— Барнс, поставь рояль обратно! Роджерс, с тебя шесть долларов двенадцать центов, перечислишь в фонд помощи жертвам домашнего насилия.
Старк невозмутимо прошел мимо крошащего пальцами ручку кресла Стива, даже не вздрогнув, когда Зимний выполнил его просьбу. А вот стены — да. Казалось, все сто тридцать этажей Башни содрогнулись. Присев за оставленный в покое инструмент, его хозяин благоговейно коснулся пальцами клавиш. По комнате потекли бессмертные звуки Людвига Ван.
— Тони… — рвано выдохнул Стив.
— Что Тони? — Старк резко оборвал мелодию. — И хватит мне в ухо дышать, я сейчас оглохну. Вы вообще чем думали? Хотя, — рискованный хмык сопровождал на секунду скосившийся в сторону замершей рядом истуканом черной фигуры взгляд, — понятно чем. Полезть к человеку, только что вспомнившему несколько другой характер ваших отношений…
— Я увидел их вдвоем — все было так недвусмысленно. И подумал…
— Роджерс, — Старк дёргано потер переносицу, сморщившись, как от судороги, — мы уже выяснили, каким местом ты думал. Вы оба. Я сказал — хватит дышать! Пятница, коньяк и кофе, семьдесят на тридцать.
— Сэр… — с сомнением прозвучало из-под потолка.
— И я ничего не перепутал!
— Да, сэр.
— Значит, — Тони резко поднялся со стула и пересел в свободное кресло, — собрание детского сада для великовозрастных дебилов объявляется открытым. Когда вы обнаружили, что Рамлоу нет?
— Часа через два примерно, — Стив прикусил губу, окончательно доламывая подлокотник. — У Баки феноменальный слух, но он ничего не слышал. Через дверь Брок точно не выходил, остается окно. Но…
— Вспомни, как он во время одной из миссий по узкому воздуховоду пролез, чтобы вырубить урода, заблокировавшего нам выход? Что ему мансардное окно, — Тони махнул рукой. Стив, замерев, с отчаянным выдохом кивнул, Барнс рухнул на стоящий у рояля стульчик. — Итак, вы обнаружили его пропажу только через два часа.
— И сразу позвонили тебе, — кивнул Стив.
— Пригодился маячок, — кивнул в ответ Тони, — и не пригодился…
Стульчик шумно сложился пополам, летящий на пол Барнс задел затылком клавиатуру, та обреченно застонала контроктавой.
Еще в клинике ЩИТа в Вашингтоне Броку имплантировали в заднюю часть шеи чуть ниже левого уха разработанный Тони маячок, уникальный в своем роде. И на него не обнаружившие Брока суперпроебоны, как назвал их сам Барнс, очень рассчитывали. Маячок имел большой диапазон слежения и реагировал на температуру тела, настроенный в случае опасного для жизни ее понижения подавать сигнал на базу, в роли которой выступала опять же написанная Тони программа, имевшаяся на телефонах Стива, Баки, Хелен Чо и самого Старка. Кроме того, программа безостановочно писала координаты маячка. Всевидящее око, от которого, казалось, не скрыться, а потому слова Тони напрягли.
— Пока вы ехали, я просмотрел запись последних часов, — Старк, не поднимаясь, открыл, едва засветился над ним бра, расположенное в стене рядом с его креслом окошко, из которого тут же выехал поднос со стаканом, новой бутылкой Martell Creation Cognac и низкий пузатый кофейник. — Рамлоу часа полтора бродил по городу, нигде не задерживаясь, из чего я делаю вывод — просто проветривал мозги. Заебали вы его, похоже, детки, во всех смыслах.
— Мы не должны были его оставлять, — подал голос мрачный Зимний.
— Умная мысля, как говорит Романофф, приходит, когда поздно пить Боржоми, — буркнул Старк, не прекращая заполнять стакан на семьдесят процентов. — Хотя, кажется, я что-то путаю… Но не суть важно. Важно другое.
