Память рвалась, словно прохудившаяся ткань; воспоминания камнепадом разбивали саркофаг скрываемого пять лет прошлого. Его прошлого. Брок все больше погружался в него, или оно возвращалось к нему? Выстраивалось в цепочку событий, от которых хотелось выть. И было тошно от происходящего.

Суперы очень старались, и не сказать, что его телу было неприятно. Но именно с этой поправкой — телу. Оно откликалось, тянулось, реагировало, а сознание, то внутри, что называют душой, стремительно заполнялось тухлятиной, выпадающей из затянутого до этого момента мешка фактов. Было тошно.

Обласкав после третьего, уже практически сухого оргазма, его член, Стив виновато потерся щекой о потное дрожащее бедро и поднялся. Кровать тут же спружинила вверх, и почти сразу стукнула дверь ванной.

Брок откатился от продолжавшего поглаживать его Барнса.

— Уйди, — произнес он с привычной интонацией, за плечо, не глядя.

— Брок, — упрямец наоборот подгреб еще ближе, притерся со спины, целуя шею под самой линией волос так знакомо, что у Брока пальцы поджались на ногах, а в горле встал ком.

— Прошу тебя, — попробовал он еще раз. От прикосновений по телу неудержимо распространялась гадливость. Он догадывался, что даже если скинет прохладную руку с плеча, на него не замахнутся в ответ, но понимал: еще чуть-чуть — и из него выплеснется вся клоака, что сейчас бешено бурлила в нем, словно газы и магма в готовом вот-вот взорваться вулкане.

— Брок, — выдохнул Барнс, немного отлип, но продолжал дышать в шею, — я понимаю тебя. Мы хотели рассказать тебе раньше, но Хелен советовала дождаться, когда память начнет пробиваться сама. Говорила, без этих ниточек в прошлое наши объяснения будут словно пересказ ужастика на незнакомом языке: страшно, но непонятно.

Брок слушал красивые и на звук правильные, логичные слова, но не верил ни одному; вслушивался в шум воды в ванной и отчего-то мечтал, чтобы гребаный совершенный идеал нахлебался так же, как он в том подвале. С той лишь существенной разницей, что на Стивена а-ка Роджерса сейчас лилась теплая вода, а Брок давился кровью и рвотой. Но стоял, стоял за того, кто… сейчас оправдывал происходящее? Или за время, что Брок был разлучен со своей памятью, ценности поменялись? Пусть не у мира в целом, но, возможно, у самого мистера «Равняйтесь-на-меня»? Было тошно.

Вывернувшись из-под очередной ласки, Брок сел на кровати. За спиной упрямо не желали оставить его в покое.

— Стив не умаляет своей вины… — хрипела раритетная пластинка.

— Раньше, помнится, — перебил, делая ударение, Брок, — у него не было проблем красиво заливать.

— Брок, — Барнс был охрененно терпелив (если Брок действительно все правильно вспомнил про Зимнего, тот выдержкой не отличался), но это совершенно не объясняло его странного, маниакального даже стремления оправдать, обелить поступок Капитана Америка в застенках ЩИТа по отношению к Броку. — Я уверен, Стив и сам тебе все скажет, не в его характере прятать голову в песок. Просто я, оказавшийся в той ситуации на одной стороне с тобой, тоже облажался. Я хочу сказать: у Стива не было фанатичного желания причинять боль, даже учитывая твой тогда статус предателя и агента ГИДРЫ. У тех парней, один из которых не доложил о нанесенном тебе ударе в голову, были, а Стив просто хотел найти меня.

— Ага, и случайно захерачил мне по морде. А ведь если вспомнить и вдуматься… Что я тогда сказал? — Брок резко развернулся к вышедшему из душа в этот момент Стиву. — «Быть верным я Пирсу у алтаря не клялся, спрашивай. А вот Солдат…»

— В тех словах мне послышался твой знаменитый сарказм. Я подумал, ты знаешь, где Баки, но собираешься торговать его жизнью, чтобы спасти свою. Или мстить, как говорится, «не доставайся же ты никому», — Стив кусал губы после каждого слова, но взгляд не отводил.

