Внутри Атласа все пылало, и это не имело ничего общего со страстью — в тот момент он даже не помнил о том, что это такое. Аппаратная часть критически перегрелась, реальность плыла, а тело сковала невозможная эмоция для андроида — парализующий страх смерти. Слух вернулся быстрее зрения — Атласа пронзил противный монотонный писк аппарата искусственной поддержки жизни, недвусмысленно дающий знать об угасшей мозговой активности Асхетона.
«Наша личность исчезает, а любые ценные данные по возможности извлекаются и возвращаются в нейросеть-базу для использования в последующих проектах».
— Синхронизирован... отключить... быстрее...!
Кажется, голос принадлежал Сэлграну. Атлас почувствовал, как его со всей силы дернули — тонкий отзвук символизировал вылетевший из покореженного разъема провод. Паралич начал уходить, и Атлас почувствовал свои конечности — кажется, он лежал на полу. Что-то еще трещало фоном, и через миг он понял, что это отчего-то ускоренная речь Оранго — то ли собственные слуховые контуры глючили, то ли тот действительно говорил очень быстро. Его голос то приближался, то удалялся, создавая иллюзию перемещения.
— Ка-хон... инфопотоки... трансформаторный очиститель... катушки стабилизаторов...
Атлас не понял бы, о чем он говорит, даже если бы соображал нормально — Оранго сыпал потоком технических терминов, как в лихорадке. Зрение неохотно обрисовало его фигуру и полное ярости выражение лица. Следующая фраза прочно врезалась в сенсорные цепи, потому что отвечала на самый главный вопрос:
— Кристаллическое ядро содержит информацию, и пока я не узнаю, что именно там хранится, я не даю вам права считать личность Асхетона навсегда утерянной, а его — мертвым! Понятно?!
Оранго рвал и метал, а с его губ через слово слетали ругательства — Атлас никогда видел его в таком гневе.
— Сэлгран! Немедленно иди сюда и помоги мне!
Это прозвучало приказом — с пугающе-отсутствующим выражением лица бывший Хранитель Скийи не замедлил подчиниться, торопливо переступив через Атласа. Тот в свою очередь вдруг понял, что ему срочно необходимо покинуть помещение. Он попытался встать и почти преуспел, однако опорно-двигательная система плохо отвечала. Комната качнулась — Атлас запнулся о собственные ноги и обязательно бы снова упал, если бы Тафари вовремя не схватил его за локоть. Даже не поблагодарив, он с трудом пробормотал онемевшими губами:
— Мне... нужно выйти... свежий воздух... — и рванулся к двери.
Кажется, Сэлгран что-то крикнул вслед, но Атлас не услышал. То ли он шел зигзагами, то ли стен вдруг стало слишком много — он через раз бился о них то руками, то коленями, то головой. Он спотыкался на ровном месте и падал, однако неизменно вставал и упрямо шел дальше, не имея при этом ни отчетливых мыслей, ни целей в голове.
Впереди замаячила дверь технического балкона — Атлас хотел ускориться, но лишь снова запнулся, всем весом навалившись на сенсорную панель. Пальцы обеих рук были сжаты, словно сведенные судорогой — о том, чтобы пытаться ввести код доступа, не могло быть и речи. Атлас использовал матричный отпечаток и вылетел наружу, едва не кувырнувшись через перила. Он опустился на колени, зажмурился и скрючился, упираясь лбом в бетонный пол и тихонько подвывая. Тело содрогалось от крупной дрожи, дыхание было поверхностным и неравномерным, иногда прерываясь всхлипами без слез.
Перед глазами все еще стояли сцены из воспоминаний Асхетона, а внутри бурлили его эмоции. Они перемешивались в дикие комбинации, и Атласу казалось, что он сходит с ума от невозможности отличить свое от чужого. Всеобъемлющий и иррациональный страх доминировал над сознанием, не давая даже самым простым мыслям оформиться во что-то конкретное. Все, что Атлас мог делать — это терпеть и ждать в надежде, что это состояние пройдет.
То ли свежий воздух действительно помог охладить систему, то ли просто прошло достаточно времени, и последние эффекты синхронизации исчезли, но через несколько минут он начал замечать, что дыхание выравнивается. Звон в ушах, на который он до сих пор не обращал внимания, стих, процессорный ритм перестал частить, и стало ощутимо легче.
Атлас медленно разогнулся, с силой потер лицо и огляделся. Крошечный балкон находился примерно на высоте пятого этажа, и с него открывался вид на лесистую равнину без признаков поселений в непосредственной близости. «Я был в синхронизации не меньше двух часов... ничего себе», — подумал он, глядя на занимающийся рассвет. Это стало первой связной мыслью, в принадлежности которой он был уверен. По его субъективным ощущениям все произошло почти моментально. С другой стороны, когда он вспоминал количество увиденного и прочувствованного, ему начинало казаться, что он пробыл с Асхетоном не два часа, а как минимум два года. Атлас потряс головой, чтобы не думать о том, сколько из увиденного ему удалось транслировать, а главное, в каком виде.
