Глядя на своё отражение в зеркале, Лутай медленно закрыл пустую глазницу повязкой, что дал ему Джек — кусок чёрной кожи на грубых завязках.

Где Джек её взял, интересно? Неужели специально купил для незадачливого ученика?

Повязка была новой и поскрипывала в пальцах, и почти не пахла. Надев её, Лутай покосился в зеркало и выдохнул — он совсем себя не узнавал. За минувшие недели он будто постарел на несколько лет разом: в углу рта легла жесткая складка, в переносицу врезалась неглубокая пока, но уже заметная морщина. И остальные изменения… Сперва по приказу Джека он остриг традиционные косы, почти достигавшие поясницы, теперь ещё и эта повязка. Как он умудрился так сильно перемениться за такой короткий отрезок времени? Сам на себя не похож. Крутилась в голове неприятная, колючая мыслишка: "Одичал ты, Лутай".

И что это выражение на его лице? Что за чувство читается в левом глазу, глядящем на него с такой непривычной, напуганной робостью?

Он отвёл от своего отражения взгляд, но, раздражённый, снова поднял голову, сдвинул брови. Сердце от резкой злобы запнулось, а потом завелось опять, но работало с перебоями, как больная машина. Пятясь, Лутай отошёл от зеркала, следя, чтобы больше не появился там, за стеклом, униженный, трусливый щенок.

Состайники спали без задних ног, оглушая дружным храпом, и Джек не показывался с вечера, так что никаких сложностей с тем, чтобы тихо уйти, не возникло. На самом деле всё прошло настолько гладко, что Лутай был даже удивлён. Он-то ждал, что Джек его сцапает сразу же, как он ступит за порог, может, изобьёт за попытку бегства, а потом покуражится вдоволь… Но Лутай просто вышел из комнаты, а потом и со двора. И пошёл домой.

Он волновался. Старался дышать размеренно и глубоко, но дыхание сбивалось, а сердце частило в груди. Он не знал, как родители примут его. Примут ли вообще? Лутай гнал от себя тяжкие мысли, но они лезли и лезли в голову.

Лутаю хотелось стать невидимкой, исчезнуть или, махнув рукой, вернуться к Джеку. Но когда, когда чужой человек, злыдень, алкоголик и деспот, успел стать ему ближе, чем родные мать с отцом?

Звёзды холодно щурились, наблюдая за ним с высоты.

К утру он был в Новом Блае. Поднимался по лестнице многоэтажного дома он с таким ужасом и таким предчувствием дурного, что нечем было дышать и холодели пальцы.

Свет, Свет… Сейчас. Надо позвонить. Ткнуть крохотный носик звонка, всего-то.

Давай, Лутай. Ты же мужчина.

"Что, говнюк, мужество в штаны натекло?"

Лутай зажмурился, отгоняя всплывший в памяти Джеков голос, насмешливо тянущий гласные, быстро нажал на кнопку. И отдёрнул руку от звонка, отшатнулся от двери, которая распахнулась сразу же, неожиданно и сильно, будто только и ждали, стоя за ней, что сейчас придёт кто-нибудь.

На пороге стоял отец. И сына он, вопреки ожиданиям Лутая, узнал сразу же.

— Пришёл.

Под его взглядом Лутай сжался и не смел поднять головы. Послышались шаги, за отцовой спиной показалась мама, такая же белоголовая, как сын. Ахнула и прикрыла рот ладонью, кинулась было вперёд, но муж загородил ей проход плечом.

— Где ты был? Что это с твоим глазом? — спросил он, и Лутай промямлил, уставившись в пол:

— Подрался.

— Замолчи! — прикрикнул отец на расплакавшуюся маму. Лоб его покрылся испариной, грудь вздымалась сильно и часто. Переведя дыхание, он обратился к Лутаю: — Посмотри на меня.

Лутай поднял глаза, исподлобья глянул на него. И ему, как отцу, дышать было тяжело; он сопел, раздувая ноздри, как загнанный.

— Ты что… Ты… Охотник?

Не было смысла отпираться — к чему, когда при одном взгляде на него всё стало ясно? Лутай кивнул, и тут же отцовская ладонь влепилась в щёку, звонко и хлёстко. Лутая дёрнуло от удара, он уставился на отца, щурясь. Больно не было, Джек бил куда сильнее. Было горько. Мать стояла позади, за спиной мужа, привалившись к стене, будто сил стоять самой у неё не осталось. Она плакала молча, закрыв лицо, и Лутаю больно было смотреть на неё.

— Уходи, — тяжело произнёс отец. — Охотник мне не сын. Уходи отсюда.

Он понурился, согнулся, как старик.

— Лучше бы ты умер, — прошептал он и отвернулся.

Приобняв за плечи жену, он повел её в квартиру. Мать обернулась к Лутаю, но не сказала ничего — рыдания съели её голос. Дверь захлопнулась. Лутай медленно пошел по лестнице вниз. В голове было пусто и тихо. Наверное, такое отсутствие мыслей по поводу произошедшего было удивительным, но даже удивиться сейчас Лутай не мог.

Обратный путь стёрся из памяти. Лутай пришёл в себя уже около плетня. Он едва ступил во двор, когда дверь покосившегося домишки скрипнула. Лутай замер при виде Джека, а тот присел на жалобно затрещавший под его весом плетень и сунул в рот сигарету.

— Ну что встал? — буркнул мастер, щёлкая непослушной зажигалкой. — У тебя, чтоль, дел нету?

— Есть. Конечно, есть.

— Вот и отлично.

Джек не спросил, где был его младший ученик, куда он ходил и зачем. Не спросил, почему он одет не для занятия. Зажигалка наконец сработала. Мастер закурил. Глядя на него, Лутаю и самому захотелось вдруг покурить, да так, что рот наполнился слюной. Он сунул руку в карман штанов и разочарованно вздохнул — там было пусто. Сплюнув на траву, он побрёл в сторону их с парнями комнаты.

— Эй, — сказал Джек ему в спину.

Лутай приостановился, обернулся. Мастер протягивал ему раскуренную сигарету.

— На, пащенок.

Лутай принял её не без удивления, помедлил, глядя Джеку в глаза. Мастер кивнул и перевёл взгляд на поля, подёрнутые туманом.

— Всё образуется, сынок.

Кивнув в ответ, Лутай затянулся.