Все происходило быстро. Падение, рокот мотора истребителя, толчок вверх — от перегрузки потемнело в глазах. Атлас ожидал неминуемого удара о камни, от которого бы его не спасла ни тяговая сеть, ни твердость кремниевого тела. Однако вместо этого он оказался в захвате Сэлграна, принявшего эту участь на себя. Сверкнул энергетический щит, их раскрутило, и Атлас мог бы поклясться, что слышал звук лопающихся синтетических мышц сквозь грохот камней и скрежет металла — даже диоксид ванадия не мог выдержать такого удара.

Все завершилось приземлением на что-то горячее. Нейроцепи зависли от перегрузки и, кажется, Атлас успел отключиться. Не было никакой возможности выяснить, надолго ли — близость ядра нарушала нормальную работу систем. Удушливый черный дым сочился из-под обшивки, по которой Атлас распластался. Свет плохо проникал в узкую горную щель, и проходилось ориентироваться на ощупь. Сознание путалось, на зрительном канале пестрили помехи, движения утратили точность, а конечностях образовался тремор, так что он не рискнул подниматься на ноги.

Атлас с трудом продвигался на четвереньках, пытаясь найти хоть что-то или кого-то. В какой-то момент под его пальцы попалась рука — процессор, заменявший ему сердце, на секунду пропустил удар от мысли, что она может оказаться не присоединена к телу. Атлас сосредоточился и подсветил себе ладонью — энергии почти не было, так что получилось только слабое свечение вместо полноценного луча.

Бывший Хранитель Скийи лежал навзничь. Доспехи и плащ исчезли, а его плечо, бок и спина были ободраны, так что в отдельных местах виднелась опорная структура, заменяющая андроидам кости. Пытался ли он защитить Атласа от того, чтобы быть размазанным по камням, или же просто боролся с ним до последнего момента? «Нет, ты не мог не понимать, что я бы не выдержал такого удара. Ты даже пытался создать щит из остатков своей энергии», — эта мысль отдалась внутри чем-то горько-сладким. 

Сборка старых моделей всегда отличалась повышенной прочностью, однако и удар был серьезным. Височная панель Сэлграна, по-видимому, отлетела вместе с прицепленным к ней устройством для уничтожения, теменная же раскололась напополам, практически полностью обнажая головные контуры. Дрожащей рукой Атлас развернул его лицо к себе — широко распахнутые желтые глаза были уставлены в пустоту.

Не понимая и не желая понимать, что именно он чувствует, Атлас лихорадочно добрался до аппаратной части, пытаясь найти активность системы, подобно тому как живые ищут пульс. Надеялся ли он, что Сэлгран все еще функционирует или все же наоборот?

«Будет проще, если мы оба согласимся, что неравнодушны к Сэлу, пусть и по-разному. Но также нам стоит понять, что он является угрозой всему Союзу».

 Повреждения выглядели массивными и необратимыми — выгоревшие темные полосочки, время от времени озаряемые пробегающими искрами, змеились от микросхемы к микросхеме, а главная шина была частично надорвана и держалась на честном слове. Шансы того, что Сэлгран еще функционирует, минимальны, и все же... 

«Сэлгран должен быть уничтожен».

Хватит ли у Атласа смелости убить своего противника и любовника вновь, если придется? В неверном свете он увидел пульсирующие части органики — остатки прежде обвивавших интегральные схемы гасханских щупалец дымились и болезненно шевелились. Кажется, голова Сэлграна оказалась «вычищена» от основной части заразы, вот только Атлас боялся, что это случилось слишком поздно. Он закусил губу, вслушиваясь в тишину. Секунда, другая... ничего.

Одиночный импульс ножом резанул по его собственной матрице. За ним еще один, и еще — они были похожи на каскадные ошибки. Атлас издал странный неконтролируемый всхлип, который до этого слышал от себя только в сексуальном упоении и не думал, что его голосовой аппарат способен на повторение его в ином контексте. Системы Сэлграна терпели массивный крах, но все еще действовали.