Что если все, что удалось сохранить на ка-хон — это поток галиматьи, который невозможно будет структурировать? Или собрание маловажного информационного мусора, не описывающее Асхетона? Что если Оранго ошибся, и никакой информации вообще не осталось? А ведь он так и не смог сообщить Старшему о Мариам, будучи слишком занятым попытками спасти хоть осколок его души. Неужели он упустил свой единственный шанс сказать ему самое важное?
Выдохнув и уцепившись за перила, Атлас осторожно поднялся — руки все еще противно тряслись, а тело временами ощущалось, как чужое. «Интересно, это последствия самой синхронизации с живым, или того, что я присутствовал при его смерти? Впрочем, есть ли разница?» — подумал он, запрокинув голову и глядя в светлеющее небо. Он вдруг понял, что успел взмокнуть — поднявшийся ветер пробирался под одежду и заставлял ежиться и дрожать.
Атлас понимал, что чтобы узнать ответы на все свои вопросы, нужно просто вернуться в расчетный центр, тем более, что его помощь там наверняка окажется не лишней. Однако сил не было ни физических, ни моральных. Он совершенно не был готов услышать печальный и самый вероятный вердикт, поэтому просто продолжал тяжело опираться на перила, замерзая за утреннем холодке и поедая себя изнутри.
Дверь динькнула, и периферийное зрение уловило движение изящной темнокожей фигуры. Тафари подошел к нему и удивительно бесцеремонным, но при этом все еще дружеским жестом обнял Атласа за талию. Затем он вздохнул, склонил кудрявую голову и негромко спросил:
— Как ты?
Атлас только пожал плечами. Разговаривать не хотелось, к тому же он не был уверен, что знает или помнит, как это делается.
— Не вешай носа, я с хорошими новостями. Оранго и Сэлгран провели несколько тестов, и наш гениальный механик уверен, что значительная часть личности Асхетона осталась на кристалле.
Словно боясь, что это окажется жестокой шуткой, Атлас повернулся и поймал взгляд собеседника. У него не было сердца, но в тот момент он мог поклясться, что почувствовал, как с него упал огромный груз. Фари тем временем продолжал:
— Насколько эта часть велика? Для оценки нужно понимать, что такое целая личность, и как она выглядит в информационном формате — такой роскоши у нас нет. Что теперь делать с этим кристаллом? Можно ли как-то связываться или общаться с Асхетоном? Реально ли сделать для него новое тело, на этот раз полностью механическое, вроде наших с тобой? Ни на какие из этих вопросов ответов у нас пока нет. Случай уникальный, сравнивать не с чем, но одно очевидно — ты действительно сделал нечто невероятное. А точнее то, что раньше считалось невозможным.
Дышать как будто стало легче. Вид с балкона вдруг показался Атласу живописным, лес — бархатным, а облака на горизонте — мягкими и пушистыми. Тафари обнял его крепче, и вдобавок стало ощутимо теплее.
— Я отправил Оранго и Сэлграна отдыхать — честно говоря, последний выглядел сильно так себе. Нам всем сейчас нужно прийти в себя. Пойдем и мы с тобой, а? Тут зябко, — Тафари поежился. — Давай, радость моя, а то сейчас как задницу себе отморозишь, а ведь скажут потом, что это я не уберег.
Атлас против воли улыбнулся — ох уж этот Фари и его манера общаться! Мышцы лица отозвались неприятными ощущениями, словно успели одеревенеть, однако эмоционально он почувствовал себя гораздо лучше. Он кивнул, все еще не в силах выговорить ни слова. Внутри теплой волной разливалась радость, прогоняя остатки страха.
Пока они шли до апартаментов Атласа, Тафари, едва глядя на экран своего портативного устройства, быстро набрал и отправил сообщение.
— Аудиенцию с Вечными запросил, — пояснил он, поймав на себе взгляд Атласа. — Ну что ты так на меня смотришь? Ты же не думал, что я и правда все свалю на Сэлграна? — он махнул рукой. — Вы оба балбесы и уже успели отличиться, Оранго — солнышко и не заслуживает немилости, а у меня еще есть, так сказать, куда отступать. Свой кредит доверия я еще не истратил, так что не переживай за меня. Рано или поздно они все равно узнают, так пусть лучше из первых рук.
Удостоверившись, что Атлас доставлен к самой двери, Фари уже хотел развернуться, чтобы уйти, но вдруг остановился:
— Чуть не забыл. Оранго получил сообщение, что ты переназначен на «Джаспис» в составе экспедиции к Скийе, пока «Регмалион» латает дыры. Вылет завтра утром, так что обещай мне отдохнуть хорошенько.
Атлас кивнул, однако, оставшись один, он первым делом решил все же принять душ, чтобы расслабиться и отогреться. Горячая вода действительно помогла снять остатки напряжения. Атлас закинул вещи в стирку и бросил взгляд на свою кровать — покрывало идеально расправлено, подушки лежат аккуратным рядком. От этого вида стало неуютно — он не использовал свою постель с позавчера, и она казалась чужой. Атлас неохотно отогнул уголок покрывала и прилег на самый край, словно не решаясь в одиночку занять всю кровать.
