— Как они могут быть не важны?
Фэн Синю доставалось из-за Му Цина.
— Не поднимай взгляд, пока к тебе не обратятся. Не говори ни слова, пока тебя о чем-нибудь не спросят. Не бахвались, даже если тебя похвалят, — тихо перечислял он, недовольно глядя на заалевшие на чужих руках следы от кнута князя, на свои не обращая внимания, пока они, ожидая, когда их позовут, стояли у входа в покои государыни, и надеялся, что в первый раз попавшему в императорский дворец слуге, откровенно ошеломленному из-за этих роскоши и величия, его слова не влетают в одно ухо, тут же вылетая из другого. — Просто повторяй за мной, держись меня. И старайся не злить Ци Жуна.
Му Цин ответил ему серьезным взглядом и кивнул, сделал всё в точности так, как ему было сказано, был ниже травы и тише воды, когда их окликнули, подзывая, но для князя Сяоцзина это не имело никакого значения — тот уже был достаточно взбешен тем, что в день, когда его царственный брат должен быть затмить своим талантом Небеса, кто-то другой посмел прийтись публике по душе.
С легкой руки Ци Жуна содержимое тяжелого кубка выплеснулась в сторону слуги, и ошарашенный Фэн Синь, уже сейчас не понимая, что творится в голове будущего недонепревзойденного, грубо отпихнул мальчишку, прикрывая собой, пока Му Цин, следуя его словам, не смел шелохнуться и увернуться без разрешения.
— Я в полном порядке, — заверил он, вытерев рукавом попавший прямо на лицо терпкий сок вишни, запоздало осознав, что получит из-за этого от кое-кого за еще больше испачканную одежду, взволновавшуюся из-за него государыню и, почувствовав, как слуга позади него зло шевельнулся, незаметно сделал ему за спиной знак, призывая успокоиться, перед тем, как вернуться на свое прежнее место, не разгибая спины.
Не успел он кинуть осторожный взгляд на Му Цина, как пришло время играть роль верного пса Се Ляня, поднявшись на ноги и ограничив по приказу свободу действий его взбалмошного кузена, заполучив от того за это кучу мелких синяков.
Ци Жун, Ци Жун, Ци Жун. Мастер создавать проблемы самому себе и всем окружающим. По крайней мере Фэн Синь на этот раз был намного осмотрительнее себя в прошлом и, не сломав случайно члену императорской семьи руку, избежал той отвратительной сцены, когда ринулся, покалечив себя в наказание, извиняться пострадавшему злорадному князю в ноги, лишь бы избежать ссоры Его Высочества с государем.
Судьба над ним упорно насмехалась, поэтому он всё же повредил свою руку этим же вечером. Из-за Му Цина, смотревшего теперь волком на него, неуклюже пытавшегося собираться в дорогу, словно это мальчишка пострадал из-за чужих действий, а не наоборот.
— Не стой столбом, иди лучше помоги Его Высочеству, — бросил лучник, пытаясь управиться одной рукой, пока другая висела в прилежно наложенной доктором перевязи. — Иначе он или наберет ненужных вещей, или не забудет только свой меч с собой взять.
— Я уже всё для него собрал, — негромко сказал Му Цин, сверля его взглядом, и Фэн Синь неловко выдохнул. Ему сейчас было не так-то просто складывать одежду и прочее, но он и не думал, что был настолько медлительным.
— И свое собрал? — уточнил лучник, не понимая, почему тот упорно стоял в его комнате, пусть всё никак не мог подобрать слов, чтобы начать разговор.
— И свое, — с толикой недовольства в голосе подтвердил слуга.
— Тогда иди отдыхать, нам завтра рано просыпаться, — напомнил Фэн Синь ему о том, что тот знал и без него, и задумался, глядя на всякую мелочевку, заколебавшись, не зная, брать ее ему с собой или нет.
В конце концов, она ему совершенно не нужна. Сколько месяцев пройдет до того, как Се Лянь вознесется, три-четыре? Что потом? Даже если они с Наставником нашли общий язык и решили не подпускать Его Высочество к мосту Инянь, его не отпускало чувство, что абсолютно все его потуги напрасны. Тот, кому суждено вознестись, вознесется.
— Почему ты подставился из-за того ребенка? — спустя большую неловкую паузу, за которую лучник, вздохнув, махнул на него рукой, решив, что пусть остается пока, раз не мешает, ровно спросил Му Цин, сложив руки на груди в таком защитном неуверенном жесте, что ему можно было даже не пытаться притворяться спокойным и уверенным. Фэн Синь, обернувшись, лишь бросив на него один-единственный взгляд, уже был уверен, что видит его насквозь.
Сюаньчжэнь… всегда был такой? Быть того не может.
— Не подставился бы — он бы погиб, — чуть удивленно ответил он, не понимая, зачем слуга спрашивал об этом, если был там и собственными глазами видел, что иначе спасти ребенка он бы не успел.