Надолго ли? Атлас прекрасно знал, что ответ на этот вопрос отрицательный. Два модуля памяти в разъеме Сэлграна слились так, что казались одним кустарно спаянным куском кристалла. Осталось ли в них хоть что-то от его воспоминаний и личности? Атлас принял решение не думать об этом — в конце концов, безумная надежда придавала ему сил.

— Тебе нужен ремонт. Не представляю, как ты еще цел, но я починю тебя. Да, да, своим чертовым паяльником, понял меня? Не пытайся даже возражать, слышишь, ты?!

Сэлгран, разумеется, не мог его слышать, но Атласа это совершенно не смущало. Голова заработала с бешеной скоростью — без питания Сэлу точно долго не протянуть. Перед глазами, словно наяву, встала их подготовка к бою с гасханами на «Ионии» и то, как Сэлгран высасывал энергию из батарей. Дрожащими руками Атлас вынул оружие из кобуры и несколько раз ударил его корпусом о камень, чтобы обнажить батарею.

— Если это не поможет, я просто не знаю, что я с тобой сделаю, — прошептал он, вкладывая бластер в руку Сэлграна.

Теперь необходимо было найти Асхетона и выбраться из этой могилы как можно быстрее. Впереди маячил завал из камней, а аварийный люк оказался придавлен валуном. Атласу потребовалось собрать все остатки сил, чтобы оттолкнуть его и провернуть то, что осталось от ручки. Он заглянул в мерцающую аварийными огнями кабину лежащего на боку истребителя. Они высвечивали пристегнутую в кресле фигуру четко, словно нарисованную черной тушью, а их переливы казались обманчиво мягкими и дарили иллюзию того, что Асхетон просто отдыхает.

Атлас протиснулся в кабину, радуясь, что тело Старшего цело. Однако в следующую секунду его слуха коснулись странные и наводящие безотчетный ужас клокочущие звуки, словно где-то лопались пузырьки пены, а вокруг почему-то было мокро.

— Старший...

Атлас не узнал собственный голос. Красные огоньки делали разбрызганную вокруг жидкость почти черной, заставляя верить, что это всего лишь горелое масло или краска.

«Мы с ним различны не менее, чем мы с тобой. В сущности, вы с Сэлграном похожи больше, чем ты думаешь. И точно больше, чем я с вами обоими».

— Старший...

«Вечные не стали тебя слушать, но почему ты ничего не рассказал о произошедшем Асхетону? — Это не моя тайна, и не мне ее открывать».

Кусочки мозаики вставали на место: женщина по имени Мариам, жившая очень давно, странная близость Асхетона к Вечным и то, как он всегда говорил об андроидах, как о живых. Его постоянная бледность и отсутствие пота, выступ на груди и то, как ему пришлось подключаться к воспоминаниям Атласа через прибор, вместо синхронизации... Наконец, то что он всегда был Старшим, но никогда — Первым. И Сэлгран знал это с самого начала.

«Я расскажу тебе все — ты имеешь право знать. Только возвращайся живым».

Атлас не притронулся к пронзившему Асхетона куску металла. Беглого осмотра хватило, чтобы понять, что ранение проникающее и потеря крови только усилится. Хоть он и не знал, сколько в теле Старшего осталось зависящих от притока крови органов, здравый смысл подсказывал, что на счету каждая капля. Он бросился за надежно пристегнутой под креслом аптечкой и распотрошил ее

Веки Асхетона задрожали.

— Атлас... — прохрипел он.

— Тише. Не разговаривай.

Лечащим лучок Атлас сузил рану насколько возможно, затем нанес слой биоклея и положил сверху пакет с быстрым льдом, который должен был замедлить кровотечение.

Он проверил посылаемый истребителем автоматический аварийный сигнал — тот поступал исправно. Однако надеяться, что они дождутся помощи в срок, казалось глупым. Шторм не долетал сюда, а возможно и вовсе стих — каменный колодец делал пустое темное небо бесконечно далеким. Глубина и помехи от деятельности ядра затрудняли прохождение сигнала, не говоря уж о том, что они нарушат работу машин, которые потребуются для устранения завала. Сколько пройдет времени, пока спасательная бригада их найдет? Час, может, два?

