В общей сложности Атлас просидел под домашним арестом около двух недель, прошедших в относительном спокойствии. Существенную роль в этом сыграла его информированность — Тафари оставил ему возможность входить в систему, пусть и лишь для того, чтобы просматривать список отчетов о происходящем в командном центре за день. Для чтения самих отчетов требовался код, которого у Атласа, разумеется, не было, поэтому он мог видеть в списке лишь заглавия.

Большинство записей носили технический характер и стояли в списке под ничего не говорящими длинными номерами из букв и цифр. Однако сведения о состоянии Асхетона и ходе ремонта Сэлграна весьма кстати имели довольно исчерпывающие названия. По ним Атлас, каждый день своего заключения чувствующий благодарность к Фари, и сложил картину происходящего.

Асхетон так и не приходил в себя. Его тело агрессивно отторгало не только механические насосы, но и выращенные органические сердца. Он оставался на искусственном обеспечении, и его мозг медленно угасал, с каждым днем проявляя все меньше активности. «Я знаю, что ты хочешь уйти, — мысленно говорил ему Атлас, словно надеясь достучаться. — Но пожалуйста, борись. Ты должен вернуться!».

Ремонт Сэлграна тем временем шел своим чередом. Его восстанавливали штатно — заявка на транспортировку его на «Ризмату» была отклонена в самый первый день. Над ним работал лично Оранго, в очередной раз доказывая, что он гений механизмов и электроники. Он дистанционно консультировался с киперами и сверялся с их базой по вопросу производства необходимых деталей, что также отражалось в записях. Уже через неделю интенсивного ремонта и отладки Сэлгран мог свободно двигаться и самостоятельно совершать основные бытовые действия.

Чего Атлас не нашел, так это информации о его сознании. Стоило полагать, что эвристика сохранена — никто не стал бы тратить столько сил и времени на восстановление андроида с мертвым ядром. Если Сэлгран и сохранил какие-то воспоминания, то Атласу об этом не сообщали — это не удивляло, учитывая его имя в числе подозреваемых. Здравый смысл подсказывал, что что-то точно цело, а иначе зачем тогда Вечным хлопоты с трибуналом? Означало ли это, что уцелела и личность Сэлграна?

«Мы — больше, чем наши воспоминания».

Ответа на этот вопрос в ближайшее время не предвиделось, так что Атласу оставалось только гадать и ждать.

На десятый день ему пришла официальная характеристика на Сэлграна для заполнения. Сразу после этого его допросили — Вечные лично вышли на связь. Все выглядело как обычный разговор: ни накала страстей, ни запугиваний. Ему задали самые общие вопросы о его звании, полномочиях и местонахождении в разные моменты времени. Лишь под самый конец они коснулись личного, спросив о природе их отношений с Сэлграном.

«Мы были любовниками, если тебе так надо знать. И закончим на этом».

«Раз уже даже Оранго догадался, то скрывать это от Вечных просто бессмысленно», — резонно решил Атлас. Велика вероятность, что Тафари, Ви и другие уже дали свои показания и составили характеристики на него самого. В этом случае вопрос служил обычной проверкой, и ложь лишь сыграла бы против него. Атласу потребовалась секунда, чтобы выбрать наиболее обтекаемую формулировку.

— Нас связывала личная симпатия.

Уточняющих вопросов не последовало — ему сообщили дату трибунала и попрощались. Еще некоторое время после разговора Атлас прикидывал ход судебного процесса и пытался понять свою линию в нем. Наверняка пытать всеми неудобными подробностями о «личной симпатии» его будут уже в ходе трибунала и в присутствии свидетелей.

Конечно, оставался небольшой шанс, что Вечные купились на его историю и до сих пор не поняли, кто отпустил Сэлграна со Скийи, косвенно поспособствовав атаке на Зилон — в конце концов, отрывок его воспоминания видел только Асхетон, о чем он никому не рассказал. Атлас хмыкнул, отбрасывая глупую надежду. Подтвердить или опровергнуть его рассказ легко мог просмотр воспоминаний — его собственных или Сэлграна, до которых Вечные вполне могли добраться в ходе ремонта. Это при условии, что они вообще целы, конечно.