«Откуда тебе знать, что я могу, а что нет? Пошел ты знаешь куда! Думаешь, отымел разок-другой и все, теперь как открытую книгу читать можешь? Да что ты вообще знаешь обо мне?!».
Атласа покоробило неприятным воспоминанием — как говаривала Фло, не стоит произносить того, о чем после с вероятностью пожалеешь. Он потер правое плечо, словно ожидая, что то будет ныть после захвата, но Сэлгран не пытался сделать ему больно, а лишь хотел иметь возможность высказаться. «Какой стек у меня переполнился, что я полез в драку? Хотел я сделать больно Сэлграну... или себе?». На секунду почуялся запах сандала — иллюзия, конечно же. Атлас поправил подушку, перевернулся на бок и закрыл глаза, однако несмотря на усталость, сон не шел к нему.
«Он сказал, что ты не знаешь сам, насколько хорош. И я вынужден был с ним согласиться, потому что видел тебя в деле».
«Он пытался успокоить меня. Зачем я наговорил гадостей? Да, я нервничал, но Сэлгран-то в этом не виноват, черт возьми!» — Атлас съежился от стыда, принимая позу эмбриона. Ретроспективное видение собственного поведения оказалось невыносимым. Он вспомнил сыплющего отборным матом Оранго — при всех различиях, они оказались очень похожими в попытках совладать с крайним стрессом, точно и впрямь были братьями.
«В нас нет никаких изначальных генов, но осталась общая структура формирования тканей».
«Конечно, мы не связаны друг с другом генетически. Тем не менее, Асхетон любил нас так, словно мы и впрямь были его детьми — всех и каждого. Сэл был так привязан к Старшему, и занимал столько места в его воспоминаниях... А теперь он винит себя, и я еще я на него зачем-то накричал».
Как бы Атлас ни пристраивал свои руки в попытках найти удобную позу, они мешались и оставались одинокими и неприкаянными, словно не имея возможности скользнуть по груди Сэлграна и обвиться вокруг его крепкого торса. Чувство вины и опустошения никак не помогало успокоиться. Он со вздохом подгреб к себе одеяло, но желание объятий только усилилось.
«Я хочу засыпать и просыпаться вместе».
Проворочавшись минут двадцать, Атлас раздраженно встал — обманывать себя и дальше не имело смысла. Он включил терминал и проверил свои сообщения — совещание для офицерских составов обоих кораблей было назначено на вечер перед вылетом. Быстро пролистав официальные документы и подтвердив их получение, он оделся в домашнее и осторожно выглянул в коридор — никого.
Быстрым шагом Атлас пошлепал в сторону комнаты Сэлграна. Спать одному, особенно после всех треволнений, не представлялось ни возможным, ни желанным. «Наверное, он-то точно уже уснул... да и ладно, если не заблокировал дверь, просто тихонько зайду и лягу рядом. Утром поговорим, и я извинюсь». Ему совершенно необходимо было почувствовать близость Сэлграна, и ни логика, ни даже данное Тафари обещание отдохнуть не могли его остановить.
Дверь действительно оказалась не заперта, однако Атласа встретили тишина, темнота и пустая, находящаяся все в том же беспорядке, что и раньше, кровать. Не успел он прикинуть, куда же Сэлгран мог подеваться, как быстро подстроившееся под уровень освещения зрение выхватило абрис фигуры у дальней стены. Сэлгран сидел на полу, скрестив ноги и подтянув колени к себе. «Уснул? Но почему из всех мест именно там?».
— Уходи, — прошептал Сэлгран, не поднимая взгляда.
Его глаза были открыты и смотрели прямо перед собой, а на лице было написано все то же отсутствие, что запомнилось Атласу ранее. Секунда неуверенности, замешанной на чувстве вины — возможно, ему действительно стоит уйти? Сэлгран, вероятно, настолько обижен на него, что не хочет даже видеть...
Решительно выдохнув, Атлас вместо ответа тихо подошел и сел рядом. Будь это кто-то другой, он бы непременно дал пространство и покой. Но он слишком хорошо знал Сэлграна — точно так же он выглядел и на «Ионии», когда речь впервые зашла о Фидаире. И оставить его одного сейчас означало лишь навредить. «Я не позволю ему переживать все в это одиночку, — твердо решил Атлас. — Тем более после всего, что я ему по глупости наговорил».
— Ты должен уйти!
В срывающемся голосе Сэлграна слышались умоляющие нотки, а дающиеся с огромным трудом слова он почти изрыгал.
— И не надейся, — ответил Атлас. — Я не оставлю тебя в такой момент.
Он не стал тревожить Сэлграна бессмысленными вопросами, резонно рассудив, что тот сам заговорит, когда будет готов. Шла минута, другая — счет им быстро потерялся. Атлас расслабился и прикрыл глаза. Недосып начал брать свое, система требовала перезагрузки, и плечо Сэлграна казалось все более удобным местом для дремы. Уже почти уснув, Атлас все же почувствовал крошечный тактильный ответ — Сэлгран чуть склонил голову набок, коснувшись его макушки.