Испещрённый трещинами асфальт вился бесконечной серой лентой. Мирайя смотрел себе под ноги, наблюдая за мельканием собственных ботинок, наслаждаясь ощущением твёрдой поверхности под подошвами и чувством присутствия состайника, идущего позади него.

Шли они долго. Старый город был здоровенным, а путь домой — неблизким. К полудню Мирайя успел порядочно притомиться, ноги ныли и просили пощады, но он упрямо топал вперёд. Прошёл уже почти месяц с того дня, как он сделал первый в своей новой жизни шаг, но привыкнуть к ходячим ногам он ещё не успел. Каждый пройденный метр до сих пор казался ему чудом. К тому же, они уже почти вышли из Блая... И Мирайя старался не думать о том, что до леса нужно не только дотопать, но и пройти его насквозь, а потом перейти и поле.

— Ты как, не устал ещё? — осведомился Рэм.

Проклятый айше словно мысли его прочитал. Мирайя отрицательно мотнул головой и даже попытался было ускорить шаг, но приятель не унимался: легко обогнав Мирайю, он развернулся и теперь шёл спиной вперёд, вперив в него чёрные глазища.

— Если что, можем остановиться, передохнуть. Только скажи.

— Да нормально всё!

Рэм фыркнул:

— Книлле.

По нарайски Мирайя не понимал ни слова, но насмешливая интонация собрата подсказала, что это был отнюдь не комплимент. Он фыркнул в ответ:

— Сам такое.

Рэм весело заржал и тут же без предупреждения свернул в ближайшие заросли.

— Всё, хромоногий, привал. Сил нет слышать твоё пыхтение.

Он уселся на расколотый бетонный блок, почти скрывшийся в густой траве, сорвал былинку и тут же сунул её в зубы.

— Ну? — сощурился он. — Давай уже, сажай свой зад хоть куда-нибудь, не мельтеши перед глазами.

И Мирайя послушно посадил свой зад, пытаясь сохранить на лице независимое выражение и не выглядеть очень уж признательным внимательному состайнику за передышку. Майка на спине пропиталась потом и противно липла к коже.

Какое-то время они сидели бок о бок тихо и спокойно, потом Рэму стало скучно, он перестал мусолить травинку и полез в карман за куревом.

— А поделиться с состайником? — возмутился Мирайя, когда айше щёлкнул зажигалкой.

Рэм виновато пожал плечами:

— Прости, брат. Это последняя. — И он продемонстрировал Мирайе пустую пачку, будто тот мог усомниться в его честности. — Давай пополам?

— Вот ещё! Оставь себе.

Состайник смерил его странным, неожиданно хитрым взглядом, и от прищура тёмных глаз Мирайя невольно поёжился.

— Если хочешь немного никотина, — медленно произнёс Рэм, — то я могу это устроить.

И он смачно затянулся. Мирайя вопросительно выгнул бровь, но не успел проронить ни слова: состайник подался к нему, резким движением выбросил вперёд руку. Горячие пальцы легли Мирайе на загривок, надавили, подтягивая ближе. Округлившимися глазами Мирайя глядел на Рэма, тот улыбнулся, а потом вынул изо рта сигарету и впился в состайника поцелуем. В рот хлынул сигаретный дым. Мирайя вдохнул от неожиданности, поперхнулся, а потом ощутил мягкое касание чужого языка.

Это было уже слишком. Мирайя зажмурился. Из горла вырвался рычащий стон. Он обхватил голову Рэма обеими руками, вцепился в волосы, наматывая на пальцы чёрные пряди и углубляя поцелуй. До него донёсся ответный стон, довольный, жадный. От этого низкого горлового звука вставали дыбом волоски на руках. Мирайя ощупал языком кончики чужих клыков, коснулся нёба, и тут Рэм, издав какой-то совершенно сволочной смешок, плотно обхватил его язык губами, вытолкнул его изо рта, а потом медленно втянул назад долгим сосущим движением.

Мирайя с усилием вдохнул через нос. Горячие пальцы айше шарили по его телу, то сжимаясь на открытых плечах, то оглаживая мышцы пресса. Каждое прикосновение посылало в мозг разряд искр. Ещё немного — и голова отключится полностью, оставив комок голых инстинктов. Мирайя снова втянул в себя воздух. Кислорода не хватало, от удушья шумело в голове... Или дело было вовсе не в удушьи? Мирайя вскинул голову, усилием воли заставив себя прервать поцелуй. Айше зарычал разочарованно и недовольно. Пальцы сильно, до боли, сдавили рёбра.

— Тебе не нравится?

— Нравится, — пробормотал Мирайя. — Даже... Слишком. Но это н-не...

Рэм облизнулся, и Мирайя уставился на его, как завороженный. Губы айше были мокрыми от их общей слюны.

— Что "не"?

Мирайя сам не знал, что чувствовал. Было ли это неправильно? Здравый смысл говорил, что да, но каждая клетка тела вопила о том, как сильно он нуждается в этих прикосновениях.

Пальцы состайника продолжали наглаживать его бок.

— Я ж ничё, — жарко выдохнул Рэм ему на ухо. — Ни к чему не принуждаю. Ничего серьёзного... Если ты не захочешь.

Мирайя отстранился от чужого лица. Рэм ухмыльнулся, заметив то, с каким выражением уставился на него состайник.

— Что? Ты не захочешь, я же в курсе. Видал я, как ты на нашего одноглазого таращишься. А? А? Скажешь, нет? Думал, Рэми слепой?

Он коротко засмеялся и потянулся к застывшему Мирайе, принялся осыпать его лицо короткими, обжигающими поцелуями.

— И кто ещё в курсе?

— Я не трепло, — отозвался айше. — А все остальные слишком тупые, тай-али. Не видят ни сраного наппера. — Он издал отрывистый смешок: — Даже у себя под носом его не заметили бы.

И он снова потянулся к нему. Мирайя закрыл глаза и подставил шею под сухие губы состайника. Напряжение ослабло, но так и не ушло до конца. Он старательно гнал прочь мысль о том, что именно знает Джек, но она противным червяком извивалась на задворках сознания. Опыт мрачно подсказывал, что раз уж знает Рэм, то мастер знает и подавно.

"Ладно, — подумал Мирайя, — не убьёт же он меня... Наверное".

Главное, что ни о чём явно не догадывался Лутай, иначе давно бы уже художественно развесил его кишки по всему плетню.

Ладони состайника тем временем с силой надавили на плечи, разминая мышцы.

— Расслабься же, — увещевающим тоном промурлыкал Рэм. — Ты как камень! Я не сделаю плохого.

Вместо ответа Мирайя повернул голову и снова запустил язык ему в рот, чтоб нахальный собрат выделывался поменьше. Восторженный стон айше стал его наградой.