Атлас на мгновение представил себе, что Сэлгран вообще ничего не помнит, как в типичных бульварных романах. Забавно будет пытаться объяснить ему все случившееся. «Знаешь, я на тебя похитил, потому что выполнял первую директиву, а потом ты пожертвовал собой, выполняя вторую, а потом я зачем-то тебя поцеловал, а ты вырвал мне модуль памяти... в перерывах мы еще танцевали на балу и пытались убить друг друга и чуть не разрушили планету, ну, в общем, ничего необычного».

Оставшиеся до трибунала дни пролетели как один миг — и вот за ним пришли. В просторном помещении, переоборудованном из конференц-зала, уже собрались все непосредственно причастные — Тафари, Оранго, капитан Кианос, офицер Валаан, офицер Васера и другие. Кресла для присутствовавших располагались в несколько рядов напротив разделенной на три части судейской трибуны. Охранник из числа служащих командного центра проводил Атласа к месту в отдалении от всех — тот, чувствуя себя максимально не в своей тарелке, присел на самый краешек.

Следом ввели и посадили на место подсудимого Сэлграна. С ним шли два вооруженных офицера «Регмалиона», а его руки были надежно стянуты магнитными наручниками. Испытавший было миг облегчения Атлас попытался поймать его взгляд, но тот смотрел только себе под ноги, а растрепавшиеся волосы закрывали его лицо. Секундная радость сменилась подспудным страхом. Молчаливый, покорный и завоеванный, Сэлгран был совершенно не похож на себя, а его вид навевал дурные предчувствия.

Атлас понимал, что ему настало время беспокоиться о себе — он ведь так и не придумал, что будет говорить, и как будет отвечать на вопросы — однако в голове была какая-то безысходная пустота. Он устал врать и лавировать, а сейчас, вспоминая о тяжелом состоянии Асхетона и глядя на Сэлграна, он переставал понимать необходимость оправданий. «Если меня спишут за неподчинение первой директиве, значит, так тому и быть».

Наконец, в зал вошли и Вечные — Атлас впервые видел их вживую. Их было девятеро, и поначалу белесые фигуры показались ему совершенно одинаковыми в идентичных мешковатых балахонах. Но когда они разделились, заняв места судьи, прокурора и защитника, а оставшиеся шестеро расположились в отдалении, олицетворяя присяжных, Атлас смог присмотреться и увидеть, что у них все же есть отличительные черты. Например, он был почти уверен, что судья — женщина, а защитник и обвинитель — мужчины, хоть он и привык думать о Вечных, как о бесполых существах.

После стандартного приветствия и оглашения дела слово дали Тафари, как формальному пострадавшему. Иллюстрируя свои слова записями и изображениями со спутников, которые он выводил на находящийся на боковой стене экран, он описал ситуацию. Атлас заметил его сдержанность — тот ссылался на произошедшее исключительно как на нападение гасхан, упомянув Сэлграна только раз.

— Вызывается старший лейтенант Оранго, проводивший осмотр и ремонт подсудимого, — произнес защитник.

Оранго заметно нервничал, выходя к трибуне дачи показаний, точно это его сейчас собирались судить. Он не с первого раза справился с экраном, умудрившись в процессе уронить пульт, а затем нажать несколько лишних кнопок. Показав присутствующим длинные столбцы чисел, он начал:

— При осмотре я нашел следы гасханской органики на микросхемах Сэлграна. Мы работали с лабораторией «Джасписа» и офицером Васерой лично, чтобы провести множество тестов — структурных, молекулярных и других. Это было непросто — гасханская материя имеет тенденцию превращаться в бесполезную пыль — однако, кое-что выяснить все же удалось. Вот результаты, — на экране вновь запестрили разнообразные диаграммы и заключения.