Компьютер также выводил сообщение о введенном вручную отказе катапультирования. «Что же ты наделал, Старший...».

— Чертово сердце... — Асхетон издал булькающий смешок. — Так и знал... это так глупо... столько раз гасханы пытались, и ничего... а тут просто арматура... и доспех не спас.

Огни панели управления подсвечивали его бледное лицо, создавая иллюзию румянца. Атлас не хотел думать о перспективах — тампонада, шок, коллапс. Он не мог вытащить Асхетона из кабины, не мог прооперировать без медицинской техники и постоянной подачи крови, не мог даже просветить, чтобы понять, насколько плохи дела с внутренним кровотечением. Сколько его кибернетическое тело сможет жить без нормальной подачи крови и насыщения кислородом? Адекватный дренаж перикарда в полевых условиях невозможен, сможет ли его сердце выдержать давление? «В аптечке есть пакет с искусственной кровью, переливание может продлить ему жизнь, — пришла Атласу мысль. — Если я найду вену...».

— Ты хотел мне все рассказать, если я вернусь, помнишь? Я вернулся. Можешь начать с того, как устроено твое тело. Сколько в нем процентов органики?

— Оставь... это бесполезно...

— Не отнекивайся давай, ты обещал, — быстрыми движениями Атлас распускал крепления наручей и наплечников Асхетона и снимал те части, которые было возможно, не потревожив рану. — Как в твоем теле проходят кровеносные сосуды?

— Конечности полностью механические... там вен нет. Часть подключичной... нетронута. Но ты... не доберешься. Нужно иссечение... Доспех...

Атлас и сам это прекрасно понимал. От сокрушающего волю чувства бессилия хотелось кричать. Он попытался подлезть под грудную пластину, но добился только того, что из-под слоя застывшего биоклея, пузырясь, снова начала вытекать кровь. «Не может же все закончиться вот так», — в отчаянии думал он, герметизируя рану. Должен же быть какой-то выход или что-то, что можно сделать, чтобы улучшить ситуацию, не может это стать концом! Атлас всячески игнорировал мысль на задворках сознания о том, что не только может, но скорее всего и станет.

— Это ничего, — слова Асхетона, в которых совсем не осталось дыхания, были еле слышны. — Ты цел... а я... может, наконец, буду с ней...

Если бы Атлас только мог разрезать чертову кирасу! Но никаких инструментов для этого не было... если только...

Атлас решительно выпрямился.

— Жди меня здесь, — сказал он Асхетону так, словно бы тот имел возможность куда-то уйти.

Зацепившись за скобы, он одним движением подтянулся к люку и вылез наружу. Бластер так и лежал в ладони Сэлграна, только теперь кристалл батареи светился тусклее — очевидно, подача энергии все же происходила. Атлас вновь, как и раньше, почувствовал, что его набили иглами и лезвиями. Асхетон или Сэлгран?

«Старший назвал выбор роскошью... вот только это не выбор, и никогда им не был».

Атлас потянулся за бластером, и вдруг почувствовал, как тяжелая рука легла ему на затылок. Не ожидавший такого, он упал на Сэлграна сверху и встретился с на удивление острым и осмысленным взглядом янтарных глаз. Лицо Сэлграна, затвердев в нейтральном выражении, было похоже на маску прямиком из зловещей долины, а губы не шевелились, но Атлас мгновенно понял, что тот пытается сказать ему что-то важное. Как хорошо, что андроидам не нужны слова, чтобы общаться!

Атлас навалился сверху, уперся лбом в лоб Сэлграна и коснулся его височного разъема, чтобы синхронизироваться. Воспоминания запестрили калейдоскопическим вихрем — слишком быстрые, чтобы разбирать отдельные картинки. Но этого и не требовалось. Ему всего лишь нужно было понять смысл сообщения, которое Сэлгран пытался донести.

— Не может быть... — прошептал Атлас, отстраняясь.