— Тони… — уже более нетерпеливо произнес Стив, когда Старк завис на полминуты, идеальным глазомером прикидывая точность пропорций.
— Важно то, — кивнув самому себе, Тони невозмутимо отставил коньяк и потянулся к кофейнику, — что в конце концов маячок замер в районе Манхэттенского терминала порта, где и резко пропал минут за пять до вашего звонка.
Стив застонал, а Баки шумно задвигал пластинами. Брок был совсем рядом от Башни, и Тони бы нашел его, спохватись они на какие-то минут десять-пятнадцать раньше.
— Пропал? — немного переведя дыхание, Стив вычленил из слов Старка то, что по идее, было невозможно.
— Сигнала SOS не было, значит, Рамлоу был жив на тот момент, — продолжал Тони. — И то, что сигнал маячка пропал, я могу объяснить только тем, что он оказался в месте, либо расположенном вне досягаемости спутников, либо чем-то глушился. Все, — Тони развел руками, ювелирно не расплескав драгоценный во всех смыслах коктейль, — увы, предусмотреть невозможно.
— Что может быть вне досягаемости твоих спутников? — Стив растерянно посмотрел на Старка.
— Глубина больше ста футов — это то, что я изначально знал, — Тони сделал глоток. Судя по тому, что не смаковал, тоже волновался, хоть вида и не показывал, зубоскаля в привычной манере. — Но вряд ли нашему командиру устроили эксклюзивный круиз на подводной лодке. К слову, над океаном всегда хуже ловит, чем на суше, вода как-то влияет на активность и четкость сигнала.
— Он на яхте или корабле? — вскинул головой Барнс, рояль заплакал первой октавой.
— Пятница, вызови настройщика, — распорядился Тони и сделал второй глоток.
— Да, сэр.
— Проходчик ты наш, автоматизированный, — обратился к Зимнему Тони после третьего глотка, — вытряхивать в прямом смысле все суда акватории нет необходимости. Если бы Рамлоу остался в пределах порта, его бы уже обнаружили мои дроны, которых я сразу послал. Присланные ими тепловые картинки не обнаружили на стоящих у причала малых и больших судах людей сверх обозначенных в бортовых журналах команд. Я наложил на данные портовой службы — стопроцентное совпадение.
— Брок в океане?.. — совсем взволнованно выдохнул Стив.
— А вот теперь вынужден с тобой согласиться, Кэп, — Старк отсалютовал уже полупустым бокалом. — И за неимением ничего другого предлагаю работать с этим. За изучаемые нами два часа и час после из порта вышли три судна — в Перу, ЮАР и Гонконг. Я допускаю вполне реальной ситуацию, что Рамлоу на одном из них, возможно, недобровольно. Это объясняет молчание маячка. В трюме, да далеко в океане, сигнал может сильно слабеть, еще и глушиться одновременной работой многочисленного бортового оборудования.
— Надо запросить маршруты этих судов и ждать их в точке прибытия, — кивнул уже собранно Стив и потянулся в карман за телефоном.
***
К выбивающей церковным колоколом песню головной боли добавилась тошнота от укачивания. Тело затекло в неудобной позе, попытки ослабить путы разбивались о профессиональные морские узлы, как волны о днище. Привыкнув к темноте, Брок понял, что находится в трюме, судя по виду, среднего размера и достаточно современного судна. Желудок выводил трели на одной волне с работающим где-то совсем недалеко двигателем. Скорее всего, его заперли за машинным отделением, куда во время таможенного досмотра мимо раскаленных турбин пограничники и не суются никогда. Наркотики собаки и с расстояния от входа чуют, если те есть, металлодетектор определит контрабандное золото, а остальное им неинтересно. Мысли, что в узком, тесном пространстве могут прятать человека, ни у кого не возникнет.