Судья подняла ладонь, сигнализируя паузу. Взгляды Вечных обратились на экран, словно обрабатывая информацию, и уже через секунду судья скомандовала Оранго продолжать.

— По этим данным я сделал вывод, что Сэлгран, вероятнее всего, не отвечал за свои действия. Подтвердить это могли бы его воспоминания, однако модуль его памяти непоправимо искажен плавкой. Я не рискнул проникать в него — опасность компрометации данных и обрушения всей системы, включая личностное ядро, слишком велика.

— Возможно, подсудимый и не был собой во время атаки на Зилон, — взял слово обвинитель. — Однако суд также проинформирован о том, что он перестал выполнять первую директиву задолго до этого.

Внезапно Сэлгран негромко сказал:

— При всем уважении... мы можем пропустить формальности?

Судья замешкалась, словно не зная как ответить на вопиющее нарушение правил ведения суда. Сэлгран же использовал проволочку, чтобы продолжить:

— Я надеюсь, суд не сочтет это за грубость, однако я уже признался в неподчинении первой директиве. Нет нужды доказывать мою вину. Однако мы же здесь и не за этим, не так ли? И я готов сотрудничать. Могу я взять слово?

Вечные переглянулись — видимо, так они принимали решения. Затем судья сказала:

— Суд разрешает андроиду Сэлграну высказаться.

Атлас никогда до этого момента не замечал, как сильно ему режут ухо формальные обращения. У андроидов не было фамилий, поэтому в официальных документах их всегда называли именно так: андроид Атлас, андроид Сэлгран, андроид Оранго.

«Мы всего лишь компьютеры в человеческой оболочке. Мы удобны и полезны, пока следуем директивам».

Сэлгран распрямил спину и дернул головой, не имея возможности убрать с лица мешающие пряди. Когда Атлас впоследствии вспоминал этот день, ему всегда казалось, что трибунал пошел кувырком именно с этим жестом — вынужденным, но все еще полным достоинства.

— Я знаю, что суд интересует вопрос, имею ли я сам доступ к модулю памяти Фидаира, который я сохранил после крушения «Таусси Шера». Все это время он был непроницаем даже для меня, однако после вызванного выгоранием контуров сплавления информация, наконец, стала доступна. И я готов передать ее суду на условии полной амнистии.

Вечные снова переглянулись — не совсем верное описание их действий, но Атласу не приходило на ум другого. Было похоже, словно все они разом вдруг решили посмотреть в одну точку — жутковато и впечатляюще.

— Суд рассмотрит это требование, — кивнула судья. — При условии, что предоставленные данные окажутся действительно ценными.

— В этом можете не сомневаться, — Сэлгран сделал небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, а затем внезапно спросил: — Скажите, откуда взялась жизнь на планетах Союза?

— Это не имеет отношения к делу, — сказал прокурор.

Атлас увидел на лице Сэлграна тень знакомой улыбки. И хотя сам Атлас не подозревал, чего тот пытается добиться, эмпатия подсказывала — бывший Хранитель Скийи знал, что делает. Он поднялся со своего места и скосил глаза себе за плечо, указывая на свои скованные руки.

— Позвольте? Едва ли я представляю хоть какую-то опасность в полном вооруженных офицеров космического флота зале.

По знаку судьи охранник снял с него наручники. Сэлгран расправил плечи и наконец-то запустил пятерню в волосы, отбрасывая мешающие пряди и вновь обретая свой обычный самоуверенный вид. Затем он приблизился к экрану и вывел на него карту исследованной области галактики.

— Благодарю. Как нам всем известно, наука уверена, что все виды произошли из одной и той же колыбели. Гипотеза Большого Эксперимента гласит, что современная цивилизация — это колонизация второй волны. Задолго до нас существовала некая планета, на которой жили Прародители — они-то и рассеяли Семена Жизни.

Легким касанием пальцев Сэлгран подсветил точки на карте.

