— Выходки? — переспросил Му Цин настолько ледяным тоном, что Наньян, мгновенно припомнив Сюаньчжэня, напрягся.

— Черт бы это всё побрал! — раздраженно воскликнул Фэн Синь, со всего размаху врезавшийся в дверной проем, и боль от удара, прибавившаяся к уже накопленной злости, почти утихшей за время поездки в монастырь и резко вернувшейся вновь, заставила его, рвано вздохнув, выругаться еще и еще в бесплодной попытке выразить бурливший последние несколько дней гнев.

Вышедший встретить их по возвращении Му Цин, не сопровождавший его и наследного принца к императорскому дворцу, а оставшийся в монастыре, не знавший ни о чем из того, что случилось, взволнованно замер.

 — Твой глаз… — начал он.

 — Всё с ним нормально! — перебил его Фэн Синь, держась за пострадавшую голову, бесясь от того, что чувствовал под пальцами повязку на пострадавший глаз, и зло, не рассчитывая свои силы, пнул косяк роскошного дворца, жалобно и глубоко треснувший от удара. — Да твою ж мать!

 — На вас напали? — обратился к прошедшему вперед Его Высочеству Му Цин, очевидно, решив, что с лучником разговаривать бесполезно.

 — Нет. Просто произошел несчастный случай, и Фэн Синь пострадал, — с тяжелым вздохом сказал Се Лянь. — Доктор сказал, что его глаз в порядке. Скоро всё заживет, беспокоиться не о чем.

Несчастный случай, конечно! Только полный идиот мог поверить в слезные заверения Ци Жуна, что он случайно, что он вовсе не ненавидел лютой ненавистью посрамившего его любимого царственного брата телохранителя и не желал ему закончить свою жизнь в помойной яме.

Фэн Синь, идя первым и не позволяя никому взглянуть на свое искаженное от нахлынувшей ярости лицо, накрыл трясущейся от злости ладонью повязку, понимая, что это было слишком близко, что он почти остался без глаза, что калекой он был бы бесполезен, что слишком расслабился, не подумав даже, что Ци Жун в самом деле пожелает ему навредить. Раньше тот обходился одними лишь оскорблениями и угрозами, но за последние пару лет, очевидно, подрос.

 — Ужин? — коротко бросил он Се Ляню через плечо.

 — Всё готово, я принесу… — начал Му Цин, но его остановил Его Высочество, покачавший головой.

 — Я не голоден. Обойдусь сегодня без ужина, — с всё той же обеспокоенностью, направленной на своего телохранителя, пояснил он.

 — Я тоже, — отозвался Фэн Синь и, дойдя до покоев наследного принца, резко остановился, зная, что по-хорошему должен проверить всё здание, но он, превзошедший в совершенствовании и Его Высочество, и его слугу вместе взятых, не чувствовал притаившейся опасности да и попросту доверял последнему в том, что тот приглядит за дворцом. — Эй, Му Цин, — он обернулся, смеряя того тяжелым взглядом. — Есть что-то, что я должен узнать немедленно?

 — Нет, — после короткой паузы, которую не заметил даже нетерпеливо ожидавший ответа Фэн Синь, сообщил тот.

 — Тогда до завтра, — хмуро заявил лучник и прошел дальше к своей комнате, зная, что ложиться спать еще слишком рано, зная, что будет только раздраженно пялиться в потолок не в силах успокоиться и заснуть, но зная, что не хочет, злясь на Ци Жуна, сорваться на кого-то другого.

 — Фэн Синь! — чуть повышая голос, с толикой неловкости позвал его Се Лянь, заставляя остановиться на полпути и вновь обернуться. — Я обязательно заставлю его извиниться перед тобой за случившееся.

 — Не нуждаюсь в извинениях, — вздохнув, нахмурившись еще сильнее, ответил он, вспоминая, как Ци Жун заливался притворными слезами, уверяя, что испугался сильнее пострадавшего, лишь вызывая всеобщую жалость, и, наконец добравшись до своей комнаты, невольно громко хлопнул дверью.

Прошел несколько шагов до кровати, скидывая привычным движением сапоги, и, так и не раздеваясь, устало рухнул на нее лицом вниз, лишь в самый последний момент выставив перед собой руку, вспомнив, что должен беречь себя, чтобы порез зажил как можно скорее. Перекатившись на бок, он хмуро уставился одним глазом на стену перед собой и закрыл ухо ладонью, перебивая обострившийся из-за самосовершенствования и недавней травмы слух, не желая слушать, о чем Му Цин и Се Лянь переговариваются в соседней комнате.

