Можно сказать, что каком-то смысле я использовал его.

Атлас попытался посмотреть Сэлграну в глаза — ему хотелось видеть выражение его лица и считывать эмоции. Однако тот тут же поднялся и сел, избегая взглядов или прикосновений. Он был похож на своевольного кота, который раз в жизни сам пришел полежать рядом с хозяином, но оказался спугнут попытками погладить его.

— Ты... любил его, — негромко высказал Атлас свою догадку.

Сэлгран потер глаза.

— Нет... наверное. Не знаю. Зависит от того, когда... — а затем внезапно повысил голос. — Да не знаю я! Не спрашивай меня!

«А как только речь заходила о Фидаире, он выходил из себя».

Он встал и быстро натянул нижнее белье и штаны, положив неумолимый конец их интимному взаимодействию. Синхронизация прервалась, и Атласу ничего не оставалось кроме как тоже начать нехотя одеваться. Он ничего не говорил, ожидая, пока Сэлгран продолжит свой рассказ.

— Я должен был заметить раньше, — казалось, он разговаривает больше сам с собой, чем с Атласом. — Случалось, что он путал слова или замирал на мгновение. В его контурах явно имелись ошибки — я не знаю, о чем думало руководство космического флота, назначая его на должность первого помощника. Может, они не заметили рассогласований? Может, они были видны только мне? В таком случае я должен был доложить киперам...

Атлас сопоставил его рассказ со знаниями об истории технического развития цивилизации. В голове всплыла сухая фраза об окончании эры аугментированных андроидов — дата совпадала с периодом, о котором говорил Сэлгран. Неужели именно случай Фидаира побудил инженеров отказаться от этой технологии?

Сэлгран же продолжал бормотать себе под нос. Иногда его голос неуловимо менялся, словно волны собственных мыслей относили его все дальше от происходящего.

— Я должен был отправить его в ремонт... но...

— Но тебе было слишком хорошо с ним, — закончил за него Атлас.

— Пойми меня правильно, я... — начал было Сэлгран, но затем продолжил совсем другим тоном: — К черту. Да какая мне вообще разница, поймешь ты меня или нет!

Он начал мерить каюту шагами, судорожно берясь то за одно, то за другое.

— Эй, — строго сказал Атлас, приблизившись и легко касаясь его ладони. — Сэл. Сэлгран.

Тот дернулся и замер на полушаге и обернулся, будто удивленный тем, что в каюте еще кто-то есть. Его взгляд был полон какой-то нездешней ярости, и на секунду Атласу показалось, что он сейчас нападет. Взгляд Атласа, тем не менее, не дрогнул, и в следующий миг он уже чувствовал ответное прикосновение — слишком крепкое, словно бы Сэлгран цеплялся за его руку, как за соломинку.

Вместе с этим Атлас вновь почувствовал едва заметный запах сандала и частичную синхронизацию. Он не отказал себе в эстетическом удовольствии обвести взглядом обнаженную до пояса фигуру Сэлграна, задерживаясь на полускрытых свободными штанами ямочках ниже поясницы. 

— Я... не думаю, что в нас заложена способность любить, — продолжил Сэлгран, неосознанно копируя то, что сам Атлас когда-то сказал Ви. — Даже если бы я хотел этого, меня создавали с совсем другими целями. Но да, ты прав, мне было с ним хорошо. Его вера в меня подкупала.

Он помолчал еще немного, Атлас не торопил его.

— Я хотел сделать что-то запоминающееся, — наконец, сказал Сэлгран. — Что-то, что можно было бы с удовольствием запихать в глотки всем расистам и ненавистникам, и заставить их навсегда заткнуться. Мы возвращались с задания на дальнем конце зоны Бертир, где мы обнаружили одно из Семян Жизни. Мы пролетали через систему Эйдолона, когда уловили странный сигнал на низких частотах. Компьютер расшифровал последовательность, как сигнал бедствия. Скийя...