— Зеленым отмечены планеты, которые мы сейчас знаем, как ядро Союза. Желтым — планеты, на которых найдены следы исчезнувших цивилизаций на разных стадиях развития, так и не вышедших в космос. Голубым — планеты, которые колонизовали в свою очередь уже мы. Таким образом, мы можем видеть маршрут первой колонизации, — он взмахнул рукой, оживляя пунктирные стрелки, ведущие от одной системы к другой.

— Повторяю, это не имеет отношения к делу, — вмешался прокурор. — Гипотеза Большого Эксперимента весьма занятна, но помимо древних руин на отдельных планетах ее нечем поддержать. Если Прародители действительно существовали, то где они? Во всей картированной части галактики мы не нашли ни единого подтверждения: ни баз, ни космических кораблей — действующих или заброшенных. Если эта цивилизация была настолько могущественной, то где она сейчас?

Сэлгран ухмыльнулся. Он напоминал довольного профессора, которому с задних парт задали именно тот вопрос, на который он и рассчитывал.

— Они... с обратной стороны.

По залу прошел шепоток. «Обратной стороной» называли антивселенную.

— Фидаир видел их — это и вызвало каскадный эффект отклонений в его системе, схожий с безумием у живых, — продолжал Сэлгран. — В свою очередь его коррумпированный модуль памяти стал причиной прорастания органики в моих контурах — потому что нельзя находиться одновременно там и здесь.

— И как же Прародители оказались на «обратной стороне»? — громко спросил капитан Кианос.

— Ткань пространства-времени способна к загибам. Самое вероятное объяснение — Прародители каким-то образом удалили себя из хронологии Вселенной. Причин может быть множество — от неудачного эксперимента до локальной катастрофы. Получился парадокс — Семена Жизни проросли на колонизированных Прародителями планетах, но тех, кто посеял их, словно бы никогда не существовало.

В зале воцарилась тишина, в которой отчетливо было слышно прерывистый шепот Ви, буквально озвучивший единственную мысль, бившуюся в голове Атласа:

— Положительный невыпуклый загиб с эпицентром внутри... как в мини-мире, где исчез город Ротервик!

Сэлгран кивнул.

— А теперь представьте такую же аномалию, но космического масштаба. Это не просто отправиться в прошлое и убить своего деда, таким образом уничтожив и себя. Это диссонанс, который не может быть скомпенсирован в пределах одной или даже нескольких временных линий. «Обратная сторона» образовалась, как попытка пространственно-временной ткани подстроиться под новый порядок вещей.

— Все это невероятно интересно, — встряла Ньери Васера раздраженно, — но мы говорим о неподчинении первой директиве. Так при чем тут Прародители, антивселенная и вообще вся эта белиберда?

Однако суд ее не поддержал — Вечные молчали. Эвиль Валаан в ужасе прошептал:

— Означает ли это, что гасханы?.. — он умолк, не договорив.

— Да, — безжалостно сказал Сэлгран. — Гасханы и есть наши Прародители.

Зал зашумел как по команде — свое мнение стремился высказать каждый. По-прежнему молчали лишь Вечные, даже не пытаясь утихомирить присутствующих. Они замерли, казалось, совершенно не замечая того, что судебный процесс превратился в лекцию.

— Но гасханы же совершенно не похожи на нас! Они даже не гуманоиды, как они могли быть нашими предками? — послышался громогласный вопль Ньери, перекрывающий остальные.

Сэлгран подождал, пока гомон немного стихнет, и продолжил, как ни в чем не бывало:

— Мы не можем знать, как мы сами выглядим для них. То, что кажется нам органикой — например, их корабли — вполне может быть механикой с их стороны. Их солдаты вполне могут оказаться как людьми, так и киборгами или андроидами. Если уж на то пошло, то какая из сторон в самом деле «обратная» — наша или их?

— Но зачем они нападают, зачем появляются здесь? — не унималась офицер Васера. — Мы же им ничего не сделали! Если все это правда, то зачем они убивают своих же потомков? Почему не пытаются поговорить с нами?

Сэлгран покачал головой.