Он так устал за те проведенные в императорском дворце несколько дней, полные ярких событий, ничуть не похожие на размеренную жизнь в монастыре, хотя всего пару лет назад жил там на постоянной основе. Там нужно беспрерывно следить за своими манерами, за своими словами, за недобрым окружением, даже за самим наследным принцем…

Отнюдь не беззвучно вздыхая, он, подложив под голову руку, зарылся щекой в изгиб локтя и начал мало-помалу расслабляться, чувствуя, что наконец-то вернулся домой.

Их вызвали в императорский дворец торжественно отметить то, что на следующий праздник фонарей, который должен был состояться через год, на роль Шэньу был избран Его Высочество наследный принц. Намного менее грандиозно выбранный на роль демона Му Цин остался тихо присматривать за дворцом, всегда готовый к их возвращению, и Фэн Синь не хотел вдаваться в то, что думает по этому поводу.

Думать вообще не хотелось.

Он вскоре неожиданно для себя провалился в беспокойный неглубокий сон, то и дело приходя в себя и глядя расплывчатым взглядом в стену перед собой, и окончательно вырвал из него Фэн Синя лишь едва слышный стук в дверь.

 — Кто? — хриплым ото сна голосом громко спросил он, приподнимаясь, решив, что звук ему вовсе не почудился и за дверью в самом деле кто-то стоит — кто-то без враждебных намерений, понять большее его разбитый разум был не в состоянии.

 — Му Цин, — спокойно отозвался слуга, хоть одного только «Это я» было бы достаточно, Фэн Синь узнал бы его по голосу.

 — Что нужно? — поднимаясь, свешивая с кровати ноги, устало спросил он, потирая ноющую точку между бровями, грозившую обернуться головной болью.

Неужели всё-таки что-то произошло, но слуга не посмел сказать это вслух при Его Высочестве…

 — Я хотел спросить, не нужно ли помочь тебе перевязать рану, — успокоил его волнения всё тем же ровным голосом Му Цин.

 — Нужно, — неохотно подтвердил Фэн Синь, зная, что так правильно, что сам не справится достаточно хорошо, но не чувствуя себя из-за этого радостнее.

 — Я могу войти? — тихо спросил тот разрешения и, только получив его, толкнул дверь, заходя в его темную комнату.

Му Цин, неся с собой в одной руке светильник, а в другой — бинт, от вида которого Фэн Синь почувствовал облегчение, раз не придется искать доктора, обошел разбросанные по полу сапоги и несдержанно чуть скривился, завидев того, смущенно зарывшегося пальцами в волосы из-за своего не лучшего внешнего вида, в помятой уличной одежде на чистых простынях.

Только бы он нашел в себе силы промолчать, только бы не начал язвить, ведь у Фэн Синя после недолгого сна запас терпения не восстановился ни на каплю…

 — У тебя есть мазь? — негромко поинтересовался слуга, судя по внешнему виду, с большим трудом удержавшись от колких замечаний, и, получив в ответ кивок, целенаправленно опустился рядом на кровать, отчего-то выглядя несколько напряженным.

Он еще и словно нарочно подсел со слепой стороны.

Фэн Синь нашарил в одном из внутренних карманов чудом пережившую его раздражение склянку, выданную осматривавшим его доктором при императорском дворце, и отдал ее Му Цину, принявшись разбинтовывать свою наложенную этим утром повязку, понимая по ноющему телу, что заснул в не слишком-то удобной позе.

Порез, криво прошедшийся по веку и не успевший добраться до брови, не был глубоким и сам глаз не пострадал, но понимание того, что он остался бы калекой, если бы отпрянул хоть долей секунды позже, не переставало раздражать.

 — Закрой глаза. И голову опусти, — спокойным тоном скорее попросил, чем скомандовал слуга, и Фэн Синь, не возражая, повернулся к нему всем телом, выполняя сказанное. — Нет, не видно ничего, подними. Еще выше подними. Еще.

 — Сам подними, как тебе нужно, — проворчал лучник, чувствуя, как проседает рядом кровать, и удивленно распахнул глаза, морщась от мгновенно последовавшей боли, когда Му Цин, восприняв его несерьезные слова как разрешение, коснулся пальцами его подбородка, вскидывая выше и наверняка замечая, как Фэн Синь невольно сглотнул.