— Если бы ты не приложил к моей скуле свою праведность, то услышал бы конец фразы, — дёргано усмехнулся Брок. — «А вот Солдат не будет больше ничьей подневольной невестой».

Стив шумно сглотнул, осознав, что услышь он эти слова, если не понял бы все, то задумался бы точно и остановил дознание. И не было бы вымученного, противного его сущности решения, не было бы Кресла, рокового стечения обстоятельств и снедающего пять лет чувства вины перед человеком, который сейчас не мог его простить. И имел на это полное право.

— Белоснежка, — продолжал Брок под монотонное и тем страшное гудение бионики, — со смертью Пирса стал свободен, и я бы не отдал больше его никому. ЩИТ был лишь на треть из ГИДРЫ, еще на одну треть — такие же лицемерные твари, мечтающие заполучить идеал. Не так ли, Роджерс? — от произнесенной фамилии вместо имени Стив снова крупно вздрогнул. — Но хер бы я отдал им второй.

— Никто никого не заполучил, — Барнс снова прилип со спины. — Фьюри вернулся к рулю и почистил ряды, Мария наказала виновных в применении смертельно опасных методов.

— Всех наказала? — мрачно хмыкнул Брок.

— Я сам себя наказал, Брок, — Стив уверенно сделал шаг вперед.

— Я заметил, — кивнул тот, скидывая с кровати использованный флакон смазки, остатки плевком упали у самых ног Стива. Тот замер.

— Тебе же было хорошо, — Барнс цепко взял Брока в захват со спины, не реагируя на попытки вырваться, мягко, но настойчиво целовал, куда попадали губы в отчаянно увиливающую голову бывшего командира. — Сладкие интонации, неконтролируемые, истинные желания. Ты кончил три раза. И все вспомнил окончательно.

— Иногда от сладкого тянет блевать.

— Перестань, Брок, — Барнс устал бороться и спеленал Брока руками, вылизывая верхний позвонок под его тяжелое дыхание сквозь стиснутые зубы. — Сейчас ты под эмоциями, слишком много всего и сразу. Возможно, мы поторопились, прости, но ты начал вспоминать, и мы хотели помочь, показать, что ты для нас значишь. Для нас обоих.

— Мы готовы на все, — Стив решительно сделал еще один шаг.

— Уйдите, — выдохнул Брок, резко перестав вырываться.

— Брок…

— Ты сказал, вы готовы на все.

— Хорошо, — Барнс глубоко засосал губами кожу на стыке шеи и плеча, оставляя заметный засос, и разжал руки. — Сейчас мы пока оставим тебя и пойдем приготовим что-нибудь вкусное, что-нибудь из твоего любимого. Ты успокоишься, и мы еще раз поговорим. Ты обязательно поймешь, что Стив не хотел тебе зла, это все — ужасное стечение обстоятельств. Ты дашь нам шанс доказать, что эти пять лет не были игрой, что как раз они и были нашим общим настоящим.

— Нас было трое. Мы были, Брок, — добавил Стив, пока Барнс скатывался с кровати, собирая по дороге разбросанную одежду.

Звук хлопнувшей двери раздался уже за спиной. Брок сидел, оперевшись локтями о колени, и, сложив руки в замок, думал о том, что суперсолдаты для себя уже все решили. Он даст им шанс, они накормят, напоят, спать уложат, даже песенку споют, и утром все проснутся счастливыми в мире и согласии. Только рвущаяся изнутри Брока тошнота согласия не давала.

Выблевав в раковину одну лишь желчь, Брок поднял голову. Протерев рукой запотевшее зеркало, он увидел мертвые глаза человека, который второй раз все потерял, и это оказалось гораздо болезненнее первого. Тогда у него не было ничего, кроме желания защитить парня, попавшего в жернова желающих мирового господства психов; сейчас у него были пять лет кофе и пончиков по утрам, улыбок и теплых объятий, ощущения семьи и дома. И в этом доме нет Кресла, чтобы сесть и забыть. Стереть.

Но есть большое мансардное окно, ведущее из его комнаты на крышу.