А если бы Му Цин послушно держал рядом с Хуа Чэном барьер, этого бы не произошло. Но нет, тому было обязательно сделать всё наперекор и ринуться сражать прилетевших злых духов с ним плечом к плечу, словно бы Фэн Синь с ними не справился.
Лучник вздохнул, понимая, что тот просто хотел ему помочь и искренне не знал, что эти духи нацелились на странного угрюмого мальчишку, и не мог на него злиться, даже пострадав. Это было всё равно что сердиться на ничего не знающего о мире котенка, сильно напокастившего не со зла.
Му Цин так отчаянно выкрикнул его имя, сразив вцепившегося в его руку духа и тут же выставив барьер, защищая, что бранить его просто не было сил. Всего лишь, ничего страшного.
Тот, наверно, хотел извиниться, но не мог подобрать слов…
— Это ведь князь Сяоцзин пытался лишить тебя глаза? Тот, о ком ты так тогда волновался, — ледяным тоном, совершенно отличавшимся от того, что ожидал Фэн Синь, спросил слуга. Не видя смысла отрицать, тот кивнул. — И у тебя со всеми детьми, которых ты жалеешь, так?
— Как так? — напряженно уточнил лучник, заранее зная, что ответ ему не понравится.
— Так, что беспокоишься за них больше, чем за себя. У тебя точно голова на плечах есть? Рисковать собой из-за совершенно чужих людей, — от этого резкого тона, словно его отчитывали, Фэн Синь, наконец оставив свою сумку в покое, развернулся, вопросительно вскидывая брови. — Что дальше? Шею свернешь, пытаясь всем помочь?
— Ты что, волнуешься за меня? Из-за такой глупости? — недоверчиво спросил он, и Му Цин нахмурился так сильно, словно был готов сию же минуту врезать ему за эти слова. — Не забивай голову. Пока я в состоянии сражаться, никакие мелкие ранения не важны.
Даже в этой короткой жизни у него успела набраться целая уйма шрамов.
Те, которые он получил, пока тренировался без оглядки, словно сумасшедший.
Те, причиной которых стала его обязанность защищать наследного принца.
Тот на веке из-за зависти Ци Жуна.
Тот, который останется на руке после того, как рана заживет.
И даже тот на большом пальце из-за того, что Му Цин его подначивал. Меньше всего от него.
В самом деле, довольно много шрамов из-за детей, за которых он беспокоился.
— Важны, — тихо возразил слуга и, когда замерший Фэн Синь уже решил, что тому не хватит духу продолжить, выдавить из себя еще хоть пару слов, едва слышно добавил. — Как они могут быть не важны?
Лучник стиснул пальцами край столешницы за своей спиной с такой силой, что суставы жалобно хрустнули, и он поспешно ослабил хватку, чтобы ничего ненароком не сломать.
Му Цин, он слишком… мил его сердцу, слишком дорог. Фэн Синь не помнил, когда о нем в последний раз кто-то, кроме семьи, искренне беспокоился. Да он сам за себя ни капли не беспокоился, в первую очередь всегда думая о других, и это словно передавалось окружающим, убеждая, что заботиться о нем ни к чему, что у него всегда будут силы, чтобы самостоятельно вновь встать на ноги.
От чужого небезразличия что-то начинало неприятно гореть в груди, и было невозможно просто отмахнуться от этого чувства.
Нет, ведь если подумать… Сюаньчжэнь ведь пытался вытащить его из пылающей столицы?
Нет. Должно быть, просто жаждал заслужить этим одобрение своего драгоценного д-д-друга.
— Я понял. Я буду… осторожнее, — с неуклюжей мягкостью в голосе попытался пообещать Фэн Синь, неловко почесывая шею, избегая чужого взгляда. Он фыркнул, чуть улыбаясь. — Раз так, то ты, в свою очередь, должен понимать, отчего я так зол, когда ты вновь и вновь выматываешь себя.
Му Цин ничего не ответил, опуская голову и отводя взгляд, и румянец так явно и предательски проступил на его бледных щеках, что лучник внезапно понял, что будет очень больно смотреть на то, как тот покинет их с Се Лянем после падения Сяньлэ. Намного больнее, чем в прошлый раз. Он может и не выдержать.
Фэн Синь понимал, что был слишком жаден в своих желаниях. Ему хотелось, чтобы был счастлив и Его Высочество, и государь с государыней, и этот глупый словно в рот воды набравший слуга, и чтобы никому из них не пришлось терпеть ни лишений, ни боли, ни унижений, хотелось оберегать их всех.
— Иди отдохни, — повторил он, с неохотой отводя взгляд, думая о далеком будущем намного больше, чем о настоящем, стоящем перед ним и яростно алеющим. — Тебе еще нужно успеть попрощаться с матерью.
Кто знает, когда они смогут встретиться и спокойно поговорить в следующий раз.