Его пальцы холодные.

Му Цин возвышался над ним, серьезно глядя сверху вниз, упершись одним коленом в кровать, и его глаза, которые были темнее царившей черной зимней ночи, с живыми отблесками одного-единственного источника света в комнате, заставили его пожалеть о том, что он впустил слугу к себе.

В комнате ведь слишком темно, верно? Даже если он позорно залился краской, пытаясь не скатиться до глупейшего вопроса о том, кто разрешил Му Цину иметь такое красивое лицо, этого никто не заметит?

Сердце забилось быстрее, убеждая, что это шанс, что ему не зря смутно снились чужие прикосновения и несдержанные вздохи.

 — Глаза-то закрой, — наполовину недоумевающе, наполовину раздраженно сказал слуга, и Фэн Синь поспешно послушался, не смея больше подглядывать. — Ты можешь перестать хмуриться хоть на минуту?

Если бы Му Цин сейчас, колеблясь, склонился и смущенно коснулся его губами между бровей, то он, должно быть, не мог бы хмуриться весь оставшийся вечер. От этой проскользнувшей мысли лучник окаменел, напрягаясь еще сильнее вопреки сказанному.

Тот, очевидно, смирился с ним, оставив дальнейшие замечания при себе и начав аккуратно наносить жгучую мазь, пока Фэн Синь изо всех сил старался не морщиться и не опускать голову.

 — Еще я хотел с тобой кое о чем поговорить, — негромко сказал Му Цин, совершенно безжалостно обрабатывая порез.

Лучник повременил с ответом, не думая, что он в состоянии, подходящем для долгих и муторных бесед.

 — Сейчас? — устало спросил он, подергивая от боли уголком рта.

Руки слуги едва заметно дрогнули, и он продолжил чуть медленнее, словно неохотно щадя.

 — Когда захочешь, — смазано пробормотал Му Цин и отстранился. — Готово.

Пока Фэн Синь осторожно открывал здоровый глаз, стараясь не потревожить раненый, тот, нашарив свой бинт, наверняка взятый у личного доктора Его Высочества, начал его накладывать, быстро и умело.

О том, почему слуга умел так мастерски перевязывать людей, не хотелось думать, от этого слишком неприятно тянуло в груди до такой степени, что лучник просто снова зажмурился.

Было что-то странное в том, что чем больше он доверял Му Цину, тем легче становилось это делать. В самом начале их второго знакомства он подумал, что маленький Сюаньчжэнь редкостный придурок, что пусть тот раздражающе закатывает глаза, что-то себе на уме сам додумывает из чужих слов и поступков и сам потом из-за этого ведет себя как недоверчивое дикое животное, завидует, может, так, что вот-вот зубами скрипеть начнет, но Фэн Синь слышал его на том мосту в Тунлу, теперь знал, что тот на самом деле просто…

Не так и сложно стало находиться с ним рядом, раз он понимал, что тот не замышляет что-то плохое против Его Высочества, а не нервничал, подозревая, не в силах прочесть чужое холодное лицо.

Му Цин просто маленький взъерошенный котенок, можно поговорить с ним и сейчас, он даже не раздражает так же, как одна зеленая жаба…

Фэн Синь осекся.

 — Ладно, — наконец тяжело согласился он, когда слуга начал закреплять бинт. — Я тоже хотел кое о чем тебя спросить. Только…

Лучник, открыв глаз, чуть обернулся, кинув взгляд на стену, смежную с комнатой Его Высочества, и Му Цин понятливо кивнул. Если телохранитель мог слышать, что происходит в комнате его подопечного, то это действовало и наоборот.

 — На улице снег выпал, — тихо сообщил слуга, невзначай высвобождая чужую оказавшуюся под бинтом прядь челки, и от этого простого жеста Фэн Синь окаменел.

 — В самом деле? — заторможенно спросил он, едва сумев искренне удивиться такому в вечно теплом Сяньлэ. — Тогда нужно сходить взглянуть, пока он не растаял.

Тот, кивнув, слез с постели и вышел из комнаты, остановившись у двери, и лучник решил, что тот жест был лишь машинальным. Му Цин ведь привык одевать Его Высочество, ему не в новинку так заботиться о других.

Совсем не в новинку.