Он вдруг прервался и оценивающе посмотрел на Атласа.

— Ты ведь не знаешь... — он сцепил пальцы и покачал головой. — Скийя была внесена в реестр мертвых и не рекомендованных к колонизации планет. Однако когда мы, следуя за источником сигнала, вышли на орбиту, приборы зафиксировали наличие на планете высокоорганизованной жизни.

— Но как такое возможно? — удивленно поднял брови Атлас.

Сэлгран только развел руками.

— Вообрази наше удивление. Показатели расходились — данные с камер не подтверждали биометрические, а радиограммы противоречили им обоим. По результатам совещания Фидаир вызвался спуститься с десантом, чтобы разобраться во всем лично. Мне не следовало отпускать его, но в тот момент это решение казалось наиболее логичным.

Сэлгран на секунду стиснул виски и зажмурился. Когда он продолжил рассказ, его голос звучал монотонно, словно бы он читал скучную лекцию. Несмотря на это, Атлас явно ощущал его волнение.

— Теперь это уже не важно. Из десанта выжил только Фидаир, но он вернулся совершенно другим. Его функции нарушились, и состояние быстро прогрессировало. Я уверен, что этому существенно поспособствовала его конструкция и уже имевшиеся ошибки — чем эклектичнее система, тем выше энтропия. Он бредил, хохотал и говорил безумные вещи про антивселенную, цикличность пространства-времени, судьбу цивилизации, прародителей, гасхан и Вечных. Я поместил его в карцер, но пока мы с отделом безопасности восстанавливали картину произошедшего, а инженеры пытались понять, как ему помочь, он вырвался. Он успел убить четырех членов экипажа, захватил управление, обошел систему защиты и ввел код самоуничтожения, — голос Сэлграна дрогнул. — Я эвакуировал команду и...

— И убил Фидаира.

Сэлгран болезненно улыбнулся.

— Это не было похоже на одну из героических сцен с пафосными речами, которые так любят создатели голографических фильмов. Я даже не пытался его уговорить или переубедить, просто сделал то, для чего меня и готовили — устранил угрозу. Мне удалось отменить команду на самоуничтожение, но к тому моменту «Таусси Шера» уже вошел в атмосферу. Если на планете и было что-то до нас, оно оказалось уничтожено массивным ударом. Большая часть команды погибла, когда Фидаир, предчувствуя свое поражение, открыл хаотичный огонь по спасательным шлюпкам. Связь с Вечными прервалась — все указывало на полный провал миссии. Я не знал, что делать. Первая директива оказалась невыполнима. 

Он замолчал, точно собираясь с силами открыть Атласу то, что не доверил даже Асхетону. Шла минута, другая — пауза затягивалась. Атлас вновь взял его за руку и прошептал:

— Покажи мне. Пожалуйста. Я должен знать.

…Утомленный многочасовыми поисками, растрепанный, в перепачканной сажей и порванной в нескольких местах униформе, Сэлгран вцепился в особенно крупный кусок обшивки корабля. Ему следовало бы сейчас искать приборы, которые можно было бы отремонтировать и использовать, однако он не желал приступать к этому, пока не найдет тело Фидаира.

Сэлгран с ревом перевернул обломок и оттащил его в сторону. Его взгляду предстало то, ради чего он в последние несколько суток лишал себя сна — опрокинутый навзничь, обгоревший и искореженный Фидаир. На всей правой стороне его груди полностью отсутствовало синтетическое кожное покрытие — эффект мощного энергетического удара Сэлграна. Обнаженные микросхемы были варварски разворочены ударами алебардой, а глаза и рот широко раскрыты, точно в удивлении, что именно его любимый капитан сделал это с ним.

Сэлгран опустился на одно колено и провел дрожащей от напряжения ладонью по обгоревшей до черноты щеке. Даже его примитивная эмоциональная реакция оказалась болезненной, и он не мог сказать точно, от чего больше — от потери старшего помощника и любовника или от осознания, что он со своей ущербной матрицей даже не может полноценно горевать о нем.