Брок вернулся в комнату, прислушался. На кухне стучали посудой, шумела вода. Он быстро оделся, вытащил из шкафа рюкзак, с которым ходил с парнями в спортзал, и закинул в него несколько футболок, пару джинсов и теплых свитшотов, белье, носки, запасные кроссовки. Паспорт и деньги убрал в застегивающийся на молнию внутренний карман куртки.

Обернувшись, он прощальным взглядом обвел все же ставшую его комнату. Доводчик окна сработал идеально бесшумно. Вспомнив былые навыки, Брок по крыше добрался до растущего с другой стороны дома дуба, перепрыгнул на него и осторожно спустился по веткам на дорогу. Напоследок оглянувшись еще раз, скрылся в кустах.

***

Он не знал, сколько просто бесцельно бродил по улицам, иной раз даже не обращая внимания на дома, мимо которых шел. Несколько раз ему встречались припозднившиеся компании, на окрики закурить он не реагировал. Купил какого-то национального пойла в круглосуточном китайском ларьке, но пустой желудок не оценил, вынудив притормозить у очередной стены.

Взгляд Брока замер на участливо протянутой бутылке воды. И поблагодарить бы ему доброго самаритянина, если бы не… небольшая татуировка на запястье. Только сегодня она не один раз мелькала перед его внутренним взором, когда он вспоминал, как дознаватель ЩИТа сжимал, словно тисками, пальцами его подбородок, заставляя смотреть на него в момент очередного вопроса.

Брок поднял голову.

— Наверняка не думал, что снова встретимся? — недобро перекосило знакомые жесткие губы. — Да и мы, признаться, тоже, — за спиной говорившего мелькнуло еще две фигуры: одного Брок узнал — тот арестовывал его, отрытого из-под завалов Трискелиона, второй был незнаком. — Люка ты наверняка вспомнил, — будто прочитал его мысли бывший агент. — Судя по твоей недавней болтовне с суперняньками.

Сердце Брока пропустило удар: получалось, эти люди следили за домом, каким-то образом сумели поставить прослушку. Он готов был поспорить, что зуб у них именно на него — эти бывшие агенты собираются мстить за арестованного дружка, а он им еще и помог своим побегом, они наверняка следовали за ним все время, пока он шатался по городу, пытаясь утрясти мысли.

— Маркус — брат Антона.

Антоном, должно быть, был тот мужик, захвативший школу. Агент, уволенный из рядов ЩИТа, второй из допрашивавших его.

— Эта сучка выгнала нас на улицу с волчьим билетом, — Люк подошел ближе, толкнул Брока к стене здания, оказавшегося ангаром (Брок даже не понял, когда и как он добрел до порта), — зная, что мы не найдем нормальной работы. А главному виновнику, который решение принимал, ангельский ободок нацепила. Хотя прессовал он тебя не хуже нас. Но кибер-шавка прибежал, уебок замороженный, полаял, и только для нас все полетело по пизде.

— Антон не смог оплачивать учебу сына и кредит на дом, — первый наклонился ближе и вместо того, чтобы дать попить, плеснул из бутылки Броку в лицо; у воды оказался странный запах и вкус. — Маркус приютил его семью, но жена не выдержала, покончила с собой, надышавшись газом. Сына пришлось перевести в обычную школу, и мальчишку тоже подкосило.

— И виноват в этом, конечно, я, — язык Брока стремительно немел. Яд?

— Не молчи ты упрямо, не подвернись нам вообще, не заклинь Капитана на своем дружке отмороженном, ничего бы этого не было! — зло прошипел Люк в ухо Броку, прикладывая его затылком об ангар.

— Не отключи ему черепушку снова, — мрачно бросил Маркус, не двигаясь с места. — Он должен все понимать, чувствовать и помнить.

Не яд. Но легче от этого почему-то не стало. А стало Броку сильно не по себе. Попытка дернуться была тут же пресечена ощутимым разрядом шокера под ребро.

— Были рады повидаться, — бросил Люк напоследок, и при следующем разряде в глазах Брока выключился свет.

Очнулся он с жуткой головной болью, кляпом во рту и связанным по рукам и ногам. Вокруг было темно, сильно качало, в виски била боль, а в стену рядом — волны.