Поспешно и неловко вновь натянув свои сапоги, Фэн Синь последовал за ним, и они бок о бок двинулись по коридорам дворца к выходу.

 — Так о чем ты хотел поговорить? — спросил он, потягиваясь, избавляясь от скованности в теле, и лишь слегка поправил помятую одежду, зная, что никого они всё равно не встретят.

 — Давай сначала ты, — сказал Му Цин, и Фэн Синь удивленно скосил на него взгляд, гадая, что же тому было всё же нужно.

Начинать ему… А ведь подобрать осторожные слова было довольно тяжело. Нужно было быть настолько беспристрастным, чтобы не повлиять на чужие советы, насколько это только возможно, а при одной мысли о Ци Жуне это было уже крайне тяжело.

 — Ты должен быть рад, что тебя не взяли с собой в императорский дворец, — вздохнув, пробормотал Фэн Синь, собираясь с мыслями, ни капли не радуясь тому, что ему надлежало быть подле наследного принца и в самом центре дворцовых интриг.

Он ожидал, что Му Цин в ответ проворчит, что ему не так уж и весело было оставаться в монастыре и начищать до блеска все украшения Его Высочества, но тот промолчал, чуть хмуря брови и строго держа руки за спиной.

Лучник, кинув на него взгляд, притих, ничего не понимая.

 — В общем… есть один ребенок… — кашлянув, не слишком красноречиво начал он, с трудом находя слова. — Несчастный ребенок. Он… Его в детстве избивал отец. И его мать тоже, — Фэн Синь уставился прямо перед собой, пытаясь переложить мысли в понятный рассказ, не замечая, как Му Цин напрягся. — Вот. А она… благородная и в один день не могла больше это терпеть. Забрала сына и вернулась в родной дом.

 — Почему не вернулась сразу, как ее ударили впервые? — сухо спросил тот, когда пауза затянулась.

 — Она его любила? — удивленно предположил он и, поймав выразительный взгляд слуги, смущенно зарылся рукой в волосы. — Поначалу ведь точно любила, иначе не сбежала бы с ним. Дело в том… что ее репутация была испорчена и даже дома им двоим было непросто. Спустя несколько лет его матушка погибла, защищая его… — Фэн Синь прервался, услышав тихий вздох, и удивленно взглянул на своего молча слушавшего собеседника, но у того было лишь то же бесстрастное выражение лица. — И его тетя с тех пор растила его. И его разбаловали до невозможности. А он пережил столько насилия в детстве, что просто не понимает, что хорошо, что плохо, и… Я совсем не знаю, как мог бы это исправить и как мог бы помочь.

 Му Цин промолчал, поджав губы, и лучник решил ничего больше не добавлять. После такого рассказа наверняка нужно было немного подумать, да и он не слишком-то рассчитывал, что ему дадут какой-то дельный совет, хотя чувствовал, что тот понимает в этом намного больше его самого.

Просто Фэн Синь не мог стоять в стороне, зная, что из Ци Жуна получится и скольких людей тот погубит.

 — Почему ты хочешь помочь этому ребенку? — только когда они наконец выбрались из дворца, резко спросил Му Цин, останавливаясь и поворачиваясь к нему, а затем, не дожидаясь ответа, задал следующий вопрос. — Это он устроил «несчастный случай», из-за которого ты пострадал? Неужели ты не злишься из-за этого?

Слишком прозорливый.

 — Будто бы ты не видел, что я злился, — дал Фэн Синь ответ на самый простой из вопросов и удивленно вскинул брови, поняв, что слуга зло хмурится и несомненно раздражен. — Это был он, но… уверен, чем дальше, тем хуже начнут становиться его выходки…

 — Выходки? — переспросил Му Цин настолько ледяным тоном, что Наньян, мгновенно припомнив Сюаньчжэня, напрягся.

 — Забудь, что я рассказал, — вздохнув, остановил Фэн Синь его грозящий начаться поток возмущений. — Не стоило с тобой делиться. Просто забудь.

Он шагнул вперед, оставляя слугу позади, и попытался отвлечься на то, как забавно и едва слышно тонкий слой снега хрустнул под его сапогом, зная, что уже завтра днем от него ничего не останется. Скоро закончится зима, наступит весна, и Се Лянь снова начнет радостно носиться, подбирая Му Цину подарок, а его телохранителю вновь нужно будет пытаться объяснить ему, что роскошным вещам тот рад не будет и какие вещи считаются роскошными.