Брок глубоко вдохнул, выдохнул и попробовал спокойно, рационально подумать. Бывшие агенты ЩИТа решили похитить его, чтобы обменять на арестованного дружка и вернуть потерянное финансовое благополучие? Роджерс, мать его, со своим чувством вины так на Фьюри и Старка посмотрит, что те однозначно дрогнут и откроют счета.
Но даже без возможности отслеживать время Брок понимал, что они уже слишком долго плывут. Далеко позади остался и тот самый таможенный досмотр (Брок слышал вопросы таможенников и голос кого-то из команды, тот говорил на чистом английском), а они уже после этого проплыли столько, что Брок был не в силах терпеть и дважды сходил под себя. Из-за этого, да вкупе с пустым желудком, усилившейся качкой и онемевшими мышцами, тянуло блевать, хотя, казалось бы, нечем. Спать не давали мысли и усиливающаяся вонь.
— Загадил апартаменты? — неожиданно раздался голос, хотя Брок не слышал шагов. Подняв голову, он увидел стоявшего в шаге от него крепкого рослого мужика, тому приходилось даже пригибаться. Замычав, Брок снова отчаянно дернулся, в глазах тут же потемнело от прострелившей тело боли. — Ну, извини, — хмыкнул мужик, — не могли мы тебя светить, пока в открытый океан не выйдем. Ты у нас товар неучтенный.
При слове «товар» Брок замер, каким-то чутьем поняв, что это не шутка и не фразеологизм. Мужик подошел к нему и резко выдернул кляп из рта, скулы тут же свело, тупая боль разошлась по голове, новой волной ударив в виски.
— Можешь орать, уже можно, — хмыкнул мужик. — Предупреждая вопросы: тебя продали. В пять тысяч ты нам обошелся. Для обычных борделей, конечно, староват, но есть один, с особым уклоном, хозяин которого, — мужик со знанием дела осмотрел Брока, потрогал бицепс и довольно кивнул, прощупав крепость мышц, — оценит тебя. Уверен, ты нам окупишься с хорошей прибылью. Юхо Сонг любит таких.
Сердце снова пропустило удар. Азия? Китай? И там, и там процветали рабство и нелегальные бои без правил, по размаху этот преступный бизнес не уступал наркоторговле или оружейной мафии.
— Откупиться не пытайся, — продолжал мужик, — нас предупредили, что ты можешь. Не совсем ты, но сути это не меняет. В твоем новом доме давно не было новинок, а за тебя нам по правилам еще долго будет процент перепадать. Да и рекомендации опять же, в наших кругах не лишние.
— Пираты? — подал голос Брок; обезвоженное горло продрало, будто наждачкой.
— Можно сказать и так, — усмехнулся мужик и потянулся рукой куда-то за спину. Тут же перед лицом Брока по полу стукнула дном жестяная миска с водой и холодным непонятного цвета месивом, по запаху похожем на кашу с перетертыми бобами, что входила во все армейские сухпайки и часто использовалась и на судах дальнего плавания. — Ужин ты пропустил, кок на одного тебя отказался готовить, — мужик подвинул миску ближе, а Брок ощутил себя собакой, даже поводок есть в виде цепи, закрепленной к какой-то балке. — Голодом тебя морить нам не с руки, вид у тебя по прибытии должен быть товарный. Завтра будет лучше, правда, есть всегда будешь из миски, развязывать мне тебя не рекомендовали. Раз в два часа к тебе будут приходить — нужду справить, проверить. Сейчас матрос уберет, а впредь терпи или до передачи в собственном дерьме сидеть будешь.
— Куда?
— Гонконг — город контрастов, разнообразных развлечений и свободной любви, — усмехнулся мужик, поднимаясь. — Плыть десять-двенадцать суток, время привыкнуть к мысли о новой жизни у тебя будет. В сам город тебя не повезем, передадим еще в нейтральных водах. Там тебя люди Юхо Сонга заберут и к хозяину отвезут. А сейчас ешь, теперь к тебе утром придут. Матрос уберет и спи. Не захочешь добровольно, накачаем снотворным. Товар должен иметь пригодный для использования вид.