— Прародители нигде не «появляются». Юни-разломы — это не портал, переносящий с одной стороны на другую. Это всего лишь естественные последствия аномалии. «Разрядка», вроде молний в атмосфере. Все это время мы думали, что гасханы каким-то образом управляют юни-разломами, чтобы быстрее преодолевать расстояния и таким образом эффективно вести войну. Однако корректнее было бы сказать, что во время юни-разломов обе стороны просто становятся видны. Что до коммуникации, то она проваливалась не потому что Прародители отвергают попытки переговоров, а потому что это все равно что пытаться передать сигнал в зазеркалье — он просто не дойдет.

— Откуда тебе это известно? — спросил Тафари недоверчиво.

— Во время атаки на Зилон мое сознание периодически было то с одной, то с другой стороны, и я немного понимал их речь. Они считают захватчиками именно нас. Мы колонизируем очередную планету, но с другой стороны она уже занята Прародителями, о чем мы можем и не знать, если вблизи не случается юни-разлома. Мы забираем Семена Жизни, которые они рассеивают, проявляя агрессию.

— Получается, луддиты были отчасти правы, — ошеломленно сказал Оранго. — Нам не следовало экспериментировать с Семенами Жизни...

— Пальцем в небо попали, вот и все, — огрызнулась Ньери. — Я в этом уверена.

Зал постепенно стихал, и Вечные, наконец, снова подали голос.

— Имеются ли у подсудимого доказательства? — спросил защитник.

Сэлгран ничего не ответил. Он лишь небрежно смахнул карту с экрана — вместо нее появилась вращающаяся планета. Аудитория, словно зачарованная, глядела на голубой шар. Глядел на него и Атлас, узнавая знакомые очертания и ощущая, как убийственно-мягко подкрадывается выводящее из равновесия понимание. Наверное, про это чувство живые и говорят «ком подкатил к горлу».

Судья нарушила тишину, указав на экран:

— Планета, на которой жили Прародители...

— Скийя, — подтвердил Сэлгран. — Именно поэтому приборы неоднократно выдавали на ней наличие жизни. Ее исключительная энергетическая проводимость — не случайность. Это и есть эпицентр аномалии. Возвращаясь к справедливому вопросу о первой директиве — я действительно ее нарушил. Я отказался покидать Скийю под влиянием обрывочных знаний с модуля памяти Фидаира, в который я не терял надежды проникнуть. Я опасался, что я потеряю данные с другой стороны, если физически удалюсь от центра аномалии.

Слово взял обвинитель.

— Высказанная теория имеет противоречия. Загиб случился еще до того как появилась современная цивилизация, однако первая стычка с гасханами произошла только после... — он вдруг запнулся — на памяти Атласа это был единственный случай, когда речь Вечных была не идеально гладкой. — Сравнительно недавно.

Атлас и сам не до конца понимал этот момент. Объяснение об «обратной стороне», поначалу казавшееся исчерпывающим, при ближайшем рассмотрении порождало множество вопросов. Сэлгран же только кивнул.

— Все верно. Гасханы впервые напали на Союз сразу после того, как два члена экипажа исследовательского корабля «Вечный» высадились на поверхность Скийи.

Судья вдруг резко подняла ладонь, командуя ему остановиться.

— Эта информация не подлежит разглашению, а описанное произошло задолго до создания первых эвристических андроидов. Откуда подсудимому известны эти подробности?

— От того, кто был там.

— Значит, Асхетон...

— Верховный адмаршал Асехтон не нарушал никаких директив, и надежно хранил информацию, — сказал Сэлгран, нимало не смущаясь того, что перебивает суд. — Я говорю о той, кто не мог знать о грифе секретности. Я говорю о Мариам Сай.

Последний узел неразрешимых несоответствий развязался в голове Атласа. «Вечный», Вечные, Асхетон и Мариам... Ведь именно это Сэлгран и пытался сказать ему во время их последней синхронизации! Именно это Атлас и должен был передать Старшему!