Фэн Синь чуть усмехнулся, вспомнив, как мальчишка осенью, узнав лишь в сам день рождения, что у лучника праздник, весь с чуть нервным видом расстарался, готовя ему любимые блюда, и, искренне улыбнувшись себе под нос, немного успокоился, замирая на месте.

 — Вбей ему в голову, что хорошо, а что плохо, раз его тетушка не в состоянии сделать это, — внезапно раздался за его спиной заметно недовольный голос, и Фэн Синь удивленно обернулся.

 — Не могу. Его статус намного выше моего, — не скрывая своего ответного недовольства из-за собственной беспомощности, ответил он. — Если бы я случайно сломал его руку, то мне пришлось бы, прося прощение, сломать и свою, а затем кланяться ему в ноги.

Фэн Синь шаркнул носком сапога по земле, поддевая немного снега, не глядя на Му Цина, недоумевающего, зачем нужно было сразу ломать руку.

 — Тогда попробуй вразумить тех, кто статусом выше него, — настойчиво продолжил тот.

 — Они или жалеют его слишком сильно, — вздохнул лучник, вспоминая сердобольную государыню. — Или просто устали от того, что его не изменить.

 — Если те, кто может на него повлиять, ничего не предпринимают, то это их вина. Это не твое дело, и у тебя есть свои обязанности, которыми ты не можешь пренебрегать, — всё так же резко попытался образумить его слуга и наконец отошел от входа в дворец, приблизившись к нему, когда Фэн Синь, хмурясь, согласно кивнул, зная, что ему всё равно нужно придумать, как ему быть с Ци Жуном.

 — И то верно, — уклончиво сказал он, когда Му Цин остановился рядом с ним, неодобрительно глядя на разрушенную им гладь снега. — Говоря об обязанностях… Думаю, стоит пока что прекратить наши занятия стрельбой.

Решив, что тот замерзнет, если они так и будут стоять на месте, лучник, развернувшись, двинулся по привычной тропинке вокруг дворца, ожидая, что слуга догонит его за пару шагов, поравняется и пойдет бок о бок, но тот этого не сделал, и Фэн Синь, обернувшись, с удивлением обнаружил, что Му Цин остался там же, где и был.

 — Почему? — как можно более ровно спросил тот, прежде чем лучник успел недоумевающе подозвать его.

 — Почему? — озадаченно переспросил Фэн Синь, не веря, что слуга в самом деле не понимает. — Тебе ведь нужно будет готовиться к роли демона и выполнять свою работу, у тебя не будет времени на развлечения.

 — Нет необходимости их прекращать, я со всем справлюсь, — упрямо возразил Му Цин, подходя к нему.

Лучник непонимающе вскинул брови. Он не опасался, что тот станет выполнять свои обязанности спустя рукава, чтобы выкроить время, Сюаньчжэнь для подобного слишком старательный. Намного вероятнее было кое-что другое.

 — Перетрудишься ведь, — обвиняюще кинул Фэн Синь, глядя на упрямца сверху вниз.

 — Ты ведь сам сказал, это развлечение. А от развлечений отдыхают, — заявил слуга с победной ноткой, заставившей лучника почувствовать, что тот вертит им, как хочет.

Будь как будет. Всё это спокойствие всё равно лишь ненадолго.

 — Ладно, — нехотя сказал Фэн Синь, и Му Цин на это ехидно почти что улыбнулся. — Буду смотреть по твоему состоянию. И если я скажу нет, то ты даже не смей пререкаться.

 — Хорошо, — легко согласился тот и первый двинулся дальше, оставляя своего спутника догонять.

 — Неужто тебе настолько нравится стрельба из лука, что ты за нее готов грызться? — неверяще пробурчал он, поравнявшись.

 — Если бы не нравилась, стал бы я ей заниматься? — в каком-то приподнятом настроении ответил Му Цин вопросом на вопрос.

Так ему нравилось или нет? Он мог сказать это нормально?

 — Так о чем ты хотел поговорить? — со вздохом напомнил Фэн Синь, чувствуя, что такими темпами у него в самом деле начнет болеть голова.

 — Даже пить сегодня не будешь? — поинтересовался Му Цин с таким выражением, будто разговаривал поздними вечерами с лучником исключительно в те моменты, когда тот был пьян.