«Ты слышал ее голос сам. Я знаю, что ты тоже его слышал, когда мы падали. Ты знаешь, что это правда. Она там. Он должен знать! Скажи ему!».

Прихватив бластер, Атлас спешно спрыгнул обратно в кабину, отбивая ступни и ладони — все это сейчас не имело значения.

— Старший! Мариам! Она все еще на Скийе! Юни-разлом уничтожил ее тело, но не убил сознание. Все это время она была там! Она находится между нашей вселенной и антивселенной, из которой появились гасха... Старший?.. Старший!

Атлас слышал свой голос со стороны, бормочущий: «Нет-нет-нет, только не это, только не сейчас, нет! Этого не может быть... Асхетон!». Лицо Старшего выражало умиротворение, а веки были прикрыты, словно бы он просто погрузился в долгожданный сон после особенно тяжелого дня, полного метаний и забот. Кирасу расчертила тонкая струйка крови. Вязкие капли срывались с края, лениво падая вниз, в темноту. Аварийные огни панели управления мерцали как и прежде, но теперь почему-то их свет лишь подчеркивал бледность Асхетона, а уцелевшие экраны бесстрастно отражали подтверждение того, что аварийный сигнал все еще посылается и пока не получил ответа.

Все-таки разрезав доспех, Атлас с ненавистью отшвырнул его. Выступ в центре грудной клетки был погнут, так что добраться до сердца все равно не получилось бы. Без подачи кислорода мозг человека может функционировать до пяти минут, обменивая каждую лишнюю секунду на гибель все новых клеток — первый срок клинической смерти. Если сердце Асхетона еще и не перестало работать, то оно, несомненно, близко к полному коллапсу. В зависимости от того, как именно было модифицировано тело Старшего, у него в запасе может быть чуть больше времени — впрочем, рассчитывать на это не стоило.

«У тебя что, случился спонтанный ядерный распад?».

Атлас ощутил, как пошел отсчет, словно внутри него действительно были атомные часы, как в той сомнительной шутке. Секунды отбивались беззвучным морганием сообщения на экранах. Аварийный сигнал послан. Ответ не получен. Сигнал послан. Ответ не получен...

Глупо ждать, что за пять минут что-то изменится и помощь придет.

Обшивка задрожала. Снаружи послышался грохот и трение булыжников друг об друга, а на голову Атласу посыпалась пыль и мелкие камни. Он успел подумать, что истребитель все же решил соскользнуть глубже в расселину, и теперь они все точно погибнут, однако в этот момент он увидел здоровенную когтистую лапу, вцепившуюся в край аварийного люка. Вытянутая морда, покрытая отливающей бронзой чешуей, заглянула в кабину.

— Ну вы блин даете, — послышался голос соскользнувшего со спины зверюги Тафари. — Ни на секунду одних оставить... — он быстро посмотрел на Асхетона и запнулся. — Нельзя. Вот черт.

Атлас оценил оригинальность решения по достоинству. Вместо глючащих и искрящих машин Тафари просто использовал одного из своих питомцев, которых он дрессировал для опытов с сознанием. Атлас хотел бы рассмеяться, заплакать, а может, просто завопить что есть мочи. От отчаяния, от облегчения, от напряжения, от всей сюрреалистичности ситуации — хоть от чего-нибудь! Но не мог — смех казался программной ошибкой, крик застыл в горле битым стеклом, а слезы андроидам не положены по конструкции. Он часто слышал от людей про эмоциональный шок — было ли это что-то похожее или просто энергия ядра нарушало его эвристические функции? А есть ли, в общем-то, разница?..

— Четыре с половиной минуты, — отчеканил он удивительно спокойно и собрано.

Фари понял все без лишних слов и не задал ни единого вопроса. Не теряя драгоценного времени, они несколькими точными выстрелами из бластера расширили просвет люка, чтобы можно было экстренно транспортировать Асхетона. Атлас мог думать только об одном: «Мы успеем. Должны успеть. Он обязан знать правду о Мариам. Мы не можем не успеть!».