Голова Фидаира перекатилась набок, открывая переломанные височные и теменные защитные панели, на уцелевших кусках которых сохранились клочки скатавшихся и грязных волос. Почти все головные контуры сгорели — мысли о возможном восстановлении Фидаира можно было смело отбросить. Этот андроид никогда никому не расскажет о том, что же он нашел, что же стало причиной его безумия. Эти воспоминания умрут вместе с ним, если только...

Подчиняясь порыву, Сэлгран подцепил одну из микросхем на виске и выдрал ее — хуже уже все равно не сделать. Затем отодвинул в сторону кусок главной шины и добрался до разъема модуля памяти. Кристаллическая структура оказалась нетронута, но оболочка разлетелась вдребезги, и без питания квантовых контуров модуль вскоре потеряет стабильность. Если не поместить его в сохраняющую среду, воспоминания Фидаира и сама его личность будут потеряны навсегда...

— ...Сэл... Сэлгран... — хрипло прошептал Атлас, отстраняясь в ужасе и удивлении.

Он сложил картину воедино. Найденные дневники, странное поведение, эти перепады настроения и кажущиеся разговоры с самим собой — все встало на свои места. Даже страх во время их первой синхронизации теперь был объясним. Не за себя и не за собственную смерть Сэлгран тогда переживал, а за то, что Атлас, будучи эмпатом, обнаружит его секрет раньше времени. Все наконец-то прояснилось и обрело смысл.

— Ты же не... ты... черт, Сэлгран!

Тот смотрел Атласу прямо в глаза без тени страха или стеснения.

— Да. Я сделал именно это. Ведь единственной доступной средой, которая могла бы сохранить кристаллическую структуру модуля памяти, был я сам. Так что я подсоединил его к собственным контурам — не только чтобы сохранить хотя бы осколок личности Фидаира, но и чтобы понять, что же случилось во время десантирования. Эта информация была важнее протоколов безопасности и возможных осложнений от несовместимости оборудования. Все это время я носил Фидаира... здесь, — он указал на свою голову.

Сэлгран снова сделал паузу, и, глубоко вздохнув, завершил свой рассказ:

— В ожидании дальнейших приказов я обнаружил признаки жизни, развившиеся из непророщенного Семени, которое мы везли. Не советуясь ни с кем, я начал спешное приспособление Скийи под новые биосети, что и определило ее нынешний облик. Я не смог сберечь свой корабль, команду и ставшего мне близким андроида. Но я должен был защитить последнее, что у меня тогда оставалось — Скийю. И я сделал единственный созвучный второй директиве выбор, и никто — ни ты, ни Вечные — не посмеют меня осудить.

«Я слышу его голос — теперь и наяву! Я попытался вытащить модуль и не смог. Иногда накатывает странное вертиго...».

Неприятная догадка пронзила Атласа.

— Покажи, — потребовал он резко. — Немедленно.

— Тебе не понравится, — негромко предупредил Сэлгран, послушно открывая свою защитную височную панель.

Атлас бесцеремонно взял его за подбородок, повернул его голову так, чтобы лучше видеть начинку из микросхем, и отодвинул главную шину. Его взгляду открылись прочно приросшие к гнезду два модуля памяти. В следующий миг Атлас уловил едва заметную пульсацию, заставившую его отпрянуть в неподдельном ужасе. Темные прожилки-капилляры, выглядящие как уменьшенная версия щупалец гасханского корабля, прочно обвивали и без того причудливую конструкцию.

Хотелось кричать, но Атлас понял, что лишь беззвучно шевелит губами в попытке отрицать реальность. Казалось, он забыл как дышать, моргать или шевелиться, зачарованный открывшейся ему правдой, к которой он оказался совершенно не готов.