 — Нечего, — буркнул Фэн Синь, немного обрадовался, на секунду предположив, что слуга, может, протащил для него по доброте душевной в монастырь немного вина, и тут же отбросил эту мысль, зная, что тот и так в слишком шатком положении и не станет совершать настолько глупые поступки.

 — Я хотел спросить, почему на роль бога выбрали Его Высочество, — негромко сказал Му Цин через какое-то время.

 — А ты что же, знаешь кандидатов достойнее его? — насмешливо спросил лучник и тут же прикусил язык, зная, что если бы тот не был слугой с низким положением, если бы не Се Лянь, то на роль бога, исходя из таланта, выбрали бы именно Му Цина.

 — Знаю, — решительно подтвердил тот.

 — И кого же? — с тяжелым сердцем поинтересовался Фэн Синь, опасаясь услышать горделивое «Меня», поскольку не знал, что мог бы на это ответить.

 — Тебя, — вместо этого неожиданно сказал слуга, и лучник, фыркнув, коротко рассмеялся, решив, что тот просто несмешно шутит, но отдавая ему должное за попытку. Фэн Синь с легкой улыбкой повернулся к нему и осекся, ловя его хмурый взгляд, внезапно понимая, что тот очень и очень серьезен. — Почему нет? Ты сильнее Се Ляня, ему ни разу не удалось тебя победить. А бога должен играть сильнейший.

 — Ты свихнулся, — заключил он, слегка растерянно увеличивая расстояние между ними, словно Му Цин лелеял мятежные мысли по отношению к Его Высочеству и пытался втянуть его в них. — У меня работа, за выполнение которой я отвечаю головой. У меня нет времени учиться танцам с мечом.

 — Думаешь, я не отвечаю за свою работу головой? — коротко и почти что агрессивно бросил тот.

 — Не отвечаешь, — уверенно ответил Фэн Синь. — Как бы сильно ты не оплошал, Его Высочество не позволит ничему с тобой случиться, — затем, вспомнив, как Сюаньчжэнь строил глупейшие догадки о том, как к нему на самом деле относился Се Лянь, добавил, глядя тому прямо в глаза и надеясь, что его слова воспримут всерьез. — Он давно считает тебя своим другом.

Только так он сумел заметить, что ресницы Му Цина чуть задрожали.

 — А ты… считаешь его своим другом? — спустя одно мгновение вновь овладев собой с трудом выдавил тот из себя едва слышно.

 — А ты? — едва ли громче спросил Фэн Синь и через несколько секунд отвел взгляд, и сам зная ответ.

Его Высочество замечательный. Благородный, справедливый, честный. Но между ним и его слугой и телохранителем огромная пропасть, которую одним желанием стать другом не преодолеть, и проблема не на малую толику в том, что Се Лянь эту пропасть даже не замечал, словно жил в своем мире.

 — Но неужели ты совершенно не хотел бы исполнить роль бога? — вернулся Му Цин, угрюмо чуть помолчав, к предыдущей теме с такой настойчивостью, что Фэн Синь растерянно вскинул брови, не понимая, зачем ему задают тот же вопрос, если он уже дал однозначный ответ. Особенно когда смутно казалось, словно его расспрашивают о желании что-то подло отнять у Его Высочества.

 — Ни капли не хотел бы, — твердо подтвердил лучник. Чтобы он, да играл Шэньу? Того, кто безжалостно убил Цзянь Лань и Цоцо? Он бы охотно позволил Ци Жуну выколоть себе глаз, лишь бы не участвовать, если бы Сяньлэ предоставила ему такую честь.

Слуга на мгновение зло поджал губы, а затем отвернулся, принимая самое безразличное выражение лица, но Фэн Синю было уже не до него — все воспоминания, свернувшись в тугой горький клубок, горели в груди, не давая сделать ни единого вздоха, и бросали между желанием свалить ближайшее дерево ударом кулака, выпуская пар, и желанием закопать себя под ним же.

Он никогда не узнает, что случилось со всеми после его смерти.

Голова всё же неумолимо разболелась.

 — Я завтра утром зайду помочь сменить повязку, — после долгого молчания, когда они, спешно завершив круг, вернулись ко входу в дворец, сдержанно сказал Му Цин.

Фэн Синь, чуть помедлив, кивнул, зная, что нет смысла пытаться его избегать, так он сделает только хуже.

Не так уж и долго им осталось друг друга терпеть.