Мужик поднялся и, не оборачиваясь, вышел. Брок шумно выдохнул, упираясь лбом в крепление цепи. Понимая, что от голодовки и прочих протестов толку действительно не будет — это только лишит его сил, столь необходимых, чтобы выбраться из дерьма, в которое он попал — Брок закрыл глаза и, наклонившись, съел содержимое миски. Вылакав, как собака, воду, он перевернулся, устраиваясь поудобнее, на другой бок. Как приходил и прибирался матрос, Брок слышал уже сквозь полудрему; день выдался дохуя насыщенным и вот наконец заканчивался.
С Днем Рождения новой жизни, командир!
***
Чтобы не поехать кукушкой снова, Брок все оставшееся плавание считал дни и разрабатывал различные варианты действий. То, что придется принять условия негостеприимной стороны Гонконг-Сити, увы, сомнению не подлежало. Если он не ошибается и его продали в бои, любое сопротивление и неподчинение там жестоко карается. И ты либо наступаешь на горло собственной гордости, сохраняя шанс вырваться, либо становишься инвалидом умственным и физическим и работаешь дальше, под чутким присмотром собирая подаяния от сердобольных туристов, пока не сдохнешь от лихорадки или истощения. На этой, последней, ступени «бизнеса» не церемонятся, попрошайку найти не проблема.
На одиннадцатый день Броку не принесли обед, и тут же екнуло — доплыли. Не ошибся. С опозданием появившийся тот самый мужик, оказавшийся первым помощником капитана, отстегнул Брока от балки и за цепь потащил в его новое будущее. Виделось то крайне туманно, и Брок не поручился бы, что будет оно более комфортным, разве что без такого количества воды. Наплавался Брок: с одной стороны, от качки на фоне ограниченности пространства его тошнило, с другой — тошнота по любой из причин тут же вызывала ассоциацию, более чем конкретно действующую на вестибулярный аппарат: Брока начинало водить, словно пьяного.
Шагнув на палубу, Брок зажмурился: сказалось яркое солнце сейчас и полное отсутствие света все эти дни.
— Породистый… — с сильным акцентом произнесли рядом. Брок пока никак не мог проморгаться, поэтому говорившего не видел, только чувствовал запах загара и хорошей туалетной воды. Холеная рука стиснула подбородок, поворачивая голову в разные стороны. — Отмыть, в порядок привести, к тому же европеец. Мистер Сонг будет доволен.
— Американец, — поправил знакомый голос помощника капитана.
— Не суть важно. Отличная работа, мистер Радински. Даже возьму на себя смелость выписать вашей команде премию за поистине отличный экземпляр. Европейцы сейчас в цене, а этот еще и породистый. И сразу видно — дерзкий. Мистер Сонг любит таких приручать.
— Рады, что угодили, — усмехнулся помощник.
Немного привыкнув к солнцу, Брок увидел, как смуглые маленькие пальцы размашисто расписываются в чековой книжке. Чек исчез из поля зрения Брока, зато он увидел прямо на палубе небольшой вертолет, возле которого стояли двое крепких азиатов, комплекцией похожих на Роллинса, с утолщенными шокерами в руках.
— Вперед, — владельцем акцента оказался мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, холеный, ухоженный, рядом с Броком сейчас выглядевший наверняка, как шелк на фоне грязи. Однако он не побрезговал одной рукой притянуть его к себе за цепь, а второй толкнуть в направлении вертолета и, предварительно снова сжав подбородок между пальцев, произнести, глядя в глаза: — Оставь здесь свое имя и то, кем ты был. Юхо Сонг даст тебе имя, которое станет твоим до конца жизни.